Испытание мужества

Поскольку американцы не засекречивали своих работ по космонавтике, у нас в стране стало известно, что сроки создания «Союза» отстают от сроков разработки «Джемини».

Получив новый корабль раньше, американцы, разумеется, тут же приступили бы к решению различного рода космических задач. Конечно, приоритеты как таковые здесь особого значения не имели, важно было располагать соответствующим кораблем, обладающим значительными возможностями для отработки различных космических операций, необходимых для освоения космоса вообще и для осуществления пилотируемого полета на Луну, в частности.

Однако Н.С.Хрущеву прежде всего нужны были приоритеты сами по себе для того, чтобы использовать их в политических целях.

Поскольку «Джемини» должен был доставить в космос двух астронавтов, Н.С.Хрущев приказал С.П.Королеву запустить к 7 ноября 1964 года трех человек. Для решения этой задачи К.П.Феоктистов предложил С.П.Королеву вариант переоборудования «Востока» из одноместного в трехместный. Новый корабль получил название «Восход». Полет на нем был чрезвычайно опасен для космонавтов. Дело в том, что трех космонавтов уже нельзя было снабдить индивидуальными катапультами и соответствующими тремя люками, и на протяжении двадцати секунд полета экипаж не имел никаких средств спасения. Случись что-либо непредвиденное в эти секунды, и гибель космонавтов была бы неизбежной. Кроме того, экипаж должен был осуществлять полет без скафандров (поскольку в скафандpax космонавты не могли разместиться в тесной кабине), что еще больше повышало степень риска.

Надо отдать должное мужеству К.П.Феоктистова, Понимая, что полет на «Восходе» опасен, он предложил свою кандидатуру в качестве одного из членов экипажа. Его присутствие на борту должно было подбодрить товарищей по экспедиции — В.М.Комарова и врача Б.Б.Егорова. С.П.Королев согласился с этим предложением.

К счастью, все обошлось благополучно. «Восход» был запущен 12 октября 1964 года, и через сутки экипаж без особых приключений вернулся на Землю. Этот полет для многих остался памятным еще и потому, что начался он, когда руководителем нашего государства был Н.С. Хрущев, а закончился уже при новых руководителях — Л.И.Брежневе и А.Н.Косыгине.

Западные обозреватели решили, что советский корабль столь совершенен, что может не только маневрировать на орбите, но и имеет большую вместимость. Они считали, что американцы отстали от советских специалистов со своим «Джемини», проходившем с апреля 1964 года летные испытания в беспилотном варианте.

Американцы объявили, что первый пилотируемый полет «Джемини» состоится в начале 1965 года. Перед Советским Союзом встала новая задача — опередить их и первыми осуществить выход человека в открытый космос. Вновь усилия технических специалистов были отвлечены от «Союза». Вновь ради приоритета ставилась под угрозу жизнь космонавтов. Для решения этой задачи срочно переоборудовали «Восход» под двухместный вариант, снабженный шлюзовой камерой, разработали специальный скафандр для выхода в открытый космос. Все те же ничем не задублированные двадцать секунд полета вызывали особое беспокойство.

Западные эксперты считали, что в СССР 23 февраля 1957 года был запущен беспилотный вариант «Восхода» под названием «Космос-57». Они отмечали, что этот аппарат на втором витке взорвался, поэтому нужно было запускать еще один беспилотный корабль. Поскольку такого запуска не последовало, эксперты пришли к выводу, что русские настолько торопились обогнать американцев с выходом человека в открытый космос, что пренебрегли безопасностью своих космонавтов.

В действительности же беспилотный вариант «Восхода» вообще не запускали. В этом просто не было необходимости, так как этот корабль представлял собой модификацию «Востока». Что касается «Космоса-57», то он был совершенно другим аппаратом.

18 марта 1965 года космонавты П.И.Беляев и А.А.Леонов, одетые в скафандры, заняли свои места в креслах «Восхода». Ракета-носитель «Союз» стартовала точно в назначенное время, и космонавты на себе ощутили «прелести» полета без средств спасения. Подъем на орбиту, к счастью, и на этот раз прошел без осложнений.

Частота пульса на участке выведения на орбиту у П.И.Беляева была 86 ударов в минуту, а у А.А.Леонова — 90 ударов. Удивительное спокойствие...

Уже в конце первого витка экипаж стал готовиться к самой ответственной операции — выходу А.А.Леонова в открытый космос. Леонов отстегнул привязные ремни и при помощи своего товарища надел ранец индивидуальной системы жизнеобеспечения с запасом кислорода. Беляев наполнил шлюзовую камеру воздухом. После необходимых проверок он нажал кнопку, и люк, соединяющий кабину корабля со шлюзовой камерой, открылся. Леонов «вплыл» в эту камеру, проверил свой скафандр, связь и провел другие подготовительные операции. Беляев закрыл люк и начал разгерметизировать камеру. Оставалась последняя операция. Беляев нажал на кнопку и открыл люк камеры.

