Глава 16. Фраки были не так плохи, если познакомиться с ними поближе

Фраки были не так плохи, если познакомиться с ними поближе.

У них был свой тайный язык, хотя они думали, что говорят на Интерлингве. Слушая их, Торби обогатил свой словарь несколькими дюжинами глаголов и двумя сотнями существительных. Он понял, что к тем световым годам, что он провел с торговцами, относятся с уважением, хотя здесь считали Людей несколько странными. Он не спорил: фраки в этом не разбирались.

Поднявшись с Гекаты, крейсер Гегемонии «Гидра» проложил курс к мирам Рима. Как раз перед прыжком пришла накладная на выдачу ему денежного довольствия; к ней суперкарго «Сису» присовокупил самую лестную оценку одного из восьмидесяти трех членов команды – словно, подумал Торби, он был девушкой, которую предлагали к обмену. Ему причиталась непривычно большая сумма, но Торби не испытывал к ней особого интереса: родись он на корабле, он бы вел себя по-другому. Жизнь среди Людей приучила некогда нищего мальчишку относиться к таким деньгам иначе, чем к подаянию: их может быть больше или меньше; долги надо всегда возвращать.

Он подумал, что бы сказал папа, увидев все эти деньги, и почувствовал себя свободнее, когда узнал, что может хранить их у Казначея.

Вместе с распоряжением пришла и теплая записочка с пожеланием удачи, где бы он ни был, подписанная: «С любовью. Мать». Прочитав ее, Торби сначала приободрился, а потом почувствовал себя еще хуже.

Торби разложил вещи, доставленные «Сису». Теперь он был Стражником и, рассматривая их, испытывал некоторое неудобство. Он выяснил, что Стража не была закрытым сообществом, как Люди. Чтобы стать Стражником, не требовалось никакого чуда, если человек соответствовал предъявляемым требованиям, потому что никто не интересовался, откуда он прибыл и кем был раньше. «Гидра» подбирала себе команду со многих планет: этой цели в Бюро Личного Состава служили компьютеры для проверки. Рядом с собой Торби видел высоких и маленьких, костлявых и мясистых, лысых и волосатых, с признаками мутации и совершенные образцы рода человеческого. Торби был близок к норме, а привычки, вынесенные им из мира Свободных Торговцев, воспринимались как необременительная эксцентричность: таким образом, даже будучи новичком-рекрутом, он ничем не отличался от прочих космолетчиков.

Правда, было все же препятствие, которое несколько отделяло его от остальных: он был новобранцем. Он мог считаться «Стражником третьего класса», но ему еще предстояло доказать свое право на это звание.

Он получил свою койку, место за общим столом, рабочие обязанности, и младший офицер говорил ему, что делать. В его обязанности входила чистка помещения, а по боевому расписанию он должен был быть посыльным у Наводчиков на тот случай, если откажет связь, – это означало, что он должен и кофе носить.

С другой стороны, его оставляли в покое. Он имел право вступать в мужской разговор после того, как высказывались старшие; когда не хватало игроков, его приглашали принять участие в карточной игре и свободно сплетничали при нем; он пользовался привилегией одалживать старшим свитера и носки, если у тех возникала подобная нужда. Трудностей все это для него не представляло – он уже умел быть младшим.

«Гидра» несла патрульную службу, и все разговоры за столом крутились вокруг возможной «охоты». «Гидра» могла набирать скорость с ускорением, превышающим триста единиц; там, где такие купцы, как «Сису», старались, если это возможно, уйти, «Гидра» вступала в бой с пиратами.

Стол, за которым сидел Торби, возглавлял младший офицер, Артиллерист 2-го класса Пибби, известный под кличкой Децибел. Как-то во время обеда, когда вокруг шли дебаты, пойти ли в библиотеку после еды, или посетить стерео в кают-компании, Торби вдруг услышал свое прозвище: «Разве не так, Торговец?»

Торби гордился своей кличкой, но ему не нравилось, когда ее употреблял Пибби, ибо Пибби был напыщен и самодоволен – приветствуя Торби кличкой, он заботливо спрашивал: «Как дела?» – и показывал жестом, как считают деньги. Но Торби не обращал на это внимания.

– Что не так?

