Выживший в Хатсине 2 page. Доксон отошел от парапета

Доксон отошел от парапета.

– У нас есть еще несколько часов до собрания. Я хочу тебе кое‑что показать. Думаю, времени хватит… если поспешим.

Кельсер обернулся и бросил на Доксона удивленный взгляд.

– Ну я вообще‑то собирался разобраться с моим капризным братом. Но…

– Это стоит того, чтобы потратить время, – пообещал Доксон.

Вин сидела в углу главного помещения тайного дома. Она держалась в тени, как обычно: чем реже она попадалась на глаза другим, тем меньше на нее обращали внимания. Она не могла позволить себе расходовать удачу на то, чтобы избегать мужских прикосновений. Она только‑только успела восстановить то, что потратила несколько дней назад, во время встречи с поручителем.

За столами собралось, как обычно, множество народа: кто‑то играл в кости, кто‑то обсуждал разные мелкие дела. Дым из десятков разнообразных трубок клубился под потолком, а стены потемнели после бесчисленных лет не слишком бережного обращения. Пол был черным от въевшейся золы и пепла. Как и большинство воровских шаек, команда Камона не славилась аккуратностью.

В конце комнаты находилась дверь, а за ней скрывалась винтовая каменная лестница, выводившая к фальшивому дождевому стоку в переулке. Это помещение, как и многие другие, скрытые в имперской столице Лютадели, считалось несуществующим.

Громкий смех донесся с той стороны комнаты, где вместе с полудюжиной доверенных друзей сидел за столом Камон, наслаждавшийся обычным послеобеденным пивом и грубыми шутками. Стол Камона стоял поблизости от бара, набитого страшно дорогим спиртным, – это был еще один простой способ, которым Камон эксплуатировал тех, кто на него работал. Криминальный мир Лютадели усвоил многие уроки, преподанные ему знатью.

Вин изо всех сил старалась оставаться невидимой. Шесть месяцев назад она и представить не могла, насколько ухудшится ее жизнь без Рина. Ведь несмотря на то, что брат то и дело взрывался гневом, он все равно защищал Вин от других членов шайки. В воровских сообществах было относительно мало женщин, и, как правило, те, кого вовлекало в жизнь дна, становились проститутками. Рин постоянно твердил сестре, что девушке необходимо быть сильной – сильнее мужчин, – если она хочет выжить.

– Ты думаешь, хоть один главарь захочет иметь в своей команде обузу вроде тебя? – говорил Рин. – Даже я не хочу с тобой работать, а я ведь твой брат!

В спине Вин еще пульсировала боль: Камон высек ее накануне. Кровь окончательно испортила рубашку, но Вин не могла купить себе новую. Камон удерживал ее жалованье за долги, оставленные Рином.

«Но я сильная», – думала Вин.

Во всем этом крылась определенная ирония. Побои уже почти не причиняли ей боли, потому что постоянные наказания Рина сделали Вин нечувствительной, и в то же время благодаря брату Вин научилась выглядеть несчастной и сломленной. И в определенном смысле битье шло ей только на пользу. Синяки и шишки рассасывались, но каждый удар закалял Вин. Делал ее сильнее.

Камон встал. Он сунул руку в карман жилета и достал золотые часы. Кивнув одному из приятелей, он оглядел комнату, отыскивая… ее.

Его глаза остановились на Вин.

– Пора.

Вин нахмурилась. Пора… что?

Кантон финансов братства внушал уважение – впрочем, в Стальном братстве все производило впечатление.

Высокое здание, сложенное из крупных каменных блоков. Фасад его украшало большое круглое окно, стекло которого снаружи казалось темным. Рядом с окном на стене были укреплены два больших флага, и сквозь сажу на красной ткани проступали хвалы лорду‑правителю.

