Материнский инстинкт

Последний дневной клиент вернул машину с опозданием на четыре минуты. Он так жалобно просил его извинить, что Марине пришлось укусить себя за запястье, чтобы сдержаться. Она кивала, серьезно и уважительно, невольно подражая рассудительной манере сикман, пока матовая дверь черного стекла не закрылась за спиной мужчины. Тогда Марина расхохоталась от всей души.

Два месяца по времени Сикмы – почти три земных, пора бы уже привыкнуть. Но не получается: эти люди насквозь, до абсурда правильны. Их общество попросту живая мечта утописта. Живая в полном смысле: здесь не играют по правилам, здесь ими дышат. Нормальному русскому – сумасшедший дом.

Ночные клиенты получили машины; прочие, незаказанные, остались на открытой стоянке возле станции проката. Любой, кому среди ночи вдруг приспичит прокатиться на аэромобиле, сможет прийти и просто взять его. А утром он его, конечно, вернет и расплатится, по‑другому здесь и быть не может. Слово «угнать» совсем неактуально в мире, где личным транспортом владеют единицы, инвалиды или отшельники, кому неудобно пользоваться прокатом.

Все еще смеясь, Марина покинула здание станции – небольшой стеклянный купол, где проводила теперь восемь рабочих дней из десятидневной недели. Добропорядочные сикмане приходили сюда взять в прокат аэромобиль. Ключи‑активаторы висели каждый под своим номером на наружном стенде, оплату принимал автомат. Дежурный не требовался в принципе, как не нужны были в магазинах продавцы. Но Сикма есть Сикма. Техника не заменит психологически полезное человеческое внимание, не даст совет, не выслушает редкую жалобу. Покупателю нужен живой голос продавца, внимательный взгляд и дружелюбная улыбка. Марина уже два месяца работала взглядом и улыбкой, временами опасаясь вывихнуть себе с непривычки челюсть.

Лэта расстраивалась, что не нашла ей работу получше, но Марина была довольна. Ее приняли, как родную. Ее почти носили на руках. Ее деликатно не расспрашивали. Жаловаться было бы черной неблагодарностью.

Солнце уже начало садиться, в мягком свете город казался теплым и уютным. Странная планировка улиц теперь не резала глаз, да и заблудиться было не страшно: любой с радостью покажет дорогу. Здесь некому грабить и насиловать, здесь все правильно, все, как должно быть среди людей. Спокойствие Сикмы проникло в кровь, и теперь казалось – здесь не чужая планета. Наоборот, это Марина инопланетянка, чужачка родом из племени дикарей.

Задумавшись, она не заметила, как беспорядочная мозаика улиц привела ее к дому. Массивное каменное здание с широкими окнами обещало надежный приют и, что еще важнее, выполняло это обещание. В дверях Марина почти столкнулась с матерью Лэты. Обе вскрикнули от неожиданности. Рассмеялись.

– Устала сегодня?

– Ну что вы, – улыбнулась Марина.

– Я приготовила ужин, – гордо сказала пожилая женщина. – И ухожу гулять. А ты кушай и отдыхай.

– Спасибо, Риса. Сашка дома?

– Твой брат съел столько, что я боюсь за его живот, – заявила Риса. – И отправился на улицу, что очень благоразумно в такую погоду. Лэта на работе.

Она величественно кивнула, выходя. Марина улыбнулась: Риса немного напоминала ее маму. Интересно, как мама приняла бы Сашку? Она всегда хотела иметь внуков. Но Мишка, двадцатипятилетний беспомощный ребенок, совершенно не годился на роль отца.

Большая шестиугольная комната совмещала роли кухни и гостиной. Симметрично расположенные двери вели в четыре спальни и просторную душевую. На стенах синели нарисованные деревья: созерцание природы благотворно влияет на психику. Мебель из матового стекла выглядела бы данью роскоши, если не знать, что местная древесина не годится для изделий, а кора планеты бедна металлами. Полсотни разновидностей прочного стекла успешно заменили сикманам дерево и металл. Посуда, мебель, стены общественных зданий – всюду применялось стекло. Деревянные изделия с других планет были настоящей роскошью, а жители Сикмы избегали роскоши в быту: пышность и великолепие нужны для праздников, в обыденной жизни они лишь мешают.

Марина отдала должное приготовленному Рисой ужину. Вымыла посуду. Целый час просидела перед местным аналогом телевизора – большим стеклянным шаром с объемными фигурами в глубине. Развлекательные фильмы были на Сикме не в ходу, «телевизор» передавал различные обучающие программы и новости. При желании можно было выдвинуть из‑под шара плоскую панель и одним нажатием переключить аппарат в режим компьютера.

