Общие посылки

Поскольку нам предстоит теперь рассмотреть возможность гуманизации индустриального общества в том виде, как оно сложилось в ходе второй промышленной революции, надо начать с рассмотрения тех институтов и методов, которые нельзя уничтожить ни по экономическим, ни по психологическим причинам без того, чтобы наше общество полностью не распалось. Это следующие элементы: 1) крупномасштабная централизованная организация, сформировавшаяся в последние десятилетия в правительстве, деловом мире, университетах, больницах и пр. Процесс централизации все еще продолжается, и вскоре почти все основные виды целесообразной деятельности будут осуществляться крупными системами; 2) проистекающее из централизации широко разветвленное планирование внутри каждой системы; 3) кибернетизация, то есть кибернетика и автоматика в роли главного теоретического и практического принципа контроля с компьютером в качестве наиважнейшего элемента автоматики.

Но не только на этих трех элементах придется здесь задержаться. Есть еще один элемент, проявляющийся во всех социальных системах: система Человек. Как я указал раньше, это не значит, будто человеческая природа неподатлива; это означает, что она допускает лишь ограниченное количество потенциальных структур и ставит нас перед некоторыми установленными альтернативами. Применительно к технологическому обществу наиважнейший выбор состоит в следующем: если человек пассивен, бесчувствен, если ему скучно, а мозг его развит односторонне, он проявляет патологические симптомы, такие как тревога, подавленность, обезличенность, безразличие к жизни, насилие. Действительно, как писал Роберт Дэвис в одной из проницательных своих статей, «далеко зашедшая вовлеченность в кибернетизированный мир нарушает душевное здоровье» [98]. Важно подчеркнуть этот момент, ибо большинство планирующих инстанций обращаются с человеческим фактором как с чем‑то таким, что могло бы приспособиться к любым условиям, не причиняя себе никакого вреда.

Открывающиеся перед нами возможности немногочисленны и определимы. Первая возможность – продолжать двигаться в избранном нами направлении. Это привело бы к таким нарушениям целостной системы, что результатом их стала бы либо термоядерная война, либо серьезная человеческая патология. Вторая возможность состоит в попытке изменить это направление с помощью силы или насильственной революции. Это привело бы к крушению всей системы, а в результате – к насилию и жестокой диктатуре. Третья возможность заключается в гуманизации системы таким образом, чтобы она служила целям благополучия и развития человека, другими словами, движению его жизни. В таком случае основные элементы второй промышленной революции останутся в неприкосновенности. Вопрос в том, можно ли это сделать и какие шаги надо предпринять для этого.

Вряд ли нужно уверять читателя в том, что в мои намерения не входит предоставлять «план», который бы показал, как достигнуть поставленной цели. Этого нельзя сделать не только потому, что это невозможно сделать в столь короткой книге, но и потому, что это потребовало бы многих исследований, выполнить которые можно было бы только совместными усилиями компетентных и озабоченных людей. Я собираюсь обсудить лишь наиболее важные, на мой взгляд, шаги: 1) планирование, включающее в себя систему Человек и основанное на нормах, вытекающих из исследования оптимального функционирования человеческого существа; 2) активизация индивида путем вовлечения простых людей в сферу деятельности и ответственности через замену нынешних методов отчужденной бюрократии методом гуманистического направления; 3) замена модели потребления на такую, при которой потребление содействует активизации и отбивает охоту к «пассивизации» [99]; 4) появление новых форм психической и духовной ориентации и преданности, равнозначных религиозным системам прошлого.

Гуманистическое планирование

Продолжая начатое в главе III обсуждение планирования, я хочу снова заявить, что любое планирование направляется ценностными суждениями и нормами, независимо от того, осознают это составители планов или нет. Это верно и для планирования с помощью компьютера: и отбор фактов, вводимых в компьютер, и программирование включают в себя ценностные суждения. Если я хочу до предела увеличить экономическую производительность, то и используемые мною факты, и программа отличаются от тех, какими они были бы, если бы я захотел до предела улучшить благополучие человека, осмысливаемое в таких терминах, как радость, заинтересованность в труде и пр. В последнем случае учитываются другие факты и программа – другая.

Здесь возникает ряд серьезных вопросов: как можно получить хоть какое‑нибудь знание о человеческих ценностях, если не останавливаться на традиционных, которые утвердились, по крайней мере, благодаря общему согласию или же признаются делом личного вкуса или пристрастия? В главе IV я сослался на то, что состояние человеческого благополучия можно описать эмпирически и объективно, как и состояние неблагополучия; условия, способствующие благополучию, можно установить так же, как и условия, ведущие к неблагополучию, причем и физические, и духовные. Изучение системы Человек позволит привести к принятию объективно обоснованных ценностей, опирающихся на то, что они ведут к оптимальному функционированию системы. Если мы осознаем возможные альтернативы, гуманистические нормы, по крайней мере, были бы приняты большинством нормальных людей как предпочтительные по сравнению с противоположными им.