Камон окинул здание изучающим взглядом. Вин ощутила его опасения. Кантон финансов был едва ли не самым опасным подразделением братства, хотя, конечно, кантон инквизиции и даже ортодоксальный кантон имели куда более зловещую репутацию. Однако добровольно войти в любое подразделение братства… отдать себя во власть поручителей… на такое можно решиться только после серьезных раздумий.

Камон глубоко вздохнул и пошел вперед, при каждом шаге постукивая по булыжникам дуэльной тростью. Он был одет в костюм вельможи, и его сопровождало с полдюжины членов шайки – включая Вин, – изображавших его слуг.

Вин следом за Камоном поднялась по ступеням, потом подождала, пока один из воров поспешит открыть дверь перед «хозяином». Из шестерых сопровождающих только Вин, похоже, ничего не знала о планах Камона. Но ей показалось подозрительным то, что нигде не видно Ферона, предполагаемого партнера Камона в этой афере.

Вин вошла в здание кантона. Пульсирующий красный свет лился сквозь круглое окно. Одинокий поручитель с татуировками среднего ранга сидел за столом в конце просторного холла.

Камон подошел к нему, на ходу постукивая тростью по ковру.

– Я – лорд Джедуи, – сообщил он.

«Что ты творишь, Камон?! – подумала Вин. – Ты ведь говорил Ферону, что тебе совершенно незачем встречаться с преланом Лэйрдом в его кантоне. И тем не менее ты здесь!»

Поручитель кивнул, делая какую‑то пометку в лежавшей перед ним книге. Потом махнул рукой, указывая в сторону.

– Вы можете взять с собой одного сопровождающего и пройти в палату ожидающих. Другие должны остаться здесь.

Камон презрительно фыркнул, давая понять, что думает о таком запрете. Однако поручитель даже не поднял глаз от книги учета. Камон немного постоял на месте, и Вин не сказала бы, действительно ли он разгневан, или это просто игра, часть роли негодующего лорда. Наконец Камон ткнул пальцем в сторону Вин.

– Пошли, – сказал он, поворачиваясь и ленивым шагом направляясь к указанной двери.

Комната за ней оказалась поистине роскошной, и в ней находилось несколько вельмож, ожидавших приема. Камон выбрал для себя кресло и опустился в него, потом ткнул пальцем в сторону стола, на котором стояло вино и румяные печенья, политые красной глазурью. Вин послушно принесла ему бокал вина и тарелку еды, не обращая внимания на терзавший ее голод.

Камон принялся жадно есть печенье, причмокивая губами.

«Он нервничает. Нервничает куда сильнее, чем раньше».

– Как только мы туда войдем, ты должна молчать, – пробормотал Камон между глотками.

– Ты предаешь Ферона, – прошептала Вин.

Камон кивнул.

– Но почему, зачем?

План Ферона был сложным по исполнению, но простым по замыслу. Каждый год братство вызывало свежеиспеченных поручителей с северных тренировочных площадок на юг, в Лютадель, для получения окончательных инструкций. Однако Ферон выяснил, что служащие и их сопровождающие обычно везут с собой огромные суммы денег – замаскированные под обычный багаж, – чтобы сдать их на хранение в Лютадели.

Разбойные нападения в Последней империи представлялись весьма затруднительными, потому что вдоль всех водных маршрутов по каналу и реке постоянно курсировали патрули. Но если бы кто‑то контролировал именно те суда, на которых плыли служители братства, грабеж стал бы вполне осуществимым. Просто нужно было выбрать подходящий момент… а потом стража вдруг напала бы на пассажиров… и ловкач получил бы огромную прибыль, а вину свалил бы на разбойников.

– У Ферона слабая команда, – тихо ответил Камон. – И он слишком потратился на эту затею.

– Но он же в ответ… – начала было Вин.

– Этого не случится, если я сейчас урву что смогу, а потом исчезну, – с улыбкой сказал Камон. – Я уговорю поручителя выдать мне аванс – для приведения моих судов в порядок – и тут же сбегу, и пусть Ферон сам разбирается, когда братство обнаружит, что все это было просто мошенничеством.

