Введение. Владимир Борисович Миронов

Владимир Борисович Миронов

Древние цивилизации

Владимир Борисович Миронов

Древние цивилизации

Введение

Успехи людского общежития, приобретения культуры или цивилизации, которыми пользуются в большей или меньшей степени отдельные народы, не суть плоды только их деятельности, а созданы совместными или преемственными усилиями всех культурных народов, и ход их накопления не может быть изображен в тесных рамках какой‑либо местной истории, которая может только указать связь местной цивилизации с общечеловеческой, участие отдельного народа в общей культурной работе человечества или, по крайней мере, в плодах этой работы. Вы уже знакомы с ходом этой работы, с общей картиной успехов человеческого общежития: сменялись народы и поколения, перемещались сцены исторической жизни, изменялись порядки общежития, но нить исторического развития не прерывалась, народы и поколения звеньями смыкались в непрерывную цепь, цивилизации чередовались последовательно, как народы и поколения, рождаясь одна из другой и порождая третью, постепенно накоплялся известный культурный запас, и то, что отложилось и уцелело от этого многовекового запаса, – это дошло до нас и вошло в состав нашего существования, а через нас перейдет к тем, кто придет нам на смену. Этот сложный процесс становится главным предметом изучения во всеобщей истории.

В. О. Ключевский. Курс Русской Истории

Процесс перехода племен и народов с одной ступени на другую чрезвычайно интересен и поучителен. Все народы должны пройти через определенные этапы, как ученик в школе переходит из одного класса в другой. Скажем, способ производства, названный К. Марксом «азиатским», был присущ и народам Африки, Египта, Азии, крито‑микенскому обществу, ранней Элладе, Риму, Испании, Галлии, Британии, древней Индии. Его черты мы видим у кочевых народов Старого Света – скифов, хуннов, тюрок, монголов, скандинавов эпохи викингов, полинезийцев, инков и у древних майя. Этот универсальный этап, называемый архаической формацией, прошли, видимо, все. Он и ныне сохраняется у некоторых племен Африки или Америки. Отличительной его чертой является то, что община является главным собственником основного средства производства – земли или – если речь идет о кочевых племенах – стад животных (оленей, лошадей, овец). Внутри общества вначале по существу господствует коллективный труд, коллективный характер производства и присвоения. Пища добывается охотой на диких животных, ее распределяют внутри больших и малых «коммунистических общин». Затем внутри общин выделяется верхушка родо‑племенной организации, или родовая аристократия. Аристократия довольно скоро усваивает ту незатейливую «истину», что человек также может быть «товаром», а его силы можно обменивать и потреблять, превратив человека в раба.

История древности – история суровой ожесточенной борьбы за место «под солнцем», острейшего соперничества, воцарения и созидания, разрушения, покорения, краха властителей и народов. К. Маркс прав, говоря: «Низкая алчность была движущей силой цивилизации с ее первого до сегодняшнего дня». Древний мир антагонистичен и нестабилен, впрочем, как и нынешний. В вечном противоборстве находятся власть и бесправные, имущие и неимущие: эвпатриды и демос в Аттике, спартиаты («равные») и периэки и илоты в Спарте, патриции и плебеи в Риме, «белая» и «черная» кость монголов, «большие люди» и «подлый люд» шумеров, различные варны в древней Индии и т. д. Наша задача – проследить пути народов, усвоить достижения, проанализировать, если удастся, их и свои ошибки.

Изображения животных

И не столько ассимиляция (хотя и она тоже), сколь культурная трансплантация лежит в основе множества сложных, противоречивых процессов цивилизации. История Древнего мира дает нам немало примеров того, как меньшинство передает язык, элементы культуры своему и другим народам, в том числе и тем, кто стоит ниже по уровню социально‑культурного развития (шумеры, египтяне, этруски, греки, римляне, китайцы). Процессы эти отслеживаются с культуры мегалита, получившей распространение от Кавказа и Черного моря до берегов Атлантики, Тихого океана и северных морей. Размышляя над этим, Ч. Дарвин сравнивал прошлое с многотомной историей, от которой остался всего лишь один том – да и тот имеет пару глав, сохранивших отдельные разрозненные страницы. Попытаемся рассмотреть историю культуры в потоке времени.

Охота первобытных людей

В. Ключевский видел в истории фонарь, обращенный в прошлое, с целью разглядеть будущее… Теоретик литературы, один из основоположников культурно‑исторической школы И. Тэн, стремился видел задачу в том, чтобы узнать (по литературным памятникам), как чувствовали себя, что думали люди несколько веков назад. История – сумма миллионов воль и судеб, вплетенных в сложный венок макрокосма. Подлинная история открывается лишь тогда, когда историк начинает «различать сквозь мрак отдаленного времени живого человека действующего, одаренного страстями… когда он различает его ясно и отчетливо, как того человека, который нам вот только что встретился на улице». Изучать необходимо не только жизнь природы или бытие человеческое, но и слово. Слово – божественный ретранслятор как нашей внутренней энергетики, мысли, духа, так и неких космических сил. С. Булгаков считал, что в словотворчестве содержится энергия Мира, что оно сродни космическим процессам. Слово – это солнце, что светит всем. «Когда человек говорит, то слово принадлежит ему как Микрокосму и как человеку, интегральной части этого мира. Через Микрокосм говорит Космос… Слово так, как оно существует, есть удивительное соединение космического слова самих вещей и человеческого о них слова, притом так, что и то и другое соединены в нераздельное сращение». Без этого мертво любое историческое повествование. Можно даже сказать, что без экзистенции духа нет потенции великих идей и мировых свершений.

Исторические типы различных народов

Попытки целостного подхода при рассмотрении истории культур, наук, нравов и жизни народов предпринимались Гердером, Спенсером, Данилевским, Шпенглером, Тойнби. Хотя, скажем, Э. Тайлор (1832–1917), создатель эволюционной школы в этнографии, считал: в культуре нет смысла рассматривать в целом то, что можно изучать по частям. Полагаю, нужно то и другое: исследование отдельных эпох и широкий взгляд на эволюцию всей мировой культуры. Только так можно измерить прогресс и упадок, различить в деятельности людей идеальный порыв или грубый здравый смысл, понять ход развития и поведение людей или обществ. Историософия с культурологией должны помочь увидеть жизнь народов в ее истинном и неискаженном свете.

Макрокосм и микрокосм

В науке давно идет спор о том, что понимать под словами «цивилизация» и «культура». Одни разумеют под этим словом третий этап развития человечества (после варварства и дикости); другие – уровень общественного развития, материальной и духовной культуры; третьи рассматривают его как синоним современной мировой культуры; четвертые – как совокупный продукт развития общества; пятые – как элемент городской культуры; шестые – как технически развитую систему с гуманистическим лицом; седьмые – как плод материальной культуры и ничего более; восьмые – как антипод культуры; девятые – как уникально‑самобытный облик крупного общества, оставившего след в мировой истории; десятые – как некую универсальную общность, свойственную всему человечеству; одиннадцатые – как некий идеал или суперэтнос и т. д. и т. п.

Фантастические представления о чужих народах

Одни из них видят в процессе культурного этногенеза «вычитание» или «выделение» племен и групп. Другие, напротив, акцентируют внимание на «сложении» и «объединении». Н. Я. Марр и его коллеги были сторонниками второго подхода, считая, что «народы создавались не в результате «вычитания» из каких‑то расово изолированных, обособленных групп индоевропейцев, семитов, хамитов и т. д., а в результате «сложения»… одних и тех же производственных групп с одинаковой или почти одинаковой культурой, позднее – племен и народов, уже различных по своей культуре». Два эти процесса, полагаю, неразрывно связаны некой внутренней пуповиной с организмом народной жизни. И как ребенок, выходящий из чрева, должен ее отсоединить, чтобы зажить полнокровной жизнью, так и народ должен в свое время выйти из рода. Однако на более высоком витке культуры он может и вернуться в материнское лоно.

