Глава 14. http://www.litportal.ru/

Наталья Панина

Магия силы

Практическая Магия – 2

http://www.litportal.ru/

«Магия силы»: Эль Либро; М; 2005

ISBN 5‑902780‑02‑0

Аннотация

За мной, исследователи «Практической Магии»!

Время приключений еще не закончилось и, когда завершается одна битва, начинается другая. В этой книге количество желающих «подергать за хвост богиню неприятностей» заметно увеличилось. А, значит, увеличилось и число пострадавших от игр с судьбой. К сожалению, на чужих ошибках не учатся не только люди, но и волшебники.

Что ждет наших героев? Какую игру им предложит Рок? Смогут ли они противостоять его безжалостной логике, или покорно примут свою участь?

Нет ничего более абстрактного, чем понятия «хорошо» и «плохо». Мир вокруг – цветной, а не черно‑белый. Тот, кто пытается провести четкую грань между добром и злом, как правило, оказывается за гранью реальности. Ибо правда у каждого своя…

Наталия Панина

Магия силы

Книга четвертая

РАБОТА НАД ОШИБКАМИ

В этой жизни не ошибается только тот, кто ничего не делает…

Беда в том, что именно бездействие и есть самая страшная ошибка.

ЧАСТЬ 9

Ничто не обходится нам так дорого, как собственная свобода. К сожалению, ее истинную цену мы узнаем только тогда, когда ею уже не владеем.

Глава 14

Что‑то не так, – теперь это предположение превратилось в уверенность, – то, что происходит, невозможно по определению. Великая битва не гражданская война, она не может растянуться на годы… Не может… Но ведь есть, а, значит, возможно. Реальность всегда возможна, на то она и реальность. Не зависимо от того, мы существуем в ней или она существует в нас. В моей реальности в Великой битве нет победителя. Это означает только одно: я произвел недопустимое действие и произошло смещение, ведущее к разлому и хаосу. Будто в Книгу Судеб вкралась опечатка, и все события, хоть и существуют объективно, пошли странным кружным путем, на ходу меняя законы и обычаи. Меня не покидает ощущение двойственности происходящего, словно сливаются в одно неделимое две противоположных реальности, взаимоисключающие друг друга. Как если б я шагнул в Зазеркалье, стал собственным отражением и отразился в кривом зеркале.

Но я не заступал черту дозволенного, все было по закону. Ошибка, если она и произошла, не моя, не я ее совершил и не сейчас. В этот раз все было правильно, насколько это возможно в той череде несуразностей, что представляет собой наша история… Было предсказание, был посланец Мерлина, был расклад и была Битва. Ни одно мое действие не может быть признано недопустимым. Если б виноват в происходящем был я, меня бы вышвырнуло за пределы материального, нельзя нарушить законы Тарры и удержаться в этом мире. Но я вполне жив, и мир вокруг меня не искривлен разломом реальности. Значит, не я причина того, что разорвалась временная спираль событий. Но ведь и Посланник жив, выходит, и он не погрешил против закона. Правда, он не хотел драться, но это, в конце концов, его право, ни в одной из семи книг не сказано, что тот, кого пошлет Мерлин, должен рваться в бой за справедливость.

Странно. Тот, что приходил до него, был совсем другим… А, может, просто я тогда был не таким, как стал сегодня? Не таким… Да нет, что могло измениться во мне, что изменилось? Когда?

Толку вопрошать небеса, когда я сам прекрасно знаю и то, что изменилось во мне, и то, что сломало череду времени. Родители не должны хоронить своих детей, это уродливый сбой естественной жизни, и он несет за собой целую череду несуразностей. Не свой бой я принял вчера в Альваре, это была битва моего сына, и не было победителя, потому что даже самому сильному не дано выиграть чужую битву. Ауст должен был сражаться за то, чтоб передать этот мир своим детям, моим внукам. Но из цепи вырвали звено, и цепь распалась, а миг битвы рассыпался во времени тысячей осколков, превратившись в вечность ожидания. И нет больше будущего, за которое можно отдать жизнь, есть только прошлое, не стоящее такой жертвы. Я не боюсь умирать; когда нечего терять в этом мире, не страшно потерять и сам мир. Мой мир рухнул, когда убили Ауста, моего единственного ребенка, других не дали небеса. Убили случайно, по ошибке. Даже извинились потом… Только нельзя извиниться перед судьбой, и теперь она раскинула свои карты против всех. Поэтому и нет сегодня того, кому боги присудили победу. Кто‑то когда‑то ошибся и расколол реальность. Мир замер в пыльных черепках прошлого. Невозможно победить в безвременьи на развалинах собственной жизни. Впрочем, проиграть в этом раскладе тоже не получится; нет ставки – нет проигрыша…

Кривое зеркало перекошенной реальности… То Посланник бегал от меня по Ваурии, теперь я от него – по Запределью. Не Битва, а Великий марафон друг от друга. Война отражений, чем быстрее мы бежим в разные стороны, тем больше вероятность столкнуться. Хватит. Пора возвращаться. Правда, кольца нет… но, будем надеяться, нет его и у Илая. Драка, так драка, я готов. В раскладе остался только один предмет. Он не спасет ни меня, ни посланца. Оно и к лучшему, будем биться по совести, без поддержки извне. Каждый за себя, и победит сильнейший, а не тот, кто угоден Тарре и Мерлину.

