Объявление войны. Последняя мелодрама Джима, «Вампир из Лаймхауса», вернулась из театра «Лицеум» с коротеньким письмом

Последняя мелодрама Джима, «Вампир из Лаймхауса», вернулась из театра «Лицеум» с коротеньким письмом, подписанным неким Бремом Стокером, директором театра.

— Как вы думаете, мистер Вебстер? — спросил он. — Понравилась ему пьеса, или он считает ее кучей дерьма?

Вебстер Гарланд взял письмо и прочитал его вслух:

«Дорогой мистер Тейлор, я благодарен Вам за предоставленную возможность ознакомиться с Вашим фарсом „Вампир из Лаймхауса“. К сожалению, программа театра на ближайшие два года заполнена, поэтому вопрос о постановке Вашей пьесы рассмотреть мы не можем. Тем не менее, я считаю, что в ней много жизни и несомненного веселья, хотя тема вампиров, по моему суждению, уже отыграна. Искренне Ваш…» И т. д.

— Право, не знаю, Джим. Во всяком случае, он не поленился написать тебе…

— Может, мне следует поехать и прочитать ему пьесу вслух? Наверно, он пропустил половину от личных кусков.

— Это та пьеса, про кровожадного владельца склада и баржу с горой трупов?

— Ну да. А он назвал ее фарсом. Да это же кровавая трагедия, вот что это такое! Фарс, пошел он в зад…

— Именно кровавая, то самое слово, — сказал Фред. — Она у тебя вся пропитана кровью, от начала и до финала. Это не пьеса, а кровяная колбаса.

— Смейся, смейся, приятель, — мрачно провор чал Джим. — Я еще сделаю себе карьеру. Мое имя будет сиять на всех афишах.

— Черта с два с этой пьесой можно чего-то добиться, — сказал Фредерик.

Утром в среду работа в магазине кипела. Мистер Блейн, заведующий, его помощник Уилфред обслуживали посетителей, которые желали приобрести химикалии, либо камеры, либо штативы, а элегантная мисс Реншо, за другим прилавком, записывала желающих сняться на портрет или как-то еще. Кроме них в штат входил Артур Потс, жизнерадостный мужчина средних лет, который заряжал камеры, приводил в порядок студию, присматривал за оборудованием, когда хозяева отсутствовали, проявлял и печатал снимки, а также помогал Фредерику мастерить все, чего нельзя было приобрести; еще служил у них туповатый парень, почти ровесник Джима, по имени Герберт. Они наняли его, чтобы был на подхвате, и вскоре вынуждены были признать, что он безнадежен, — медлительный, забывчивый, неуклюжий. Но это была добрейшая душа на свете, и ни у Фредерика, ни у Салли, ни у Вебстера не хватало духу избавиться от него.

Фредерик стоял в глубине чистенького, процветающего магазина, уже приобретавшего известность своим деловым духом и постоянно крепнувшей репутацией, прекрасно оборудованной студией, а также исполнительностью и оптимизмом, — стоял и вспоминал тот день, когда впервые появилась Салли: робкая, напряженная и глубоко несчастная. Фредерик был в самом разгаре шумных ссор с сестрой; место для магазина было выбрано неудачно, половина полок пустовала, с каждым днем крах становился все более неотвратимым. Однако благодаря нескольким сериям стереоскопических фотографий, которые стали прекрасно распродаваться, они все же еще удерживались на плаву; когда же Салли получила возможность вложить в дело свои деньги, начался расцвет. От стереографии они отказались — теперь на рынке котировались cartes-de-visite (портреты-миниатюры). Однако им уже не хватало места. Скоро придется расширять помещение или даже открыть филиал.

Фредерик сунул руку в кармашек для часов, чертыхнулся, вспомнив, что они все еще у Макиннона, и взглянул на часы над прилавком. Он не то чтобы ждал, но все же надеялся, что придет Салли; у него было предчувствие, что она затевает нечто чрезвычайное, о чем не сказала ему, и это его беспокоило.