Фигуры древних божеств

Часто противопоставляют сами понятия цивилизации и культуры. Это видим у Канта, у немецких романтиков, в работах О. Шпенглера и А. Вебера. Так уж повелось, что ученые оставляли за культурой благородное и лучшее (красоту, истину, свободу), а цивилизации оставляли простое и низменное (плоть, комфорт, удобства, пороки). Они утверждали, что культура – это идеально‑духовный мир, а цивилизация – мир материальный, мир прозы бытия. Начиная с Руссо понятия культуры и цивилизации разделяют. Англичанин Бокль и немцы (Гёте, Кант, Шпенглер, Вебер) усилят тенденцию противопоставления. В действительности, разделять эти понятия, если не пускаться в искусственные рассуждения и ухищрения, невозможно. Поэтому, не вдаваясь в детали, люди обычно воспринимают эти понятия как синонимы. Американские культурологи А. Кребер и К. Клакхон, опубликовав список из 64 определений понятия «культура», в общем‑то показали, что в большинстве случаев это слово употребляется наряду с понятием «цивилизация». Против разделения терминов или придания термину «цивилизация» негативного смысла выступал и великий немецкий гуманист А. Швейцер.

Предметы культуры скандинавов

Традиционно считатется, что элементы цивилизации ранее всего возникли в Египте, Месопотамии, в Ассирии и Вавилоне, в Китае и Индии. Затем уж идут культуры Палестины, Сирии, мидяне и персы, которым и принадлежит «завершение дела объединения большей части древневосточного мира в одну правильно организованную империю». Их включают в единый культурный мир, где «все связано одно с другим, все держится вместе» (Бицилли), регионы от Кавказского хребта и Средней Азии до Персидского залива и Средиземноморья, от Египта до Месопотамии, от Ирана и Индии до Китая, Кореи и Японии. Вклад этих народов в духовную сокровищницу мира безусловно весом. …Греция подарила миру великих философов (Пифагор, Парменид, Анаксагор, Сократ, Платон, Аристотель). Индия явила мудрейших учителей (Аджита, Пакудха, Пурана, Госала, Санджайя, Махавира, Шакья‑Муни). Китай выдвинул мыслителей, описавших путь человеческой жизни, – Конфуций, Лао‑цзы, Моцзы, Мэнцзы, Чжуан‑цзы, Сыма Цянь. Япония явила миру замкнутую цивилизацию, сохранившую истоки. Персия породила зороастризм. Зороастр и Мани несли миру идеи служения добру и борьбы со злом. Израиль дал главных пророков Ветхого Завета (Амос, Иеремия, Осия, Иезекииль, Исайя и др.). В Новом Завете их учение воплотится в религию Христа. С тех пор мир узнал немало иных пророков и мыслителей. Сделано множество открытий. Написана уйма книг.

Конфуций

Обратимся к трудам историков, философов, археологов, лингвистов, искусствоведов, писателей: Платона, Аристотеля, Ницше, Данилевского, Хомякова, Федорова, Ключевского, Сыма Цяня и др. Без обращения к трудам великих невозможно было бы понять образ мыслей народов Запада и Востока. Хесле писал, что «ни один мыслитель с именем не обработал столько информации о Востоке, как Гегель». Что ж говорить о Манефоне, Флавии, Бируни… Нельзя познать душу китайцев или иранцев, не поняв философий Конфуция и Зороастра, оставивших столь заметный след в мысли и истории…

Еще А. Гумбольдт высказал мысль о наличии у древних народов общих черт: «Мне представляется ясным, что памятники, методы подсчета времени, системы космогонии и многие мифы Америки, представляющие собой поразительные аналогии с идеями, имеющимися в Восточной Азии, указывают на древние связи, а не являются просто результатом общих условий, в которых находятся все нации на заре цивилизации». К этому склонялись многие ученые (американец Дж. Кэмпбелл, россиянин Н. Я. Марр, швед А. М. Уессен). Кэмпбелл писал: «Археология и этнография последнего полувека выяснили, что древние цивилизации Старого Света – Египет, Месопотамия, Крит и Греция, Индия и Китай – берут начало в единой основе, и это единство происхождения объясняет единство их мифологической и ритуальной структур». Но полной ясности в данном вопросе нет… По мере углубления знаний о прошлом росло число цивилизаций. Коллингвуд и Сорокин утверждали, что на Земле никогда не было более чем одной цивилизации, тогда как Данилевский и Шпенглер настаивали, что их десять – двенадцать, Тойнби писал о двадцати одной цивилизации, а Уэскотт, Бэгби, Кребер насчитали 66 цивилизаций (культур). Однако что дает нам механическое нанизывание гирлянды цивилизаций на историческую нить? Какой смысл в рассуждениях на тему, является ли та или иная цивилизация «живой» или «рождающейся», «умирающей» или «мертвой»?! Встав на эту позицию, мы невольно уподобляемся дикарю, которому подбросили нитку дешевых разноцветных бусинок. Он их перебирает, затаив дыхание и млея от восторга. Может, из нас хотят сделать «акушеров истории», выясняющих состояние плода в материнской утробе? Боюсь, эти усилия мало что дадут пытливому, просвещенному уму и не помогут «рождению».

Высохшая мумия

Активно включились в процесс определения характера процессов, имевших и имеющих место в Древнем мире или в современную эпоху, российские исследователи (Е. Черняк, Б. Ерасов, А. Седов, В. Якобсон и другие). Последний отметил полную несостоятельность теории «умирающей» культуры Шпенглера, считая, что культура возникла и существует уже на стадии первобытности, тогда как цивилизация возникает на уровне лишь развитого общества, при котором стало возможным произвести достаточно средств существования, чтобы содержать и обслуживать усложнившуюся и разросшуюся культуру (государство, аппарат управления, войско, писцов, художников, ученых, служителей религии и т. п.). «Можно поэтому сказать, что культура есть всё то, что не есть природа, и это – самое правильное и исчерпывающее определение». Хотя считаю, что и природа – часть нашей единой культуры: это тем очевиднее, чем сильнее наука. Строго говоря, великие культуры не рождаются и не умирают, они кристаллизуются и видоизменяются. Меняются условия существования человечества, его экономическая и политическая, культурная и языковая, религиозная и моральная, биологическая и материальная, духовная и образовательная среда обитания – а с ними, совершенно естественно, иными становятся человек, общество, государство и его культура.

Да и что с чем сравнивать? Какие страны включать в обзор? Ясперс, к примеру, полагал бессмысленной попытку охватить ход истории в целом. Он считал, что Европу следует сопоставлять с Китаем и Индией, но никак не с Азией. Напротив, Шпенглер рисовал в воображении величественную концепцию Африкаазии. Другие же грезили об Атлантиде. Хотя все они и понимали бесплодность механического деления культурного мира, но тем не менее (вольно или невольно) противопоставляли один мир другому. Ясперс писал: «Мир Передней Азии и Европы противостоит в качестве относительной целостности двум другим мирам – Индии и Китаю. Запад являет собой взаимосвязанный мир – от Вавилона и Египта до наших дней. Однако со времен греков внутри этой культурной сферы Запада произошло внутреннее разделение на Восток и Запад, на Восточный и Западный мир. Так, Ветхий Завет, ирано‑персидская культура и христианство принадлежат, в отличие от Индии и Китая, к Западному миру – а ведь это Восток. Области между Индией и Египтом всегда испытывали индийское влияние – эта промежуточная область обладает неповторимым историческим очарованием, однако при этом она не поддается простому, обозримому и правильному членению в рамках всеобщей истории».

