Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






XIX. Тяжкие льготы





 

Даниель по‑прежнему жил на ферме и часто ездил на юг, где один из Донелей строил за счет Донеля‑отца усовершенствованные теплицы. Даниель и Мартина могли по пальцам пересчитать проведенные вместе дни и ночи, их было не больше, чем солнечных дней в дождливое лето. Время от времени Даниель спрашивал Мартину: может быть, она все‑таки бросит «Институт красоты»? Нет, не бросит. Ведь надо погашать обязательства, не правда ли… И Даниель тотчас же умолкал, чтобы перед ними опять не встала все та же простая дилемма, невозможность разрешения которой приводила его в ярость.

Фирма «Порт и компания» продавала все что угодно, и, так как Мартина аккуратно платила взносы, ей открыли новый кредит, не гарантированный ее жалованьем: фирма не сомневалась, что у мадам Донель есть источники дохода и помимо жалованья, ведь как‑никак она жена Даниеля Донеля, сына владельца знаменитого садоводства.

Мартина заняла денег у Денизы. Покупка некоторых вещей требовала довольно крупных единовременных платежей, и только позднее следовали «льготные» месячные взносы. Дениза отнеслась к Мартине сочувственно, но стала удерживать определенную сумму из ее жалованья, как если бы она сама представляла фирму «Порт и компания». Мартина еще смогла бы продержаться, не прельстись она оранжевыми шторами для окон – а ведь ей понадобилось целых пять штук. Шторы же стоят недешево, особенно если они еще и с бахромой.

Вернувшись с юга, Даниель, к величайшей радости Мартины, не заметил штор. Но надо же было, чтобы агент фирмы «Порт и компания» наткнулся прямо на него… Может быть, молодой человек сделал это умышленно, он был в хороших отношениях с консьержкой, ведь почта проходит через ее руки, а Даниель прислал открытку, сообщая, что он возвращается, приедет во вторник в пять часов, принесет ананасный торт и будет ждать возвращения Мартины. Ровно в пять сборщик оказался на месте.

Это был щегольски одетый молодой человек, а деньги, уплаченные Даниелем, привели его в отличное расположение духа.

– Дамы, – сказал он, – всегда хотят показать свою самостоятельность. Но, в конце концов, они осознают, что неплохо иметь в доме мужчину, мужа…

– Даже еще и с другой точки зрения, мсье…

– Ого! – воскликнул молодой человек. – Тогда все действительно в полном порядке!

Он не отказался выпить стакан вина, предложенный ему Даниелем.

– Скажите, – спросил Даниель, – и часто вам приходится оказывать давление и принимать меры?

– Не то чтобы уж так часто… Но иногда приходится,

– Как же вы в таких случаях поступаете? Отбираете товар?

– Редко… Ведь большая часть вещей, находясь в употреблении, портится мебель, белье… В случае отказа от платежа мы передаем дело в суд. В провинции процедура несколько иная, но в любом случае прежде чем открыть кредит, мы наводим справки, обращаемся и к работодателю, и к консьержке, и к поставщикам. Если клиент пользуется уважением и зарабатывает, скажем, 60 тысяч франков в месяц, мы можем без всякого риска продать ему товаров на 120 тысяч, с небольшим задатком и ежемесячными взносами от 6 до 8 тысяч франков. Это терпимо. Возможность обмана здесь минимальная. Если клиент должен платить по другим обязательствам за товары, купленные в кредит не у нас, и эта нагрузка слишком велика при его заработке, хозяин всегда в курсе дела… У него мы и наводим справки, и он нас предупреждает, если есть другие кредиторы.

– Но все же у вас, конечно, бывают и промахи… Если покупатель почти ничем не рискует в случае неплатежа… На свете так много нечестных людей.

– Вот тут‑то вы и ошибаетесь, мсье, их не так много. Честных людей куда больше, чем нечестных, мы только потому и можем существовать, что люди честны!

