Глава 15. – Это имя что-то значит для вас?

– Что?

– Это имя что-то значит для вас?

– Конечно, значит. – Он взглянул на Торби. – Но сходства я не вижу.

– Я сказал, что он приемный сын. Полковник усыновил его на Джаббуле.

Полковник Брисби прикрыл двери.

– Полковник Баслим мертв, – сказал он Краусе. – Или же «пропал и предположительно мертв» в последние два года.

– Я знаю. Мальчик был со мной. И я могу сообщить некоторые детали о смерти полковника, если до сих пор они остаются неизвестными.

– Вы были одним из его связных?

– Да.

– И вы можете доказать это?

– Икс-три-оу-семь-девять, код ФТ.

– Это необходимо проверить. Но в данный момент примем это за истину. Но что заставило вас принять… Торби Баслима?

Торби не прислушивался к разговору. В ушах его стоял постоянный гул, как у изнемогающего от усталости наводчика, комната то разбухала, то съеживалась в размерах. Он понимал, что этот офицер знал папу… и это было хорошо… но что там говорилось относительно того, что папа был полковником? Папа был Баслим Калека, дипломированный нищий милостью… милостью…

Полковник Брисби резко приказал ему сесть, что он с удовольствием и сделал. Затем полковник включил вентилятор и повернулся к Капитану Краусе.

– Хорошо, вы купили меня с потрохами. Я еще не знаю, куда нас направят… предполагается, что мы будем оказывать содействие людям из корпуса «Икс», но это еще не совсем точно. Но я не могу подвести полковника Баслима.

– Человек в беде, – напомнил Крауса.

– Что? Я не представляю, как на планете, принадлежащей Гегемонии, человек в самом деле может оказаться в беде. Но я все сделаю.

– Благодарю вас, Шкипер, – Крауса посмотрел на часы. – Могу ли я идти? В сущности, я уже должен.

– Минутку. Вы просто оставляете его со мной?

– Боюсь, что так оно и должно быть.

Брисби пожал плечами.

– Как скажете. Но оставайтесь на завтрак. Я хотел бы порасспросить вас о полковнике Баслиме.

– Простите, не могу. Если у вас будет необходимость, вы сможете найти меня на Встрече.

– Попытаюсь. Ну что ж, кофе на прощание. – Командир корабля нажал на кнопку.

– Шкипер, – с легким раздражением сказал Крауса, снова бросая взгляд на часы, – я вынужден уже оставить вас. Сегодня у нас День Памяти… и похороны моей Матери состоятся через пятьдесят минут.

– Что? Почему вы не сказали мне об этом? Боже мой! Ведь вы же не успеете.

– Очень боюсь, что… но я должен успеть.

– Мы поможем. – Полковник рывком распахнул двери. – Эдди! Аэрокар для Капитана Краусы! Сию секунду! Взять его на борт и высадить там, где он скажет. Мигом!

– Есть, Шкипер!

Повернувшись, Брисби вскинул брови и вышел в приемную. У Краусы, сидевшего лицом к Торби, горестно искривился рот.

– Пора, сынок.

– Да, Отец.

– Я должен идти. Может быть, ты сможешь побывать на Встрече… когда-нибудь.

– Я постараюсь, Отец!

– А если нет… что ж, кровь на стали и сталь в крови. Ты по-прежнему принадлежишь «Сису».

– Сталь в крови.

– Отличное дело, сынок. Будь хорошим мальчиком.

– Отличное… дело. О, Отец!

– Перестань! А то и я не выдержу. Сегодня я передам от тебя приветы. Ты не должен больше показываться.

– Да, сэр.

– Твоя Мать любит тебя… и я тоже.

Брисби постучал в открытую дверь.

– Машина ждет вас, Капитан.

– Иду, Шкипер. – Крауса расцеловал Торби в обе щеки и внезапно повернулся, так что единственное, что Торби удалось увидеть, была его широкая спина.