Он же ввел понятие «осевого времени» и «осевых народов», отнеся к осевым тех, кто, по его мнению, заложил «основу духовной сущности человечества и его подлинной истории» (китайцы, индийцы, иранцы, иудеи, греки). Египтская и шумеро‑вавилонская культуры отнесены им к осевому времени. Но они, утверждает Ясперс, «не испытали метаморфоз», не знали преобразующей рефлексии, давшей возможность сделать прорыв в будущее, поэтому иные из них были когда‑то уничтожены, другие же оттеснены на обочину мирового исторического процесса. Если в этих словах и есть доля истины, то это истина – относительная. Время, словно гениальный шахматный игрок, избирает свою собственную стратегию в разыгрывании партий человеческих судеб и обществ.

Древние каменные террасы

Не хотелось бы противопоставлять то, что пребывает в тесной и неразрывной связи. Не хотелось бы выступать в роли своего рода фокусников‑иллюзионистов истории, в роли «исторических Кио». Ведь у богини истории Клио другие задачи. Люсьен Февр в «Битве за историю» писал о подходах Тойнби и Шпенглера: «Атмосфера, пронизанная дрожью перед величественной громадой Истории; чувство сенсации, вызванное у доверчивого читателя внушительным образом всех этих тщательно пронумерованных цивилизаций, которые, подобно сценам мелодрамы, сменяют одна другую перед его восхищенным взором; неподдельный восторг, внушенный этим фокусником, который с такой легкостью жонглирует народами, обществами и цивилизациями прошлого и настоящего, тасуя и перетасовывая Европу и Африку, Азию и Америку; ощущение величия коллективности судеб и человечества и ничтожества отдельной личности, но вместе с тем и ее значимости, ибо следуя руководству Тойнби, она обретает способность обозреть одним взглядом двадцать одну (ни больше ни меньше) цивилизацию, которые составляют основу человеческой истории… А это всеведение, эта сверхуверенность в себе, эти объяснения столь исчерпывающие и толковые, что, прочитав всего полсотни страниц, приходишь к выводу, что до сих пор ты ничего ни о чем не знал, – и тут тебя охватывает лихорадочное желание научиться всему заново, ибо только теперь перед тобой открывается решение стольких редкостных и диковинных загадок… Но если не поддаться искусительным чарам, если отвергнуть сентиментальную позицию верующего, присутствующего при богослужении, если беспристрастно взглянуть и на идеи Тойнби, и на выводы из них, – то что нового мы, историки, увидим во всем этом? Подлинно нового, такого, что заставило бы нас пересмотреть наши убеждения, отречься от наших методов и принять методы Тойнби? Могут ли нас привлекать эти заманчивые фейерверки, эта извращенная страсть к неожиданным аналогиям, к столкновениям между разнородными фактами, идеями и точками зрения – словом, все то, что мы уже заметили у Шпенглера?» Февр далее отвечал отрицательно на поставленный им ранее вопрос, отводя Тойнби место хориста («его обладатель может рассчитывать разве что на место среди хористов»), себя же относя к последовательным эволюционистам. Как разобраться в калейдоскопе?

Понятие «Восток» включает в список восточных культур Индию, Китай, Японию, Корею, Вьетнам, Пакистан и т. д. и т. п. В то же время считаем необходимым выделить Китай, Корею, Японию, Индию, Вьетнам, страны Южной, Юго‑Восточной Азии в специальный раздел. Скажем, Н. И. Кареев рассматривал, с одной стороны, Ближний Восток, а с другой – Индию и Китай в роли самостоятельных исторических миров. Первым миром (из стран Востока) он называл Китай, вторым – Индию, третьим – Юго‑Западную Азию (с Египтом). По его мнению, Древний Египет является Древним Востоком в прямом смысле слова, так как тут возникли «самые ранние цивилизации и началась всемирная история». Китай и Индию он относил к обособленным мирам, видя в них моноэтнические образования. При этом считал их культурной провинцией, стоящей как бы в стороне от «большой дороги» исторического движения. Замечу, что великие народы Китая и Индии европейцы в прошлом традиционно (и с ловкой руки Запада) рассматривали как «обочину исторического прогресса». Полагали, что они еще «не вышли из замкнутых границ».

Древнебуддийские храмы н дагобы

В пределах этих стран росли и развивались цивилизации, бывшие продуктом, главным образом, одной расы. Иное дело – ближний Восток: здесь всегда шло бурное расселение, смешение множества рас, оставивших заметный след в истории. Более чем за полторы тысячи лет до нашей эры тут произошло соприкосновение двух древнейших исторических народов, египтян и вавилоно‑ассирийцев. А между ними лежала Сирия, в числе жителей которой были финикийцы, распространявшие цивилизацию по отдаленным колониям, и евреи, возможно, не ключевые, но бесспорно важные, хотя и неоднозначные, фигуры в истории человечества.

Все народы приобщались к историческому прогрессу. Не стоит повторять слов Кареева о высших и низших расах, о превосходстве белой расы и т. д. и т. п. И уж никак нельзя согласиться с тем, что китайская и индийская культуры производят впечатление «чего‑то в высшей степени простого и однородного», а посему, мол, они и выступают «только побочными течениями всемирной истории». Время показало: с ходом истории «простые» народы Юго‑Восточной Азии, с их древней культурой, часто оказываются динамичнее и энергичнее «сложного» Запада.

Парадно‑ритуальное облачение императора в эпоху Сун

Известно, что европейцы долгое время вообще отказывали, скажем, тому же Китаю в праве на самостоятельность его культуры и цивилизации. Его истоки искали в Египте, Месопотамии, шумеро‑аккадской культуре, в доантичной Греции или в Персии. В представлении иезуитского миссионера А. Кирхера (1602–1680), появление цивилизации в долине Хуанхэ было результатом культурной, а возможно, и демографической миграции из долины Нила. Французский синолог Жозеф де Гинь пошел еще дальше, утверждая, что китайцы не только заимствовали у Египта культуру, но и сами являются «выходцами из Египта», а Китай был «колонией Египта». В подтверждение теории он написал специальную книгу – «Воспоминания, в которых доказывается, что китайцы были египетской колонией» (1760). Другие находили истоки китайской культуры в Вавилоне. Эту идею высказал Терьен де Лакупери (1842–1894), работая над изучением «И цзина». Он решил, что знаменитый «Канон перемен» имеет своим истоком некие вавилонские писания. В труде, озаглавленном «Западные истоки ранней китайской цивилизации», утверждалось. что китайцы явились в Юго‑Восточную Азию… из Вавилона.

