Июнь 1593. Уилл Шакспер едва не умер после побоев

Уилл Шакспер едва не умер после побоев. Как он дотащился до Лондона, было известно только одному Богу, ведь путь был не близкий – миль пять. Он то полз на карачках, то набирался сил и вставал, то отдыхал в придорожных кустах. Под утро его подобрал торговец, который ехал из Дептфорда в Лондон покупать пеньку для корабельных канатов. Он довез Уилла до дома и сдал на руки Уилсонам. Джейн запричитала, но тут же отправила мужа на рынок покупать какие‑то травы. Она была травница и сама делала разные мази, настойки и отвары, которые стояли в ее комнате на всех полочках и комодах, да вдобавок пучки разных трав были развешаны по стенам и потолку. Джон называл жену за это увлечение колдуньей и даже ведьмой. И в шутку говорил, что если ей не удастся выпить всю его кровь, то наверняка она когда‑нибудь его отравит.

Недели две Уилл не вставал с постели, Джейн и Кэт за ним ухаживали как за ребенком. Кэт кормила его с ложечки, поила каким‑то горьким чаем, выносила за ним ночной горшок и не отходила от Шакспера ни на минуту. «Главное – кости целы, а мясо нарастет», – приговаривала Джейн, меняя на Уильяме повязки. «Где это тебя так угораздило, мистер Шакспер?» – сетовала сердобольная старушка. Хотя какая она старушка, ей не было еще и сорока пяти. Уилл врал, что по пути из Дептфорда в Лондон на него напали бродяги. Но этот ответ тоже вызывал у мисс Уилсон недовольство: «И чего тебя занесло в этот вонючий Дептфорд? По нему же от запаха рыбы, пеньки, смолы и дегтя пройти нельзя спокойно».

Но Уильям не стал ей рассказывать, каким именно ветром его занесло в Дептфорд; как он встретил там Кита Марло, похороненного за два дня до этого; что он своими глазами видел, как Кит, целый и невредимый, садился на корабль, отплывающий из Англии, и что как раз за все это Уиллу и досталось от каких‑то неизвестных в черных плащах. Джейн любила страшные истории про мертвецов и привидения, и расскажи Уилл правду, экономка могла в ответ выдать какую‑нибудь дикую историю собственного сочинения или услышанную на ярмарке. А эта шарманка не на один час и даже не на два. Голова же у Уилла болела не на шутку. Его постоянно тошнило и рвало мерзкой зеленой жижей. «Ехал бы к себе в Стратфорд. Ведь собирался же», – не унималась Джейн. Чтоб ей пусто было! Язык как помело! Но и вправду, и что его понесло на поиски приключений?

Однако мази и отвары сердобольной Джейн сделали свое дело. Да и деревенское здоровье молодого Шакспера не хотело уступать болезни. Так что через две недели он уже стал не только садиться на кровати, но и спускаться вниз, самостоятельно справлять нужду.

И вот как‑то ночью Уильям проснулся от громкого покашливания. Он открыл глаза и увидел, что кто‑то сидит в углу напротив его кровати. На комоде горела маленькая свечка, так что лицо сидевшего было в тени.

– Я смотрю, ты к литературе приобщаешься, – усмехнулся нежданный гость, и Уильям узнал голос таинственного графа.

– Да вот, ваша светлость, решил почитать, что я там написал.

Граф бросил на комод поэму «Венера и Адонис», которую Уилл недавно купил, но еще не прочитал до конца. Как‑то скучно ему было. Неправда, явная неправда написана. Этот Адонис просто как дурак какой‑то отказывается от любви Венеры, которая бросается ему на шею и готова отдаться прямо на месте! Бедную женщину разрывает от плотского желания, а этот Адонис ни в какую. Тоже еще, мужик называется. А может, он просто мальчиков любит, как Марло?

– Да ты наглец, Уилл! Этого я от тебя никак не ожидал, мистер Шакспер‑младший!

– А что, неплохо у меня вышло, правда? Вот только никакого гонорара не получил…

– А по твоему виду кажется, что ты получил сполна.

– Так это ваши молодцы меня так отделали?

– Поверь мне, Уильям, я здесь совершенно ни при чем. И кто же тебя так отделал?

– А то вы не знаете… Выскочили трое из кареты. Все в черных плащах. И стали дубасить почем зря.

– Значит, было за что… Постой‑постой! В черных плащах? Из кареты? Очень странные грабители.

