Наше прошлое

Первая половина нашей 28-летней супружеской жизни проходила в великом противостоянии и атмосфере взаимного унижения, потому что мы пытались жить по плоти, а не по духу. Каждый из нас хотел, чтобы другой изменился, и мы добивались этого своими силами, вместо того чтобы положиться на силу Бога, способного изменить нас. Наши усилия направить события в нужное нам русло приносили более чем неутешительные плоды. Гнев Майкла был тем оружием, с помощью которого он управлял всей семьей, а я со своей стороны отвечала на это холодностью и отчужденностью.

Конечно, у меня была моя излюбленная молитва из трех слов, к которой я всегда прибегала. Вы ее знаете: «Измени его, Господи!» Но Бог никогда не отвечал на эту молитву. Ни разу Он не ответил на нее. Однажды, после сильнейшей ссоры между мной и Майклом, когда боль стала просто невыносимой, я возопила к Богу, прося о помощи. И тогда Бог открыл мне, что если я согласна посвятить свою жизнь молитве за Майкла, Он посредством моих молитв поможет моему мужу измениться и стать таким, каким Он хочет его видеть. Но для этого я должна была позволить Богу дать мне новое сердце и начать смотреть на Майкла глазами Бога. Когда я согласилась на это и начала учиться молиться за Майкла так, как велел мне Господь, я начала понимать причину его неуместного гнева.

Майкл был воспитан властной и требовательной матерью, которая была очень строга к нему. Она предъявляла к нему требования, превосходившие его возможности и способности, а также не совпадавшие с его устремлениями и Божьим замыслом. Она хотела, чтобы Майкл был отличником, а он страдал дислексией*, которая у него даже не была диагностирована. В своих мечтах она видела Майкла врачом, а он питал страсть к музыке. Она хотела видеть своего сына преуспевающим во всем, а ему с трудом давалась учеба. Она не понимала его проблем. Да он и сам не понимал их.

* Дислексия — нарушение способности овладения навыками чтения. — Примеч. ред.

Как бы там ни было, такое отношение матери к Майклу можно объяснить: ее семья раньше жила в Армении, где большинство ее родственников были жестоко убиты солдатами турецкой оккупационной армии. Ее мать, бабушку Майкла, заставляли смотреть, как пытают и убивают ее детей. Подробности этого настолько ужасающи, что я не стану рассказывать о них здесь. После убийства родных бабушка Майкла бежала в Америку и создала там новую семью, в которой родилась мать Майкла.

Страшные воспоминания, трудности, последствия нищеты, недостатка образования и принадлежности к этническому меньшинству в чужой и враждебной стране — все это разбивало сердце бабушки и, соответственно, матери Майкла. Они были уверены в одном: необходимо усердно учиться и много работать, чтобы этот кошмар никогда больше не повторился. Поэтому член семьи, не добившийся успеха, считался обузой. Быть музыкантом, по их мнению, было несерьезно, это нельзя было считать настоящей работой, имеющей хоть какую-то перспективу.

Трудности периода Великой Депрессии лишь усилили страхи матери Майкла Поскольку его детство пришлось как раз на годы после Депрессии, в ее речи преобладали такие слова, как «выживание», «безопасность», «трудолюбие», «достижения» и «успех». Она не понимала смысла таких слов, как «неспособность к учебе», «художественный темперамент», «музыкальная одаренность» или «божественное призвание». Она считала сына трудным и малообщительным ребенком. А он просто был тем, кем был, причем постоянно страдал от мысли о том, что не соответствует требованиям матери.

Все это я узнала от матери Майкла. Мы с ней очень сблизились перед нашей с Майклом свадьбой, и я полюбила ее. На то короткое время, пока рак не подточил ее силы, она стала мне матерью, какой у меня никогда не было. Борьба за жизнь, которую она вела тогда, радикальным образом изменила ее мировоззрение. Она сама говорила мне об этом.

«Я была слишком строга к нему, — однажды сказала она мне вскоре после того, как мы с Майклом поженились. — Теперь я вижу, как я была не права. Перед лицом смерти понимаешь, что по-настоящему важно в жизни. Я думаю, что Майкл подвержен вспышкам гнева и приступам депрессии из-за моего отношения к нему в школьные годы».

«Мало кто знал тогда, что верно, а что нет, — утешала я ее. — Вы поступали так, как считали правильным».

«Нет, я очень сильно давила на него, много критиковала его. Я хотела слишком многого»,— ответила она и рассказала историю, которую Майкл поведал мне еще до нашей свадьбы.

Воспитываясь под давлением со стороны матери, которая хотела видеть в сыне воплощение своей мечты, Майкл всегда болезненно осознавал свою неспособность оправдать все ее надежды. В результате в возрасте девятнадцати лет он пережил нервный срыв. В то время он посещал все занятия в колледже, что было весьма нелегко для человека, страдающего дислексией, и, кроме того, работал на полную ставку музыкантом в ночном клубе. Нагрузка оказалась для него неимоверно большой. Мать показала Майкла семейному врачу, который предложил поместить его в психиатрическую больницу, тем более что она находилась совсем недалеко от офиса врача и от дома Майкла. По мнению доктора, не было лучшего места, где Майкл мог бы хорошо отдохнуть и получить должное лечение.