Древний китайский фарфоровый сосуд

Подтверждением неожиданностей, еще ожидающих нас впереди, если мы последуем за «колесом времен», стало открытие, сделанное английским археологом Дж. Меллартом близ турецкой деревушки Хаджилар. До сих пор считалось: древнейшей цивилизацией на Земле были шумеры или египтяне… Зародившись в Месопотамии, земледельческая культура распространилась на Ближний Восток, а затем возникли очаги в Турции и Европе. За Анатолией (т. е. Центральной и Южной Турцией) закрепилась репутация «варварской окраины». Начав вскрывать «горизонтальные срезы» различных эпох на месте древнего Хаджилара, а затем у холма Чатал‑Хююк (в 320 км к востоку от Хаджилара), ученый сделал феноменальное открытие. Им найдены поселения древнейших земледельцев конца VII – начала VII тысячелетия до н. э. Тут были обмазанные глиной хранилища для зерна, каменные вкладыши для серпов, зерна ячменя, пшеницы‑эммера и чечевицы. Как и в Иерихоне, тут не знали керамики, не нашли глиняных фигурок. Использовались сосуды из мрамора и, возможно, плетеные, кожаные, деревянные сосуды. Найдены костяные шила, каменные орудия из кремня и обсидиана. Под холмом Чатал‑Хююк Мелларт нашел развалины огромного «агрогорода», «столицы» древней Анатолии. Ее возраст более 9000 лет. Площадь равняется 13 га. Это самое большое неолетическое поселение на Ближнем Востоке с населением примерно от 2 до 6 тысяч человек. Анатолия – первый очаг цивилизации?! Бесспорно, в дальнейшем нас ждут новые удивительные открытия – в глубинах Африки, Азии, Латинской Америки, Европы.

Факир

Не предлагая читателю «ход вечности за час познать, держа судьбу в руке», мы просим его последовать вместе с нами за героями античности и взглянуть на события, отстоящие на тысячелетия. Правда, Шестов заметил по сему поводу: «Идти в Индию за Александром Македонским, или плыть за Колумбом на запад, или… в Колхиду с аргонавтами за золотым руном, за евреями в обетованную землю: сейчас кажется, что ученому, тем более философу, неприлично даже в шутку говорить о такого рода задаче. Какие там Колхиды и обетованные земли! Это все упования древних и невежественных людей… Но ведь через три тысячи лет и мы будем казаться нашим потомкам не менее древними и не менее невежественными, чем нам представляются евреи или аргонавты. А через тридцать тысяч лет – если мир доживет до того времени, – пожалуй, выяснится, что чаяния и предчувствия древних свидетельствовали «в большей мере об их близости к истине, чем наши ученые обобщения». У каждого времени свои Колхиды и свои Трои. Потому не будем повторять ошибок тех, кто решил преподнести древность как статику, как картину остановившегося развития, как тени забытых предков.

Индийский йог

Язык древних народов, деяния героев, творения художников и мысли мудрецов созвучны нашему времени! Древние цивилизации и культуры былых веков вовсе не мертвы. Это не угасшие миры, что доносят свет исчезнувших созвездий, и не черные дыры. Они оставили нам важнейшие орудия культуры – алфавит, письмо, бумагу, календарь, колесо, компас, металл, плуг и т. п. «Древний мир есть наше зеркало, зеркало, обладающее чудным свойством для того, кто умеет смотреть в него, показывать окружающее в его общих чертах, в резко обрисованных контурах», – писал М. И. Ростовцев в книге «Капитализм и народное хозяйство в древности».

С. Дали. Колумб

Даже волшебное зеркало не даст всей полноты картины… Ведь культурный процесс шел неравномерно. Не у всех на ранней стадии возникли ныне уже привычные элементы культуры – письменность, грамота, учителя и т. п. Скажем, говоря о гуннах, византийский историк Прокопий Кесарийский отмечал, что они «совершенно безграмотны, не слышат ничего о науках и не занимаются ими, нет у них даже и простых учителей, и дети растут у них, не изучая грамоты». Характеристику гуннов (жунов) можно было бы дополнить отрывком из «Исторических записок» («Ши цзи») Сыма Цяня, где дано следующее описание гуннского общества: «Обитая за северными пределами Китая, они переходят со своим скотом с одних пастбищ на другие… Не имеют ни городов, ни оседлости, ни земледелия; но у каждого есть отдельный участок земли. Письма нет, а законы словесно объясняются».

Зеркало с изображением суда Париса, бронза. III в. до н. э.

Примерно эти же слова (или схожие) можно было бы сказать о большинстве варварских племен, обитавших в VI веке н. э. на территории тогдашней Восточно‑Римской империи. Вот что писал о древних германцах Ф. Энгельс: «Рунические письмена (подражание греческим или латинским буквам) были известны лишь как тайнопись и служили только для религиозно‑магических целей. Еще было в обычае принесение в жертву людей. Одним словом, здесь перед нами народ, только что поднявшийся со средней ступени варварства на высшую».

Г. Доре. Шестой день творения

Как же осуществлялся переход племен и народов с одной стадии развития на другую? Бог творил мыслью, и мысль становилась делом, – говорил преподобный Иоанн Дамаскин. Вот и Человек творил с помощью мысли. Подобно Богу, он мысленно обдумывал планы и деяния. И у него «каждая вещь получает бытие в определенное время», но уже согласно с его «изволяющей мыслью» и волей. В мысли человеческой есть предопределение, план и образ. Разумеется, конструируя образы или прообразы предстоящего, человек далеко не всегда руководствуется Божьей волей и его советами (поскольку Бог обычно безмолвствует). Человек и не должен слепо следовать воле богов, покорно исполнять все, что предначертано, все, предопределенное Богом и «неукоснительно совершающееся, прежде его бытия». Такой путь был бы слишком прост.

А. Дюрер. Адам н Ева

Поэтому он нуждается в пророках, в «пименах современности». Они должны донести свет истины до живущих и будущих поколений, удивительным образом соединяя таланты ученого‑естественника, историка, философа, психолога, социолога, поэта, воина, духовника. В таком всеединстве, как в некой божественной Троице, и воплощаются гении – Иоанн Златоуст, Данте, Шекспир, Пушкин, Достоевский, Ключевский, Данилевский, Леонтьев, Вернадские, Соловьевы и многие другие. Лосев как‑то сказал о Вл. Соловьеве: тот обладал талантом «выражать все иной раз прямо почти в художественной форме общего учения о всеединстве».

Говорить о единстве, о человеческом всеединстве – задача важная, но не единственная. Важно показать не только то общее, что присуще различным народам и личностям, но и то, что их выделяет и украшает, делая столь непохожими друг на друга… Последнее, возможно, важнее, чем первое. Ведь и любят за непохожесть. Увы, об этой исключительно важной, но мало изученной стороне культуры мирового сообщества говорится редко. Все зациклились на глобализации, своего рода братской могиле человечества. А ведь различия цивилизаций, их непохожесть и культурное своеобразие составляют главный нерв цивилизационного процесса. Узнав больше о народах, непохожих друг на друга (что составляет особую прелесть как в представлении друг о друге влюбленных, так и в мировоззрении нации), мы станем, возможно, ближе и понятнее друг к другу. Известный, пожалуй, лишь узкому кругу читателей российский философ А. Градовский (1841–1889), пытаясь примирить западников и славянофилов, однажды заметил: «Именно вместо того, чтобы говорить об общечеловеческой цивилизации, правильнее, кажется, говорить об общечеловеческом в цивилизации, т. е. совокупности таких условий культуры, которые должны быть усвоены целым кругом народов, как бы эти народы ни расходились во всем остальном». Верная формулировка цели нашего совместного труда.