Вин отступила на шаг, ошарашенная. Подготовка дела стоила Ферону тысяч и тысяч мер… и если сделка сорвется, он погибнет. А поскольку его тут же начнет преследовать братство, у него даже не будет времени, чтобы отомстить. Камон может в один момент получить неплохие деньги, а заодно избавится от одного из своих наиболее сильных конкурентов.

«Ферон был просто дураком, когда решил привлечь Камона к этому делу», – подумала Вин.

Но ведь Ферон обещал Камону весьма неплохое вознаграждение. Наверное, он рассчитывал, что жадность заставит Камона вести себя честно, пока Ферон не провернет свою авантюру. Камон просто действовал быстрее, чем кто‑либо другой, даже быстрее, чем могла ожидать Вин. Откуда Ферону было знать, что Камон предпочтет сорвать сделку вместо того, чтобы ждать, когда можно будет наконец‑то ограбить целый караван судов?

Желудок Вин судорожно сжался.

«Это просто очередное предательство, – с отвращением подумала она. – Почему же это так меня тревожит? Все и всегда предавали друг друга. Такова жизнь…»

Ей хотелось найти какой‑нибудь уголок – тесный и тихий – и забиться в него. Остаться одной.

«Все будут предавать тебя. Все».

Но сбежать было некуда. Вскоре вошел младший поручитель и вызвал лорда Джедуи. Вин следом за Камоном направилась в приемный зал.

Человек, сидевший за столом, не был преланом Лэйрдом.

Камон помедлил в дверях. Комната была обставлена сурово, в ней находился только один стол, а пол застилал простой серый ковер. Каменные стены ничто не украшало, единственное окно было шириной едва ли в ладонь. Поручитель, ждавший их, имел вокруг глаз самые затейливые татуировки, какие только видела в своей жизни Вин. Она даже не поняла, какой именно ранг они обозначают, но запутанные темные линии распространялись до ушей и по всему лбу поручителя.

– Лорд Джедуи, – сказал незнакомый поручитель.

Как и Лэйрд, он был одет в серое, но притом ничуть не напоминал тех строгих чиновников, с какими Камон имел дело прежде. Этот был подтянут, чисто выбрит, а треугольное лицо придавало ему вид хищника.

– Мне почему‑то казалось, что я должен встретиться с преланом Лэйрдом, – осторожно произнес Камон, все еще не проходя в комнату.

– Прелана Лэйрда вызвали по другим делам. Я – высший прелан Аррьев, и я возглавляю тот Совет, который рассматривал ваше предложение. Вам представилась редкая возможность обратиться лично ко мне. Обычно я не выслушиваю просителей, но отсутствие Лэйрда вынудило меня взять на себя часть его работы.

Вин инстинктивно напряглась.

«Мы должны уйти отсюда. Немедленно».

Камон надолго застыл на месте, и Вин видела, как он соображает. Сбежать прямо сейчас? Или все же рискнуть ради большого куша? Вин не интересовалась прибылями, она просто хотела жить. Однако Камон не стал бы главарем воровской шайки, если бы не умел рисковать. Он медленно шагнул вперед и сел напротив поручителя, настороженно глядя на него.

– Ну что ж, высший прелан Аррьев, – негромко заговорил он. – Я полагаю, что если уж меня пригласили сюда, то Совет рассмотрел мое предложение?

– Разумеется, мы его рассмотрели, – ответил поручитель. – Хотя должен признать, некоторые из членов Совета считают, что опасно иметь дело с семьей, столь близкой к экономическому краху. Братство, как правило, проводит финансовые операции только наверняка.

– Да, понимаю.

– Но, – продолжил Аррьев, – в Совете есть и те, кто с интересом отнесся к выгодам вашего предложения.

– И к какой части Совета относитесь вы, ваша милость?