Молодой человек был серьезен и радостно оживлен в одно и то же время. Сборщики фирмы «Порт и компания», как видно, куда приятнее ее представителей. Во всяком случае, если сравнивать с тем, кто приходил года два назад… в том было, пожалуй, что‑то трагическое,

– Представители вашей фирмы совсем не похожи на агентов по сбору взносов, – заметил Даниель. – Тот, что у нас оформил заказ…

– Да, бедный старик… Нет, знаете, у нас и агенты, и представители фирмы ничем друг от друга не отличаются. Но тот, что приходил к вам, это ведь разорившийся коммерсант… Их в нашем деле немало. Неудачи наложили на них отпечаток, они смотрят на жизнь безнадежно, с горечью. А мы, молодежь, когда попадается хорошая клиентура, живем неплохо. Кто хоть раз купил в кредит, купит еще – ведь так приятно приобретать на льготных условиях, позволять себе покупать многое в рассрочку…

– Но, – настаивал Даниель, – может же и так случиться – вполне честные люди думают, что сумеют заплатить, а потом платить не в состоянии…

– Конечно, и такое случается… Вчера, например, фирма получила письмо от одного клиента, который купил ковры. Несколько месяцев он исправно платил взносы. А теперь он сообщает в письме, что убил свою любовницу и, находясь в тюрьме, временно прекращает платежи.

– Временно!…

– Вот именно!… Благодарю вас, мсье, за любезный прием. До скорого.

Молодой человек ушел.

Итак, люди честны? Владельцы фирмы «Порт и компания» могут спать спокойно и наживать денежки, пользуясь тем, что люди честны. Даниель был в восторге, он никак не ожидал такого оптимизма от сборщика, которому поручено выжимать из Мартины деньги. Мартина – честный человек. Даже если бы Даниеля не существовало, она как‑нибудь вывернулась бы и аккуратно заплатила бы свои долги. А пока что Даниель очутился на мели, сборщик предложил ему уплатить 20 тысяч франков – пропущенные Мартиной взносы, – а у Даниеля денег как раз столько и было, не считая какой‑то мелочи в кармане брюк.

Мартина запаздывала. Из‑за этого сборщика, будь он неладен, Даниель не успел еще выложить на тарелку ананасный торт, и он растекся по столу… густой, липкий сироп на гладкой полированной поверхности в шашечках… Даниель попробовал стереть пятно, но получилось еще хуже, он бросил липкую тряпку на кухонный стол и прилег на маленький диванчик все из того же комбинированного гарнитура. Час уже поздний. Почему же это Мартина не возвращается? Они не виделись больше месяца. Может быть, его открытка пропала? Нет, этого никогда не бывает. Как глупо устроена наша жизнь, думал Даниель, женились, а живем врозь… Он не сумел ни приобщить Мартину к своей жизни, ни разделить с ней ее жизнь. Хорошо бы стать парикмахером… Вот было бы здорово! Как мсье Жорж и мадам Донзер. Даниель тут же почувствовал, что никак не способен жалеть о том, что он не парикмахер. Говорят, два с половиной года – критический срок для супружеской жизни, опасный риф. Если обойдешь его, можно сказать, что угроза разрыва надолго миновала. Вот уже два с половиной года, как они женаты. Обойдут ли они благополучно этот риф? Ведь, по совести говоря, им теперь нечем делиться друг с другом. Его Мартину‑пропадавшую‑в‑лесах будто совсем подменили. Даже салонные разговоры у них не клеились. Мартина не ходила теперь ни в кино, ни в театр, к вечеру она так уставала, что предпочитала телевизор, вкусный обед, партию в бридж. У нее в квартире не сыщешь ни одной книги… нет даже газет. Только радио и телевизор. Мартина сама превратилась в предмет стандартного гарнитура, недалек, наверно, тот день, когда таких женщин, как она, начнут продавать в универмагах… Что же– расстаться?… Немыслимо! Оставить Мартину? Никогда больше не видеть ее милую головку с поднятым подбородком, тонкую талию, грудь… улыбку, которой она его встречала, вся сияя от счастья… Все это принадлежит лично ему, она – единственное существо, считающее его олицетворением судьбы, двойной судьбы – их судьбы… Это было третьим измерением жизни… Почему Мартина стремится сделать столь плоским их существование? Даниеля раздражало даже не количество ее покупок, а их мизерность. Если бы она мечтала о бриллиантовом ожерелье или старинном замке, но нет, она страстно жаждала иметь этот гарнитур, столовую‑гостиную, и эту слегка скабрезную картинку, на которой порыв ветра оголил женщину на глазах у ее судей. Сидя на маленьком диванчике, Даниель испытывал щемящую жалость к Мартине, разве можно забыть, откуда она вышла, лачугу. Мари… Вот она и цепляется за пошлый мещанский уют. Но ведь он был подле нее, она могла бы идти рядом с ним, перешагнуть через все это. А она только и сумела приобрести мещанские вкусы. Но почему, однако, Мартина не возвращается?… Даниель проголодался. Он пошел на кухню поискать чего‑нибудь в холодильнике и услыхал, как она открывает дверь.