Я шагнул назад, но реальность Ваурии отвергла меня, без труда вышвырнув обратно в Бэсснию. Зазеркалье противилось моему возвращению. Это означает только то, что Запределье снова раскололось на две независимых державы, а, значит, посланца в Ваурии нет, а ненаглядный мой братец Сэтх имеет право принять участие в истории и вписать своей рукой пару строк в Книгу Судеб. Только сейчас, когда и я, и Золотой Илай вне Ваурии, Сэтх может сразиться за корону Запределья. Я знаю, мой брат всегда тайно мечтал об этом, но хватит ли у него смелости, и известно ли ему то, что его час пробил именно сегодня? И куда, черт побери, делся Инсилай, хотел бы я знать? Если б судьба засчитала ему победу, я не выжил бы и в царстве Сэтха. Если победа моя, почему я не могу отпраздновать ее в собственном доме? Если победителя нет вовсе, почему небеса не дают продолжить битву? Если, если, если… знать бы хоть что‑то наверняка, с ума можно сойти в этом болоте условных предпосылок. Впрочем, кое‑что известно. Раз я не могу вернуться в Ваурию, посланцу это тоже не по силам. На сей раз у нас равные условия. Мы оба не можем покинуть Запределье, пока один из нас не умрет в Битве. Я жив и своими глазами видел, что Илай не отправился в царство мертвых. Правда, его могли убить в мое отсутствие, но тогда я бы уже предстал перед Высшим судом и вовсю доказывал бы свою непричастность к его смерти и свое право на жизнь. Но я здесь, а Тарра не разрешает встречи… Равные условия… Или посланец ухитрился выскользнуть в Бэсснию вслед за мной, или… или только одно: он ушел за черту времени. Трудно, но возможно. Особенно, если судьба играет на его стороне. Илай – любимчик судьбы, никогда бы не подумал, а придется… Факт налицо: фокусы, которые он вытворяет, не по плечу простому Волшебнику. Либо он ловок и хитер, как дьявол, либо за ним тянется такой шлейф проклятий, что уравновесить его может только полоса глобального везения. Ведь наши шансы должны быть равными…

***

Факелы в подземелье чадили нещадно, их огонь, смешанный с копотью, был неверным и тусклым. Рассмотреть что‑либо при этом освещении было практически невозможно. Варвара и Краш, откровенно растерявшись, нерешительно топтались на месте. Локи, не обращая никакого внимания на темноту, подхватив свою сумку, уверенно пошел вперед. «Он ухитряется что‑то видеть, или владеет техникой радарного видения? – размышляла волшебница, осторожно продвигаясь следом. – Но это же прорва энергии! Он вообще‑то думает отсюда выбираться? Судя по транжирству – нет. Сам же говорил, что Вау‑рия практически безэнергетична, так какого дьявола он этой самой дефицитной энергией швыряется? Ладно, будем надеяться, он знает, что делает. Если Локи ошибется, в Запределье будет братская могила, но об этом лучше не думать, доверять, так до конца».

– Идите сюда, я, кажется, его нашел, – сказал Локи откуда‑то из темноты подземелья.

У Варвары сердце оборвалось: Маг мог найти только Ронни, больше некого. «Элрой ясно сказал, – думала Волшебница, – Илая убили, не могут здесь держать мертвое тело. Хотя, почему не могут? Судя по тому, что тут творится, они здесь все могут. Гробы вон на цепях качаются, холодно, как в морге, может, это у них вроде склепа. Или не гробы? Черт их знает, но на гробы очень смахивает. Почему Локи молчит, и Ронни голоса не подает? Что с ним, или и его, как Инсилая?» Варвара медленно шла вперед на негнущихся ногах, от тишины звенело в ушах, впереди было чуть светлее, но с каждым шагом все безы‑сходнее. Кое‑как она разглядела Локи. Он стоял склонившись над каменным уступом. У волшебницы отлегло от сердца, человек, бессильно поникший на камне, был явно крупнее Ронни. «Господи, кого же он тогда нашел?» – она подошла поближе и увидела Инсилая.

– У них тут всегда так тихо, – поинтересовался Локи, ни к кому не обращаясь, – или это в нашу честь? Не нравится мне эта тишина.

– Я был здесь всего сутки, – признался подошедший следом за Варварой Краш, – но, помнится, тогда было шумновато.

– Сходи‑ка на разведку, сынок, – распорядился Маг. Он чуть шевельнул рукой, и Краш обратился в мышку. Маленькую, серую, с аккуратными белыми кисточками на острых ушках, – аккуратней, смотри, чтоб тебя ненароком не раздавили.

Мышонок что‑то пискнул, уселся на задние лапы и стал ожесточенно расчесывать свои длинные усы на хитрой мордочке. Волшебница вскрикнула и просто взлетела на каменный уступ у стены, мышонок прижался к полу, повертел головой, сверкая глазками‑бусинками, и шмыгнул в коридор, пробежав под ногами у Варвары.

– Ты что, – усмехнулся Локи, – мышей, что ли, боишься, племянница?

– Нет, – солгала Варвара, но слезать на пол не торопилась. Она застыла на импровизированном пьедестале в позе испуганной нимфы.

– Спускайся на землю, – посоветовал Локи, – смотришься ты, слов нет, эффектно, но я твою грацию уже оценил, а больше зрителей нет.