– Я пока что не решил. – Поручитель наклонился вперед. – Именно поэтому я и сказал, что вам представилась редкая возможность. Убедите меня, лорд Джедуи, и получите свой контракт.

– Наверняка прелан Лэйрд уже изложил вам вкратце суть моего предложения, – сказал Камон.

– Да, но я предпочел бы услышать доказательства от вас лично. Ну, давайте.

Вин нахмурилась. Она осталась в дальнем конце комнаты, рядом с дверью, все еще наполовину убежденная, что ей следует удрать.

– Ну? – повторил Аррьев.

– Мы нуждаемся в этом контракте, ваша милость, – заговорил Камон. – Без него мы не сможем продолжать нашу судоходную деятельность. Ваш контракт дал бы нам время, необходимый период стабильности – и шанс привести в порядок свои караваны, пока мы ищем другие контракты.

Аррьев мгновение‑другое внимательно изучал взглядом Камона.

– Уверен, вы могли бы сказать еще что‑нибудь, лорд Джедуи. Лэйрд говорил, вы умеете убеждать… так позвольте и мне услышать доказательства того, что вы заслуживаете нашего покровительства.

Вин настроила свою удачу. Она может заставить Аррьева стать более доверчивым… но что‑то ее остановило. Она почуяла неладное.

– Но это наилучший для вас выбор, ваша милость, – сказал Камон. – Вы боитесь, что мой Дом слишком пострадал от финансовых неудач? Даже если так, что теряете вы? В худшем случае вам придется найти другого перевозчика. Но если вашего покровительства будет достаточно, чтобы восстановить положение моего Дома, тогда вы получите долгосрочный и очень выгодный контракт.

– Да, понимаю, – небрежно бросил Аррьев. – Но почему именно братство? Почему вы не обратились куда‑нибудь еще? Уверен, вы могли бы найти, с кем заключить сделку… с какими‑то дельцами, которые ухватились бы за выгодное предложение.

Камон нахмурился.

– Тут дело не в деньгах, ваша милость, а в том, чтобы победить обстоятельства… приобрести уверенность… а именно ее мы получим, если у нас будет контракт с братством. Если вы доверяете нам, то и другие тоже поверят. Я просто нуждаюсь в вашей поддержке.

Камон уже вспотел. Возможно, он пожалел о том, что начал игру. Неужели за этой странной встречей стоит Ферон?

Поручитель молча ждал. Он мог уничтожить их обоих, Вин это знала. Если бы он только заподозрил, что его пытаются обмануть, то сразу отправил бы их в кантон инквизиции. Многие знатные люди входили в здание этого кантона – и уже не выходили обратно.

Стиснув зубы, Вин осторожно потянулась и прикоснулась удачей к поручителю, успокаивая его подозрения.

Аррьев улыбнулся.

– Ладно, вы меня убедили, – неожиданно заявил он.

Камон испустил вздох облегчения.

– В вашем последнем письме, – продолжал Аррьев, – говорится, что вы нуждаетесь в трех тысячах мер аванса для замены такелажа и возобновления судоходных операций. Подойдите к писцу в главном холле, чтобы он зарегистрировал эту бумагу и вы могли подать заявку на необходимую сумму.

Поручитель выдернул из стопки толстый официальный лист и поставил в его нижней части печать. Потом протянул бумагу Камону:

– Ваш контракт.

Камон широко улыбнулся.

– Отправляясь в братство, я знал, что поступаю мудро, – сказал он, беря контракт.

Потом встал, уважительно кивнул поручителю и жестом приказал Вин открыть перед ним дверь.

Вин повиновалась.

«Что‑то тут не так. Что‑то тут здорово не так!»

Она приостановилась, когда Камон проходил мимо нее, и оглянулась на поручителя. Тот все еще улыбался.

Довольный поручитель всегда считался дурным знаком.