Каким бы ни был источник действенности гуманистических норм, общую цель гуманизированного индустриального общества можно определить так: изменение социальной, экономической и культурной жизни нашего общества таким образом, чтобы оно стимулировало развитие человека и содействовало его жизнеутверждению, вместо того чтобы уродовать его; чтобы оно активизировало индивида, вместо того чтобы делать его пассивно воспринимающим; чтобы наши технологические возможности обслуживали развитие человека. Если этому предстоит свершиться, нам надо сохранить контроль над экономической и социальной системой. Решения должна принимать человеческая воля под руководством разума и стремления к оптимальному жизнеутверждению.

Какова процедура гуманистического планирования с учетом этих общих целей? Компьютеры должны стать функциональной частью жизненно ориентированной социальной системы, а не раковой опухолью, начинающей разрушать систему и в конце концов убивающей ее. Машины или компьютеры должны стать средствами для осуществления целей, установленных разумом и волей человека. Ценности, определяющие отбор фактов и влияющие на программирование компьютера, необходимо выводить из знания человеческой природы, ее всевозможных проявлений, оптимальных форм ее развития и реальных потребностей, благоприятствующих такому развитию. Это значит, что человек, а не техника должен стать основным источником ценностей; критерием же всего планирования должно стать оптимальное человеческое развитие, а не максимальное производство [100]. Помимо этого, планирование в области экономики надо распространить на всю систему; впоследствии и систему Человек надо интегрировать в целостную социальную систему. В качестве осуществляющего планирование человеку необходимо осознать роль человека как части целой системы. Так как человек – единственное живое существо, осознающее себя, человек как создатель и исследователь системы должен сделать себя целью анализируемой системы. Это означает, что знания о человеке, о его природе и о реальных возможностях ее проявлений должны стать одними из основных данных для социального планирования.

Все сказанное до сих пор о планировании опиралось на теоретическое допущение, что составители планов в основном руководствуются стремлением к оптимальному благосостоянию общества и входящих в него индивидов. К сожалению, на практике нельзя делать подобного допущения. (Разумеется, я говорю не о том, что думают составители планов о собственной мотивации. Подобно большинству людей, они считают свои побуждения разумными и моральными. Большинство нуждается в такой рационализации [в идеологическом оправдании] своих действий частично затем, чтобы поддержать в себе чувство моральной правоты, частично затем, чтобы ввести в заблуждение других людей относительно их подлинной мотивации.) На уровне государственного планирования личные интересы политиков нередко служат помехой их собственной целостности, а значит, и их способности к гуманистическому планированию. Уменьшить эту опасность можно лишь с помощью гораздо более активного участия граждан в процессе принятия решений и отыскания путей и методов, с помощью которых государственное планирование контролировалось бы теми, для кого оно предпринимается [101].

Следует ли тогда в дальнейшем сократить государственное планирование, а большинство планов, включая и планирование в общественном секторе, оставить на долю крупных корпораций? Аргументы в пользу этой идеи сводятся к тому, что крупные корпорации не обременены старомодными процедурами и не зависят от колебаний политического давления; что они больше преуспели в системном анализе, в незамедлительном внедрении исследований в технику; что люди, управляющие ими, более объективны, поскольку им не приходится каждые несколько лет бороться в предвыборных кампаниях за право продолжать свою работу. Особенно важно то, что, будучи сейчас одним из наиболее быстро прогрессирующих видов деятельности, управление и системный анализ наводят на мысль, что они способны привлечь многие из наиболее перспективных умов не только с точки зрения их интеллекта, но и с точки зрения того, каким им видится человеческое благополучие. Эти и многие другие аргументы звучат убедительно, однако они сомнительны с учетом двух ключевых моментов. Первый: корпорация работает ради прибыли; и хотя ее заинтересованность в прибыли значительно видоизменилась по сравнению с погоней за прибылью предпринимателя XIX века, все‑таки она частенько служит помехой высшим интересам общества. Второй: частная корпорация не подвержена даже тому незначительному контролю, которому подвергается правительство в демократической системе. (Если бы кто‑то возразил, заявив, что корпорацию контролирует рынок, то есть косвенно – потребитель, он не учел бы то обстоятельство, что вкусами и желаниями потребителя в значительной мере манипулирует корпорация.) Вера в мудрость и добрую волю управляющих – недостаточная гарантия того, что большинство будет планировать исходя не из безликой технической осуществимости, а во имя развития человека. Именно потому, что традиционно настроенные управляющие лишены не столько доброй воли, сколько воображения и видения человеческой жизни в целом, они даже более опасны с точки зрения гуманистического планирования. В самом деле, их личностная порядочность повышает их устойчивость к сомнениям относительно методов планирования. Именно поэтому я не разделяю оптимизма, выраженного Джоном Кеннетом Гэлбрейтом и другими. Я предлагаю, чтобы планирование в корпорациях тоже подвергалось контролю как со стороны правительства, так и со стороны независимых органов, состоящих из тех, кто является объектом планирования [102].

Date: 2015-07-25; view: 311; Нарушение авторских прав