Вернувшись, полковник Брисби уселся, посмотрел на Торби и сказал:

– Я толком даже не знаю, что с тобой делать. Но мы придумаем. – Он притронулся к тумблеру. – Эдди, пусть кто-нибудь поищет место у мастера по вооружению. – Он повернулся к Торби. – Мы все наладим, если ты не очень придирчив. Я знаю, что вы, торговцы, живете в роскоши.

– Сэр?

– Да?

– Баслим был полковником? Вашей службы?

– М-м-м… да.

Торби задумался на несколько минут – старые воспоминания с силой нахлынули на него.

– Думаю, что у меня есть послание для вас, – медленно сказал он.

– От полковника Баслима?

– Да, сэр. Желательно, чтобы я был в легком забытьи. Но думаю, что смогу начать и так. – Торби тщательно процитировал несколько кодовых групп. – Это для вас?

Полковник Брисби снова торопливо закрыл двери. Потом он сказал со всей серьезностью:

– Никогда больше не употребляй этот код, пока не будешь совершенно уверен, что его слушает лишь тот, кому он предназначен и что помещение проверено и не прослушивается.

– Простите, сэр.

– Ничего, все в порядке. Но содержание этой шифровки жжется. Я надеюсь, что она не остыла за эти два года. – Он снова нажал клавишу переговорного устройства. – Эдди, мастер по вооружениям отменяется. Пришли ко мне офицера-психолога. Если он вне судна, найди его! – Он посмотрел на Торби. – Я по-прежнему не знаю, что с тобой делать. Я должен присмотреться к тебе.

Длинное послание было вытянуто из Торби лишь в присутствии полковника Брисби, его заместителя подполковника Станка и психолога корабля медицин-капитана Исадора Кришнамурти. Дело шло медленно; доктор Криш старался не прибегать к гипнотерапии. Торби был в таком напряжении, что невольно сопротивлялся, и Заместитель проклинал все на свете, записывая данные. Наконец психолог выпрямился и вытер лицо.

– Думаю, что это все, – устало сказал он. – Но что это?

– Забудьте все, что вы слышали, док, – посоветовал Брисби. – А еще лучше, перережьте себе горло.

– Спасибо за совет, босс.

– Давайте пропустим его еще раз, – предложил Станк. – Когда наш псих-доктор погружает его в сон, дела идут лучше. А то у него дикий акцент, как бы чего-то не спуталось.

– Чепуха. Мальчишка использует чистый язык Земли.

– О'кей, значит, дело в моих ушах. Они подвергались плохому влиянию – я слишком долго был на борту. А как быть дальше с этой историей? Я хотел бы отсеять шумы.

– Док?

– Хм-м-м… Субъект очень устал. Нет ли другой возможности?

– Он будет у нас. Ладно, будите его.

Пока Торби расправлялся с несколькими литрами кофе, подносом с бутербродами и куском жареного мяса, полковник с помощником расшифровали тысячи слов старого Баслима, доставленные в последнем донесении Нищего. Наконец Станк откинулся на спинку стула и присвистнул:

– Можешь расслабиться, папочка. Эта штука будет жечься еще, я прикидываю, полстолетия.

– Да, – грустно ответил Брисби, – но несколько ребят погибнет прежде, чем она сработает.

– Не сходи с ума. Меня поражает этот мальчик-торговец, который мотался по всей Галактике, неся в себе донесение под грифом «до прочтения сжечь». Мне отравить его?

– Я думаю, что если кто-то притронется к этому мальчишке, полковник Баслим поднимется из могилы и придушит его. Ты знал Баслима, Станки?

– Когда мы в последний год в Академии изучали психологическое оружие, он вел у нас этот курс. Как раз перед тем, как он вступил в Корпус «Икс». Самый блестящий ум, который я когда-либо встречал – конечно, не считая вашего, сэр, босс, папочка.

– Не напрягайся. Без сомнения, он был блистательным преподавателем – лучшим из всех. Но если бы тебе доводилось знать его раньше! Мне повезло служить под его командой. И даже теперь, когда у меня свой корабль, я часто спрашиваю себя: «Что бы сделал Баслим?» Он был лучшим из командиров, которые когда-либо стояли в ходовой рубке. А второй раз он пошел на понижение, когда уже должен был получить маршальские крылышки, но он предпочел не уходить с палубы.