Однако никто не остановил их, когда они проходили через зал ожидания, наполненный знатными людьми. Камон зарегистрировал контракт и официально вручил его соответствующему писцу, и все равно не появились солдаты, чтобы арестовать его и Вин. Писец извлек небольшой ящик, наполненный монетами, и с безразличным видом протянул его Камону.

Когда же они наконец вышли из здания кантона, Камон оглядел своих спутников с явным облегчением. Ни тебе сигналов тревоги, ни топота солдатских ног. Они были свободны. Камон успешно надул и братство, и другого воровского главаря.

Похоже, что надул.

Кельсер сунул в рот еще одно маленькое печенье с красной глазурью и принялся жевать с довольным видом. Жирный вор и его тощая сопровождающая прошли через комнату ожидания и скрылись за дверью в главный холл. Тот поручитель, что разговаривал с двумя жуликами, остался в своем кабинете, ожидая, видимо, следующего просителя.

– Ну? – спросил Доксон. – Что думаешь?

Кельсер посмотрел на печенье.

– Они довольно хороши, – сказал он, беря еще одно. – Братство всегда обладало отменным вкусом… ну, они ведь могут позволить себе закуски высшего качества.

Доксон закатил глаза.

– О девочке, Кел!

Кельсер улыбнулся, сгреб в ладонь сразу четыре печенья и кивнул в сторону двери. В зале ожидания было слишком много народа, чтобы обсуждать столь деликатную тему. Когда они направились к выходу, Кельсер задержался возле поручителя‑секретаря, сидевшего в углу, и сообщил, что им придется прийти в следующий раз.

Потом они пересекли холл у входа, пройдя мимо воровского главаря, говорившего с писцом. Кельсер вышел на улицу, натянул на голову капюшон, защищаясь от по‑прежнему сыпавшегося пепла, и сразу же пересек улицу. Он остановился рядом с переулком, там, откуда они с Доксоном могли наблюдать за выходом из здания кантона.

Кельсер с удовольствием ел печенье.

– А как ты вообще о ней узнал? – спросил он, жуя.

– От твоего брата, – ответил Доксон. – Камон несколько месяцев назад пытался надуть его и привел с собой эту девочку. Вообще‑то маленький талисман Камона уже обретает скромную известность в определенных кругах. Я до сих пор не уверен, что он знает, что она такое. Ты ведь в курсе, какими суеверными нынче стали воры.

Кельсер кивнул, отряхивая ладони.

– А откуда ты знал, что она сегодня будет здесь?

Доксон пожал плечами.

– Несколько мелких взяток. Я следил за девочкой с тех пор, как Марш показал ее мне. И я хотел дать тебе возможность самому увидеть ее работу.

На другой стороне улицы распахнулась дверь здания кантона и вышел Камон, окруженный толпой «слуг». Маленькая, коротко стриженная девушка тоже шла вместе с ними. Ее вид заставил Кельсера нахмуриться. Она явно сильно нервничала, она даже подпрыгнула, когда кто‑то рядом сделал слишком резкое движение. Правая сторона ее лица выглядела бледной от почти сошедшего большого синяка.

Кельсер оглядел самоуверенного Камона.

«Я просто обязан сотворить с ним нечто особенное», – подумал Кельсер.

– Бедняжка, – пробормотал Доксон.

Кельсер усмехнулся.

– Ну, скоро она от него избавится. Просто чудо, что ее до сих пор никто не обнаружил.

– Значит, твой брат прав?

Кельсер кивнул.

– Она в любом случае туманщик, а если Марш утверждает, что она представляет собой нечто большее, я склонен ему верить. Я только немного удивлен, что она решилась применить алломантию к члену братства, да еще прямо в здании кантона. Полагаю, она не осознает своей силы, даже когда ее использует.

– Разве это реально? – спросил Доксон.

