Художественное своеобразие сатиры в романе И. Ильфа и Е. Петрова («12 стульев», «Золотой теленок»)

Первый роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова "Двенадцать

стульев" вышел в свет в 1927 году. Через четыре года был

опубликован "Золотой теленок". Отошло в прошлое многое из того,

что осмеяно в этих романах, канули в небытие некоторые из

выведенных в них типов, но самые книги Ильфа и Петрова не

устарели и не утратили своей силы и прелести. Пользуясь

критической терминологией, о них можно сказать, что они прошли

проверку временем, а говоря проще-их по-прежнему читают и

любят.

Чтобы любить эти книги, у читателей есть достаточно

оснований. Прежде всего они написаны людьми, любившими все то,

что мы любим, и ненавидевшими все, что мы ненавидим, людьми,

глубоко верившими в победу светлого и разумного мира социализма

над уродливым и дряхлым миром капитализма.

Их литературный путь от построенных на безбрежном рабкоровском

материале сатирических заметок в "Гудке" к "Двенадцати стульям"

и "Золотому теленку".

Чтобы написать такие романы, как "Двенадцать стульев" и

"Золотой теленок", нужно было обладать большим журналистским

опытом и хранить в памяти тысячи встреч, связанных с самой

разносторонней и кропотливой из всех редакционных работ - с

обработкой приходящих в редакцию писем. Содержание романов

Ильфа и Петрова не оставляет сомнений относительно того, чем

была продиктована для авторов внутренняя необходимость их

создания.

Сюжет "Двенадцати стульев", конечно, не бесспорен хотя бы

уж потому, что он традиционен и весьма условен. Но авторы ни.

сколько и не стремились эту условность скрыть. История двух

жуликов, которые рыщут по стране в погоне за брильянтами,

зашитыми старорежимной дамой в обивку стула, была удобна прежде

всего потому, что она позволяла авторам непринужденно и

естественно переходить от одной встречи к другой и от другой к

третьей, почти в каждой из них острым сатирическим пером

расправляясь с проявлениями старого быта. Если бы роман писался

просто для того, чтобы поведать читателю историю погони за

брильянтами, а находка их двумя проходимцами представляла бы

собой счастливый конец, такая книга вряд ли пережила бы в

памяти читателей год своего появления в свет. Но сюжет в

"Двенадцати стульях", при всем его остроумии и тщательной

разработанности, всего лишь нить, скрепляющая сатирические

эпизоды, составляющие подлинную суть книги. Если же говорить о

счастливом конце, то как нам ни интересно узнать, чем

завершатся поиски Бендера и Воробьянинова, однако финал, при

котором брильянты мадам Петуховой попали бы в их руки,

воспринимался бы нами не как счастливый, а скорее как

несчастный. И наоборот, когда потерявший человеческое подобие,

перерезавший горла своему компаньону, бывший предводитель

дворянства Воробьянинов приходит к новому рабочему клубу и

узнает, что клуб построен на найденные стариком сторожем

брильянты, этот безусловно несчастный для обоих героев романа

конец ощущается читателями как счастливый, как закономерный и

даже как символический.

Действие "Двенадцати стульев" развертывается в том же 1927

году, в котором был написан роман. В богатой коллекции

отрицательных типов, выведенных в нем, можно найти персонажей с

особенно отчетливой печатью того времени. Но рядом с ними есть

и такие, которые дожили до наших дней, весьма мало изменившись

и самым фактом своего существования подтверждая, что пережитки

капитализма не так-то легко победить.

"Двенадцать стульев" – сатирический роман в чистом виде.

Второй роман Ильфа и Петрова -- "Золотой теленок" -- вышел

в 1931 году. Один из главных героев "Двенадцати стульев"

"великий комбинатор" -- жулик и авантюрист Остап Бендер --

перешел на страницы нового романа, где в компании трех других

жуликов более мелкого масштаба принялся охотиться за миллионом

рублей, раздобыв который он при всех обстоятельствах

рассчитывает стать счастливым.

В "Двенадцати стульях" поиски брильянтов мадам Петуховой

были прежде всего сюжетной мотивировкой, позволявшей провести

читателя через целую галерею сатирически очерченных типов. Этот

сюжет лишь в конце обращался острием против самих искателей

клада. Вся тщета их поисков становилась оглушительно очевидной

лишь на самых последних страницах романа, когда глазам

ошеломленного Воробьянинова предстали брильянты мадам

Петуховой, преобразившиеся в великолепное здание рабочего

клуба. В "Золотом теленке", в отличие от "Двенадцати стульев",

сюжет почти с самого начала строился так, что тщета надежд

Бендера на будущее преуспеяние с миллионом в кармане делалась

ясной читателю гораздо раньше, чем ему самому.

Итак, в последних главах "Золотого теленка" Бендер

становится "богатым человеком". Но оказывается, что в условиях

советского общества, в противовес обществу буржуазному,

обладание миллионом само по себе не только не открывает

неограниченных возможностей, не только не дает права на

уважение или преклонение, но, наоборот, то и дело ставит

"счастливого" обладателя капитала в положение глупое и смешное.

Выясняется, что даже для того, чтобы получить номер в

переполненной гостинице, совершенно недостаточно денег.

Новоиспеченному миллионеру, чтобы получить комнату, приходится

выдавать себя то за инженера, то за врача, то за писателя, то,

по старой памяти, даже зa сына лейтенанта Шмидта.

Авторы "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка" стоят в

своих романах на позиции ясной и недвусмысленной. Они не

декларируют на каждой странице свою любовь к советскому строю и

советскому образу жизни, но чувством этой любви проникнута

каждая страница их книг. Они по хозяйски подсмеиваются над тем,

что смешно, над слабостями, нескладицами, издержками нашего

роста, но со всей сатирической яростью обрушиваются на родимые

пятна старого общества и здесь, как правило, бескомпромиссны и

беспощадны

Большинство персонажей романов Ильфа и Петрова-это полипы,

облепившие с разных сторон корабль идущего в будущее

социализма. Этот социально обреченный мирок полипов и есть

основной предмет внимания сатириков. Они показывают при этом и

те места, те гнезда и щели, где легче всего укореняются колонии

паразитов.

Судьба интеллигенции и революции в поэмах Б. Л. Пастернака «905 год», «Лейтинант Шмидт» и «Доктор Живаго». Идея гуманизма и судьба интеллигенции в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго». Художественное своеобразие романа.

Пастернак начал писать роман “Доктор Живаго” в 1945 году и закончил его в декабре 1955 года. О чем же этот роман? Что такого Пастернак написал в нем, что Симонов, редактор журнала “Новый мир”, отказался печатать роман и его издание на родине было запрещено более 30 лет? Это произведение было опубликовано за границей, и его автор получил Нобелевскую премию. Мне кажется, что Б. Пастернак написал в романе о том, что он и многие другие честные, думающие, болеющие душой за Россию люди выстрадали и перенесли в эпоху революции. Роман Пастернака — это плод философских раздумий о бытии, об истории, о том, как интеллигенция приняла революцию, как существовала в революционную эпоху и нужна ли интеллигенция стране, пережившей революцию. В романе Пастернак стремится “дойти до самой сути”.