Станк покачал головой:

– Мне никогда не дождаться своей уютной палубы; пока я всего лишь пишу бумажки, которые никто не читает.

– Ты не Баслим. Не будь эта работа так трудна, она бы ему не нравилась.

– Я не герой. Я всего лишь соль земли. Папочка, ты был с ним, когда шло спасение «Ханси»?

– Ты хочешь сказать, что тогда бы мне не носить эти нашивки? Слава богу, меня успели перевести. Там шла рукопашная. Мясорубка.

– Может быть, у тебя просто хватило ума не напрашиваться в добровольцы?

– Станки, даже ты, такой толстый и ленивый, кинулся бы в добровольцы, если бы Баслим обратился к вам.

– Я не ленивый, я деятельный. Но разреши мне вот какую загадку: чем руководствовались те, кто направлял абордажную партию?

– Старик следовал правилам, если только соглашался с ними. Он хотел уничтожать работорговцев своими собственными руками – он ненавидел их холодной ненавистью. И когда он вернулся героем, что оставалось делать Департаменту? Подождать, пока он выйдет из госпиталя и отдавать его под суд военный? Станки, даже медные каски способны разобраться, что к чему, когда им ткнут под нос. Поэтому, ссылаясь на «уникальные обстоятельства», они восхваляли его вдоль и поперек и определили на должность с ограниченными обязанностями. Но по мере того, как «уникальные обстоятельства» встречались все чаще, каждый командир понимал, что он не может ссылаться на уставы в поисках оправдания. Ему пришлось подавать пример и впредь.

– Только не для меня, – твердо сказал Станк.

– И для тебя. Поскольку ты старший офицер, придет время делать что-то неприятное, и ты будешь это делать, втягивая живот и выпячивая грудь, и твоя круглая физиономия будет красоваться в рядах героев. И тут ты ничем не поможешь. Рефлекс, который внедрил в нас Баслим, не позволит тебе уклониться.

Спать они пошли уже на рассвете. Брисби собирался спать долго, но старая привычка подняла его на палубу. Он не был удивлен, увидев этого профессионального лентяя, своего заместителя, за работой.

Его уже ждали. Лейтенант из финансовой части держал бланк телеграммы, и Бисби понял, в чем дело. Прошлой ночью, когда они просидели несколько часов, разделяя сообщение Баслима на фразы, затем снова кодируя их для передачи, он решил, что прежде чем уснуть, ему предстоит разрешить еще одну заботу: организовать идентификационный поиск для сына Баслима. Брисби не льстил себя надеждой, что в данных о живых жителях Гегемонии может отыскаться след затерявшегося ребенка, подобранного на Джаббуле, но если Старик гнал его через космос, значит это было то, чего он хотел, и говорить тут не о чем. Жив Баслим или мертв, но Брисби всегда чувствовал себя младшим офицером, стоящим перед ним навытяжку.

Поэтому он написал депешу и передал дежурному офицеру, что, как только Торби проснется, у него надо взять отпечатки пальцев и закодировать их. И только после этого отправился вздремнуть.

– Разве депеша еще не ушла? – спросил он, взглянув на текст депеши.

– Фотолаборатория уже закодировала отпечатки, Шкипер. Но офицер связи послал за мной, так как дело касается не только корабля.

– Ну так сам и подпиши. Неужели я должен заниматься каждой ерундой?

Казначей решил, что Старик опять не выспался.

– Плохие новости, Шкипер.

– Ладно, выкладывай их.

– Я не знаю, как это дело замаскировать. Сомневаюсь, есть ли какая-то возможность, если даже мы и придумаем благозвучную формулировку.

– Я не собираюсь ломать себе над этим голову. Придумай что-нибудь и гони депешу. Используй какой-нибудь основной код. О-О-и-что-то-там-еще.

– «Срочный Спешный Командный». Не сработает, Шкипер. Корабль не может требовать идентификационного поиска для гражданского лица. Я могу дать делу номер, и вы получите ответ. Но…

– Это то, чего я хочу. Ответ.