– Почему бы тебе не прочистить уши? Ты словно ничего не слышишь, кроме звона и шелеста. Я рассказывал им то, что говорил Оружейнику: чтобы пришибить пирата, мы должны сесть ему на хвост, а не вести себя, как торговцы, слишком трусливые, чтобы драться, и слишком неповоротливые, чтобы убегать.

Торби еле сдержался.

– Кто, – сказал он, – считает, что торговцы боятся вступить в бой?

– Да брось ты! Кто хоть раз слышал, чтобы торговец взорвал пирата?

Пибби говорил искренне: Торговцы предпочитали не распространяться о случаях, когда они уничтожали пиратов. Но Торби вспылил:

– Я слышал об этом.

Торби хотел сказать, что до него доходили рассказы, как торговцы жгли корабли пиратов. Пибби же решил, что Торби хвастается:

– Ах, ты слышал, вон оно как! Ребята, вы только послушайте: наш болтунишка – настоящий герой. Наш малышка ухитрился сжечь пирата. Расскажи нам об этом. Ты ему волосню подпалил? Или подсыпал известку ему в пиво?

– Я пользовался, – сказал Торби, – одноэтапным поисковиком цели Марк XI производства Бетлехем-Антарес, вооруженным боеголовкой в 20 мегатонн плутония. Я рассчитал выстрел по прицельному лучу на сближающихся курсах.

Наступило молчание. Наконец Пибби холодно сказал:

– Где ты это вычитал?

– На ленте расчетов. После того как дело было кончено. Я был старшим наводчиком корабля. Компьютер в командной рубке вышел из строя – так что я знал, что сжег его мой выстрел.

– Значит, он офицер-оружейник. Болтун, кончай трепаться!

Торби пожал плечами.

– Я и был им. Точнее, офицером по контролю за вооружениями. Я никогда не занимался артиллерией специально.

– Скромничаешь, не так ли? Болтать легко, Торговец.

– Тебе об этом лучше знать, Децибел.

Услышав свою кличку, Пибби замолк: Торби не имел права позволять себе такую фамильярность. Прорезался другой голос, весело сказавший:

– Это точно, Децибел, болтать легче всего. Расскажи о той мясорубке, что ты устроил. Валяй. – Говоривший был без звания, но принадлежал к другой службе, и недовольство Пибби его не волновало.

Пибби побагровел.

– Хватит заниматься ерундой, – проворчал он. – Баслим, я хочу, чтобы ты прибыл в боевую рубку, и там мы выясним, какой ты наводчик.

Испытание Торби не волновало, хотя он ничего не знал о вооружении «Гидры». Но приказ есть приказ, и в назначенное время он увидел ухмылку Пибби.

Но она быстро исчезла. Инструментарий «Гидры» незначительно отличался от такого же на «Сису», но принципы наводки были теми же самыми, и старший сержант при оружии (кибернетик) выяснил, что действия бывшего торговца совершенно правильны – Торби отлично разбирался в том, как стрелять. Он вечно искал таланты, а люди, умеющие рассчитать траекторию ракеты в сумасшедшей обстановке боя на субсветовых скоростях, среди Стражников были столь же редки, как и среди Торговцев.

Он стал расспрашивать Торби о компьютере, с которым тот имел дело. Наконец он кивнул.

– Я никогда не видел большего барахла. Но если ты смог поразить цель и с его помощью, мы тебя используем. – Сержант повернулся к Пибби. – Спасибо, Децибел. Я сообщу Оружейнику. Побудь здесь, Баслим.

Пибби удивился:

– У него есть еще работа, Сержант.

Сержант Лютер пожал плечами.

– Скажи своему старшему, что Баслим нужен здесь.

Торби был поражен, услышав, как прекрасные компьютеры «Сису» называют барахлом. Но вскоре понял, что Лютер имел в виду: могучий мозг «Гидры», который рассчитывал ход боя, был настоящим гением среди компьютеров. Торби никогда бы не справился с ним в одиночку, но вскоре он уже был артиллеристом 3-го класса (кибернетиком), что в определенной степени избавляло его от придирок Пибби. Он начал чувствовать себя настоящим Стражником, пусть еще очень молодым, но уже признанным командой.