Заведующий магазином, стоя за прилавком, выписывал заказ на фотографическую бумагу. Фредерик подошел к нему.

— Мистер Блейн, — сказал он, — мисс Локхарт сегодня не заходила?

— Увы, нет, мистер Гарланд, — ответил мистер Блейн уныло. — Я хотел поговорить с ней… было бы очень желательно нанять помощника, ну, вроде клерка. Боюсь, что наш друг Герберт не слишком склонен к выполнению своих обязанностей, а все остальные уже и так полностью заняты. Что вы думаете на сей счет?

— Хорошая мысль. Но где мы устроим этого клерка? В комнату, где все наши досье, уже и кошку не просунешь. Хотя одну-то, пожалуй, как-нибудь еще можно бы втиснуть, освежевав предварительно, если, конечно, она дастся. Понадобится письменный стол. И пишущая машинка — теперь все ею пользуются.

— Да… Похоже, мистер Гарланд, потребуется расширить помещение.

— Забавно. Я как раз думал об этом минуту тому назад. Но сейчас мне нужно уйти. Если мисс Локхарт придет, поговорите с ней об этом. И передайте ей привет от меня.

Он зашел к себе, надел пальто и успел на ближайший поезд до Стритхема.

Нелли Бад кормила своих кошек. Каждая из них, объясняла она Фредерику, есть реинкарнация какого-либо египетского фараона. Сама же миссис Бад была точно такая же земная, какою он ее запомнил: глубокое декольте, сияющие глаза, искренний восторг перед тем, что она, без сомнения, именовала его мужественным видом.

Фредерик решил с самого начала быть откровенным.

— Миссис Бад, — сказал он, как только они расположились на уютном диванчике в гостиной, — в тот вечер я пришел на сеанс в Стритхеме и сфотографировал вас. Что вы там делали в темноте, меня ни в малой степени не интересует, и если ваши друзья столь легковерны, чтобы попасться на эту удочку, это их дело. Но вот вам премилая фотография: здесь лежит фальшивая рука, здесь проволочка, прикрепленная к бубну, а вот ваша правая нога — не смею сказать, что она вытворяет… Короче говоря, миссис Бад, я вас шантажирую.

Она бросила на него шаловливый взгляд.

— Ах, да ну вас! — воскликнула она. В ее интонациях слышался легкий северный акцент, но ланкаширский или йоркширский, он не мог бы сказать: они были сглаженные, рафинированные и при этом театральные. — Такой очаровательный молодой человек, как вы! Вам нет нужды меня шантажировать, моя прелесть, просто спросите по-хорошему. Чего вы хотите?

— Вот и прекрасно. Да я, по правде сказать, и не собирался. Меня интересует то, что вы сказали в состоянии транса — настоящего транса. Вы можете вспомнить, что это было?

Она помолчала. В глазах ее мелькнуло беспокойство, но тут же они вновь засияли.

— Господи, — сказала она, — вот вы о чем! О моих видениях? Со мной такое случается уже много лет. Это и подтолкнуло меня к играм в медиумов — это и Джосая, он был моим мужем, да упокоит его Господь. Он был фокусник, понимаете? Он научил меня разным трюкам, которые поражают людей. Словом, когда дело доходит до бубна и пожатия рук в темноте, тут у Нелли Бад немного равных, хотя мне и не следовало бы так говорить.

— Восхитительно! Однако вы бесподобны и в умении уйти от вопроса, миссис Бад. Так что вы скажете об этих ваших видениях?

— По правде сказать, мой милый, я сама не знаю, в чем тут дело. Я просто уплываю куда-то, словно в обмороке, а через минуту-другую прихожу в себя, но что я говорила, не помню. А почему вы спрашиваете?

Фредерик почувствовал, что она ему нравится. Он решил открыть ей еще кое-что.