– Ага. Только они никакие не грабители. Денег у меня вовсе не взяли, даже не искали. Сказали только, чтобы я забыл всю эту историю с Марло, если мне жизнь дорога.

– С Кристофером? А какую историю ты должен забыть?

– Проверяете, да? Не знаю я никакой истории. Марло кормит червей в могиле в Дептфорде.

– Так это всем известно, тоже мне тайна. Доигрался Кит, доболтался своим острым языком!

– Ага, и будь проклят тот день, когда я его встретил! А если еще хоть раз его увижу, перейду на другую сторону дороги или сверну куда‑нибудь в сторону, только бы…

– То есть как? Так, значит, ты встретил Марло?! Получается история с его убийством – спектакль?

– Никого я не встречал. Ничего я не знаю.

– Ладно, не знаешь – так и не знаешь… А где тебя избили?

– Да по дороге из Дептфорда в Лондон. Подъехали на карете и…

– Значит, ты его встретил в Дептфорде. И конечно, на пристани, где же еще, там больше ничего и нет. Значит, Кит бежал из страны. Забавно… Ну да бог с ним. Вернемся к нашим делам. Ты не забыл про наш уговор? Ты ведь теперь мой, и должен делать то, что я тебе скажу. Не буду тебе угрожать, надеюсь, что урок на дороге из Дептфорда ты усвоил. Хотя, повторяю тебе, я здесь ни при чем.

– Да, знаем мы, как вы ни при чем…

– Не перебивай и слушай. Я тебя предупреждал, что тебе никуда не следует совать свой нос. А ты начал что‑то вынюхивать, кого‑то выслеживать. Мне доложили, что тебя видели у Уолтера Рейли и что ты хвастал там, будто пишешь пьесы и стихи. Вот и книжка эта тому подтверждение. – Граф взял с комода «Венеру и Адониса» и показал ее Шаксперу. – Я, конечно, знал, что ты шустрый, но не думал, что до такой степени.

– Да не хвастал я, они сами спутали меня с каким‑то Шекспиром. Я пытался их разубедить, но меня и слушать не стали. А этот сумасшедший Грин вообще допрос устроил. Насмехался над моим произношением: мол, я как вчера из деревни приехал… Потом пристал как репей: читай стихи да читай. А затем выскочкой назвал и обзывал конюхом и ростовщиком…

– А! Теперь я понял! Так это тебе посвящен бессмертный памфлет покойного Грина. Теперь мне всё ясно. Итак, ты больше никуда не лезешь, ничего не вынюхиваешь и ни за кем не следишь. Бербедж отныне станет приучать тебя к актерскому мастерству. Думаю, у тебя должно неплохо получиться. Врожденная, даже наследственная хитрость, умение облапошить у тебя просто в крови. Твой батюшка мог прикинуться просто агнцем, а мог и клыки с когтями выпустить. На нем маски менялись одна за другой, не успеешь и глазом моргнуть…

– А вы что, знаете моего отца?

– Довелось пообщаться пару раз… Ну так вот. Если кто‑то будет тебя спрашивать, ты ли тот самый Шекспир, делай вид, что не понимаешь, о чем речь. Прикидывайся дурачком и переводи разговор на другую тему. Но лучше, чтобы таких разговоров не возникало. И не дай тебе бог пойти к издателям!

– Но ваша светлость, мне же тоже жить как‑то надо. Тех копеек, что мне платит Бербедж, едва на пиво хватает, а мне семью кормить…

– Не юли! Я знаю, что ты даешь актерам деньги под проценты. Да и не только актерам.

Шакспер пристыженно замолчал. Ну очень неприличным в те времена считалось занятие ростовщичеством. Граф немного подумал и наконец прервал столь неловкую для Уилла паузу:

– Ну хорошо, со следующего месяца я устрою тебе небольшое жалованье, раз ты так печешься о своей жене и детях. Им его отдавать и будут. Да и Бербедж станет платить тебе больше, уже как актеру, а не как мальчику на побегушках. Но не вздумай нарушить наш договор. Выздоравливай, Шакспер. Береги себя! Последняя его фраза показалась угрожающей. «Береги себя!» прозвучало как «Берегись!». Непрошеные гости приятны, только когда они уходят. Уильям, кряхтя, поднялся с постели, подошел к окну и увидел, как граф, в широкополой шляпе, черном плаще и со шпагой на боку, быстро вышел на улицу и сел в поджидавшую напротив карету.