За широкими окнами стемнело. Сашки все не было, и Марина раздраженно выключила телевизор. Где оболтуса носит? Ведь тысячу раз просила возвращаться до темноты!

Сашка быстро освоился, завел среди местной ребятни друзей. Марина радовалась и одновременно сходила с ума от беспокойства. До ближайшего города с космопортом и представительством «Звездного Моста» день пути, Службе контроля нечего делать в провинциальном городке. Казалось бы, чего бояться? Но ей все время снились люди в сине‑серебристом, и страх не отпускал.

Негромко хлопнула дверь. Марина бросилась навстречу, но Лэта уже вошла в комнату. Марина вздохнула.

– Сашку ждешь? – понимающе спросила Лэта.

– Волнуюсь, – призналась Марина. – Прости, я рада тебя видеть.

Спохватившись, что сидит в темноте, включила свет. Накрыла для Лэты стол, та благодарно кивнула. Быстро и аккуратно приступила к еде.

– Как прошел день? – спросила Марина.

– Немного устала, – сикманка наполнила две чашки горьковатым напитком. Протянула одну Марине. – Не переживай, я их видела. Твой Сашка смастерил оружие, которое стреляет водой. Теперь по улицам бегает куча мокрых детей.

Лэта хихикнула. Марина тоже улыбнулась – какой новой здесь кажется старинная детская забава!

– Ему тоже досталось, – сказала она. – Чуть шею не свернул, пытаясь слететь с крыши на маленьком планере. А здешние мальчишки прыгают с закрытыми глазами.

– Я тоже в детстве прыгала, – отозвалась Лэта. – Хорошо развивает координацию движений.

У них все научно, даже игры! Правда, Лэта тут же испортила впечатление:

– А еще это весело. Когда мама сказала, что я уже слишком большая для прыжков, я плакала.

Весело. Вот Сашка и веселится. Одной лишь Марине везде чудится «Звездный Мост».

– Тебе не надо так волноваться, – серьезно заметила Лэта. – Он уже большой мальчик.

«Если бы ты знала, почему я волнуюсь!»

– Ты права. Я просто старая наседка.

– Что такое наседка?

– Это птица, которая сидит на яйцах и волнуется за них, – попыталась объяснить Марина.

– Зачем птице волноваться? И ты не похожа на птицу, тем более на старую. Ты одинока, и поэтому все чувства переносишь на брата. Это неправильно.

Наивная логичность сикманки каждый раз вызывала у Марины улыбку.

– Что поделаешь.

– Как – «что поделаешь»? – не поняла Лэта. – Если ты испытываешь потребность в заботе и близости, надо найти партнера.

Марина с трудом удержалась от смеха. Закусив губу, начала убирать посуду. Лэта по‑своему поняла ее молчание.

– Марина, прости меня! Я веду себя отвратительно…

– Да ты что, Лэта! Просто… Понимаешь, мне как‑то не везет с этим. Сколько раз пыталась, и все без толку. Да я уже и не хочу.

На лице инопланетянки проступило изумление.

– Как же ты пыталась… – но Лэта тут же оборвала себя. – Прости. Я не нарушу твою личную тайну, если спрошу?

– Не нарушишь.

– Как на твоей родной планете выбирают спутника?

– Ну, как… Обычно. Мужчина и женщина знакомятся, нравятся друг другу, начинают встречаться…

– А как они узнают, что подходят друг другу?

Марина пожала плечами.

– Когда знакомятся ближе. Иногда на это уходят годы. А бывает, думаешь, что подходит, что нашла того самого, единственного… А потом все рушится. А кто‑то и не ищет, живет случайными романами. Разве у вас по‑другому?

Лэта схватилась за голову.

– Но это неразумно! Это наносит психологические травмы!

– Лэта! Ты что, знаешь другой способ?!

– Конечно!

Она быстро ушла в свою комнату и вернулась с треугольной карточкой. Сперва Марина приняла ее за обычную платежку, но сикманка сказала:

– Это моя личная карта. На ней в электронном виде все сведения – моя внешность, характер, вкусы, достоинства и недостатки. Психологический портрет. Ее получают в день совершеннолетия, потом информация обновляется через каждые три месяца.

– И зачем она?

– Видишь полоску – индикатор? Когда я решу вступить в отношения, предполагаемый партнер соединит свою карту с моей, и на индикаторах отразится уровень соответствия. Если совпадение полное – мы будем счастливы.

– А если нет?

– При семидесяти процентах можно. Меньше – не имеет смысла.