Потом, уже после полета, у Леонова не раз спрашивали, не испытывал ли он страх перед первым шагом в космос. И он всегда однозначно отвечал: «Нет, этого не было. Ни сердце не екнуло, не похолодело в груди... словом, только самые приятные ощущения — больше никаких». Все, кто потом, вслед за Леоновым, выходил в открытый космос, единодушно отмечали, что шагнуть в него было страшновато. Впрочем, каждый человек индивидуален, у каждого свое отношение к происходящему.

Итак, оставался последний шаг. Солнце жарило прямо в открытый люк всей своей неземной мощью. Сколько раз при имитации невесомости в самолете Леонов репетировал выход из люка. Сколько тогда было трудностей. В самый первый раз Леонову удалось проделать этот маневр идеально. За какие-то сорок секунд, пока в самолете существовала невесомость, он вышел из шлюза и вернулся обратно. Казалось, что здесь особых трудностей не предвидится. Но потом шли попытки за попытками, а повторить первый случайный успех не удавалось. Движения получались резкими, тело разворачивалось по вертикали и горизонтали. Трудными оказались и подходы к люку при возвращении из «космоса» в кабину. В конце концов тренировки принесли долгожданный успех. Теперь предстояло применить навыки на практике.

Леонов мягко оттолкнулся и почувствовал, что корабль дрогнул от его толчка. Первое, что он увидел, было черное небо. Тут же послышался голос Беляева:

— «Алмаз-2» начал выход. Кинокамера включена? — этот вопрос командир адресовал своему товарищу.

— Понял. Я «Алмаз-2». Снимаю крышку. Выбрасы- ваю. Кавказ! Кавказ! Кавказ вижу под собой! Начал отход (от корабля).

Прежде чем выбросить крышку, Леонов на секунду задумался, куда ее направить — на орбиту спутника или вниз, к Земле. Бросил к Земле. Пульс космонавта составлял 164 удара в минуту, момент выхода был очень напряженным. Беляев передал на Землю:

— Человек вышел в космическое пространство. Леонов «отплыл» от корабля примерно на метр, потом снова вернулся к нему. Тело развернулось вбок и назад. Прямо под ним «проплывало» Черное море. Вода было темно-синяя, и по ней далеко от берега плыл корабль, освещенный солнцем. Видны были речушки и даже балки.

Над Кубанью на связь вышел Ю.А.Гагарин и, конечно, спросил о самочувствии. Леонов передал привет своим товарищам по отряду космонавтов.

Над Волгой Беляев подключил телефон в скафандре Леонова к передачам Московского радио, по которому Левитан читал сообщение ТАСС о выходе человека в открытый космос.

Космонавт раскинул руки и ноги и стал как бы парить над Землей. Потом, повторяя «отходы» от корабля, он закувыркался, но скоро овладел движением своего тела. Когда он увидел Иртыш и Енисей, поступила команда Беляева возвращаться в кабину. Сделать это оказалось непросто.

О дальнейших событиях рассказал в одной из своих книг американский астронавт Э.Олдрин. У нас в стране этот случай долгое время обходили молчанием. В соответствии с существовавшей тогда парадигмой мышления — у космонавтов не могло быть осложнений в полете.

Скафандр А.А.Леонова после пребывания в космосе потерял свою гибкость и не позволял космонавту войти в люк. А.А.Леонов делал попытку за попыткой, но безрезультатно. Положение осложнялось тем, что запас кислорода в скафандре был рассчитан всего на двадцать минут, и каждая неудача повышала степень риска для жизни космонавта. Леонов ограничил расход кислорода, но от волнения и нагрузок его пульс и частота дыхания резко возросли, а значит, и кислорода требовалось больше. С.П.Королев пытался его успокоить, вселить уверенность. На Земле слышали доклады А.А.Леонова: «Я не могу, я снова не смог». После нескольких попыток космонавт решил «вплыть» в кабину лицом вперед. Это ему удалось, но при этом он ударился стеклом гермошлема о ее стенку. Это было страшно — ведь стекло могло лопнуть. Леонов пробыл в космосе двенадцать минут, и за это короткое время его скафандр наполовину заполнился потом.

Дальнейший полет в целом был довольно приятным. По приемнику с Земли на разных языках доносились сообщения о новом советском эксперименте, мелькали слова: «Потрясающе! Великолепно! Сенсационно!». Казалось, все трудности уже позади. Но космос наносит свои удары неожиданно, на этот раз от его коварства пострадали и наши космонавты.