Варвара покраснела и спрыгнула на пол. «Ну у него нервы, – восхитилась Волшебница, – я бы своего ученика в таком месте, в таком виде обнаружила – сердечный приступ гарантирован. Хотя, может, Локи рассчитывал на худшее… Только куда уж хуже… Стоп, девушка, что‑то уж очень быстро ты от всего открестилась, ведь это и твой ученик, между прочим. И без инфаркта ты запросто обошлась. Я горжусь Вашими нервами и презираю Ваше бездушие, госпожа Волшебница. Кстати об учениках, где Ронни? Пока мы здесь копаемся, его тоже прикончат. А вот об этом, милочка, Вам самой придется позаботиться, Локи на данном этапе и без Вас с Вашими заблудившимися учениками, есть чем и кем заняться. Так, – скомандовала сама себе Варвара и подошла поближе, – не трусить, собраться, в обморок не падать, посмотреть, что с Инси‑лаем. О господи, что ж он такое сделал, что так дорого за это заплатил?» Глядя на разбитое, осунувшееся лицо старшего ученика, Волшебница неожиданно для себя поняла, что он намного взрослее, чем казалось ей это в Мерлин‑Лэнде. Приходилось признать и то, что ни разу не воспользовавшись внешними магическими превращениями, Инсилай ухитрился вести себя так, что окружающие дружно воспринимали его недалеким двадцатилетним лоботрясом. Сейчас, когда он был нем и неподвижен, было ясно, что ему никак не меньше двадцати пяти. Виртуоз обмана! Все время пребывая в естественной сущности, не изменив и черточки в своем облике, он добился того, что все обитатели Варвариного дома, включая хозяйку, видели старшего ученика таким, каким он хотел казаться: молодым легкомысленным лентяем. Немного трусливым, ворчливым бездельником. Наваждение какое‑то, они смотрели на него его глазами. Волшебница, всегда делившая людей по внешнему облику на птиц и на рыб, сразу отнесла Инсилая к ленивым, полусонным ротанам, едва взглянув на него. Еще одна иллюзия, вдребезги разбитая действительностью: Илай без сомнения не имел ничего общего с водоплавающими. Он был явно из тех, кого Варвара относила к птицам. При этом похож он был не на безобидного неповоротливого павлина, не видящего дальше своего клюва, а на стремительного кондора, шестым чувством определяющего жертву на расстоянии нескольких километров, как можно было так ошибаться?

«Ну, страна, если с таким хищником здесь так расправились, остальным остается только молиться! Не больше часа здесь нахожусь, а уже хочу отсюда любой ценой. Как здесь бедняга Ронни продержался? Бедный ребенок! Впрочем, если б этот ребенок не шлялся где попало, может, и мне не пришлось бы метаться по измерениям, Локи преспокойно сидел бы в своем дворце, и Инсилай был бы жив‑здоров… Перед собой‑то не оправдывайся, – резко оборвала она себя, – следила б получше за своими учениками и эмоциями, не пришлось бы Локи расхлебывать твои ошибки. Он ведь сейчас делает твою работу, а ты столбом стоишь рядом и сама себя жалеешь, вместо того, чтоб помочь ему».

– Я так и думал, – прервал ее раздумья голос Мага, – как человек, он мертв. Как волшебник, полностью парализован.

– Локи, ради бога, говори так, чтоб я поняла, – взмолилась Варвара, – он живой или мертвый?

Она видела синяки и ссадины на лице Инсилая, массивный ошейник, золотой чертой перечеркнувший его горло, разбитые в кровь руки и еще острее чувствовала свою вину перед ним. Если б не ее заклятие, он никогда не оказался бы в такой ситуации. Когда Варвара узнала, что Илай стоит с ней на одной ступени мастерства, если не выше, она, придя в себя от изумления, задумалась о том, как могло произойти такое, что она, практикующая Волшебница, не смогла распознать в ленивом бестолковом разгильдяе ученика Черного Мага. Варвара вспомнила и проанализировала все, связанное с Инсилаем, и поняла, как он ухитрился провести ее. Он прекрасно владел собой и был уверен в своих силах. Это сочетание помогло ему удержаться в рамках ученика Волшебницы, не сорвавшись ни разу. Только сильный не боится нарочито демонстрировать свою слабость, и лишь умный может позволить себе роскошь притвориться дураком. К тому же он был хитрым, этот любимец Локи, очень хитрым и осторожным. Если б не ее ученики, ее заклятье, ее невнимательность… Сам по себе Илай никогда не попал бы в Запределье, слишком он был расчетлив и осмотрителен, чтобы ради простого развлечения подписаться на авантюру, где ставкой в игре была его жизнь. «Это я загнала его сюда, – думала Варвара, глядя то на безжизненное тело Инсилая, то на Локи, стоящего рядом с ним на коленях, – это я его убила, прав Элрой, мне придется ответить за убийство. В смерть Илая не верит только Локи. Будем надеяться, что у него есть на это хоть какая‑то причина, кроме бессмертной надежды».

– Он жив, Локи? – повторила она, не дождавшись ответа.

– Не знаю, – буркнул Маг, держа руки над учеником, на уровне сердца, – если он умер, откуда в нем такая прорва энергии, если нет, почему в нем отсутствует даже проблеск жизни… у тебя есть что‑нибудь острое?

– Что? – Варвара невидящими глазами смотрела на бледное осунувшееся лицо Инсилая с черными кругами под глазами и не понимала ни слова. В висках стучала лишь одна мысль: «Это я убила его. Из‑за меня умер Волшебник».

– Да что угодно, хоть шпилька.