«Гидра» шла на субсветовой скорости от Рима к Ултима Туле, где должна была заправиться и начать охоту за пиратами. Никаких сомнительных сведений о Торби на судно не поступало. Он был доволен своим статусом в той команде, где служил папа; он испытывал счастье при мысли, что папа гордился бы им. Он расстался с «Сису», но на судне без женщин жить было легче; и по сравнению с «Сису» на «Гидре» не было столь жесткого распорядка.

Но полковник Брисби не позволял Торби забыть, каким образом он был зачислен в команду. У старших офицеров хватает дел и без того, чтобы следить за новичками: член команды без звания может попасться на глаза Шкиперу разве что при проверке. Но Брисби повторно послал за Торби.

Брисби получил указание из Корпуса «Икс» поговорить относительно рапорта Баслима с его курьером, имея в виду некоторые неясности ситуации. Поэтому Брисби вызвал Торби.

Первым делом тот был предупрежден о необходимости держать язык за зубами. Брисби оповестил его, что наказание за болтовню может быть самым тяжелым из всех, что есть в распоряжении военно-полевого суда.

– Но дело не в этом. Мы должны быть уверены, что этот вопрос никогда не возникнет. Иначе нам вообще не стоит говорить.

Торби помедлил.

– Откуда мне знать, что буду держать язык за зубами, если я вообще не знаю, о чем речь?

– Я могу приказать тебе, – с раздражением сказал Брисби.

– Да, сэр. И я скажу: «Есть, сэр!» Но разве это даст вам уверенность, что я не пойду на риск предстать перед военно-полевым судом?

– Но… Это же смешно! Я хочу поговорить с тобой о делах полковника Баслима. И ты тут на меня не тявкай, понял? А не понял – я разорву тебя на куски голыми руками. И ни одному сопляку я не позволю валять дурака, когда речь идет о том, что сделал Старик.

– Почему вам так прямо и не сказать, Шкипер, – с облегчением сказал Торби. – О том, что касается папы, я не пророню ни слова – ведь это было первое, чему он меня научил.

– Ах вот оно как, – Брисби улыбнулся. – Я должен был бы знать. Отлично.

– Я думаю, – задумчиво сказал Торби, – должно быть подтверждение, что я могу говорить именно с вами.

– А я и не предполагал, что может быть еще какой-то вариант. Конечно, подтверждение есть. Я могу показать тебе депешу из Корпуса, предписывающую мне обсудить с тобой его рапорт. Это убедит тебя.

Брисби был вынужден показать депешу с грифом «Совершенно секретно» самому младшему члену своей команды, чтобы убедить этого новичка: его Командующий имеет право поговорить с ним. Но в данной ситуации это было самым разумным.

Торби прочел текст и кивнул.

– Все, что вам угодно, Шкипер. Я уверен, что папа одобрил бы меня.

– Ладно. Ты знал, чем он занимался?

– Ну… и да, и нет. Кое-что я видел. Я понимал, какими вещами он интересовался, потому что заставлял меня наблюдать и запоминать. Я носил ему послания, и каждый раз все было в большой тайне. Но я никогда не знал, в чем было дело. – Торби нахмурился. – Говорили, что он был шпионом.

– Разведчик звучит лучше.

Торби пожал плечами:

– Папа мог называть себя любым именем. Он никогда не обращал внимания на слова.

– Да, он никогда не обращал внимания на слова, – согласился Брисби, припоминая, как был испепелен до костей, когда промедлил с подъемом. – Я хотел бы объяснить тебе. М-м-м… ты знаешь историю Земли?

– Кое-что.

– Задолго до эры космических путешествий, когда мы еще не заполнили Землю, освоенные пространства ограничивались каким-то пределом. И каждый раз, когда осваивалась новая территория, этому сопутствовали три особенности: первыми были торговцы, которые использовали предоставляющиеся им возможности, затем бандиты, которые нападали на честных людей, а затем шел поток рабов. Это же происходит и сегодня, когда мы прорываемся сквозь космос вместо того, чтобы осваивать моря и пустыни. Торговцы фронтира – это искатели приключений, которые идут на большой риск ради больших прибылей. Те, кто вне закона, они же бандиты с холмов, или пираты моря, или рейдеры космоса, стараются утвердиться в каждом пространстве, еще не находящемся под защитой полиции. И то, и другое – временные явления. Но работорговля – нечто совсем иное. Это самая ужасная из привычек человека, и с ней труднее всего покончить. С каждой новой территорией она воссоздается снова, и корни ее вырвать очень нелегко. Когда какую-нибудь культуру поражает работорговля, начинают загнивать ее законы и экономика; она поражает и людей, и отношения между ними. Ты борешься с ним, ты загоняешь его в подполье – но каждый день рабство может снова вынырнуть, ибо существуют люди, считающие, что «владеть» другими людьми – это их естественное право. И договориться с ними невозможно. Ты можешь убить их, но не в состоянии заставить изменить взгляды.