– Да, сэр. Но скорее всего, все поступит в Центральное Счетное Бюро, и когда колеса закрутятся, карточка вылетит наружу с красной отметкой. И моя зарплата будет заморожена, пока я не возмещу расходы. Таким образом, нас заставят знать законы столь же хорошо, как и считать.

– Ты разрываешь мое сердце. Ладно, если ты такой слюнтяй, что боишься сам подписывать, скажи мне номер этой сверхсрочной депеши, и я подпишу ее полным именем и званием. Идет?

– Да, сэр. Но, Шкипер…

– Слушай, у меня была нелегкая ночь.

– Да, сэр. Законом мне предписано давать вам советы. Вы, конечно, не должны знать этого.

– Конечно, – мрачно согласился Брисби.

– Шкипер, представляете ли вы, во что обойдется идентификационный поиск?

– Не могу понять, почему из-за этого поднимается столько шума. Мне нужен человек, который основательно разберется в этом деле, для чего просто пороется в папках. Не думаю, чтобы это обошлось нам очень дорого. Обычная любезность.

– Хотел бы и я так думать, сэр. Но вы просите провести неограниченный поиск. Так как вы не называете планету, он пойдет в Тихо-сити, где хранятся все досье на живых и мертвых. Или вы хотите ограничиться только живыми?

Брисби задумался. Если Баслим был уверен, что корни этого мальчика кроются во внутренней цивилизации, то скорее всего семья мальчика должна быть мертва.

– Нет.

– Еще хуже. Свод досье на умерших – втрое больше, чем живых. Итак, они проведут розыск на Тихо. Даже с помощью машин это займет некоторое время – все же двадцать миллиардов данных. Предположим, мы получим нулевой результат. Кодированный запрос пойдет во всех бюро на всех планетах, поскольку Великий Архив не в состоянии вместить все данные, а правительства некоторых планет вообще не высылают их. Таким образом, расходы будут все расти, особенно, если вы используете связь через космос; полный код всех отпечатков пальцев занимает объем в хорошую книгу. Конечно, если взять одну планету и использовать почту…

– Нет.

– Ну, тогда… Шкипер, почему бы не ввести ограничения? Скажем, тысячу кредитов, или сколько вы можете предложить, если… то есть, я хотел сказать «когда»… они подпишут ваши расходы.

– Тысячу кредитов? Смешно!

– Если я не прав, то ограничение не имеет значения. Если же я прав – а я прав – тысяча кредитов может быть только началом, и ваша шея будет в определенной безопасности.

Брисби скривился.

– Пэй, вы служите у меня для того, чтобы говорить мне, что я не могу делать.

– Да, сэр.

– Вы здесь для того, чтобы растолковывать мне, как я могу делать то, что я собираюсь делать. Поэтому идите, закопайтесь в свои гроссбухи и изыщите, как я могу это сделать. Законным образом. Свободны.

– Есть, сэр.

Брисби не приступил прямо к делам. Он был раздосадован – вот уже несколько дней они вынуждены заниматься такой непроходимой бюрократией, что корабль не может оторваться от грунта. Он мог биться об заклад, что Старик ушел в Корпус с чувством облегчения – агенты Корпуса «Икс» были чужды бюрократии; если кому-то из них надо было тратить деньги, он их тратил – десять кредитов или десять миллионов. Так и надо было действовать – подбирать стоящих людей и полностью им доверять. И никаких регулярных отчетов, рапортов, ничего – просто делать то, что необходимо делать.

Тем не менее ему поступили рапорты о загрузке топливом и информация от инженерной службы. Он отложил их, взял бланк депеши и написал на нем «К исполнению»; в ней шла информация, что неизвестный курьер, который доставил рапорт, по-прежнему находится под юрисдикцией подписавшего и, по мнению оного, соответствующие данные должны иметься в наличии, так как подписавший подтверждает факты, полученные в беседе с курьером.

Он решил сам зашифровать послание; открыв сейф, достал шифровальную книгу и сел за работу. И почти кончил ее, когда постучался Казначей. Брисби вскинул на него глаза.