– Сейчас я тебе все расскажу, – говорила Мартина своим нежным голосом, который проникал ему в самое сердце, – я взяла еще работу, помимо «Института»… Подожди, милый… я принесла слоеный пирог, как у мамы Донзер, и бутылку вина. Что это за тряпка?

Даниель помог ей освободиться от покупок. Она казалась такой измученной, а тут еще тяжелая сумка с провизией, и все же усталое ее личико так и сияло.

– Я тут набедокурил, – признался Даниель.

– Сегодня я тебя прощаю. Мы будем обедать в столовой. Сейчас я все объясню. Кто‑нибудь приходил?

Она задала этот вопрос потому, что увидела рюмки и начатую бутылку.

– Да, агент фирмы «Порт и компания». Он взял у меня 20 тысяч франков.

– Я тебе их верну…

– Не в этом дело…

Мартина, не переставая улыбаться, накрывала на стол быстрыми, ловкими движениями и только мельком взглянула на пятно от ананасного сиропа.

– Почему же ты теперь так поздно кончаешь работу?

– Я обслуживаю клиенток на дому… Ты знаешь, это очень хорошо оплачивается…

– Дай я тебя расцелую.

– Подожди, Даниель, мне хочется скорее сесть за стол.

Сесть за стол… вместо того, чтобы поцеловаться… Ну что ж! За стол так за стол! Мартина доставала подставки для блюд, бокалы трех видов, подставки для вилок и ножей. Два ножа, две вилки, две чайных ложечки и очень много тарелок – больших, маленьких, глубоких…

– Ну, чего ты мечешься, – недовольно сказал Даниель, глядя, как она снует взад и вперед.

– Чтобы не вставать потом. Хочу сразу все приготовить на столе.

Но надо еще было разогреть слоеный пирог, поставить в холодильник принесенную ею бутылку вина… А ведь они не виделись целый месяц!

– Значит, ты теперь работаешь и после «Института»?

– Да, представь себе… Соблазнилась деньгами.

– Тогда брось «Институт»!

– Что ты, мне там так нравится. Ты знаешь – обстановка, атмосфера…

Мартина ела слоеный пирог, действительно очень вкусный. Даниелю не терпелось поскорее рассказать ей все, что у него накопилось. Но она не задала ему даже самого простого вопроса – как ты поживаешь? – до того она была озабочена: не забыла ли что‑нибудь поставить на стол, все ли сделала по правилам?

И озлобленный Даниель демонстративно молчал, раз она – его жена – не интересуется жизнью мужа, незачем тогда и говорить с нею. Мартина вставала, затем опять садилась, пробовала то одно, то другое кушанье, добавляла соли, сахара, наливала бокалы.

– Знаешь, – сказала она, разрезая курицу, – я думаю, что Сесиль все‑таки выйдет замуж за Пьера Женеска. На этот раз дело, по‑видимому, серьезное… А мадемуазель Бенуа выходит замуж за Адольфа…

Даниель понятия не имел ни о мадемуазель Бенуа, ни об Адольфе, но он нарочно не спрашивал. К тому же ему было на них абсолютно наплевать.