Брисби вздохнул:

– Баслим, Стража – это полиция и почта; уже два столетия у нас не было больших войн. И на нас лежит невероятно тяжелая обязанность поддерживать порядок на границах шара в три тысячи световых лет в окружности – и никто не в состоянии представить себе, как он велик, ни один мозг не в состоянии усвоить это.

Человечество не может в полной мере и охранять его. С каждым годом пространство становится все больше. Полиция планет едва успевает затыкать дыры. Что же касается нас, то чем больше мы затыкаем их, тем больше их становится. И для большинства из нас это работа, это благородная работа, но конца ей не видно.

Для полковника Ричарда Баслима она была страстью. И с каждым годом она захватывала его все больше. Особенно он ненавидел работорговлю, и я видел, как при одной мысли о ней ему становилось дурно. Он потерял ногу и глаз – думаю, что ты знаешь об этом, – преследуя грузовой корабль работорговцев с людьми на борту.

Многие офицеры после таких ранений сочли бы свой долг выполненным – можно выйти в отставку и отдыхать. Но только не старый Наплевать-и-Растереть! Несколько лет он учился, затем обратился в некий корпус, который мог принять его таким, каков он есть, и предложил свой план.

Девять Миров – это становой хребет работорговли. Саргон был колонизирован много лет назад, и после того, как откололись, они никогда не признавали законов Гегемонии. Девять Миров не считаются с человеческими правами и не хотят считаться. Поэтому мы не можем бывать у них и они не могут посещать наши миры.

Полковник Баслим решил, что выяснить все тайны этого мира проще всего, если он будет работать на Саргоне. Он понимал, что работорговцы должны иметь свои суда, должны иметь базы, должны иметь рынки – и это не подпольная деятельность, а большое, поставленное дело. Поэтому он решил оказаться на Саргоне и на месте все изучить.

Это был бессмысленный ход – один человек против империи девяти планет… но Корпус «Икс» занимается только такими бессмысленными делами. Но даже и в этом случае они не согласились бы забросить его как агента, если бы у Баслима не было плана, как доставлять свои сообщения. Агент не может сам путешествовать туда и обратно; он не может пользоваться почтой – не говоря уж о том, что между нами и ими нет почтового сообщения, – и, конечно, он не мог сноситься через космос – это было бы столь же подозрительно, как духовой оркестр.

Но у Баслима была идея. Единственные, кто посещал и Девять Миров, и нас, были Свободные Торговцы. Но они бежали от политики как от огня, что ты знаешь лучше меня, и прилагали все усилия, чтобы только не нарушать местных обычаев. Тем не менее полковник Баслим сумел войти к ним в доверие.

Я думаю, ты догадываешься, что те люди, с которыми он поддерживал отношения, были Свободными Торговцами. Он сообщил Корпусу «Икс», что будет поддерживать связь через своих друзей. Поэтому ему и разрешили попытку. Я предполагаю, что никому и в голову не приходило, что он будет действовать под видом нищего: он всегда был неподражаем в своих импровизациях. И он сделал это, годами вел наблюдения и слал свои сообщения.

Такова подоплека, а сейчас я хочу вытянуть из тебя все, что ты знаешь. Ты должен рассказать нам о его методах, в тех сообщениях, которые я видел, об этом нет ни слова. Другие агенты могли бы использовать его опыт.

– Я расскажу вам все, что я знаю, – грустно сказал Торби. – Но известно мне немного.

– Ты знаешь больше, чем сам догадываешься. Или ты хочешь, чтобы психолог снова уложил тебя, и тогда ты увидишь, сколько нам удастся из тебя вытащить?

– Все, что угодно, если это поможет делу папы!

– Поможет. И вот еще что… – Брисби пересек кабинет и взял лист бумаги, на котором был изображен силуэт космического корабля. – Что это за корабль?