– Итак, вы нашли параграф.

– Похоже, что так, Шкипер. Я говорил с вашим Заместителем.

– Валяйте.

– Я исхожу из того, что у нас на борту определенное лицо.

– Только не говори мне, что не можешь занести его в списки!

– Отнюдь, Шкипер. Прокормить мы его прокормим. Вы можете держать его на борту хоть вечно, и я ничего не замечу. До тех пор, пока он не занесен в судовую роль, дела идут нормально. Но как долго вы собираетесь держать его в таком положении? Наверно, больше, чем день или два, иначе вы не затевали бы поиск.

Полковник нахмурился.

– Какое-то время это займет. Первым делом, я хочу выяснить, кто он и откуда. Если мы что-то выясним на этом пути, я, не занося его в вахтенный журнал, дам ему какую-нибудь должность. Если нет – что ж, оставлю его на корабле таким, как он есть. Слишком сложно для объяснений, Пэй, – но необходимо.

– Ясно. Но почему бы нам не зачислить его?

– А?

– И тогда все встанет на свои места.

Брисби нахмурился.

– Понимаю. Я могу взять его с собой на законных основаниях… и организовать переправку. А это даст тебе списочный номер. Но… ну, предположим, ведь мы не можем предложить ему дезертировать. Да и кроме того, я не знаю, хочет ли он вообще быть зачисленным.

– Вы можете спросить у него. Сколько ему лет?

– Сомневаюсь, чтобы он сам знал. Он найденыш.

– Чем дальше, тем лучше. Вы берете его на судно. Затем, после того, как вы выясните, куда он должен направиться, вы обнаруживаете ошибку в его возрасте… и исправляете ее. Это означает, что он достиг совершеннолетия, и на его родной планете он уже может получать плату.

Брисби моргнул.

– Пэй, неужели все казначеи так хитры?

– Только лучшие из них. Вам что-то не нравится, сэр?

– Нравится. Ладно, пойдем на такой обман. И я придержу эту депешу. Пошлем ее позже.

Казначей смотрел на него с невинным видом.

– Да нет, сэр, ее вообще не надо будет посылать.

– Почему?

– Нет необходимости. Мы внесем его в список, чтобы заполнить вакансию в команде. И пошлем его данные в Бюро Личного Состава. Они проведут обычное расследование – имя, родная планета – скажем, Геката, поскольку взяли мы его там. Но к тому времени мы уже будем далеко отсюда. Они выяснят, что там он не числится. Тогда они обратятся в Бюро Безопасности, которое вышлет нам указание о запрете данному лицу нести службу на жизненно важных постах корабля. И это все, ибо может случиться, что эта бедная невинная личность вообще не была зарегистрирована. Но они не смогут смириться с таким исходом и начнут тот самый поиск, который вам нужен – сначала на Тихо, потом всюду, пуская в ход соображения секретности. И если он не разыскивается за убийство, то все пойдет привычным образом. А если они не смогут идентифицировать его, им придется поломать головы – то ли регистрировать его, то ли дать ему двадцать четыре часа, чтобы убраться из Галактики – семь против двух, что они предпочтут спустить дело на тормозах – кроме того, что кто-то на борту должен будет постоянно наблюдать за ним и сообщать все подозрительное. Но самая прелесть в том, что вся оплата пойдет за счет Бюро Безопасности.

– Пэй, вы считаете, что на этом корабле Безопасность имеет своих агентов, о которых я не знаю?

– Шкипер, что вы имеете в виду?

– М-м-м… не знаю, но будь я шефом Безопасности, обязательно имел бы таких!

– Я бы не удивился, сэр.

– Пошел отсюда! Посмотри, проснулся ли парень? – Он нажал на клавишу. – Эдди! – Но вместо того, чтобы послать за Торби, приказал Хирургу осмотреть юношу, поскольку было бессмысленным уговаривать его вступить в команду, не будучи уверенным, что он сможет это сделать. Медики, майор Стейн и капитан Кришнамурти, явились к Брисби перед ленчем.

– Ну?