— Вы знаете мистера Беллмана?

Она покачала головой:

— Никогда о нем не слышала.

— А о компании «Полярная звезда»?

— Боюсь, совершенно ничего, мой миленький.

— Вот послушайте, сейчас я вам прочитаю то, что вы говорили. — Он вынул из кармана сложенный лист бумаги с записями Джима и ровным голосом стал читать вслух. Дочитав, поднял глаза на миссис Бад и спросил: — Это что-нибудь для вас значит?

Она смотрела на него с недоумением:

— И все это я говорила? Экая чепуха!

— Вы действительно не знаете, откуда это пришло к вам?

— Возможно, это, как там ее называют, — телепатия. Может быть, я читаю чьи-то мысли? Господи, не знаю. Понятия не имею о стеклянных гробах и каких-то там вспышках. А кстати, зачем вам нужно знать это?

— В Лиге спиритов состоит клерк, служащий в Сити, в одной из фирм, и он обеспокоен тем, что услышал от вас во время сеанса. По-видимому, речь шла о какой-то секретной деловой информации. Он боится, что слухи расползутся и обвинят в этом его.

— Ах, черт меня побери! Так, значит, все это касается бизнеса?

— Отчасти, — сказал Фредерик. — Есть кое-что еще, в чем мы пока не уверены. — И вдруг его осенило: — Скажите, вы случайно не знаете человека по фамилии Макиннон?

Это застало ее врасплох. Она широко раскрыла глаза и откинулась на диване.

— Алистер Макиннон? — переспросила она чуть слышно. — Тот, кого называют Шотландским магом?

— Он самый. Беллман, которого я упоминал, по какой-то причине охотится за Макинноном. Может быть, вы что-то о нем знаете? Я имею в виду Макиннона.

Она покачала головой:

— Я… я видела его в концертах. Удивительно умен. Но, я сказала бы, он не тот человек, которому можно доверять. Не то что мой Джосая, хотя Джосая ему и в подметки не годился как фокус ник. Но об этом вашем Беллмане я ничего не знаю.

Он вернулся мысленно на вечер у леди Харборо.

— А что вы скажете о некоем Уитхеме?

На этот раз миссис Бад просто оторопела. У нее перехватило дыхание, она прижала руку к груди, и он увидел, как побледнело ее лицо даже под слоем пудры.

— Уитхем? — повторила она. — Джонни Уитхем?

— Вы его знаете?

— Джонни Уитхем. Лорд Уитхем — вот он кто теперь. Когда я знала его, он был Джонни Кеннет… Я тогда выступала на сцене. Он просил меня выйти за него замуж, а потом… А, Джосая был мне хорошим мужем. Но Джонни Уитхем… Ах, какой он был изящный, веселый тогда и такой красивый! О господи, он был настоящий красавец! И щеголь…

А ведь она была премиленькой девушкой, подумал Фредерик; не то чтобы красотка, но полна жизни, энергии, веселья.

— Вот, взгляните, — сказала она и выдвинула ящик ночного столика.

Она достала фотографию в серебряной рамке, жесткий амбротип, какие были в моде лет двадцать с чем-то назад. На снимке были изображены две пухленькие улыбающиеся девушки лет двадцати, в коротких балетных пачках, позволявших видеть их красиво очерченные ножки. Они были двойняшки, похожие друг на друга как две капли воды. Внизу — подпись: «Мисс Нелли и мисс Джесси Сексон».

— Я слева, — сказала Нелли. — Джесси все еще выступает на севере. Мы были премиленькой парочкой, правда?

— Безусловно. А ваша сестра тоже знала лорда Уитхема?

— Да, она его знала, но ко мне он был особенно… Эх, ведь кто знает? Была бы я сегодня леди Уитхем, сложись все иначе.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Странно, что вы об этом спросили.