Подчеркну: труд наш был бы невозможен не только без помощи Евы, но и без усилий многих и многих поколений ученых, мыслителей, писателей, педагогов, популяризаторов культуры и образования. «Даже мысль, даже гений изобретателя, – подчеркивал русский князь П. А. Кропоткин в труде «Хлеб и воля», – явления коллективные, плод прошлого и настоящего. Тысячи писателей, поэтов, ученых трудились целые века для того, чтобы выработать знание, чтобы рассеять заблуждения, чтобы создать ту атмосферу научной мысли, без которой не могло бы явиться ни одно из чудес нашего века. Но и эти тысячи философов, поэтов, ученых и изобретателей были, в свою очередь, продуктом труда прошлых веков». Фактически их гением и созданы были эти книги. Я всего лишь – толмач, которому посчастливилось работать в лоне Российской Академии наук. Надеюсь не на признательность, а на уважение к труду, уму, таланту стольких народов и замечательных людей. Поэтому и завершаю введение словами поэта Г. Ранцау (1526–1598), обращенными к книгам его библиотеки:

Вас приветствуя я, златые книги,

Услажденье мое, мои красоты!

Как приятно на вас смотреть мне часто

И руками держать, не отпуская.

Сколько светлых умов и эрудитов, –

И минувших веков, и дней недавних, –

Вас создали и вам дерзнули вверить

Все труды по ночам при свете лампы,

Честь надеясь стяжать навек трудами:

И надежда их та не обманула…

Мировое древо жизни присутствует во всех культурах… У индусов в «Бхагавадгите» космическое древо выражает не только всю Вселенную, но и человеческий удел. Вечное Древо‑Брахман – вечный источник жизни для живых существ. В «Книге Еноха» райское древо напоминает авестийское древо всех семян, оно близко по сути к индоевропейскому Древу мира. У славян Мировое древо играет важную роль. В мифах древних германцев и исландцев говорится о ясене Иггдрасиле. Считалось, что три корня поддерживают это дерево. Из‑под корней этого чудесного Древа текут волшебные источники, наполненные молоком, медом, вином и елеем. Вытекая из рая, разбиваясь на потоки, они обтекают землю, попадают во все ее уголки. Под одним из них находится источник Мимира, в котором сокрыты знание и мудрость. Говорят, бог скандинавов Один даже пригвоздил себя к Великому ясеню, чтобы познать все тайны мира. Образы те во многом символичны.

Символическое мировое древо – ясень Иггдрасиля

Образ древа имеется и в эзотерическом иудейском учении: «Древо Жизни растет сверху вниз, и все оно освещено Солнцем». Дерево Сефирот – ковчег или компендиум секретной философии, с 10 шарами лучистого великолепия и колоннами, символизирующими силу, мудрость, красоту, жестокость, милосердие и умеренность. В исламском предании речь идет о «Древе Счастья». Народы воспевали жизнь в образе вечнозеленого древа жизни. Известно «дерево Ноя», а поэт Ф. Фрецци описал «прекраснейшее древо рая, блаженное растение, которое сохраняет и обновляет жизнь». Мировое древо есть у всех народов, в том числе у австралийцев и индейцев Америки, что говорит о древности такой модели мира. По мнению ученых, мифу о Мировом древе как минимум 30 тысяч лет. Древнейшие изображения мирового древа найдены в пещере Ласко во Франции (17 тыс. лет). Мировое древо представляет собой стержень с двумя перекладинами. Любопытно, что таким же образом изобразил мировое древо в рисунках и амулетах сибирский народ – долганы, и даже также его называл. Идею бессмертия символизирует и трава жизни. Философы и жрецы в древности назывались деревьями или людьми деревьев. Земля – это тоже древо. Правда, ее богатствами и плодами пользуется малая часть человечества. Для сотен миллионов и миллиардов она зачастую напоминает высохшее и бесплодное древо смерти.

«Дерево Ноя» (из Библии 1599 года)

Вспомните притчу из Книги Бытия Ветхого Завета… В ней мастерски изображена жизнь прародителей в устроенном богом для их обитания счастливом саду. Внимание всех приковано к древу познания добра и зла. Ему в рассказе отведено главное место. Вокруг него собрались герои: мужчина, женщина, говорящий змей. Рядом (на втором плане) высится Древо Жизни, дающее бессмертие тому, кто вкусит от плодов его. Странно, но чудесное дерево почему‑то не играет никакой роли в истории грехопадения человека. Глаза всех действующих лиц той сцены, как отмечал Дж. Фрезер, обращены исключительно в сторону древа познания. Древа Жизни как будто бы никто не замечает, хотя доступ к нему вначале не был прегражден никакими запретами божества. Вначале любой мог свободно сорвать висящие на его ветвях плоды, обретя тем самым бессмертие. Такая анархия не понравилась Богу. Видимо, убоявшись перспективы того, что человек сравняется с ним в правах и возможностях, Бог выставил у древа стражу ангелов с огненными мечами. А затем вовсе, полон подозрений, изгнал Адама и Еву из волшебного сада.

Т. Коул. Земной рай – Эдем

Лишь в последнем акте, когда сияние Рая сменяет дневной свет, прощальный взгляд посетителей Эдема падает на Древо Жизни, освещаемое зловещим блеском мечей в руках грозных ангелов… Фрэзер смущенно признает: то, как поведана история грехопадения Адама (в Книге Бытия), долгое время оставалось «темным пятном» на репутации Бога. Ведь по смыслу рассказа «Бог не хотел дать в удел человеку ни познания, ни бессмертия и решил оставить эти прекрасные дары лишь для себя одного», поскольку побоялся, что если они достанутся человеку, тот станет равным своему Создателю, чего «Бог ни в коем случае не мог допустить». Автор уверяет, что Бог все же намеревался показать свое милостивое отношение к человеку, одарив его бессмертием, и что этому доброму намерению помешал змей‑искуситель. Но глядя на то, как плохо порой живут люди на земле, невольно сомневаешься в чистоте Его намерений.

К слову сказать, в 1930–1932 годах на холме Тепе‑Гавра, что в нескольких милях к северу от Ниневии, Е. Спейсер из Пенсильванского университета нашел удивительный перстень с резной печатью. На ней, видимо, был воспроизведен аналогичный сюжет: искушение первых людей – Адама и Евы, рядом с которыми изображен змей. Датируется перстень примерно 3500 годом до н. э. (хранится в музее Пенсильванского университета, в Филадельфии, США). Перстень доказывает, что «история искушения первых людей очень древняя». При раскопках в Ниневии обнаружили и другую печать, хранящуюся в Британском музее. В центре нее изображено дерево, справа – мужчина, слева – женщина, очищающая плод, а позади нее – некое змеевидное существо.

Мазаччо. Изгнание из Эдема

Жизнь создателям Библии, иудеям, как и грекам, представлялась частным владением, которое надо охранять днем и ночью. Возможно, поэтому посланец их бога и ходит вокруг Древа Жизни с мечом, подобно жрецу Неми, что днем и ночью, в зной и дождь оберегал священное дерево Дианы. Наши же плоды доступны всем.

Потусторонние демоны

Наше древо культуры и жизни служит иным целям и задачам. Нам нет нужды ни в страже из ангелов, ни в устрашающих демонах. Напротив, мы будем безмерно счастливы, если читатель, ничего не боясь, сорвет плод с интеллектуального древа и унесет его с собой. Пусть лучше русское, славянское Древо Жизни венчает птица Гамаюн, чей дивный лик «горит любовью» и «вещей правдою звучат уста, запекшиеся кровью» (А. А. Блок). Книги стоили нам «немало крови»! Надеемся, на пути к справедливости и истине вас не устрашат ни круги адовы, ни грозные и карающие ангелы с огненными мечами.