Варвара привычным жестом подняла руку к голове, но, коснувшись пальцами разметавшихся по плечам волос, поняла, что в сущности, сотворенной ей Магом, шпильки в ее прическе отсутствуют, как, собственно, отсутствует и сама прическа, в наличии только водопад тяжелых, светлых, как лен, волос. Порывшись по карманам, она, к своему великому удивлению, обнаружила там маленький складной нож. В это время Локи приподнял бессильно лежащую руку Илая, звякнула цепь. Варвара обернулась на звук. «Мама моя родная, кандалы, – ахнула она про себя, – такое я только в кино видела, да на картинках в пособии по практической магии». Она вдруг вспомнила Мерлин‑Лэнд, свой сад, маленький бассейн в тени огромных сосен и Инсилая, разыгравшегося в прозрачной воде. Он считал, что никто его не видит, и резвился, как мальчишка, воплощаясь в дельфина, стайку золотых рыбок, каракатиц, медуз и прочую водоплавающую компанию. Его превращения поднимали тучи брызг, и она крикнула, чтоб он не выходил из берегов. А ведь должна была не лужу у бассейна заметить, а то, что скорость превращений ее ученика соответствует скорее квалификации умелого Волшебника, чем Чародея‑недоучки. Стайка экзотических рыбок в прозрачной воде замерла у нее перед глазами. Превращение с дроблением сущности… Это не каждый Маг рискнет исполнить, только слепой мог не понять. «Зато я заметила лужу, – вздохнула про себя Варвара, – великий педагог».

– Шпильки нет, есть ножик перочинный, – она раскрыла нож и протянула его Магу.

Локи махом резанул по ладони Инсилая и внимательно уставился на порез. Варвара заглянула ему через плечо. «Господи, что он хочет там высмотреть? – думала Волшебница, краем глаза скользнув по руке Волшебника: плетун на плече, золото кандалов на тонком запястье, пальцы разбиты так, что смотреть страшно. – Как это его угораздило, куда он этими пальцами залез? Впрочем, какая разница, это мы теперь уже вряд ли узнаем».

– Смотри, – Локи оторвался от созерцания пореза и посмотрел на Варвару, – ты что‑нибудь понимаешь?

Она с трудом заставила себя посмотреть на ладонь Инсилая. Силы небесные, из его порезанной руки тяжелыми алыми каплями текла кровь.

– Он жив, – у Варвары отлегло от сердца.

– Я не утверждал бы так уверенно, – Локи не сводил глаз со струйки крови на ладони Волшебника, рука Мага крепко сжимала запястье ученика, – не хватает самой малости, пульса и дыхания.

– Что?! – она не поверила своим ушам.

– У него сердце не бьется, понятно, почему Наблюдатель констатировал смерть.

– Впервые вижу переполненного энергией покойника, истекающего кровью, – пробормотала Варвара.

– Это не самое удивительное, – Маг коснулся паука, сидящего на шее Илая, – видишь ли, Маня, плетуны не живут на людях. Не живут они и на мертвых Волшебниках. Но паучок весьма резв и очень неплохо себя чувствует, вон как живенько новую цепь плетет, загляденье, следовательно, как Волшебник, Инсилай наверняка жив. И это самое странное.

– Почему, – не поняла Варвара.

– Да потому, что Таур не разбрасывается рабочей силой. Здесь, как правило, бывает наоборот. Пытаются разделить сущности и, сохранив человека, убивают Волшебника. В Ваурии очень редко убивают людей, волшебную сущность, напротив, губят при первой же возможности, называя это освобождением. Раба отпускают на вольное поселение только после того, как исчезнет плетун с его шеи. Паук уходит, когда умирает Волшебник…

– Эту карту разыграл не Таур, а Мирна, – пропищал вернувшийся из разведки Краш, – она не вдавалась в тонкости экономической политики Ваурии.

– Твоя правда, – подумав, согласился Локи, взглядом возвращая Крашу его естественную сущность, – но все равно тут много непонятного. – Маг заметил, что разведчик дышит, как загнанная лошадь, и между делом поинтересовался: – Ты кошку встретил или на патруль нарвался?

– Крысу, – переведя дыхание, сообщил Краш. Физиономия у него была довольно испуганная.

– О господи, – охнула Варвара, быстро забираясь обратно на возвышение. Локи покосился на Волшебницу, усмехнулся и продолжил беседу с Крашем.

– Одно не пойму, – пробормотал Маг, ни к кому не обращаясь, – Как могло получиться, что Илай стал ни человек, ни Волшебник? Его сущности неразделимы. Пока он жив, как Волшебник, он не умрет, как человек. А как Волшебник, он в коме, если, конечно, такое определение справедливо для ментальной составляющей.

– Будет он ни человек, ни Волшебник, – процитировал Краш, – и будет кровь и смерть, и Маги преклонят колени.

– Что он говорит, Локи? – шепотом спросила Варвара.

– Он цитирует Тарру, девочка, – пояснил Маг и как‑то странно посмотрел на Краша. – Ты считаешь, что мир снова на пороге битвы?

– Не знаю, – пожал плечами Краш, – если считать, что Тарра истинна, то да. Но ведь совсем не обязательно, что Черная Книга Перемен говорит правду. Это по ее версии все условия совпали, а что будет в реальности? Пока у нас только расклад ожидания, безвременье, совершенно дикое стечение обстоятельств и полуживой Волшебник в теле полумертвого человека.

– И мертвое из глубины веков возродит живое, тайной истиной древнего знания… Великий Мерлин, – Локи возвел глаза к небу, – мост через время… – он снял со своей шеи медальон в форме скорпиона, поцеловал его и положил на грудь Инсилаю, туда, где должно было биться сердце.

Медальон засветился едва заметным фиолетовым мерцанием, золотой скорпион шевельнул хвостом, замер на мгновение и вдруг вонзил свое жало в тело посланника.