Невероятно практичная раса. Марине пришлось напомнить себе, что все население Галактики принадлежит к одной расе – человеческой.

– Но, Лэта! Неужели никто не влюбляется просто так, вопреки этим правилам?!

– Это не правила, Марина. Правила напрямую связаны с запретами, а как можно запретить любовь? Личные карты позволяют прекратить отношения, прежде чем родится серьезное чувство. Они созданы для защиты от ненужных травм. Ты же не переселишься на чужую планету, ничего не узнав о ней? Здесь так же.

Марина опять задавила смех.

– Это… так странно звучит. У нас ничего подобного нет, мы все узнаем на собственном опыте.

– Поэтому ты одинока, – уверенно заявила Лэта.

Марина улыбнулась.

– Ну, а у тебя как дела?

– Я считаю, что созрела для отношений, – ответила девушка серьезно. – Я собираюсь завтра на дружеский вечер.

– А это что такое?

– Это просто вечер, где можно провести время. Многие пары знакомятся там. Хочешь, пойдем вместе?

Вот уж действительно идея, ко всем прочим сложностям добавить еще инопланетного мужика! Марина сказала с уклончивой улыбкой:

– У меня же нет личной карты.

– Ну и что? Ты же не знакомиться идешь! Просто повеселиться, это полезно для нервной системы. И Сашку можешь взять с собой. А карту мы тебе сделаем обязательно.

«Сашка. Где тебя носит?»

– Спасибо, Лэта. Может, как‑нибудь потом…

Он вернулся, когда вечер окончательно превратился в ночь. Независимо протопал к столу.

– Есть хочу.

– И все? – Марина глубоко вдохнула, сдерживаясь. – Больше тебе нечего сказать?

Темные, блестящие честностью глаза удивленно распахнулись.

– А что?

– Где ты был?!

– Гулял.

– Я просила. – Она заговорила отрывисто, выделяя каждое слово. – Возвращаться домой до темноты. Я просила. Не исчезать надолго. Я просила. Быть осторожным.

Сашка насупился. Молча уселся за стол. Марина поставила перед ним тарелку.

– Я жду ответа.

– «Просила, просила», – хмуро передразнил он. – Говорю же, гулял. Что со мной случиться?

Марина оглянулась на закрытые комнаты сикманок. Понизила голос:

– Тебе объяснить – что?

Сашка бросил ей неприязненный взгляд. Посмотрел на стеклянную ложку, та послушно взмыла вверх и, описав широкий круг над столом, упала мальчишке в руку. Он победно улыбнулся.

– Не смей! – Марина чуть не сорвалась на визг. – Совсем с ума сошел?!

– Да откуда им знать, что я здесь! – скандально выкрикнул Сашка. – Всех мальчишек проверять на детекторе?

Марина вздрогнула от внезапной мысли.

– Детектор, говоришь… А почему на корабле они проверяли всех, и взрослых тоже?

– Откуда я знаю, – буркнул он. – Может, им не сказали, кого искать.

– Может быть, – согласилась Марина. Помолчала, успокаиваясь. – Сашка, не делай так больше. Я очень волновалась.

Он упрямо дернул плечом и принялся за еду. Проглотив ложку супа, хмуро сказал:

– А ты не очень волнуйся. Ты не моя мама.

Марину словно кинули в холодную воду. Она судорожно глотнула воздух.

– Ты… Ты просто свинья!!!

– Сама.

Марина с коротким всхлипом бросилась прочь.

– Психопатка, – фыркнул он вслед.

Жители Сикмы не привыкли использовать подушки. Марине пришлось попросить второе одеяло. Под заинтересованное молчание Лэты она сшила наволочку. Засунула туда свернутое одеяло. Лэта понимающе кивнула, и на следующий день Сашка получил точно такую же импровизированную подушку.

Сейчас Марина ожесточенно смяла жесткий прямоугольник, вытерла наволочкой слезы. На светлой ткани остались следы косметики. Марина уселась на постели по‑турецки и, все еще всхлипывая, принялась рассуждать разумно.

«Психопатка», – сказал ей Сашка. Если быть честной, он прав, ведь так? Конечно, и Лэта тоже права. Из‑за своей нервозности Марина пытается посадить ребенка на цепь. Обрушивает на него свои ночные страхи. Ясно, почему он злится.

И что хуже всего – она словно ждет благодарности.

«Я бросила все, спасая тебя, поэтому ходи за мной по пятам и зови мамочкой, так?!»