Встав, Нелли подошла к окну; казалось, она была в замешательстве. Рыжий кот Рамзес тотчас вскочил на диван и свернулся клубком на теплом месте, где она только что сидела. Она взяла в руки кисточку гардинного шнура и с отсутствующим видом крутила ее, глядя на затихшую улицу.

— Итак? — напомнил о себе Фредерик.

— Это было прошлой зимой. В Шотландии. На… на скачках. Но мы только прошли мимо и сказали «привет»; он не мог говорить, там была его семья, и… Это все.

— Существует ли какая-то связь между ним и Беллманом? Или между ним и Макинноном? Я ведь упомянул его имя, потому что видел давеча всех троих в одном доме.

— Нет, — сказала миссис Бад. — Просто не представляю. Вообще не знаю, кто такой Беллман…

Она все еще смотрела в окно. Фредерик не прерывал молчания, потом сказал:

— Ну что ж, во всяком случае, спасибо, миссис Бад. И, если что-то вам вспомнится, я был бы очень благодарен, если вы меня известите. Вот мой адрес…

Он положил на стол свою визитную карточку и встал, собираясь уйти. Она обернулась, чтобы пожать ему руку на прощание, и он увидел, что вся фальшь и блеск исчезли; сейчас она выглядела почти старухой, напудренной, подмазанной и — испуганной.

— Послушайте, — проговорила она, — я ответила на все ваши вопросы, а вы не сказали мне ничего. Кто вы? Ради чего пришли?

— Я частный детектив, — сказал Фредерик. — Я разрабатываю сейчас два дела, и похоже на то, что они каким-то странным образом связаны между собой. Вы мне сообщите, если вам вспомнится что-то еще?

Она кивнула:

— Я постараюсь. Но вы ведь знаете, как оно бывает. Такие вещи просто выскальзывают из головы… Если что-нибудь вспомню, я пошлю вам записку. Хорошо, мой милый?

Она проводила его до двери и с фальшивой веселой улыбкой на губах сказала:

— До свидания.

Тем временем Салли собралась посетить Акселя Беллмана. Она решила, что ничего не потеряет, взяв инициативу в свои руки; это может заставить его, хотя бы временно, потерять душевное равновесие. Такой тактике научил ее отец. Она ею пользовалась, когда играла с Вебстером в шахматы. Иногда получалось.

Она пришла с Чакой в «Балтик-Хаус» в десять часов утра. Перед входом стоял солидного вида служитель; он лихо отсалютовал и не сделал ни малейшей попытки задержать ее. Лицо его выражало монументальную глупость; Салли подумала, что служителей здесь набирают по размеру, а не по уму.

Портье внутри, напротив, поспешил перехватить ее.

— Прошу прощения, мисс, — сказал он. — Это совершенно исключается. Никто не может увидеться с мистером Беллманом, если вот в этой моей книге не указано, на какой час назначена встреча. Он покачал головой и преградил ей путь.

— Чака, — сказала Салли и отпустила ошейник. Огромный пес зарычал и сделал шаг к портье.

— Хорошо, хорошо! Прикажите ему! Пусть отойдет! Я сейчас посмотрю, мисс…

Салли опять взялась за ошейник, и портье рысцой бросился на поиски кого-нибудь поважнее. Минуту спустя он вернулся в сопровождении усатого молодого человека с гладким лицом; последний с улыбкой развел руками.

— Мисс… Локхарт, не так ли?.. Поверьте, я крайне огорчен, но мистер Беллман в настоящий момент совершенно недостижим…

— Ну что ж, все в порядке, — сказала Салли. — Пять минут я могу подождать.

— Но позвольте! О, какая великолепная собака! Ирландская овчарка? — сказал он, опять заулыбавшись. Это была теплая, приветливая и абсолютно фальшивая улыбка. Он протянул к голове собаки ухоженную руку. — К сожалению, речь не о пяти минутах… о, господи! Помогите же! Велите ему уйти… о-о-о!.. а-ах!