И в ту же минуту пространство подземелья запульсировало временными толчками, беспорядочно мешая прошлое с будущим. Яркие вспышки воспоминаний наслаивались на текущую реальность и тут же растворялись в розоватых бликах предчувствий дня грядущего, раздвигая Настоящее до размеров невозможного. Вчера, сегодня и завтра то сливались в единый миг, то растягивались в вечность.

– Что происходит, Локи? – Варвара испугалась собственных ощущений. Она умирала и рождалась одновременно; камнем летела в пропасть и парила на недосягаемой высоте; сливалась со вселенной и тут же вместе с ней рассыпалась миллиардами звезд. Волшебница чувствовала горячую волну нечеловеческой силы, захлестнувшую ее, и в то же время у нее ноги подкашивались от внезапно нахлынувшей слабости.

– Ты стоишь на временном мосту, девочка, не бойся, – в глазах Локи сверкали молнии, он будто купался во вселенском урагане. – Эй, Краш, ты жив?

– Я да, – Краш был на удивление спокоен, – а он? – Чародей не сводил глаз с Инсилая.

– Он тоже, – помедлив, ответил Маг. – Этот любитель проваливаться между измерениями на сей раз ухитрился зависнуть между жизнью и смертью. Черт возьми, что он сделал с этой проклятой водой, что она его не убила, а просто выбросила из реальности?

– Какая разница, что он сделал, – сказал Чародей, – что делать нам, чтоб затащить его обратно в мир, вот что хотелось бы знать.

– Всегда легче нейтрализовать последствия, если знаешь причину, – сказал Маг, – узнаем, что случилось, поймем, что делать.

– Надеюсь, что поймем быстро, – пробормотал Краш, – не думаю, чтоб у нас было много времени на размышления.

– У нас целая вечность, Краш, – спокойно сказал Ло‑ки. – Мы на временном мосту, правда, он открывается лишь на миг, зато удерживать этот миг можно сколь угодно долго.

– Локи, – взмолилась Варвара, – мы не адепты высшей магии, мы простые колдуны! Говори так, чтоб мы поняли хотя бы половину!

Маг едва заметно улыбнулся и вернул скорпиона себе на шею. Мерцание прекратилось.

– Ты убрал мост? – прошептала Волшебница. – Почему, ведь мы ничего не успели сделать?

– Слишком серьезные силы нельзя использовать просто так, потому, что хочется. Иногда приходится очень дорого платить за их помощь. Я уверен, что мы справимся со своими проблемами самостоятельно.

– При условии, что нам не помешает советник, – между делом заметил Краш, – он очень не любит самостоятельных гостей.

– Раз Арси не добил Посланника, а он имел массу возможностей сделать это, значит, советник играет по правилам, – спокойно сказал Локи. – Он не хочет смены власти, он ждет возвращения Таура и продолжения Битвы. Но правила таковы, что для возвращения Магистра необходимо либо наличие в Ваурии живого Посланника, либо… короче говоря, посланец в отсутствии Магистра должен умереть естественной смертью. Если б Инсилая забили насмерть у столбов, случай был бы спорный, но трактовался бы в пользу Магистра. Наказание, допустимое по местным законам, так что с некоторой натяжкой условие можно было бы считать выполненным. Но смерть от мертвой воды естественной, как ни крути, не представишь. У Арси не было выбора, он сам пустил нас в крепость, он хочет нашего вмешательства, он не будет препятствовать нам, мы – его последняя надежда на нормальное течение событий. Советник не сунется сюда до тех пор, пока мы не обеспечим Тауру возможность вернуться. Думаю, он даже поможет нам, если это будет в его силах. Кстати, что показала разведка? Нам рады?

– Не известно, ни одной живой души. Но все выходы заблокированы, – доложил обстановку Краш.

– Так я и думал, нас ждали, – Локи снова склонился над Инсилаем.

– Сегодня нас ждали, – Варвара взглянула на мага, – а потом?

– Что потом? – не понял он.

– Что будет после того, как ты, дай Мерлин тебе силы, решишь проблему возвращения Магистра, – она не рискнула назвать это воскрешением Посланника.

– Советник попытается нас убить, – спокойно сказал Маг, – а Илая засадит в клетку на цепь до возвращения Таура, потому что посланец нужен ему в Альваре живым, а мы не нужны вовсе. Но ты не волнуйся, это «потом» может наступить очень нескоро. А теперь не мешайте мне и отойдите подальше.

Варвара и Краш переглянулись и отошли к стене. Сначала Локи расправился с плетуном; цепи спали с Инсилая, но в монеты не превратились, просто соскользнули на пол. Маг ногой отбросил их в сторону и занялся учеником. С пальцев Локи метнулись алые молнии и сотней стрел ударили в Илая. По телу Волшебника пробежали серебристо‑синие волны видимой энергии, он дугой изогнулся на полу. Краш смотрел на работу Мага с интересом, Варвара – с нетерпением. Конечно, мастерство Локи было достойно восхищения, но волнение за Ронни мешало ей сосредоточиться на происходящем. Волшебница считала, что раз уж Инсилай прочно завис в безвременьи, немного ожидания ему никак не повредит, а вот Ронни эти потерянные для его спасения часы могут стоить жизни. Правда, сказать это вслух девушка не рискнула.