До чего же мелко! Ее скрутило жгучее отвращение к себе. Ведь, по правде, Сашка справился бы и один. Собственное понятие о долге бросило Марину в авантюру: как же – отпустить ребенка одного! А еще, пожалуй, чего уж там, – вдруг вспыхнувший материнский инстинкт.

«А потому, Мариночка, не жди никаких благодарностей. Он тебе ничем не обязан. И ты его совершенно зря обидела».

Она чуть было не пошла извиняться. Сдержалась. Не врываться же к мальчишке среди ночи! Постояла у двери, вспоминая рассудительный голос Лэты: «Ты одинока, и поэтому все чувства переносишь на брата». Вот уж действительно – в точку.

Марина коснулась пластины выключателя. Свет мягко угас, только в окно ярко светили сикманские луны. В полумраке комната – кровать, плоский шкаф во всю стену, разбросанные по столу детали мозаики – стала чуть меньше. Приятная иллюзия. Двадцать метров пустого ненужного пространства делали одиночество слишком серьезной проблемой.

Утром, когда Марина проснулась, Сашки уже не было дома.

– Умчался твой братишка к друзьям, – сказала Риса. – Весь какой‑то надутый.

Марина только вздохнула.

– Возраст у него трудный, – успокоила ее Риса. – Подожди, вырастет, станет разумней.

– Скорее бы.

Риса улыбнулась. Удивительная женщина. Марина не переставала восхищаться ей, принявшей двух инопланетян, как родственников, без вопросов и подозрений, с уважением встретившей их скрытность. С родной дочерью Лэтой и чужачкой Мариной Риса держалась одинаково, как будто все люди и впрямь приходятся друг другу братьями.

Впрочем, не только Риса – «личную тайну» пришельцев трепетно берегли все. Откровенность приветствовалась, но только добровольная. Задавать вопросы считалось верхом неприличия. Разве что у Лэты иногда прорывалось любопытство, но девушка всегда сразу же одергивала себя.

На работе волей‑неволей пришлось взять себя в руки. Марина заулыбалась, отвечая на доброжелательные приветствия. Матовый купол смягчал чересчур яркое сияние сикманского дня, и помещение заливал теплый свет. Ночные страхи таяли в его лучах – пусть и с обещанием вернуться. Когда день перевалил за половину, на станцию проник Сашка.

Он дождался, пока Марина проводит очередного клиента. Насупленно глянул из‑под кудрявых волос.

– Прости меня, пожалуйста.

Марина удивленно приоткрыла рот, а в душе стремительно родилась и набрала силу солнечная вспышка.

– Сашка! Это… ты меня прости. Я больше не буду тебя ругать, честное слово!

– А я не буду гулять допоздна, – вздохнул он. – Или почти не буду.

Идея появилась мгновенно.

– А хочешь, сегодня пойдем гулять вместе? Нас Лэта пригласила на вечеринку.

Сашка засиял.

– Хочу! А ты не передумаешь?

– Да ты что!

– Я пока пойду? До вечера?

– До вечера.

Он скорчил рожу, закрывая дверь. Марина рассмеялась.

Праздничные наряды сикман сверкали ярче любых драгоценностей. Купол, матово‑серый снаружи, прозрачный изнутри, в этот вечер казался сокровищницей дракона. Сводчатый потолок пропускал неяркий закатный свет, в воздухе, напоенном ароматами леса, блестели разноцветным оперением птицы. Тихая мелодичная музыка звучала словно из ниоткуда, вплетаясь в шелест крыльев и негромкий гул голосов. Фонтаны струящегося света усиливали сходство с драконьей сокровищницей, от них по лицам скользили отблески синего, зеленого и золотого. Между фонтанов без всякой симметрии были расставлены столы с угощением и напитками.

Марина с улыбкой отпила темно‑коричневую тою – похожий на колу напиток с легким веселящим эффектом. Небольшая эйфория была даже приятна: ушло напряжение, отступили страхи, почти стерлась чуждость. Можно было расслабиться, откинуть надоевший комплекс беглеца. Перестать, хотя бы на один вечер, дрожать и озираться. Лэта была права, здесь хорошо.

Беззаботная толпа людей разных возрастов наполнила зал. Преувеличенно‑серьезные сикмане по‑детски веселились, звучал смех, где‑то мелькала Сашкина кудрявая голова. Другие, как Марина, предпочитали наблюдать со стороны. Их не беспокоили.

К столику незаметно приблизилась Лэта.

– Тебе здесь не нравится? Если хочешь, уйдем.

– Не волнуйся, – улыбнулась Марина в ответ. – Меня не тянет играть, но… Как‑то спокойно. Светло.