– Да, – ответил Кельсер. – Можно поджечь следы минералов в воде, хотя это всего лишь крошечная частица силы. И это, кстати, одна из причин, почему лорд‑правитель построил свою столицу именно здесь – тут очень много металлов в почве. Я бы сказал…

Кельсер умолк на полуслове и слегка нахмурился. Что‑то было не так. Он посмотрел вслед Камону и его команде. Они все еще виднелись вдали, как раз переходили улицу, удаляясь в южном направлении.

В дверях кантона появилась фигура. Уверенного вида человек имел вокруг глаз татуировки высшего прелана кантона финансов. Возможно, именно с ним недавно встречался Камон. Поручитель вышел из здания в сопровождении второго мужчины.

Доксон внезапно вздрогнул и застыл.

Второй человек был высок и крепко сложен. Когда он повернулся, Кельсер заметил металлические стержни, торчавшие из глаз мужчины. Толщиной ровно в ширину зрачка, эти похожие на гвозди металлические прутья были настолько длинны, что их острые концы на дюйм торчали сзади из бритой головы мужчины. Плоские навершия сверкали спереди, как два серебряных диска, – там, где полагалось быть глазам.

Это был «стальной» инквизитор.

– А это что здесь делает? – спросил Доксон.

– Стой спокойно, – быстро произнес Кельсер, стараясь не двигаться с места.

Инквизитор посмотрел на них. Его металлические глаза сначала изучили Кельсера и лишь потом обернулись вслед уходящему Камону и девушке. Как все инквизиторы, он имел замысловатые татуировки вокруг глаз – в основном черные, с одной яркой красной линией, – и они означали, что он обладает весьма высоким чином в кантоне инквизиции.

– Он не за нами, – сказал Кельсер. – Я ничего не воспламенял… он примет нас за парочку аристократов.

– Девушка, – выдохнул Доксон.

Кельсер кивнул.

– Ты говоришь, Камон давно затеял авантюру с братством? Ну значит, девушку заметил кто‑то из поручителей. Они обучены распознавать алломантические вмешательства.

Доксон задумчиво нахмурился. На другой стороне улицы инквизитор о чем‑то совещался с поручителем, потом они вместе повернулись и направились в ту сторону, куда ушел Камон. Они явно не спешили.

– Должно быть, они приставили к ним хвост, – предположил Доксон.

Это братство, – напомнил Кельсер. – Значит, там по меньшей мере два хвоста.

– Да, – согласился Доксон. – И Камон приведет их прямиком к своему дому. Десятки людей погибнут. Они, конечно, не самые достойные граждане, но…

– Они на свой лад тоже борются с империей, – сказал Кельсер. – Кроме того, я не позволю рожденной в тумане ускользнуть от нас… Я хочу поговорить с девочкой. Ты разберешься с хвостами?

– Я ведь говорил, что давно скучаю, Кел, – ответил Доксон. – Так что не унывай. С парочкой шпиков братства я уж точно справлюсь.

– Хорошо.

Кельсер сунул руку в карман плаща и достал маленький флакон. Там в спиртовом растворе плавали крошечные чешуйки разных металлов. Железо, сталь, олово, свинец, медь, бронза, цинк и латунь – все восемь основных алломантических металлов. Кельсер вытащил пробку из флакона и одним глотком осушил его.

Спрятав в карман опустевший пузырек, он вытер губы.

– Я управлюсь с инквизитором.

Доксон глянул на него с опаской.

– Ты попытаешься его схватить?

Кельсер отрицательно качнул головой.

– Слишком опасно. Просто отвлеку его. Ну а теперь вперед… мы ведь не хотим, чтобы шпики нашли тайный дом.

Доксон кивнул.

– Встретимся потом на пятнадцатом перекрестке, – сказал он, прежде чем нырнуть в переулок и исчезнуть за углом.

Кельсер мысленно сосчитал до десяти, давая другу время, а потом поджег металлы. Его тело наполнилось силой, чистотой и мощью.