– С физической стороны возражений нет, Шкипер. Я попросил психолога поговорить с ним.

– Отлично. Кстати, сколько ему лет?

– Он не знает.

– Да, да, – нетерпеливо согласился Брисби, – но как вы думаете, сколько ему лет?

Доктор Стейн пожал плечами.

– Каков его генетический код? В какой среде он рос? Подвергался ли он мутациям, влияющим на определение возраста? Большая или малая сила тяжести была не его планете? Индекс планетарного обмена веществ? Ему может быть и десять стандартных лет, и тридцать. Я могу произвольно прикинуть его возраст, исходя из предположения, что он не подвергался существенным мутациям, и окружающая среда примерно соответствовала земной и вынести ничем не подтвержденное предположение, что ему не меньше четырнадцати стандартных лет и не больше двадцати двух.

– Можно ли предположить, что ему восемнадцать лет?

– Об этом я и говорю.

– Ладно, так и будем считать. Внести в список младшего состава.

– У него есть татуировка, которая может дать ключ, – сказал доктор Кришнамурти. – Метка раба.

– Черт бы вас побрал! – Полковник Брисби прикинул, что его решение подписать депешу в Корпус «Икс» было оправданным. – Датирована?

– Только вольная – по саргонезскому исчислению, что подтверждает его рассказ. Клеймо заводское. Без даты.

– Плохо. Ладно, поскольку медики с ним покончили, я пошлю за ним.

– Полковник!

– Да, Криш?

– Я бы не рекомендовал вам вносить его в состав команды.

– Чего ради? Он здоров так же, как мы с вами.

– Конечно. Но тут есть определенный риск.

– В чем?

– Я беседовал с ним, находящимся в легком трансе. Это было утром. Полковник, была ли у вас когда-нибудь собака?

– Нет. Во всяком случае с тех пор, как я здесь.

– Очень полезное лабораторное животное, многие ее характеристики совпадают с человеческими. Но если возьмете щенка и будете бить его, дразнить и унижать – он превратится в злобного хищника. Возьмите щенка из того же помета, его единокровного брата, ласкайте его, говорите с ним, укладывайте спать рядом с собой, учите его – и он станет счастливым, послушным домашним животным. Возьмите еще одного из того же помета, ласкайте его по четным дням и бейте по нечетным. Он будет настолько растерян, что не сможет существовать ни в той, ни в другой роли; он уже не может вести себя как дикое животное, и он не будет понимать, чего вы от него хотите, как от домашнего. И очень скоро он перестанет есть, спать, он не сможет контролировать свои функции, будет дрожать и бояться каждого движения.

– Х-м-м… часто ли вы проводите такие эксперименты?

– Я никогда не проводил их. Но их описания в литературе… и случай с этим молодым человеком заставляет вспомнить их. В годы своего становления он пережил целый ряд травматических воздействий, последнее из которых случилось с ним лишь вчера. Он подавлен и растерян. Как та собака, он может огрызнуться и укусить в любое время. Он не готов еще к одному стрессу; он должен находиться в условиях, где к нему можно применять психотерапию.

– Фу!

Офицер психологической службы пожал плечами.

– Прошу прощения, доктор, – продолжил полковник Брисби. – При всем уважении к вашим знаниям, я знаю об этом случае несколько больше. Последние пару лет этот парень был во вполне приличном окружении. – Брисби припомнил прощание, свидетелем которого ему довелось быть. – А до этого он находился на попечении полковника Ричарда Баслима. Вы слышали о нем?

– Я знаю, какой репутацией он пользовался.

– И если есть нечто, за что я могу ручаться судьбой своего корабля, – так это то, что полковник Баслим никогда не причинил мальчику ни малейшего зла. Он был одним из самых сильных, здоровых духом и гуманных людей, когда-либо носивших форму. Вы говорите о своих собаках; я же помню полковника Ричарда Баслима. Итак… вы по-прежнему советуете мне не зачислять его?

Психолог медлил с ответом.

– Итак? – повторил Брисби.

– Отнесись к этому спокойно, Криш, – прервал их майор Стейн, – но у меня другая точка зрения.