События древнего мира могут поведать о том, сколь непрочна и скоротечна жизнь. Одновременно покажут, сколь много хорошего и доброго могут свершить люди мудрости, терпения, трудолюбия и мужества. «Мужество – стойкость в исполнении должного», – писал Платон. Мудрость не равноценна ни образованию, ни даже занятию наукой, искусством. Скорее это свойство души и ума. «Мудрость есть возвышение души», – говорил Гегель. А вот терпение и трудолюбие – дар избранных. «Так пусть же дела ваши будут такими, какими вы захотите их вспомнить на склоне лет» (Марк Аврелий). «Пред вами – Книга Жизни и Откровений. Страницы ее – плоды с Древа Жизни или древа смерти. Все зависит от того, что вы захотите почерпнуть из нее. Только помните: выбирая книгу, вы выбираете судьбу. А встать лицом к лицу с судьбой – это ваш долг» (Энний).

Вопрос еще и в том, хватит ли терпения узреть в былом и настоящем то, что служит интересам жизни и правды? Услышите ли в шуме времен глас народов и мудрецов? Воспримете ли заповедные уроки тысячелетних цивилизаций? Сумеете ли вырваться из пут невежества, глупости и алчности? Готовы ли избавиться от легкомыслия, лени, равнодушия и слепой доверчивости, этих признаков слабости и беззаботности ума? Да минует всех нас невежество и апломб недоучек. Пусть же однако не замутнит разум и всезнайство, плод куцего обучения. Скажем же вместе с Вергилием: «Что ни случись, терпеньем и волею все превозможем».

Последуем путем выдающихся историков и философов прошлого. Среди них назовем имена Полибия и Геродота, Плутарха и Карлейля, что дали описание жизни героев и великих личностей. Всемирная история – это история того, что человек совершил, и в сущности, это – история великих людей, славно потрудившихся на земле. Великие люди – вожди и воспитатели человечества. Давая образцы поведения, они подсказывают нам, как достичь желаемого. Все или почти все содеянное представляет на самом деле «внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, ниспосланным в наш мир». Поэтому их наследие и «составляет поистине душу всей мировой истории».

Правило, которым должен руководствоваться историк биографий ярких людей, сформулировал великий китайский историк Сыма Цянь: «О тех, кто опирался на высокие принципы, был необыкновенным человеком, выделявшимся в массе других, кто не терял нужного момента в сложившейся обстановке и прославил себя в Поднебесной, – об этих людях я и составил семьдесят жизнеописаний». Однако, во‑первых, культура не исчерпывается одними героями; во‑вторых, многие выдающиеся мужи в истории, к сожалению, не обладали высокими принципами, а многие истинные герои человечества остались в безвестности и были лишены заслуженного признания, хотя труд их жив, продолжая волновать и восхищать нас; в‑третьих, к сожалению, сам народ часто отходит на задний план в исследованиях историков и деятелей культуры. А ведь именно он является истинным творцом мировых культур и цивилизаций. Но сей «великий немой» часто безмолвствует.

Однако так ли это? Так ли уж безмолвны народы? Вслушайтесь… Разве вы не слышите в их голосах неутихающую «песнь радости и печали»?! Могу сказать лишь одно: тема эта чрезвычайно обширна, пространна и беспредельна, как сама всемирная история… Рассмотрим образы и события мира, их отражения в умах народов. Вряд ли у нас получатся рассказы, подобные «Обозрению земли» Гекатея. Может, они будут как‑то напоминать (хотя бы по форме) повести Плутарха с их невообразимым смешением философско‑эстетических жанров и стилей. Не исключено, что иной читатель сочтет их скорее художественными или публицистическими, чем научными сочинениями.

Если даже это случится, я не очень огорчусь, повторив слова Дж. Неру: «Но я не могу писать о событиях прошлого академически (только академически. – В. М.), как историк или ученый. Я не обладаю необходимыми для этого знаниями, данными и подготовкой, да я и не расположен к такого рода работе. Прошлое или угнетает меня, или согревает своей теплотой, когда оно соприкасается с настоящим и становится как бы частью этого настоящего. Если этого не происходит, прошлое холодно, бесплодно, безжизненно, неинтересно. Я могу писать о нем, как я это делал и раньше, лишь ставя его в какую‑то связь с моими сегодняшними мыслями и действиями, и тогда занятие историей, как сказал когда‑то Гёте, несколько облегчает тяжесть и бремя прошлого. Я полагаю, что это процесс, схожий с психоанализом, но только примененный не к отдельному человеку, а к целому народу или ко всему человечеству». Работая с историей, на ее богатейшем поле, право слово, нельзя не стать отчасти и поэтом, разумеется, если только в груди у тебя сердце, а не кусок ржавого железа.

А. Иванов. Явление Христа народу. Фрагмент

Дух, гений народа проявляется в творцах, изобретателях, инженерах, учителях, врачах, музыкантах, художниках, писателях, строителях, духовных отцах нации («воинах духа»), создающих культуру. Национальный дух – это незыблемая основа, тот внутренний стержень, который не может изменить (если это великий народ) «ни переселение, ни смешение крови, ни преобразование темперамента». Творцы и бойцы – вот подлинные герои жизни! И конечно, деятели культуры. Знаменательно, что все крупные фигуры видели в культуре основание и стержень цивилизационных процессов. Н. Данилевский писал о «культурно‑исторических типах», Н. Бердяев – о «великих культурах», О. Шпенглер – о «высоких культурах» со своей «душой» и «стилем», П. Сорокин – о «больших культурных системах» и А. Кребер – о «моделях культуры, основанных на высших ценностях», и т. д. и т. п.

Когда‑то А. С. Хомяков в начале своего известного труда «Семирамида (Исследование истины исторических идей)» говорил о «темных рыбаках», собравшихся в бедной хижине, чтобы «разделить между собой пути деятельности всемирной». При этом пути‑дороги их разошлись: «прости, мне дорога к скифам», вторые – «мне в Рим», третьи – «мне в Аравию» и т. д. Полагаю, что историки (да и вообще ученые, хотя бы в силу все той же неизбежной специализации) чем‑то напоминают тех самых «темных рыбаков». Невозможно объять необъятное. Да и наши знания и силы ограничены. Мы не можем при всем желании объять необъятный мир древних и новых цивилизаций и культур, ибо мы, увы, смертны, а такой труд потребует нескольких жизней и немыслимых трудов.

Поэтому и вы, к сожалению, многого не узнаете из предлагаемых книг: не будет подробного рассказа о мегалитах Стоунхенджа в Англии, об изображениях животных в Альтамире, известняковой пещере на севере Испании, в Кантабрийских горах (этой «Сикстинской капелле первобытного искусства»), о древнейших цивилизациях Закавказья, хранящих урартские письменные тексты, ставших благодаря усилиям ряда востоковедов основой изучения «забытого царства», о древних «арийских» культурах в районе Южного Урала, относящихся к XVII–XVI векам до н. э., получивших у археологов наименование «страны городов». Иные расскажут о таких важных памятниках культуры, как наскальные изображения, коих в мире не менее 50 000 000. Хотя, возможно, в чем‑то правы те, кто в наскальных изображениях видят отражение «фундаментальных особенностей человеческого сознания» (Е. Дэвлет). И все же эти темы – дело рук и ума ученых, специализирующихся в данной области. Но так как художественный язык древности, со своими странными особенностями и символами, «оказался созвучен самым современным художественным течениям и настроениям» (М. Пиотровский), возможно, мы сумеем сделать описание некоторых из интересующих нас (курсив мой. – В. М.) явлений и людей увлекательными для всех.