– Мадемуазель Фезандери, я уже три года делаю ей маникюр, вышла замуж за своего Фредерика… Она всем нам уши прожужжала этим Фредериком. Свадьба была чудесная в Сен‑Филип‑дю‑Рул, мы все там были… «Институт» опустел… Когда делаешь кому‑нибудь маникюр три года подряд, это вполне понятно… Тем не менее мадам Дениза устроила целую историю из‑за очереди в приемной… Ты заметил подставки для ножей, Даниель, не правда ли, прелесть?

Она вовсе не ждала ответа, вся поглощенная очисткой груши для Даниеля. Ей и в голову прийти не могло, что он в отчаянии.

– Торт очень вкусный, очень! Я сейчас сварю тебе кофе. Ты его, наверно, чересчур много пьешь, а уж если пить, так по крайней мере вкусный…

Она встала, но, прежде чем снова скрыться в кухне, подошла к Даниелю, села на пол у его ног, прислонилась лбом к его колену.

– Я твой песик… – сказала она снизу, – и очень тебя люблю…

Даниель погладил ее темную головку, выгнутую шейку, спину… Да, она удивительно красива… Что ж, ничего не поделаешь. Все обстоит именно так, а не иначе. Мартина встала, улыбнулась и пошла в кухню.

– Я стала очень сильна в бридже, – сказала она, обернувшись.

Даниель взялся за вечернюю газету, хотя уже давно прочел ее… комментарии по поводу смерти Сталина…

– Ты знаешь, Мартина! – крикнул он ей. – Сталин умер!

Мартина вернулась, неся на подносе кофейник и чашечки:

– Об этом говорили в «Институте»… Ну и что? Да, я тебе уже сказала, что стала классно играть в бридж… Мадам Дениза водила меня к своим друзьям, и они теперь все пристают к ней, чтобы она снова привела меня. Если бы ты видел, какая у них квартира… На Елисейских полях. Шум с улицы – ужас! Современная живопись… Говорят, что эти картины стоят целое состояние, а отчего непонятно…

Мартина подробно рассказала, как она провела вечер на Елисейских полях. Потом она стала убирать со стола, мыть посуду, наводить порядок. Несмотря на то, что в комнате было свежо, Даниель открыл дверь на балкон. Дома расположены, как кубики льда в огромном холодильнике, белые, ледяные… Из окон льется поддельный свет, отражающий поддельные огни в поддельных каминах. Низко нависшее небо обволакивало большие дома грязной марлей – старыми бинтами облаков. Моросило, и капельки сплетались в мокрую ткань, которая липла ко всему, что попадалось на пути. Внезапно из железного чрева пейзажа вырвался крик. Что бы это могло быть? Паровозный гудок? Сигнал? Какой?… Даниелю стало холодно, он закрыл дверь;

– Довольно, Мартина, – сказал Даниель так резко, что она перестала вытирать стол и посмотрела на него. – Хватит изводить себя ерундой. Спать пора. Я провел ночь в поезде.

Она бросила тряпку и улыбнулась ему нежными, чуть припухшими губами.

– Пойдем, – сказала она. – Сумасшедшие! Мы потеряли столько времени. Надо было сразу лечь в постель.

 

Даниель пробыл в Париже несколько дней. Ему так и не удалось куда‑нибудь вытащить Мартину. К вечеру она совсем выбивалась из сил, вставала же очень рано, когда Даниель еще спал… и у них было так мало денег из‑за всех этих взносов и новых покупок Мартины. Потом Даниель уходил по своим делам. Ему надо было повидаться с разными людьми: с поставщиками, с коллегами… Розам, как требовательным женам, было постоянно что‑нибудь нужно привозить из Парижа: удобрения, рафию, средства от паразитов. Он виделся с друзьями, которые не были дружны с Мартиной, потому что ей скучно было слушать их разговоры на близкие им научные темы. Только Жан, его друг по Сопротивлению, тот самый, что предоставлял им когда‑то свою комнату, умел с ней ладить. Дружба Даниеля и Жана скрашивала обоим их существование. Жан любил женщин и серьезно относился к любви, любовь была основой его жизни. Мартина красива, Даниель ее любит, этого было достаточно, чтобы придать ей романтичность в его глазах. С ним Даниель мог говорить о Мартине.

