Конец седьмой серии

ВОСЬМАЯ СЕРИЯ

«БЫЛО – НЕ БЫЛО»

197. БАЛКОН.

КУРЛЫЧЕВ (перегнувшись через перила, в отчаянии)

Маша!

198. ПОДЪЕЗД ДОМА.

Он бросился вон из квартиры и, не дожидаясь лифта, помчался вниз. Горбун несся следом.

199. ДВОР.

Курлычёв выскочил из подъезда и кинулся к тому месту, где должно было лежать ее тело. Но в траве никого не было. Под деревьями играли дети. Завидев его обезумевший взгляд, они бросились врассыпную. Из окон дома стали выглядывать жильцы.

ЖИЛЬЦЫ.

– Что случилось?

– Белье выпало с балкона.

КУРЛЫЧЕВ

Человек выпал, идиоты! Женщина разбилась! Разве не видели?!..

Он заглядывал за каждый куст, но ничего не находил.

СТАРУШКА С БАЛКОНА

Пить, надоть, меньше! Ишь, детишек распугал!

ДВОРОВЫЙ АЛКАШ

Тикай, парень! Не то дуры ментов свистнут…

ГОРБУН

Нет здесь никакой Маши. (Пытается увести его со двора.) Пока есть время, я должен тебе все рассказать!

С глаз Курлычёва слетела пелена, и в Горбуне он вдруг увидел своего старого друга.

КУРЛЫЧЕВ

Циркач!..

200. ДВОР ДОМА КУРЛЫЧЕВА.

Чужой двор исчез. Они стояли у подъезда дома в Строгине.

ГОРБУН (обняв Курлычева)

Пошли домой!

201. КВАРТИРА КУРЛЫЧЕВА.

Они вошли в квартиру Курлычёва. Здесь было все так же, как и в начале истории.

КУРЛЫЧЕВ

Выпей, циркач! (Достает из кармана по-прежнему полную бутылку «неразменного» коньяка.)

Горбун взял ее и со всей силы грохнул об угол кухонной «мойки». Осколки разлетелись во все стороны, а стены покрылись алыми пятнами.

КУРЛЫЧЕВ

Ты что наделал?! Это ж какой был коньяк!

ГОРБУН

Это – Напиток Забвения, Саша! Ты садись, а я тебе все расскажу… Ведь ты ничего о себе не знаешь…

КУРЛЫЧЕВ (рухнув на табурет)

И знать не хочу… Жить не хочу… Хочу проснуться…

ГОРБУН

Сейчас, дорогой, сейчас! У тебя есть мел?..

КУРЛЫЧЕВ

Какой мел? Зачем?..

ГОРБУН

Ты сиди, сиди! Я сам…

Горбун раскрыл хозяйственный шкаф и, найдя там пакет с муку, стал щепотью рассыпать ее большим кругом по полу.

А за кадром звучала песня без названия.

Что кончаются ночи рассветом,

что зима завершится теплом, –

мы, конечно же, знаем об этом,

мы, конечно же, помним о том:

что ни вечны ни зло, ни презренье,

что добро победит все равно,

что, в итоге, приходит прозренье, –

а иначе и быть не должно.