Чака между тем схватил зубами протянутую руку и трепал ее, словно крысу.

— Я бы особенно не волновалась, — сказала Салли. — Он и так сейчас отойдет. Просто он любит настоящее мясо.

Услышав ее спокойный голос, Чака отпустил руку и сел довольный, поглядывая на хозяйку счастливыми глазами. Молодой человек, спотыкаясь, добрался до кресла и рухнул в него, поддерживая пострадавшую руку.

— Смотрите! Это же кровь!

— Поразительно! Но возможно, мистер Беллман уже закончил то, чем он был занят минуту назад? Быть может, вы зайдете к нему и скажете, что я здесь и хотела бы увидеть его сейчас же?

Молодой человек с трясущимися губами неловко выбрался из кресла и поспешил прочь. Портье оставался в коридоре, выглядывая из-за двери и тут же отступая назад.

Минуло две минуты. Салли открыла сумочку и вынула визитную карточку, которую дал ей Фредерик, с адресом Нелли Бад; быть может, ей еще удастся съездить сегодня и к медиуму. Но тут в коридоре послышались шаги, и она сунула визитку в перчатку.

Дверь отворилась, вошел солидный мужчина средних лет. По тому, как он держался, Салли сделала вывод, что это было важное лицо в компании, не чета тому жалкому снобу.

Чака спокойно лежал у ног хозяйки. Теперь — никаких потрясений; на этот раз Салли избрала другую тактику. Она улыбнулась и протянула руку. Немного смешавшись, мужчина пожал ее.

— Мне передали, что вы желаете видеть мистера Беллмана, — сказал он. — Позвольте записать вас на прием. И, пожалуйста, скажите мне, о каком деле идет речь, чтобы…

— Могу сказать вам только одно: через три минуты я хочу увидеть мистера Беллмана, не позже. Иначе я иду прямо в «Пэлл-Мэлл газетт» и расскажу им все, что мне известно о том, какое отношение имеет мистер Беллман к ликвидации шведской спичечной компании. Я говорю серьезно. Три минуты.

— Я…

Он проглотил ком в горле, поддернул манжеты и исчез. В сущности, Салли не знала ничего определенного. Только слухи, перешептывания о каких-то нарушениях, но ничего конкретного. Однако здесь этого оказалось достаточно. Две с половиной минуты спустя ее проводили к Акселю Беллману. Он не встал из-за письменного стола.

— Ну-с? — сказал он. — Я вас предупредил, мисс Локхарт.

— Предупредили? О чем именно? Давайте выясним это, мистер Беллман. Что именно я должна прекратить делать? И что именно намерены сделать вы, если я откажусь?

Внешне спокойная, она опустилась в кресло, хотя ее сердце бешено колотилось. Беллман был массивен и неподвижен; это была неподвижность огромной динамо-машины, вращающейся с такой скоростью, что кажется, будто она не вращается вовсе. Его тяжелый взгляд был устремлен на нее.

— Вы не должны пытаться понять вещи, которые вам недоступны, — проговорил он несколько секунд спустя. — Если же вы откажетесь, я сделаю так, что всем, кто имеет возможность поддержать вас или воспользоваться вашими услугами, станет известно, что вы аморальная женщина, живущая на бесчестно заработанные деньги.

— Простите?..

Выражение его глаз неприятно изменилось: она сообразила, что он улыбается. Он выдвинул ящик стола и достал темно-желтую папку.

— Здесь у меня список ваших визитеров-мужчин, посещавших без чьего-либо сопровождения вас в вашем офисе на Норс-стрит. За минувший месяц таких визитеров было не менее двадцати четырех. Только прошлой ночью, например, вас навестил мужчина в очень позднее время — в половине второго, чтобы быть точным; он был вами принят и оставался у вас более часа. Когда мой секретарь мистер Уиндлсхэм посетил вас в вашем так называемом офисе, он обратил внимание, что там, среди прочей мебели, была широкая кушетка. Если вам этого недостаточно… известно также, что вы имеете от ношения с неким Вебстером Гарландом, фотографом, специфический интерес которого — фотографирование… как бы это сказать… обнаженного тела.