Программой полета предусматривалось осуществить посадку в автоматическом режиме на семнадцатом витке. Экипаж приготовился к спуску. И тут вдруг выяснилось, что отказала автоматическая система ориентации. В Центре управления полетом приняли решение осуществить посадку на восемнадцатом витке с использованием ручной системы ориентации. Такой эксперимент в СССР предстояло выполнить впервые. Все понимали, что если откажет и ручное управление, то экипаж ждет мучительная смерть от удушья. Космонавты на орбите обсудили этот вопрос и договорились, что в таком случае они примут меры, чтобы облегчить свои последние минуты. Но пока началась борьба за выживание. Для придания кораблю правильного направления спуска космонавтам нужно было покинуть кресла и подплыть к одному из приборов. Ориентацию осуществлял Беляев, но ему было трудно зафиксировать свое тело около прибора, поэтому ему помогал Леонов. Работа оказалась нелегкой. Пульс у Беляева достигал 110 — 115 ударов в минуту. Точные приборы зафиксировали высокие частоты в спектрограммах его речи.

Пока космонавты, закончив ориентацию аппарата, возвращались в свои кресла, были потеряны драгоценные секунды. И хотя двигатели отработали нормально, аппарат приземлился далеко от заданного района — в тайге, в 180 километрах северо-западнее Перми. Купола парашютов зацепились за вековые сосны. Входной люк прижало деревом. Кое-как космонавты выбрались. Зима, мороз... в кабине, не переставая, работал вентилятор, который нельзя было выключить, и выгонял из нее остатки тепла. Группа поиска и спасения сразу определила координаты места приземления. Прилетели вертолеты, но высокие деревья не допускали даже мысли о посадке. Летчики сбрасывали космонавтам теплую одежду, но она повисала на деревьях. Все же одному из космонавтов досталась фуфайка, другому — штаны. Всю ночь они провели около костра и в кабине аппарата. Совсем рядом в тайге выли волки. На следующий день в мелколесье, за несколько километров от места приземления, был сброшен десант спасателей. С помощью лесорубов они расчистили площадку, на которую спустился вертолет. К экипажу пробрались люди и затем несколько часов вели космонавтов к вертолету. Испытаний, которые выпали на долю П.И.Беляева и А.А.Леонова, хватило бы на несколько экипажей.

Полеты «Восходов» получили широкий резонанс за рубежом, специалисты НАСА наконец поняли, что СССР не имеет многоместного аппарата, способного совершать маневры на орбите и обеспечивать выход в открытый космос с соблюдением надлежащей безопасности экипажей. Им стало ясно, что «Восходы» появились исключительно для пропагандистских целей и эксплуатировать их было нельзя. Директор космического Центра имени Дж.Кеннеди Курт Дебус назвал советские космические программы «технологической софистикой». Однако это мнение технических специалистов утонуло в море положительных оценок нашей космонавтики. Сам Дебус подвергся критике на страницах журнала «Тайм». Обозреватели считали, что американская космическая техника находится на более низком уровне, чем советская, и что просторный многоместный корабль «Восход» «буксирует ее по проложенной им дороге».

Истина была где-то посередине. Такого корабля, каким представлялся «Восход» многим на Западе, в действительности не было. Запуск беспилотного «Джемини» в апреле 1964 года означал, что такой корабль появился впервые в США. Советский Союз уступил здесь свои лидирующие позиции. С другой стороны, полеты «Восходов» сами по себе были несомненным достижением, несмотря на все имевшиеся при этом издержки. Талант технических специалистов, мужество летчиков-космонавтов, честно и самоотверженно решавших трудные задачи, поставленные перед ними советским правительством, должны, безусловно, быть оценены по достоинству. Труд этих людей был героическим, и не их вина, что политика ориентировала его не в том направлении — космос следовало осваивать для человека, а не за счет человека.

Судьба П.И.Беляева, как известно, оказалась трагичной. В 1970 году в возрасте 45 лет он скончался от запущенной язвы желудка, которую старательно скрывал от врачей, опасаясь, вероятно, что она может стать непреодолимой преградой на пути в космос.

После этого полета у нас в стране наступил двухлетний перерыв в освоении космоса человеком. Полеты на «Восходе» были рискованны, и от них следовало отказаться, а «Союз» еще не был готов. В октябре 1965 года летчики-космонавты СССР Ю.А.Гагарин, Г.С.Титов, А.Г.Николаев и другие обратились к Л.И.Брежневу с письмом, в котором, отмечая недостатки в организации работ по космонавтике, в частности, писали: «... У нас нет кораблей, не на чем летать, не на чем выполнять программу космических исследований...».

Date: 2015-07-25; view: 342; Нарушение авторских прав