– Я понимаю.

Марина поискала глазами Сашку. Модный подростковый костюм – свободные ярко‑красные брюки с такой же рубашкой и поясом из мерцающих бляшек – не сделал его похожим на других. Среди широких приземистых сикман он мелькал, как шустрая кудрявая обезьянка. Заметив Маринин взгляд, подбежал.

– Лэта! А птицы настоящие?

– Нет, – усмехнулась та. – Боишься за свою прическу?

Сашка хихикнул. Марина сломала две расчески и дала клятву постричь его наголо, пока спутанная кудрявая шевелюра наконец обрела приличный вид.

– Все равно Марина обреет, – сказал он и с разбегу кинулся в гущу веселья.

Цепочка парней, взявшись за руки, побежала навстречу цепочке девушек. Столкновение, веселая суматоха – и смешанные цепочки разбежались в стороны, чтобы вновь пойти на столкновение.

– У вас отдыхают не так? – спросила Лэта.

– По‑разному, – ответила Марина. – Обычно мне кажется, что в сравнении с вами мы – дети. Но сейчас на детей похожи скорее вы.

Лэта улыбнулась без привычной рассудительности.

– Ну и хорошо.

Развернувшись, исчезла среди веселой суеты. Через несколько минут ее зеленое платье мелькнуло в дальнем конце зала. Рядом с нею Марина заметила мужчину – он о чем‑то настойчиво спрашивал, а девушка отворачивалась, пряча улыбку.

Три часа назад Лэта насильно привела ее в магазин. Решительно велела: «Выбирай». Трижды Марина примеряла неброские скромные наряды, трижды Лэта отрицательно качала головой. В результате Марина сдалась, и теперь на ней не сидело, а мягко струилось синее с золотом платье с утягивающим талию корсетом, из‑за которого открытая глубоким вырезом грудь казалась непривычно большой. Лэта ухитрилась сделать из ее коротких волос замысловатую прическу, и теперь Марина сама себе казалась романтической незнакомкой. Совсем некстати. Затевать новый роман у нее не было ни малейшего желания. Но Лэта смотрела с надеждой преданной младшей сестры, и Марина не решилась разочаровать ее.

Затруднений не возникло – все‑таки на Сикме правит деликатность. Поймав на себе вопросительный мужской взгляд, Марина легко качала головой, и рыцарь понимающе отходил прочь.

Зато Сашка не упускал возможностей «дружеского вечера». Марина увидела его кружащимся за руки с хорошенькой девочкой лет тринадцати. Темные волосы девочки локонами падали на плечи, в них блестели маленькие звездочки‑заколки. Подчеркнутые косметикой глаза и губы казались светящимися.

«Ох… Во сколько здесь выдают эти волшебные карты?»

Время пролетело незаметно. Музыка тому виной или пьянящий эффект тои, но Марина совсем расслабилась. Лэта тайком от кавалера бросала в ее сторону тревожные взгляды. Поймав очередной такой взгляд, Марина наконец ощутила укол совести: сколько можно расстраивать подругу?

Она решительно покинула уютный столик у фонтана. Оглядела зал, ища возможность присоединиться к веселью. И заледенела в приступе черного ужаса.

Ночные кошмары сбылись: у входа маячили знакомые сине‑серебристые костюмы. «Звездный Мост». Служба контроля.

«Нет, нет!»

Впиваясь ногтями в ладони, чтобы сохранить самоконтроль, Марина отыскала взглядом Сашку. Он уже заметил. На лице смешались ужас и взрослая сосредоточенность – нет, он не растерялся. Посмотрел на Марину. Медленно указал глазами на противоположный выход. Что‑то прошептал девочке, та кивнула, и Сашка пропал за спинами взрослых.

Стараясь не показать волнения, Марина пробилась к Лэте. За руку отвела ее в сторону из толпы.

– Лэта, прости. Мне нужно уйти отсюда.

– Что случилось? – Сикманка испуганно коснулась ее плеча. – Прости Марина! Я зря тебя сюда привела?

– Ты ни при чем.

Марина оглянулась – полицейские, двое молодых мужчин, беседовали у входа. Не похоже, чтобы они кого‑то искали. Но ужас не отпускал, от него буквально подкашивались колени. Лэта проследила за ее взглядом.

– Ты из‑за них? Это наши ребята, я их знаю. Они работают в «Звездном Мосте», а на выходные приезжают домой. Ничего страшного.

«Она не понимает!»

– Лэта, обещаю, я все тебе объясню. Им ни в коем случае нельзя меня увидеть. Прости, что испортила тебе праздник.