Впрочем, усилия Локи успеха не принесли. Смерть ли не отпускала Инсилая, жизнь ли не торопилась принимать его… все оставалось на своих местах. Маг сосредоточился и применил метод Мерлина – Манси. И Варвара, и Краш затаили дыхание, они впервые в жизни видели исполнение такого сложного волшебства в живую. Не удивительно, тех кто владеет столь серьезной техникой колдовства, в мире осталось не больше дюжины. Волшебница даже о Ронни забыла, а Краш о своем страхе.

Сначала Локи разделил Инсилая на двух поменьше, потом каждого из получившихся раздвоил снова, потом еще, еще… Когда Илаев стало не меньше сотни, Маг перемешал их на манер карточной колоды, пестрой лентой швырнул к потолку, поймал, закрутил в светящийся вихрь, снова собрал и швырнул на пол. Добрая сотня маленьких Инсилаев переплелась друг с другом в огромный шевелящийся ком, с легким звоном прокатившийся по подземелью. Сделав полный круг, эта куча‑мала остановилась у ног Локи, рассыпалась ковром, снова взвилась к потолку, упала вниз и за несколько сантиметров от пола стала Инсилаем нормальных размеров. Он на мгновение завис в воздухе, вздохнул, чуть шевельнулся и очень медленно опустился на пол окончательно. Веки Волшебника, тонкие, почти прозрачные, дрогнули, на глубокой ссадине, пересекавшей его лоб, выступила алая капелька крови.

– Инсилай, – Локи склонился над учеником.

Лицо Илая осталось каменно‑неподвижным. Глаза его мертвым, кукольно‑фарфоровым взглядом безразлично смотрели куда‑то в потолок.

– Он не понимает тебя, – прошептала Варвара.

– Он меня не слышит, – уточнил Локи и пощелкал пальцами перед широко открытыми глазами Инсилая, – и не видит, – добавил он с тяжелым вздохом.

– Может, он не до конца вернулся? – предположил Краш.

– Может быть, – рассеянно ответил Маг и легонько встряхнул Волшебника за плечи.

Гримаса страдания исказила лицо Инсилая, он дернулся на полу под руками Мага, но не издал ни звука. Мастерство Локи вернуло его в реальность, но не сняло колдовства с Илая‑Волшебника и не избавило от боли Илая‑человека. Из всего происходящего оглушенный превращениями Инсилай понял только то, что снова обречен на слепоту, глухоту, немоту и бесконечные побои и унижения. Он опять был один на один с целым светом, но на сей раз энергии для колдовства было в избытке, а руки, хоть и с переломанными пальцами, были свободны от пут. Волшебник мысленно собрался в комок и приготовился защищаться.

– Что с ним, – испугалась Варвара, – ему плохо, Локи. Смотри, он стал белее ильты.

– Вижу, – сквозь зубы бросил Маг, – Илка была права, тут что‑то не так. Что же они с ним сделали, хотел бы я знать! – Кольцо свидетеля вдруг запульсировало серебристо‑белым светом на безымянном пальце Локи. Он досадливо поморщился. – Проклятье, только этики мне сейчас и не хватало. Смотри‑ка, а ведь достали, хоть и в Ваурии, а еще говорят, связи нет!

– Что это? – спросила Варвара.

– Господин Элрой разыскивает ценного свидетеля. На нормальную работу у меня осталось ровно двадцать четыре часа.

– А потом?

– Не знаю, девочка. Давай сначала проживем эти часы.

Волшебница испуганно покосилась на Мага, но спросить не решилась ни о чем. Локи снова занялся Инсилаем и, взяв его за запястье, нащупал пульс.

– Ну что, Маня, как человек, он сейчас вполне жив. Сердце бьется, дыхание восстановилось, руки уже горячие. Тут все в порядке.

– Не слышу радости в твоем голосе.

– Так ведь и нечему радоваться, племянница. Я уже говорил тебе, что сущности Инсилая так переплелись, что намертво держат друг друга. В свое время Волшебник не позволил умереть человеку, а теперь он же не дает ему жить. Тауровское колдовство, направленное против Ин‑силая‑Волшебника, действует и на Инсилая‑человека. И разорвать этот замкнутый круг я не в состоянии. Знай мы, каким колдовством воспользовались, было бы проще. Не на много, но все же полегче. Магистр у себя дома, а, значит, сильнее… я не смогу снять его волшебство обобщенным заклинанием, не хватит энергии. Пробовать очищать Илая от всех существующих проклятий по списку, жизни не хватит, я уж не говорю об энергии. Не выяснив, на что было направлено колдовство Таура, не стоит и начинать.

– Что делать? – Варвара присела рядом с Локи.

– Думать. Нет безвыходных ситуаций, есть Волшебники, которым лень искать выход.

– Таур не мог заколдовать посланца, – Краш оторвался от созерцания ослепительно красивой Мани и посмотрел на Мага, – Магистр исчез прямо с поля битвы. Инси‑лай в это время был вполне жив. Это наверняка колдовство обратного эффекта. А их не так много.

– Дай бог здоровья твоему учителю, – витиевато поблагодарил Локи, по тону его было не ясно, сказано это с издевательством или с уважением. Краш вскинул брови. – Нет‑нет, – успокоил Маг, – ты абсолютно прав. Это уже вполне реальный объем работ. Ну, господа Волшебники и примкнувшие к ним Чародеи, напрягите свою память и вспомните известные вам проклятья обратного эффекта.

Краш задумался. Варвара, под строгим взглядом Локи почувствовавшая себя ученицей, стала перечислять известные ей проклятья, по‑детски загибая пальцы.

– Колдовство неподвижности, проклятье безумия, обезьянье проклятье, колдовство великой ночи, или черной Та, проклятие медного гроша и… ой, забыла. Еще два. Я точно знаю, их семь.

– Девять, – уточнил Локи, – хотя, имея дело с Магистром, можно рассчитывать и на двенадцать.

– Двенадцать? – расстроился Краш. – Так много…

– Почему двенадцать? – возмутилась Варвара. – Я на сто процентов уверена, что их ровно семь.

– Это ты знаешь, что их семь, – уточнил Локи, – я знаю, что их девять, а что знает Магистр, мы сейчас все равно не выясним.

– Вспомнила, – обрадовалась волшебница, – колдовство сломанной ветки и могильного камня. Что‑то еще?

– Существует еще колдовство бессмертия и заклятие вечной любви, – сообщил Локи.

– Разве можно заклясть дарами? – удивилась Варвара. – Я бы не отказалась ни от вечной любви, ни от вечной жизни.

– Просто ты слишком молода, девочка, – вздохнул Маг, – тебе еще трудно понять, что жизнь становится невыносимой, когда ты уже сделал все то, что было положено тебе сделать в этом мире, а сил сделать что‑то сверх сделанного уже не имеешь. Когда каждый новый день длиннее предыдущего, когда цель, к которой ты шел, достигнута, а новой нет и не будет, когда нет будущего и осталось только прошлое… Тогда от усталости ума и слабости тела ты впадаешь в состояние забытого на грядке овоща: съесть не съели и сгнить не получается… Нет, красавица, избави боже от такого дара.

– А любовь?

– Ну, здесь еще проще, Маня. Любовь – это арка, которую двое строят на зыбком песке. Она устоит и будет прекрасна лишь в том случае, когда она симметрична. То есть вклад в общее дело должен быть равным, каждый должен отдать для строительства все имеющиеся у него кирпичики: взаимность чувств, искренность отношений, чистоту души, радость и горе. Влюбленные отдают себя друг другу целиком и полностью, ведь любовь подразумевает щедрость. Так и бывает, и миллионы ворот в небеса стоят в долине страсти. Но ведь мы говорим о вечной любви, девочка… Вечность – это очень большой срок. И, увы, частенько бывает так, что кто‑то начинает чуть‑чуть хитрить и экономить на строительстве, если не вовсе манкировать своими обязанностями. То времени не хватило сказать «я люблю тебя», то случайно забылась годовщина свадьбы; кто‑то горем постеснялся поделиться, а кто‑то радостью решил насладиться в одиночку. И пошло и покатилось, а ведь мы на песке, здесь очень трудно построить на века. И вот с одной стороны выпадает кирпичик. Всего один, этого никто не замечает, а зря, ведь другие, рядом с ним, потеряв опору, уже начали расшатываться. Немного равнодушия, чуточку беспечности, капля измены – и вместо храма любви ты имеешь груду развалин. А любовь‑то у нас вечная, ты не забыла? Это очень грустно быть навеки прикованным к руинам страсти.

– Разве нельзя построить заново? – спросил Краш.

– Можно, только возведенная вновь арка станет еще более хрупкой и развалить ее сможет даже дуновение ветра. Да и не много найдется желающих пить чай из склеенной чашки.

– Но ведь бывает любовь на всю жизнь, – тихо сказала Варвара.

– Конечно, – улыбнулся Локи, – но это уже дар богов, а не проклятье Волшебника. – Маг встал. – Если вы не против, мы продолжим наш экскурс в основы философии колдовства в другое время и в другом месте. А сейчас займемся анализом ситуации. Из всего вышеперечисленного нам подходит только четыре проклятия: великой ночи, сломанной ветки, обезьянье и могильного камня. С чего начнем?

– Если мы вычислим, с какой целью наносилось проклятье, мы сможем исключить ненужное, – сказал Краш, присаживаясь на ближайший уступ.

– Сложное вычисление, – констатировала Варвара, она снова спустилась на пол и стала медленно ходить по склепу, сжав руками виски, – чужая душа потемки, а душа Магистра вдвойне. Уравнение с бесконечным количеством неизвестных.

– Не совсем, ведь нам известны цели Таура, – напомнил Локи, – изломать посланца по максимуму и любой ценой удержать его в Ваурии. Значит, ночь и камень отпадают, они не несут физических страданий. Остается обезьянье проклятье и сломанной ветки. Одно из двух, это не так много.

– С этой точки зрения, с веткой я согласна, – сказала Варвара, – а вот обезьяны сомнительны, отсутствие основных органов чувств, конечно, неприятно, но едва ли может причинить боль.

– При условии, что ты при этом не стоишь под ударами, – между делом заметил Маг, – не имея возможности их отразить. Итак, сломанная ветка. Твой дух и разум сломлен, ты не можешь противостоять боли и отчаянию. Ты рабски покорен и принимаешь удары судьбы как должное… Мысль о побеге даже не приходит тебе в голову, ты просто выполняешь чьи‑то приказы и безропотно страдаешь морально и физически, не имея сил к сопротивлению.

– Наш случай, – пробормотал Краш, – я видел посланца у столбов перед тем, как его отравили мертвой водой. Он не делал и малейшей попытки освободиться, хо – тя спина его была черной от побоев, а плетуна не было и в помине.

– Вот как… помоги мне, Краш, я хочу видеть его спину, – они попытались приподнять Волшебника с пола, но стоило им взять посланца за руки, как в ту же секунду Краш отлетел к стене, а Локи едва устоял на ногах, получив сильнейший энергетический удар от казавшегося почти мертвым Инсилая.