Мегалиты Стоунхенджа

Чтобы приоткрыть завесу тайны, не хватило бы ежедневной работы по 9–10 часов и тех 20 лет, что потратил Т. Бокль на «Историю цивилизации в Англии», хотя и мы (небо свидетель) трудились ничуть не меньше. Нам пришлось, чтобы восполнить наше невежество, воспользоваться знанием тысяч ученых мужей. Мы обращаемся к их трудам с благоговением, как это всегда делали историки, писатели, философы, деятели культуры. Н. Федоров писал в 1900 году, что его «Призыв» обращается ко всем людям без исключения, ко всему сословию ученых, к тому общему и самому личному, что есть в каждом из них. Объединение их усилий позволило бы собрать «союз для дела», в котором сей «ученый собор» мог бы построить знание «на всеобщем объединении». Поэтому, собираясь в долгое и полное нелегких испытаний путешествие по волнам мирового разума, мы и призвали на помощь самый ученейший в мире собор из ярких имен цивилизации. Мы сочли, что не грех захватить с собой в сей «вояж» нескольких преданных друзей и подруг. Легендарный Ясон, прежде чем пуститься в путь на «Арго» за золотым руно, все же счел необходимым обратиться за советом к оракулу. Тот советовал начать путешествие, только когда он соберет вокруг самых доблестных сынов, героев Эллады…

Бронза древнейших эпох

Паломник‑буддист

А разве иной ученый, писатель, художник, педагог, стремясь достичь заветной цели в его труде, творчестве или поиске, не уподобляет себя Ясону?! Остается и нам пригласить в путешествие спутниц, девять муз, коих древние греки нарекли врачевательницами сердец. Возможно, они помогут нам полнее выразить полноту чувств и мыслей. И одного бога – бога счастливого случая Кайроса. Пусть музы сопровождают достойных. Авзоний писал:

Клио прошлых времен дела вещает

потомству,

Мельпомена трагический вопль

исторгает печали,

Радует Талия шуткой, веселым

словцом и беседой,

Сладкую песню поет с тростниковою

флейтой Эвтерпа,

Терпсихора кифарой влечет,

бурей чувств владея,

С плектром в руке Эрато чарует

и словом и жестом,

Песни времен героических в книге

хранит Каллиопа,

Звезды небес изучает Урания,

неба вращенье,

Жестами все выражая,

Полигимния славит героев…

Саркофаг муз. Античный барельеф в Лувре

Книги наши являются своего рода «жизнеописанием» (событий, явлений, картин мира). Однако это жизнеописание касается не какой‑то одной страны и одного периода, но оно призвано рассказать о всем человечестве, являющемся главным субъектом исторического процесса. Библия гласит, что именно с тех слов начался акт зарождения сущего («Вначале было Слово»). Но вскоре люди поняли: чтобы сохранить в памяти события, факты, имена, мало одних слов. Тогда и появились художественные образы, с помощью которых можно зафиксировать и передать какие‑то неповторимые черты и детали человека и мира. Так, уже с возникновением первых легенд о Христе возникнет ряд его образных изображений (отпечаток лика Христа на плате, сделавший сирийский город Эдессу неприступным, плат Вероники в римском соборе Святого Петра, Туринская плащаница, святые иконы Древней Руси, которые, возможно, обладают особой, сверхъестественной силой) …Конечно, далеко не везде и не всем разрешалось делать изображения (иудеи не смели делать образов Яхве; бог Яхве запретил им создавать изображения людей и животных, и даже смотреть на них; а у мусульман вообще запрещалось изображать человека или божество в виде рисунка). Географ Страбон, передавая точку зрения учителя Моисея, писал: «Кто, будучи в здравом уме, дерзнет создать изображение такого Бога, похожее на какой‑нибудь из окружающих предметов? Напротив, следует остановить изготовление всяческих изображений божества и, отделив священный участок и подобающее святилище, почитать его без изображения». Такие запреты сказались на изобразительной культуре этих народов.

Скульптура Будды

Образ как ретранслятор красоты, власти и знаний обрел жизнь в эпоху античности. Философ Платон в «Тимее» скажет: «Глаза открыли нам число, дали понятие о времени и побудили исследовать природу Вселенной, а из этого возникло то, что называется философией». Великие скульпторы и художники Греции, Рима создадут и оставят нам непревзойденные образцы гармоничного человека. И хотя некоторые утверждали, что греческий художник – раб теологов, что он лишь пишет образ, тогда как его творческое открытие принадлежит отцам церкви (А. Дидрон), хотя вся или почти вся живопись эпохи Возрождения создана под бдительным оком цензур церковных владык, образ оказался могущественнее религий и идеологий. Он – печать Божества. Даже суровый Лютер, утверждавший приоритет слова над картиной, образом («Слово Божье является святыней всех святынь»), понял огромную его значимость: «Но если образы или скульптуры создаются без идолопоклонства, такое творчество не подлежит запрету…» Он отдавал отчет, насколько усилится воздействие живого слова, если рядом будет и художественный образ: «Я не считаю плохим, если истории (из Библии) вместе с изречениями рисуют в домах и комнатах, чтобы Слово и дело Бога всегда и повсюду иметь перед глазами», – говорил выдающийся церковный реформатор. Иконоборцы (даже они) будут использовать библию Лютера вместе с имеющимися в ней иллюстрациями.

Образ «колеса времен»

А разве на Востоке меньшее значение придавали образу и символу? Так, в буддизме на протяжении веков создавалась целая система образов‑символов, обозначающих скрытый смысл учения Будды. Наиболее известным и часто встречающимся символом стало колесо или изображение сияющего круга, как воплощения учения Будды (в неантропоморфном варианте). Буддийские символы быка, слона, лошади воспроизводят различные стадии жизненных превращений Будды. Священным считается и изображение древа Бодхи, под которым якобы Будда произносил свои первые проповеди. Эти символы можно увидеть в рельефах ступы Начарджунаконда в Индии (I–II вв. н. э.). Даже в исламе на более поздней стадии развития появляются символы, имеющие эстетическое, художественное значение. Символом божественной, совершенной красоты, выраженной в понятии «джамал», стал купол мечети; символом божественного величия (понятие «джалал») стали минареты, а символом божественного имени (понятие «сифат») предстали письмена на стенах мечети. Мы уже не говорим о зеленом цвете (символе учения Аллаха) и священном камне Каабы.

Исламские письмена на стенах Св. Софии

В России значение художественного образа всегда было велико. В вызывающей бурный спор «Велесовой книге» сказано: «В Греции ведь не богов почитают, а людей, высеченных из камня, подобных мужам. А наши Боги – суть образы (понятия)». Наиболее полно идея образа воплощена в русской иконе. Икона на Руси – это память, символ, зримый друг, помощник, возможно, даже некая высшая истина в последней инстанции. Хотя, как сказал Максим Грек, не все образы едины, не все достойны того, чтоб их лицезреть. Если кесарю и его образу – дань и страх, то Богу – честь и поклонение… Большую значимость в иконе со временем обрела ведь не внешняя, декоративная, и даже не художественная ценность, а ценность внутренняя, духовная. Как подчеркнул Е. Н. Трубецкой (1916), один из крупных представителей русской религиозно‑философской мысли, в иконописных образах важнее всего заложенный в них содержательный образ и духовный смысл. «Открытие иконы все еще остается незавершенным. На наших глазах оно, можно сказать, только зачинается. Когда мы расшифруем непонятый доселе и все еще темный для нас язык этих символических начертаний и образов, нам придется заново писать не только историю русского искусства, но и историю всей древнерусской культуры. Ибо доселе взор наш был прикован к ее поверхности. В ней, как и в иконе, мы созерцали ее ризу, но всего меньше понимали ее живую душу. И вот теперь открытие иконы дает нам возможность глубоко заглянуть в душу русского народа, подслушать ее исповедь, выразившуюся в дивных произведениях искусства. В этих произведениях выявилось все жизнепонимание и все мирочувствие русского человека с XII по XVII век. Из них мы узнаем, как он мыслил и что он любил, как судила его совесть и как она разрешала ту глубокую жизненную драму, которую он переживал. Когда мы проникнем в тайну этих художественных и мистических созерцаний, открытие иконы озарит своим светом не только прошлое, но и настоящее русской жизни, более того, ее будущее». С этой целью мы хотим проникнуть в святая святых человечества: тайну культуры, чтобы, разглядев очертания прошлого и будущего, лучше понять его душу.