Она прикусила губу. Осторожнее, осторожнее.

— Вы глубоко заблуждаетесь, — сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее. — Могу вам сообщить: мистер Гарланд специализируется в портретной фотографии. Что же до остальной этой совершенно абсурдной чепухи, то — если, кроме этого, вам нечего мне противопоставить, — вам следует просто сдаться.

Он вскинул брови:

— Как же вы наивны! Очень скоро вы обнаружите, как много вреда могут причинить подобные разговоры. Молодая женщина, одинокая, сама зарабатывающая деньги… знакомые с сомнительной репутацией…

Он опять улыбался, и она почувствовала, как по спине пробежал холодок: ведь он был совершенно прав. Против такого рода клеветы защиты нет. Что ж, игнорировать ее, подумала она, делать свое дело.

— Я не хочу терять времени, мистер Беллман, — сказала Салли. — Если я приду к вам еще раз, мне хотелось бы быть принятой незамедлительно. А теперь к делу. Ваши затруднения в связи с Англо-Балтийской пароходной компанией стоили моей клиентке всех сбережений за всю ее жизнь. Ее зовут мисс Сьюзен Уолш. Она была учительницей. Хорошая женщина. Всю свою жизнь обучала девочек. Она никому не причинила зла и сделала много добра; теперь она вышла в отставку и собиралась жить на сбереженные деньги. Я посоветовала ей вложить их в «Англо-Балт».

Чуть помолчав, она продолжала:

— Теперь вам ясно, каким образом это коснулось меня? Вы сознательно, тайком развалили ту компанию. Из-за этого великое множество людей потеряло свои деньги, и эти люди заслуживают компенсации; но они не мои клиенты. Я хочу получить от вас чек на сумму три тысячи двести семьдесят фунтов, чтобы вернуть их мисс Сьюзен Уолш. Эта сумма обозначена здесь.

Она бросила через стол сложенный лист бумаги. Беллман не шелохнулся.

— И я хочу получить эти деньги сейчас, — сказала она.

Чака у ее ног тихонько зарычал.

Внезапно Беллман ожил. Он взял бумагу, развернул ее, прочитал и, резким движением разорвав ее, швырнул в корзину для бумаг. Его бледное лицо потемнело.

— Убирайтесь, — сказал он.

— Без чека? Что ж, вы его мне пришлете. Где мой офис, вам известно.

— Вы ничего от меня не получите.

— Прекрасно! — Она щелкнула пальцами, и Чака встал. — Я не собираюсь обмениваться с вами грудами клеветы, это глупая игра. Теперь я знаю о вас достаточно, чтобы поместить в газетах весьма интересную статью — о «Полярной звезде», например, о Норденфельсе. А что еще важнее, я знаю, где искать дальше, и я это сделаю. И когда выясню, чем вы занимаетесь, непременно все опубликую. Я получу эти деньги, мистер Беллман, так что не ошибитесь на сей счет.

— Я никогда не ошибаюсь.

— Думаю, на этот раз вы уже ошиблись. Всего хорошего.

Он не ответил. Никто не сопровождал ее, когда она покидала здание. Ей пришлось зайти в чайную и выпить чашку чая со сдобной булочкой, чтобы унять дрожь. А потом она обнаружила, к великому своему раздражению, что думает о том, не совершила ли ошибку в конечном счете она сама.

Как только Салли удалилась, Беллман вышел из-за письменного стола, чтобы поднять визитную карточку, выпавшую из ее перчатки на ковер. Он видел, как она упала, но промолчал. Теперь, подняв ее, он прочитал:

М-сс Бад

Толбот-роуд, 147

Стритхем

Он побарабанил пальцами по столу, затем послал за Уиндлсхэмом.