Глаза Торби расширились:

– Саргонезский крейсер.

Брисби схватил другой листок.

– А это?

– Этот походит на того работорговца, который садился в Джаббул-порте дважды в год.

– Ничего общего ни с тем, ни с другим, – яростно сказал Брисби. – Это образцы для опознания из моего досье – корабли, которые строятся на наших крупнейших верфях. И если ты их видел в Джаббул-порте, то это или копии, или же суда куплены у нас.

Торби обдумал сказанное.

– Они строят суда сами.

– Так мне и говорили. Но полковник Баслим сообщал серийные номера судов – не могу себе даже представить, как он раздобывал их; может, ты догадаешься. И он клялся, что работорговля получает поддержку из наших миров. – Брисби не мог скрыть своего отвращения.

Торби регулярно посещал Рубку – порой, чтобы увидеть Брисби, а порой, чтобы подвергнуться расспросам под гипнозом, который вел доктор Кришнамурти. Брисби постоянно напоминал, что поиск родителей Торби продолжается, и внушал ему, чтобы тот не падал духом – такой поиск может занять много времени. Повторяющиеся намеки заставили Торби думать о результате уже не как о чем-то невозможном, а как о реальности, которая скоро явится воочию: он уже думал о своей семье, пытаясь представить, кем он был, – как было бы здорово узнать это, стать таким, как все остальные люди.

Брисби успокаивал его, хотя в тот самый день, когда «Гидра» стартовала с Гекаты, он вместо данных о Торби получил предупреждение не допускать его к вахтам на жизненно важных узлах корабля. Известие это он держал при себе, так как был уверен, что полковник Баслим никогда не ошибался и скоро все проясниться.

Когда Торби был допущен к Боевому Контролю и известие об этом распространилось по судну, Брисби испытал определенное беспокойство – то был «Секретный» отдел, закрытый для посетителей, – но затем он успокоил себя мыслью, что человек, не получивший специальной подготовки, не может увидеть здесь ничего, что повредило бы секретности, да и, кроме того, Торби имел отношение к куда более щекотливым делам. Брисби понимал, что ему довелось узнать очень важные вещи – например, как Старик использовал свое увечье, чтобы прикрывать активность, достойную здорового человека с двумя ногами; и что он с мальчиком были в самом деле нищими, жившими только на подаяния. Брисби преклонялся перед столь искусным перевоплощением, которое могло стать примером для других агентов.

Но Старик всегда был неподражаем.

Поэтому Брисби допустил Торби к Боевому Контролю. Он решил сделать это, не дожидаясь, пока придет официальное представление из Бюро Личного Состава. Но он обеспокоился, получив сообщение, в котором говорилось о Торби.

Когда оно пришло, рядом с ним был помощник. Оно было закодировано, но Брисби увидел номер, присвоенный Торби; он сам много раз писал его, отсылая сообщения в Корпус «Икс».

– Взгляни, Станк! Здесь говорится, кто такой наш найденыш.

Через десять минут они расшифровали послание; в нем были следующие строчки:

«Полный идентпоиск Баслим Торби – результат ноль тчк передать в распоряжение станции расследования Гекаты тчк».

– Что за ерунда, Станки?

Станк пожал плечами:

– Так уж выпали кости, босс.

– Я чувствую себя, словно обманул Старика. Он был уверен, что у мальчишки есть гражданство.

– Я не сомневаюсь, что есть миллионы граждан, которые лезут из кожи вон, пытаясь доказать, кто они. Полковник Баслим мог быть прав, и все же доказать это не удается.

– Я и думать не могу, чтобы передать его куда-то. Я несу за него ответственность.

– Это не твои заботы.

– Ты никогда не служил с полковником Баслимом. Помогать ему было сущим удовольствием… единственное, чего он требовал, – стопроцентной надежности. А тут… ничего общего.

– Кончай ругать себя. Ты должен подчиниться предписанию.

– С этим надо разобраться, Эдди! Я хочу видеть артиллериста Баслима.

Торби заметил, что Шкипер был мрачен – но он нередко бывал таковым.

– Артиллерист Третьего Класса Баслим явился, сэр.

– Торби…

– Да, сэр? – с удивлением сказал Торби, потому что Шкипер обратился к нему по имени, на которое он откликался, лишь когда был под гипнозом.