Кельсер улыбнулся. Потом, отдельно разжигая цинк, он выбросил силу вперед и решительно вцепился в эмоции «стального» инквизитора. Тварь застыла на месте, потом развернулась назад, лицом к зданию кантона.

«Ну, давай поиграем в охоту», – подумал Кельсер.

Мы прибыли в Террис в начале этой недели, и надо сказать, местность тут прекрасная. Величественные горы на севере – со снежными вершинами и лесистыми склонами – высятся словно боги‑хранители над зеленой плодородной землей. Мои родные края на юге в основном плоские, равнинные. Думаю, они могли бы выглядеть не такими унылыми, если бы их разнообразили несколько холмов.

Здесь живут в основном скотоводы, хотя попадаются и лесорубы, и фермеры. И все равно это пасторальная, пастушеская земля. И кажется очень странным, что именно эти столь откровенно земледельческие места могли породить пророков и теологов, на которых теперь полагается весь мир.

Камон пересчитал монеты, по одной опуская золотые меры в небольшой ящичек, стоявший на столе. Он все еще выглядел ошеломленным, – но, впрочем, это было вполне естественно. Три тысячи мер представляли собой огромную сумму – куда больше, чем Камон мог заработать даже в самый удачный год. Его ближайшие помощники сидели за столом рядом с ним, эль – и хохот – лились рекой.

Вин забилась в свой угол, пытаясь понять, в чем причина ее страха. Три тысячи мер. Братство ни за что не должно было отдать такую большую сумму. Прелан Аррьев выглядел слишком умным, чтобы можно было так легко одурачить его.

Камон опустил в ящичек еще одну монету. Вин никак не могла разобраться, то ли он от большой глупости выставляет напоказ свое богатство, то ли от большого ума. Все шайки дна соблюдали строгое правило: каждый получал долю добычи в соответствии со своим положением. И хотя у иных возникало время от времени желание убить главаря и захватить его деньги, тем не менее удачливый главарь мог обеспечить добычей всех. Убей его – и лишишься будущих доходов… не говоря уж о том, что на тебя обрушится ярость остальных членов шайки.

И все же три тысячи мер… они могли соблазнить даже самого осторожного вора. И вообще все было неправильно.

«Я должна выбраться отсюда, – думала Вин. – Сбежать от Камона, из этой берлоги, на случай если что‑то произойдет».

И… куда она пойдет? Одна? Вин до сих пор никогда не оставалась одна, рядом всегда был Рин. Это он вел ее из города в город, и они присоединялись к разным воровским шайкам. Да, Вин любила уединение. Но мысль о том, чтобы оказаться в одиночестве в столице, ужасала ее. Именно поэтому она никогда не пыталась убежать от Рина; именно поэтому она оставалась с Камоном.

Она не могла уйти. Но она должна была это сделать. Вин смотрела из угла, изучая взглядом комнату. В их шайке было не слишком много людей, к которым она испытывала привязанность. И все же нашлась бы парочка тех, кому ей не хотелось бы причинить вред, случись поручителям действительно заинтересоваться их командой. Несколько мужчин, никогда не пытавшихся оскорбить ее или даже – что, конечно, редкость – по‑своему проявлявших к ней доброту.

Улеф стоял во главе этого списка. Он не был ей другом, но он стал Вин ближе всех после того, как Рин сбежал. Если бы он пошел с ней, она бы по крайней мере не осталась одна. Вин осторожно встала и направилась туда, где Улеф пил пиво вместе с другими молодыми ворами.

Она потянула Улефа за рукав. Улеф обернулся: он был еще почти не пьян.

– Вин?

– Улеф, – прошептала она, – нам надо уйти.

Он нахмурился.

– Уйти? Куда?

– Просто уйти, – сказала Вин. – Отсюда.

– Сейчас?

Вин настойчиво кивнула.

Улеф оглянулся на своих приятелей: те хихикали, бросая многозначительные взгляды на Вин и Улефа.

Улеф вспыхнул.

– Ты хочешь, чтобы мы куда‑то пошли, только ты и я?

– Я не о том, – сказала Вин. – Просто… ну мне необходимо уйти из берлоги. А я не хочу оставаться одна.

Улеф сердито наклонился к ней, от него жутко разило пивом.

– Что это значит, Вин? – тихо спросил он.

Вин немного помолчала.

– Я… я думаю, что‑то должно случиться, Улеф, – прошептала она наконец. – Что‑то, связанное с поручителями. Я просто не хочу сейчас находиться в берлоге.

Улеф мгновение‑другое сидел неподвижно, глядя на нее.

– Ладно, – сказал он. – И сколько времени это продлится?

– Я не знаю, – ответила Вин. – По меньшей мере до вечера. Но мы должны уйти. Сейчас же!

Улеф неторопливо кивнул.

– Задержись тут на минутку, – шепнула Вин, поворачиваясь.

Она бросила взгляд на Камона, который хохотал над собственной шуткой. Потом она осторожно прошла через перепачканную золой и пеплом прокуренную комнату и скрылась в задней части берлоги.

Жилая часть воровского тайного дома состояла из голого длинного коридора, по обе стороны которого лежали матрасы. Здесь было тесно и неуютно, но все же намного лучше, чем в холодных переулках, где приходилось ночевать Вин в те годы, когда они с Рином путешествовали.

«Может, мне опять придется спать на улице», – подумала Вин.

Но она ведь сумела выжить на улице. Выживет и теперь.

Она подошла к своему тюфяку. Из соседнего помещения доносился приглушенный смех и пьяные выкрики мужчин. Вин опустилась на колени, чтобы собрать пожитки. Если что‑то случится с шайкой, она уже не вернется в берлогу. Никогда. Но она не может забрать тюфяк прямо сейчас – это был бы слишком откровенный поступок. Так что ей оставалось взять только маленькую коробку, в которой помещалось все ее личное имущество: по камешку из каждого города, где она побывала, сережка, о которой Рин говорил, что она осталась от мамы, и кусочек вулканического стекла размером с крупную монету. Он имел неопределенную форму, и Рин всегда носил его с собой в качестве талисмана. Это была единственная вещь, которую оставил брат, когда сбежал полгода назад. И бросил ее.

«Он всегда говорил, что сделает это, – строго напомнила себе Вин. – Но я никогда не думала, что он действительно может уйти… но он просто был вынужден».

Она сжала осколок обсидиана в ладони, а камешки сунула в карман. Серьгу она вдела в ухо. Вещица была совсем простой: маленький гвоздик, не стоящий даже того, чтобы его украсть. Именно поэтому Вин не боялась оставлять сережку в спальном помещении. Но все же Вин редко надевала ее, боясь, что украшение сделает ее более женственной.

Денег у Вин не водилось, но Рин научил ее рыться в отбросах и попрошайничать. И то и другое было довольно сложным делом в Последней империи, особенно в Лютадели, но, если придется, Вин найдет способ выкрутиться.

Вин оставила коробку и матрас на месте и снова выскользнула в главную комнату. Возможно, она напрасно суетится, возможно, ничего и не случится с шайкой… Но если все же… ну, если Рин и научил ее чему‑то полезному, так это беречь собственную шкуру. Взять с собой Улефа было неплохой идеей. У него есть знакомые в Лютадели. И если что‑то произойдет с командой Камона, Улеф, наверное, заберет ее с собой…

Вин застыла в центре главной комнаты. Улефа не было у того стола, где она его оставила. Он стоял около бара. Рядом с… Камоном!

– Это еще что такое? – Камон встал, его лицо стало красным, как солнце.

Оттолкнув табурет, он резко шагнул к Вин. Он уже основательно напился.

Date: 2015-07-25; view: 302; Нарушение авторских прав