Даниил Черный. Рождество Христово

Надеюсь, что, проникнувшись характером разных народов, мы полюбим их в радости и в печали. У древних китайцев, в трактате поздних моистов «Моцзы», есть одно верное наблюдение. Они считали, что всеобщая любовь к людям нынешнего мира обязательно должна быть «сходна с любовью к людям прошлых эпох и любовью к людям грядущих эпох, потому что… мы людей прошлых и грядущих эпох считаем как бы людьми современной эпохи».

В. Васнецов. Божья Матерь с младенцем Иисусом

В заключение считаю нужным еще раз объяснить идею замысла… Древние цивилизации жили и существовали в некой культурной обособленности и самостоятельности. Поэтому знаменитые киплинговские строки «Запад есть Запад, Восток есть Восток» в новейшую эпоху прочно вошли в сознание людей. Но в древности эйкумену воспринимали как единое целое. Конечно, различия меж регионами и культурами, безусловно, были, и порой существенные. Романизованный Запад противополагался эллинистическому Востоку. Пространство и время сблизило народы.

Европейка и африканка как две части единого целого

В реальной древнейшей истории восточная и западная культуры тесно соприкасались, переплетались, взаимодействовали и, воюя друг с другом, способствовали взаимному их обогащению. Этот факт гораздо менее заметен, чем вечные войны и противоборства, но не менее значим… Русский филолог П. Бицилли, большую часть жизни (1924–1953) проживший эмигрантом в Болгарии, где преподавал в Софийском университете Климента Охридского, возражал против «ходячей формулы со времени еще Геродота» – противопоставления Востока и Запада. В стереотипной формуле роли закреплены очень четко: под Востоком подразумевается Азия, под Западом – Европа – две «части света», два «материка», как уверяют учебники; два «культурных мира», как выражаются «философы истории». В этой парной дихотомии (резком разграничении) заложен мощный взрывной заряд антагонизма, вражды. В таком мире все чужаки друг другу: варварами являются персы в глазах греков, индийцы в глазах англичан, иракцы в глазах американцев, палестинцы в глазах евреев, азиаты или «лица кавказской национальности» в глазах русских и славян и т. д. и т. п.

Деталь урны‑канопы. Персонаж с рукой у подбородка. VI в. до н. э.

Бицилли отмечал (не для критики, а для лучшего анализа и понимания смысла понятий и для введения их в разумные границы): всем тем, кто упорно настаивает на разделении мира, желательно бы напомнить следующее: 1. Антагонизм Востока и Запада в Старом Свете может значить не только антагонизм Европы и Азии. Ведь у самого Запада имеются «свой Восток» и «свой Запад» (романо‑германская Европа и Византия, потом Русь). Это же применимо и к Востоку: противоположности Рима и Царьграда здесь в некой степени соответствует противоположность «Ирана» и «Турана», ислама и буддизма. Таким же образом явно намечающейся в западной половине Старого Света противоположности средиземноморской области и степного мира вполне соответствует на Дальнем Востоке соотношение Китая и того же степного мира в центре Евразийского материка. Только в последнем случае Восток и Запад как бы уже меняются ролями: Китай, являющийся в отношении Монголии географически «Востоком», в культурном отношении является для нее Западом. Исключительно важной представляется и вторая его посылка: 2. «Борьбой двух начал история Старого Света, понимаемая как история взаимоотношений Запада и Востока, не исчерпывается: слишком уж много в нашем распоряжении фактов, говорящих о развитии и на Западе и на Востоке также и общих, а не борющихся, начал». Мы вправе говорить не только о некой близости, но и об очень близком родстве великих культур народов Востока и Запада.

Золотой гребень из кургана Солоха

Родство, казалось бы, различных культур становилось все более очевидным, находя певцов единства и содружества (хотя и редких) во всех странах мира, в том числе в России. Н. Рерих в «Путях Благословления» писал: «Гигантские ступпы буддизма – погребальные памятники, обнесенные оградою, – те же курганы всех веков и народов. Курганы Упсалы в Швеции, русские курганы Волхова на пути к Новгороду, степные курганы скифов, обнесенные камнями, говорят легенду тех же торжественных сожжений, которые описал искусный арабский гость Ибн‑Фалдан». Так же как «звериный стиль» скифских племен распространился на гигантском пути – от Карпат до Скандинавии и Великой Китайской стены, так же смешивались и обогащались в ходе тысячелетий различные стили в культурах разных эпох.

Валуны Скандинавии

Поэтому мы старались там, где это возможно, связывать Запад и Восток узами культуры. В высшей степени важно и интересно (духовно и политически оправдано) было бы соединить традиционно разрываемые, отделяемые пласты‑периоды всемирной истории. Дело в том, что культуры, нравы, обычаи, законы, религии народов кажутся столь различными, что это способствует непониманию и отчуждению. А там, где есть непонимание, почти неизменно появляется враждебность. Далее срабатывает стереотип сознания. Как заметил когда‑то Бируни, идеологи тут же начинают одеянием и внешним видом чужаков «пугать детей», а все, что есть у другого народа, считать нелепым и чуть ли не «идущим от дьявола». Как вы помните, нас, русских, европейцы веками изображали в виде диких зверей (медведей).

Мы же исходим из той посылки, что история (а уж тем более история культуры) должна быть едина и неделима, как Российская империя. Нам близок методологический подход к проблеме периодизации философа Н. Ф. Федорова. Он считал, что деление истории на древнюю, среднюю и новую, новую, которая отрекается от родной ей, средней истории, как и всей прочей истории, есть попытка секуляризовать, расчленить единое видение мира. В одном я с ним не согласен. Древнейшая история не является для нас «чуждой». Нет, она «родня» нам, будучи и современна и, как мы убедимся, актуальна. Федоров прав в другом: история «есть изображение ряда попыток объединения, все более и более расширяющегося, объединения, долженствующего, наконец, сделаться всемирным». Во всяком случае, ныне мы видим все больше и больше очевидных признаков такого всемирного объединения.

Уже XIX век внес некоторые коррективы в развитие мировой культуры. Все более тесная связь с прошлым стала более зримо ощущаться не только в духовной жизни ведущих стран, но и в быту и повседневности. В Европе модными стали античные мотивы в обстановке домов и их убранстве. Тогда же на местах древних цивилизаций раскопки стали вестись археологами активнее. Реакцией на находки стал промышленно‑художественный античный ренессанс – все эти амуры и психеи. В Англии возникла фабрика Веджвуда с характерным названием «Этрурия». На ней изобрели особый вид фаянса и стали широко воспроизводить античные вазы, посуду, рельефы (вазы «Геркулес в садах Гесперид», «Апофеоз Гомера», «Апофеоз Вергилия»). Д. Флексмен произвел настоящий фурор своими контурными иллюстрациями к работам