– Пришло сообщение относительно твоей идентификации.

– Да? – Торби был так поражен, что потерял выправку. Он испытал прилив радости – наконец станет ясно, кто он такой!

– Они не смогли найти тебя. – Брисби помолчал и резко сказал: – Понимаешь?

Торби сглотнул комок в горле:

– Да, сэр. Они не знают, кто я такой. Я… никто.

– Чепуха. Ты по-прежнему тот, кто ты есть.

– Да, сэр! Это все, сэр? Могу ли я идти?

– Минутку. Я должен доставить тебя обратно на Гекату, – торопливо добавил он, видя выражение лица Торби. – Но не беспокойся. Если ты изъявишь желание, они скорее всего позволят тебе остаться с нами. Во всяком случае, они ничего не смогут сделать тебе; ты ничем не провинился.

– Да, сэр, – устало повторил Торби.

Никто и ничто. Торби ярко припомнил старый-старый кошмар: он стоит на платформе, слыша, как аукционер выкрикивает его описание и холодные глаза осматривают его. Но он взял себя в руки и весь остаток дня был спокоен и собран. И лишь когда помещение погрузилось во тьму, он вцепился зубами в подушку и, захлебываясь слезами, прошептал: «Папа… ох, папа!»

Торби носил форменную одежду Стражников, но в душевой не мог скрыть татуировку на левом бедре и без всякого смущения объяснил, что она значит. Реакция колебалась от любопытства к сомнению и к полному удивлению, что здесь, с ними, есть человек, который прошел все это – плен, продажу, рабство, и – чудом вернул себе свободу. Мало кто представлял себе, что рабство в самом деле существует и что оно собой представляет; но Стражники отлично знали, что это такое.

Метка эта никого не шокировала.

Однако на следующий день после того, как пришла депеша с ноль-идентификацией, Торби встретил в душе Пибби-Децибела. Торби не проронил ни слова; они не разговаривали с тех пор, как Торби вышел из-под его начала, хотя по-прежнему сидели за одним столом. Но сейчас Пибби обратился к нему:

– Привет, Торговец!

– Привет, – ответил Торби, намыливаясь.

– Что у тебя там на ноге? Грязь?

– Где?

– На бедре. Вон там. Дай-ка посмотреть.

– Держи лапы при себе.

– Да ты не обижайся. Повернись к свету. Что это такое?

– Клеймо раба, – вежливо объяснил Торби.

– Точно? Ты в самом деле был рабом?

– Пришлось.

– И они держали тебя в кандалах? Может, тебе приходилось и целовать ногу хозяина?

– Не будь идиотом!

– Вы только послушайте его! Знаешь, что, мальчик-торговец? Я слышал о таком клейме, но думаю, что ты сам его вытатуировал. Чтобы об этом говорили. Так же, как и о том, как ты сжег пирата.

За обедом Торби отдал все внимание миске с картофельным пюре. Он слышал, как Децибел что-то вещал, но старался не прислушиваться к его бесконечной болтовне.

Пибби повторил свое обращение:

– Эй, Раб! Брось свою картошку! Ты слышишь, я к тебе обращаюсь! Выскреби грязь из ушей!

Торби швырнул миску с картошкой по самой короткой траектории, и все ее содержимое вошло в прямой контакт с физиономией Децибела.

Обвинение, выдвинутое против Торби, звучало так: «Покушение на старшего офицера на борту корабля, находящегося в состоянии боевой готовности». Пибби выступил свидетелем обвинения.

Полковник Брисби посмотрел на него, и на скулах у него заходили желваки, когда он выслушал объяснение Пибби:

– Я попросил его подать мне картошку… а он залепил мне ею по лицу.

– Это все?

– Ну, сэр, может, я обратился к нему и не очень вежливо. Но ведь это не причина…

– Обойдемся без ваших выводов. Драка имела продолжение?

– Нет, сэр. Нас развели.

– Хорошо. Баслим, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Ничего, сэр.

– Да, сэр.

Брисби продолжал играть желваками, не в состоянии ни о чем думать. Он был полон гнева, чувства, которое он не мог себе позволить при исполнении обязанностей, поэтому заставил себя успокоиться. Что-то тут не так.