– Мне нужен прямой и конкретный ответ, – сказал Брисби, – после чего я смогу принять решение.

– Возможно, я мог бы изложить свое мнение следующим образом, – медленно сказал доктор Кришнамурти. – Серьезных оснований для отказа в зачислении не существует.

– Почему?

– Чувствуется, что вы хотите зачислить мальчика. И если он попадет в беду, я предпочту оказать ему медицинскую помощь, а не настаивать на своем мнении. Ему и так уже досталось.

Полковник Брисби хлопнул его по плечу.

– Ты хороший парень, Криш! Это все, джентльмены.

Торби провел трудную ночь. Мастер-оружейник разместил его в помещении старших офицеров и хорошо отнесся к нему, но Торби встревожила та подчеркнутая вежливость, с которой все окружающие отводили глаза от яркой униформы «Сису». Еще недавно он был горд, что имеет право носить этот мундир, а теперь с грустью понял, что каждое одеяние имеет и двойное значение. Ночью, прислушиваясь к храпу и сопению вокруг себя – чужие, фраки – он мечтал вернуться обратно к Людям, где его знали и понимали.

Ворочаясь на жесткой койке, он думал, кому она могла принадлежать.

К нему приходили мысли о том, кто бы мог занять ту дыру, которую он по-прежнему называл «домом». Починили ли дверь? Сохраняются ли там та же чистота и уют, которые так любил папа? Что они сделали с протезом папы?

Засыпая, он видел перед собой и папу, и «Сису», и видения мешались друг с другом. Наконец, когда перед ним проплыли обезглавленная Бабушка и летящий на них пират, папа прошептал:

«Больше не будет плохих снов, Торби. Больше никогда, сынок. Будут только счастливые сны».

Он заснул мирно и счастливо, но проснулся в этом ужасном месте, наполненном болтовней фраки. Завтрак был довольно приличным, но не имеющим ничего общего с высокими стандартами «Сису»; впрочем, может быть, он не был голоден.

После завтрака, когда ему было бесцеремонно приказано переодеться, он стал постепенно ощущать свое бедственное положение. Впервые он ощутил, насколько небрежно медики могут обращаться с человеческой плотью – он терпеть не мог, когда его тыкают и мнут.

И когда Командующий послал за Торби, тот уже не испытывал радости при мысли, что увидит человека, который знал папу. В этой комнате он в последний раз пожелал Отцу удачи, и воспоминания причиняли ему боль.

Торби бесстрастно слушал, что ему объяснял Брисби. Немного он пришел в себя, когда понял, что ему будет присвоен статус – не очень высокий, догадался он. Но тем не менее. У фраки тоже существовало это понятие, но ему не приходило в голову, что оно может иметь значение еще для кого-то, кроме самих фраки.

– Вообще-то он тебе не полагается, – заключил полковник Брисби, – но так будет проще сделать то, чего полковник Баслим хотел от меня, то есть найти твою семью. И ты будешь доволен, не так ли?

Торби едва не выпалил, что он знает, где его Семья. Но он знал, о чем вел речь полковник: о его собственном клане, существование которого он никогда не мог себе представить. Неужели у него в самом деле где-то есть кровные родственники?

– Надеюсь, – медленно ответил он. – Не знаю.

– М-м-м… – Полковник Брисби попытался представить себе, каково быть в роли картины, к которой никак не удается подобрать рамку. – Полковник Баслим очень хотел, чтобы я нашел твою семью. И мне будет легче заняться этим, если ты будешь одним из нас. Ясно? Стражником третьего класса, тридцать кредитов в месяц, еды вдоволь, а спать сколько получится. И слава. В общем немного.

Торби поднял глаза.

– Это та же Сем… та служба, где был мой папа… вы называете его полковник Баслим? Так ли это?

– Да. Ему было больше лет, чем тебе, но он служил именно здесь. Я вижу, ты начал произносить слово «семья». И мы считаем службу одной большой семьей. Полковник Баслим был одним из самых уважаемых ее членов.

– Тогда я хочу вступить в ее ряды.

– Быть зачисленным.

– Да, сэр.