Главный герой романа, Юрий Живаго, — врач и поэт, пожалуй, поэт даже больше, чем врач. Для Пастернака поэт — это “вечности заложник у времени в плену”. Другими словами, взгляд Юрия Живаго на исторические события — взгляд с точки зрения вечности. Он может ошибаться, принять временное за вечное. В октябре 17-го года Юрий принимает революцию с энтузиазмом, называя ее “великолепной хирургией”. Но после того как его ночью арестовывают красноармейцы, приняв за шпиона, а затем допрашивает военком Стрельников, Юрий говорит: “Я был настроен очень революционно, а теперь думаю, что насильственностью ничего не возьмешь”. Юрий Живаго “выходит из игры”, отказывается от медицины, умалчивает о врачебной специальности, не принимает сторону ни одного из враждующих лагерей, чтобы быть духовно независимым человеком, чтобы под давлением любых обстоятельств оставаться самим собой, “не отступиться от лица”. Проведя в плену у партизан более года, Юрий прямо говорит командиру: “Когда я слышу о переделке жизни, я теряю власть над

собой и впадаю в отчаяние, жизнь сама вечно себя переделывает и претворяет, она сама куда выше наших с вами тупоумных теорий”. Этим Юрий показывает, что сама жизнь должна решить исторический спор о том, кто прав, а кто нет.

Б. Л. Пастернак написал роман “Доктор Живаго” в прозе, но он, талантливый поэт, не мог не излить свою душу на его страницах более близким сердцу способом — в стихах. Книга стихотворений Юрия Живаго, выделенная в отдельную главу, совершенно органично вписывается в основной текст романа. Она — его часть, а не стихотворная вставка. В стихах Юрий Живаго говорит о своем времени и о себе — это его духовная биография. Открывается книга стихотворений темой предстоящих страданий и сознания их неизбежности, а заканчивается темой добровольного их принятия и искупительной жертвы. В стихотворении “Гефси-манский сад” словами Иисуса Христа, обращенными к апостолу Петру: “Спор нельзя решить железом. Вложи свой меч на место, человек”, — Юрий говорит, что установить истину с помощью оружия нельзя. Такие люди, как Б. Л. Пастернак, опальный, гонимый, “непечатаемый”, он остался для нас Человеком с большой буквы.

Поэма эпического содержания «Девятьсот пятый год» была написана как хроника первой русской революции: «избиение толпы», «потемкинское» восстание, похороны Баумана, Пресня. В поэме время революции представлено как эпоха масс. Отцы жили в пору романтического служения героев, «динамитчиков», личностей, народовольцев. В 1905 г., это время воспринимается как невозвратное прошлое («Точно повесть / Из века Стюартов / Отдаленней, чем Пушкин, / И видится, / Точно во сне»), на авансцену выходит время героических масс. Определяя правых и виноватых, вину за кровь Б. Пастернак возложил на власть: рабочих «исполнило жаждою мести» введение в город войск, «избиение», нищета; повод для восстания на «Потемкине» - «мясо было с душком»; черная сотня провоцирует студентов. Однако в «Лейтенанте Шмидте» уже появляется герой, который и волей судьбы, и благодаря собственному осознанному решению становится избранником революции («И радость жертвовать собой, / И - случая слепой каприз»). Шмидт поставлен автором перед выбором: он осознает себя на грани двух эпох, он как бы предает свою среду («С чужих бортов друзья по школе, / Тех лет друзья. / Ругались и встречали в колья, / Петлей грозя») и «встает со всею родиной», он выбирает Голгофу («Одним карать и каяться, / Другим - кончать Голгофой»). В «Спекторском» Б. Пастернак писал о своем личном выборе - образ литератора Спекторского во многом автобиографичен. Судьбы Сергея Спекторского и Марии даны в контексте послеоктябрьской революционной эпохи, когда «единицу побеждает класс», когда в быт входят голод и повестки, когда «никто вас не щадил», когда «обобществленную мебель» разбирали по комиссариатам, «предметы обихода» - по рабочим, «а ценности и провиант - казне». Под немым небом революции «И люди были тверды, как утесы, / И лица были мертвы, как клише». Герой, «честный простофиля», участвует в распределении обобществленной утвари. Оправдание эпохи мотивировалось в поэме революционным выбором «патриотки» и «дочери народовольцев» Марии («Она шутя одернула револьвер / И в этом жесте выразилась вся»); в революции она состоялась как личность («ведь надо ж чем-то быть?»).