Вместо того чтобы вынести решение, он сказал:

– Шаг в сторону. Полковник Станк…

– Да, сэр.

– Присутствовали и другие люди. Я хотел бы выслушать их.

– Очень хорошо.

Торби был приговорен к трем дням гауптвахты с отсрочкой приговора на тридцать дней испытательного срока с разжалованием.

Децибел Пибби был приговорен «за подстрекательство к бунту с использованием оскорбительных выражений, относящихся к расе, религии, месту рождения или прочим условиям, предшествовавшим вступлению Стражника на Службу, на борту корабля, находящегося…» и так далее – к трем дням гауптвахты с отсрочкой исполнения на девяносто дней испытательного срока с понижением в звании на одну ступень.

Полковник и его Заместитель вернулись в кабинет Брисби. Брисби был мрачен, полевой суд вывел его из себя. Станк сказал:

– Плохо, что пришлось наказать мальчишку Баслима. Я думаю, что он был прав…

– Конечно. Но подстрекательство к бунту не может служить оправданием. Как и все остальное.

– Конечно, он должен был так поступить. Но мне не нравится характер Пибби. Мне придется внимательно присмотреться к нему – насколько он отвечает своему назначению.

– Так и сделай. Но, черт побери, Станки, у меня чувство, что я сам вступаю в борьбу.

– Что?

– Два дня тому назад я был вынужден сказать Баслиму, что нам не удалось идентифицировать его. Он вышел отсюда в шоке. Мне пришлось посоветоваться с психологом. Он сказал, что парень перенес удар. Что у него может быть неадекватная реакция и на правильные – то есть, я хотел сказать, на неправильные – раздражители. И я очень рад, что дело обошлось картофельным пюре, а не ножом.

– Ох, да брось!

– Ты не был здесь, когда я принес ему эту новость. И не видел, как она поразила его.

На пухлое лицо Станка легла тень задумчивости.

– Босс! Сколько лет было этому мальчишке, когда его захватили?

– Криш считает, что около четырех.

– Шкипер, сколько вам было лет, когда в той провинции, где вы родились, у вас взяли отпечатки пальцев, анализ крови, сфотографировали глазное дно и так далее?

– Скорее всего, когда я пошел в школу.

– И у меня тоже. И могу ручаться, так поступают в большинстве случаев.

Брисби моргнул.

– Вот почему они ничего не нашли относительно его!

– Может быть. Но на Риффе определяют индекс идентичности еще до того, как ребенок вылезает из колыбели.

– И у меня на родине тоже. Но…

– Точно, точно! Это обычная практика. Но как?

Брисби побледнел, а затем грохнул кулаком по столу.

– Отпечатки ступней! А мы их не выслали. – Он включил селектор. – Эдди! Немедленно Баслима ко мне!

Торби мрачно спарывал шевроны, которые он с таким удовольствием носил столь краткое время. Он был потрясен этим безапелляционным решением, у него ныло все тело. Но, услышав приказ, он поспешил исполнить его. Его встретил полковник Брисби.

– Баслим, снять обувь!

– Сэр?

– Снять обувь!

Ответ на депешу Брисби, дополненную кодом отпечатков ступней, пришел через сорок восемь часов из Бюро Личного Состава. «Гидра» получила его, готовясь к рейду на Ултима Туле. Полковник Брисби расшифровал его, когда корабль был готов к старту.

Он прочел: «Стражник Торби Баслим идентифицирован как пропавшее лицо Тор Бредли Рудбек с Земли тчк на Гекату не пересылать тчк отослать на Землю как можно скорее тчк повторяем как можно скорее».

Брисби прищелкнул языком.

– Полковник Баслим никогда не ошибался. Живой или мертвый, но он никогда не делал ошибок!

– Босс…

– Что?

– Перечитайте это еще раз. Обратите внимание, кто он.

Брисби перечел сообщение. Затем он сказал сдавленным голосом:

– Ну почему такие истории вечно случаются именно с «Гидрой»?

Оставив за собой триста световых лет, Торби был на прекрасной Ултима всего лишь два часа и двадцать минут. Единственное, что ему удалось увидеть из ее прелестных пейзажей, было пространство взлетного поля между «Гидрой» и Почтовым курьером Стражи «Ариэль». Через три недели он был на Земле. Он чувствовал себя совершенно разбитым.