В эти‑то дни и произошло несчастье. Иной раз люди находят письма, из которых узнают об измене той, кого любят, и от этого приходят в отчаяние. Даниель же нашел в белье Мартины очередное обязательство. Наверху стояло название фирмы, торгующей мехами, а внизу справа было написано «Аттестация по обязательству при покупке в кредит» и дальше «нижеподписавшаяся»… «адрес»… «профессия»… «место службы»… «сумма заработка… И мелкими буквами: „В качестве гарантии покупательница предоставляет фирме „Горностай“ право делать вычеты из всех получаемых ею сумм сразу же по предъявлении данного соглашения…“ И так далее. Все графы этого листка были заполнены рукой Мартины с указанием суммы месячных взносов. „Задаток: 100 тысяч франков. Продажная цена: 250 тысяч франков“. И под всем этим подпись Мартины.

Даниель забыл о платке, который он по рассеянности искал в ящике своей жены – разве при ее аккуратности платок Даниеля мог оказаться в ее белье? Он порылся в кармане, нашел трубку, машинально закурил и вышел на балкон, не чувствуя холода. Даниель панически боялся всего, что касалось законов, инструкций, гербовых бумаг, чиновников; он боялся контролеров, таможенников, даже чеки, паспорта и избирательные бюллетени пугали его. Он боялся всего, что имело отношение к административной машине префектуры, мэрии, банков. Эта бумага – обязательство, подписанное Мартиной, – привела его в ужас. Бог мой, ну что это за напасть такая, будто запой! Мартина работала, как вьючная лошадь, и все ради мехового пальто! Сколько забот, сколько бессонных ночей, чтобы оплатить бесполезные вещи… От ярости Даниель не мог разогнуться, он сжал в зубах трубку, словно хотел перекусить ее пополам. Мало ей было унижений перед его отцом, мучительных отношений с мадам Донзер; мало ей отсутствия денег даже на кино, на бензин для машины, она еще взвалила себе на спину этот новый долг! Значит, она уже не может остановиться? Неужели с ней никогда нельзя быть спокойным?! А ведь как чудесно они могли бы жить…

Когда Мартина вернулась домой, по обыкновению полумертвая от усталости, она впервые обнаружила, что ласковая сила рук Даниеля, его добродушное лицо, его голос способны в корне измениться, подобно, скажем, мирному кухонному газу, взрыв которого может в один прекрасный день разрушить целый дом. Впрочем, ей давно уже пора было заметить горьковатый привкус в ее отношениях с Даниелем, она давно должна была почувствовать утечку газа, постепенно наполнявшего их маленькую квартирку, утечку, в результате которой в один прекрасный день произойдет взрыв… Найденная бумага оказалась той искрой, от которой все вспыхнуло. «Позор!» – ревел Даниель, но когда он заговорил тихо, то показался Мартине еще более страшным.

– Ты хочешь продать наши души дьяволу за комфорт, за удобства? Ты хочешь, чтобы мы стали рабами вещей, всякой дряни?

И он сорвал со стены картину с грешницей, распахнувшей свой плащ перед судьями… Отнес ее на кухню и вдребезги разбил о плиточный пол.

– В рассрочку, – сказал он, спокойно топча осколки, – со льготными условиями платежа…

И вышел, не дав Мартине опомниться.

Теперь она могла снова начать ждать его, как это было когда‑то. Только он ведь мог больше и не вернуться. Она не плакала. Она смотрела вокруг: на стены, на вещи, которые так любила и которые неизменно приносили ей радость, несмотря на все тяготы, на усталость… Даниель все это презирает, он и ее презирает. Нет, он не схватил ее за волосы, не швырнул на пол, но в его глазах была ненависть, и по тому, как он раздавил каблуком стекло картины, она могла себе представить, что он в состоянии раздавить и что‑нибудь другое. Скажем, их любовь.

 

Date: 2015-07-25; view: 259; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию