Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Пробуждение. http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6113336Стр 1 из 4Следующая ⇒ Николь Фосселер Звезды над Занзибаром
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6113336 «Звезды над Занзибаром / Николь Фосселер»: Эксмо; Москва; 2013 ISBN 978‑5‑699‑65940‑1 Аннотация
Принцесса Омана и Занзибара Салме была воспитана в соответствии со строгими обычаями предков, поэтому даже выйти на крышу своего дома, чтобы насладиться тишиной, прохладой и звездами, она могла только с закрытым лицом. Но оказалось, что под покровом ночи все люди одинаково скрыты друг от друга. Так они и познакомились: она стояла на крыше своего дома, а он – у окна в своем. В темноте Салме слышала только голос своего соседа Генриха Рюте, предпринимателя из Германии, и могла говорить откровенно. С каждым днем они становились все ближе друг другу и наконец решили увидеться…
Николь Фосселер Звезды над Занзибаром
© Ченгери А., перевод на русский язык, 2013 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Всякое время имеет свою судьбу. Занзибарская пословица
Посвящается страстной мечте моей матери
Пробуждение Йена, февраль 1924 года Время морского отлива: не время ль вернуться домой Всем тем, кого гонит ветрами сквозь холод колючий и зной? Я плачу, не в силах сдержаться, и чувства клокочут в груди, И с думами мне не расстаться, сгущается ночь впереди, Однако вернутся былые гармония и тишина, природе покорны – И утро в свой срок наступает всегда. Диб‑иль‑Азд [1]
Это станет ее последним путешествием. Последним из многих. Это нечто большее, чем просто шаг в неизведанное. Оставить за собой все, разрываясь между оставленным позади и тем неизведанным, что ждет впереди… На сей раз она отправится в путь налегке. Не надо ничего брать с собой: ни чемоданов, ни шляпных коробок, ни кошельков; ни сожалений, ни забот, а главное – страха. Только одну надежду – увидеться вновь. Когда‑нибудь. За детей она не боялась. Она слышала их, они были все тут, в доме, внизу. Они собрались, чтобы проститься с ней. Стены и двери скрадывали их и без того осторожные шаги, а голоса, сумрачные от озабоченности и скорби, едва до нее доносились – едва слышное бормотанье. Уже давно они не нуждались в ней. Словно большие перелетные птицы, они однажды вылетели из гнезда в большой мир – прежде чем в их сердцах пустила корни любовь к собственным детям. В Гамбурге. В Лондоне. Здесь, в Йене. Дома наконец‑то. Покончено с беспомощностью, которую они впитали с ее молоком. Домой наконец‑то. Ее потрескавшиеся губы почти не тронуты возрастом, но все же прожитые годы навсегда придали им скептическое выражение. Да и сейчас они растянулись в едва заметной усмешке. Наконец‑то можно обрести мир и покой. Наконец‑то вернуться домой. Она так устала! Очень устала. С давних пор она чувствует себя изношенной, как старое платье, ее изглодала тоска, которую она никогда не могла победить. Время обесцветило ее некогда яркие темные краски: волосы побелели и стали тонкими, ломкими, почти прозрачными – как пожухлая трава. Кожа – как пепел, и дряблая, блестящие прежде глаза потускнели. Она устала от вечной борьбы, пора сдаваться. Измученная жизнью, не той, что была ей предназначена от рожденья, не той, что ждала ее с колыбели. Совсем иной. Судьба сулила ей многое, однако ничто не сбылось. Но и скупой эту жизнь назвать было нельзя. Напротив, жизнь была к ней щедра. На годы, дарованные ей. На повороты в судьбе. На встречи и расставания. На друзей и страдания. На любовь. Да, на любовь – любовь в первую очередь. Теперь ее чувства обращены не к тем, кого она здесь оставляет. Да‑да – теперь только к тем, кто давно покинул ее. Я готова. Одна‑одинешенька, но тело все не хотело ее отпускать, оно все держало ее на грани между жизнью и смертью. То самое тело, которое всегда было сильным и гибким, как молодое здоровое деревце, не гнущееся даже под самым сильным ветром. Тело, позже ставшее хрупким и слабым – под злыми бурями прожитых лет. Тело, каждый вздох которому теперь давался с трудом, но оно упрямо продолжало отвоевывать у смерти каждый вздох, пусть со свистом и хрипом. Изнурительный кашель ее совсем вымотал и обессилил. Горьким был этот кашель, как и разочарование, ожидавшее ее в этой стране. Беспокойно метались по простыне, словно в танце, ее узловатые, покрытые коричневыми пятнами руки – руки старухи. Комната была хорошо ей знакома, и все же она уже не была ее комнатой. Здесь она просто была в безопасности. Просто безопасная комната. И безопасные последние годы. Кредит, проценты за который уже выплачены, новые времена, которые ей никак не понять. Так что же остается человеку в конце жизни? Послышались чьи‑то шаги, мягкие и осторожные, и чей‑то шепот. Они пришли навестить ее? Она хотела обратиться к ним, что‑то сказать – не беспокойтесь, у меня нет особенно сильных болей, прощайте, – но и это ей не удалось. Лихорадка уносила ее далеко‑далеко – в царство по ту сторону времени и пространства. Это правда? – различила она в топоте детских ножек тоненький голосок, от волнения задыхающийся. – Это правда, о чем говорят другие дети? – И другой, и третий, задыхаясь, тоже просили: Расскажи, мама, расскажи нам! И она рассказывала ее вновь и вновь – сказку, когда‑то бывшую явью и ее собственной жизнью. Хотя сама она никогда не считала ее сказкой, даже сегодня. Кое‑что она уже описала. Пережитое, перечувствованное и передуманное. Услышанное и прочитанное – пережитое, а потом ставшее и ее собственным. Писала она для детей, для всего света, для себя. И все же написанное было еще далеко не все; оставалось так много недосказанного. Слова; ничего, кроме слов. Как могут слова даже приблизительно правдиво поведать о том, что она пережила за свою жизнь? К тому же на языке, на котором она, правда, со временем научилась думать и мечтать, но который всегда оставался для нее чужим. Тем более что в жизни человека бывают вещи, с трудом облекаемые в слова. На любом языке. Любовь. Одиночество. Смерть любимых. Тоска. Тоска по родине. «Цайн ц’аль барр, – всколыхнулось в ней, – как прекрасна эта земля. Земля черных людей – Занзибар». Звуки – как дыхание моря. Как шелест ветра в пальмовых рощах, когда он колышет перистые верхушки пальм. Шш‑шш… шш‑шш… Как морской прилив и отлив, он вездесущ – с каждым вздохом и выдохом. И утешает, как шепот мамы. Шш‑шш… Под жалобные крики муэдзинов пульсировали барабаны Африки. Та‑дунг‑гунг. Та‑дунг. Биение пульса острова. Ее собственный пульс. Родина. Эль‑Ватан [2]. Нюмбани [3]. Дом. Из‑под закрытых век струились слезы, они жгли огнем глубокие морщины поблекшей кожи. Домой… Море бушевало в ее душе и призывало к себе, ласковое и словно бы заклинающее. Возвращайся домой, Салима. Домой, Салима, домой… Салима… Шш‑шш, Салима. Возвращайся.
|