«Помещение Майкла в психиатрическую больницу было большой ошибкой, — говорила мать Майкла — Его состояние не было таким уж тяжелым, и предпринимать подобные меры не требовалось, тем не менее он оказался взаперти и стал свидетелем ужасающего поведения по-настоящему больных людей, нуждавшихся в лечении. Вместо того чтобы помочь, этот эксперимент сильно повредил Майклу».

За день до отправления в больницу кузен Майкла пригласил его на молитвенное собрание, чтобы встретиться с Господом. Будучи верующим, Майкл тем не менее не имел духовного разумения. В результате пребывание в психиатрической больнице стало для него источником сильных страхов. Он боялся, что болен, что его состояние очень тяжелое, намного тяжелее, чем было на самом деле. Итак, через несколько недель пребывания в лечебнице Майкл вышел из нее с сердцем, наполненным страхом. Больше всего он боялся оказаться там повторно. Даже через пятнадцать лет семейной жизни в моменты стресса и отчаяния его охватывала тревога и беспокойство, он впадал в уныние. Причиной такого состояния были его страхи.

«Доктор потом извинялся передо мной, — печально рассказывала мать Майкла — Он признал, что помещение Майкла в психиатрическую лечебницу было большой ошибкой. Это было действительно так, потому что с тех пор Майкла постоянно преследуют депрессия и тревога».

Рассказ свекрови открыл мне глаза на истинный источник гнева Майкла. Мне даже стало ясно, почему он на мне вымещает свой гнев и обиду на мать: он был зол на нее, а я была виновата, что называется, «за компанию». Но тогда я еще не была готова правильно принимать такое отношение к себе, потому что находилась под влиянием своего прошлого.

Меня воспитывала психически неуравновешенная мать. Она часто вела себя агрессивно и запирала меня в чулане. Вот почему моими постоянными спутниками, вплоть до взрослого возраста, были страх, депрессия, ощущение безнадежности и тревога Я считала себя неудачницей, так как моя мать постоянно твердила, что такова моя участь. Такое отвращение матери ко мне сделало меня сверхчувствительной к поведению Майкла, мне даже казалось, что он ведет себя, как моя мать. Поскольку я принесла в наш брак чувство незащищенности, резкие слова Майкла больно ранили меня, и я в ответ отдалялась от него. В моих глазах он был человеком, которому я не могла доверять, поскольку не знала, когда он собирается нанести мне новый удар клинком критики или осуждения.

Когда боль, причиняемая мне моим замужеством, стала невыносимой, я решила уйти от Майкла и начала думать о разводе. Именно в этот момент Бог открыл мне, что если я оставлю мысль о побеге из дома и покорюсь Его воле, по которой я должна была стать ходатаем за Майкла, Он будет использовать меня как орудие его освобождения. Если я соглашусь молиться за мужа так, как Господь научит меня — причем для этого мне требовалось радикально измениться, — то Он будет отвечать на мои молитвы. Все, чему я научилась в последующие годы, легло в основу моей книги Сила молящейся жены.

Несмотря на мое искреннее желание исполнять Божью волю, я все-таки спрашивала Господа: «Но почему только я должна измениться? Разве Майкл не нуждается в этом точно так же, как и я?»

Но Господь сказал мне: «Дело не в том, кто нуждается в перемене, а в том, кто хочет измениться. Если ты хочешь измениться, Я смогу начать действовать через тебя прямо сейчас».

Я не была уверена в своем желании измениться, но мне очень хотелось быть послушной Богу. Поэтому я сказала «да». С тех пор, как я начала молиться за Майкла из глубины праведного сердца — так, как велел мне Бог, — я начала замечать изменения в своем муже. Он становился менее гневливым; начинал по-новому относиться к своему прошлому.

«Я знаю, что если бы мой отец молился за нас, что было его обязанностью, все в нашей семье было бы по-другому, — однажды сказал мне Майкл. — Он был верным отцом и мужем и содержал семью, но он мало повлиял на мою жизнь. Я знаю, что он любил меня. Он не был злым человеком, просто он был пассивным. Он никогда не принимал активного участия в моей судьбе. Много лет я не мог взглянуть на эту ситуацию глазами матери, но сейчас я испытываю к ней новое для меня чувство сострадания. Ведь ей приходилось все делать самой и нести самую тяжелую нагрузку в семье, Отец не ходатайствовал за нее перед Богом, и в доме не было нормальных взаимоотношений. Когда ей было сорок четыре года, у нее обнаружился рак, а в возрасте пятидесяти лет она умерла. Я уверен, что ее прежняя жизнь в итоге убила ее».

Это новое понимание своего прошлого существенно помогло Майклу понять важность его молитв за его собственную семью. Это побудило его молиться за меня. И я знаю, что большей частью своего успеха в жизни я обязана его молитвам.

Date: 2015-07-22; view: 294; Нарушение авторских прав