– Остаются мартышки, – пробормотал Маг, потирая ладонью солнечное сплетение, – методом эксперимента выяснилось, что веток никто не ломал.

– Бей своих, чужие напугаются, – Краш, сильно приложившийся затылком в процессе полета, двумя руками держался за голову, скорчившись у стены.

– Для него сейчас все чужие, – успокоил Локи, – он слеп, глух и нем.

«Ну, что нем, слава богу, – подумала Варвара, действия бывшего ученика убедили ее в том, что он более, чем жив. – Если б дар речи у него сохранился, ручаюсь, мы с Крашем узнали бы много новых слов и затейливых словосочетаний. А ведь там, в Мерлин‑Лэнде, я сидела на бочке с порохом. Силушка‑то какая! Разозлился бы по‑настоящему и владела бы я не домом, садом и бассейном, а воронкой от атомного взрыва на пару кварталов. Спасибо Локи, научил его собой владеть. Черт, а ведь когда Инсилай в моей мастерской ушами дымил, это ж он пары спускал, чтоб не испепелить нас вместе с нашими претензиями».

– Я к нему больше не подойду, – сказал Краш, с трудом восстановив вертикальное положение, – он Посланник Мерлина, а я простой Чародей. Испепелит и не заметит. Я его опасаюсь.

– Ладно, – Локи шевельнул рукой и Варваре показалось, что Инсилай поник на полу, хотя он и до этого лежал совершенно неподвижно. – Иди сюда, он уже не опасен.

Краш топтался у стены и помогать не спешил.

– Иди сюда, – терпеливо повторил Локи, – он без сознания.

Чародей на уговоры поддавался слабо, на приличном расстоянии ему казалось безопаснее. Огненное копье воткнулось у босых ног Краша, камни пола треснули и расползлись, открыв пылающую бездну. Полыхнуло огнем и дымом. Юноша в панике прижался к стене.

– На твоем месте я бы больше боялся живого Мага, чем полумертвого Волшебника, – громыхнул Локи, плиты пола сомкнулись, выбросив напоследок фонтан искр.

– Уже иду, – упавшим голосом сказал Краш, проклиная про себя тот день и час, когда его угораздило понадеяться на помощь Локи.

***

Хоть Гектор Феми и был одним из самых высокооплачиваемых адвокатов Эйра, выгодным делам он предпочитал интересные. Когда Лора выдернула его с великолепного обеда с представителями Бахнии, он ни секунды не сожалел. Белее очень редко вступал в конфликт с законом. Максимум риска – неправильная парковка и оскорбление магическим действием третьей степени. Сейчас, если верить Лоре, Белеса увели из дома в наручниках, с кучей обвинений, самым легким из которых было оскорбление муниципала при исполнении. Дело обещало быть интересным и стоило того, чтоб бросить обед с бахцами на уровне аперитива. Примчавшись в тюрьму, Гектор неожиданно натолкнулся на молчаливое сопротивление властей. В свидании с клиентом адвокату отказывали без объяснения причин, ссылаясь на никому не ведомые поправки к гражданскому кодексу. Господин Феми предъявил удостоверение коллегии и полное издание гражданско‑правового кодекса республики Эйр в тридцати трех томах, на скорую руку сотворив стеллаж с книгами прямо посреди приемной. Секретарь по связям с общественностью от новоявленной библиотеки шарахнулся, а от беседы с адвокатом отказался, сославшись на отсутствие дежурного дознавателя и сформулированного обвинения по данному делу. Теперь само собой получалось, что Белес не арестован, а всего лишь задержан до выяснения обстоятельств, что упрощало положение секретаря и осложняло ситуацию Белеса, ибо по закону задержанным адвокат не полагался за отсутствием состава преступле – ния. Гектор так заинтересовался происходящим, что, бросив все дела, намертво уселся в приемной, демонстративно отметив время прибытия: задержание больше чем на три часа, все по тому же закону, плавно переходило в арест, вне зависимости от наличия или отсутствия обвинения. На втором часу ожидания власти сдались и встречу с клиентом адвокату предоставили. Потребовав, правда, в компенсацию дематериализовать стеллаж и все тридцать три тома закона. Господин Феми проворчал что‑то нелицеприятное, уменьшил библиотеку до размеров пудреницы, подсунул ее на секретарский стол и с чувством выполненного долга направился к Велесу.

Увидев преисполненного чувством собственного достоинства Великолепного, Гектор опешил. Он ожидал чего угодно, но не такой уверенности и спокойствия. Было это тем более удивительно, что по злому умыслу или просто по забывчивости с Мага не сняли наручники.

– Почему Вы в кольцах? Что случилось? – не добившись ответа от муниципалов, господин Феми попытался получить разъяснения от клиента. – Что здесь происходит?

– Мне плевать, что здесь происходит, – Белес поудобнее уселся в кресле. – Ты нужен мне не за этим.

Адвокат понял, что дело из просто интересного переходит в категорию супер.

– Я к Вашим услугам, господин Белес. – В душе он потирал руки. – В чем Вас обвиняют?

– В разрушении Трои, – буркнул Белее. – Гектор, ты должен слетать в Москву.

– В Москву? – оторопел адвокат. – Там‑то Вы что натворили?

– Я и в троянской войне не участвовал, – по секрету сообщил Великолепный. – Заберешь там одного человечка.

– Минутку. Если Вы связно объясните мне, что произошло, я добьюсь, чтоб Вас немедленно выпустили под залог. Потом мы поговорим о Москве.

– Гектор, я плачу тебе за то, чтобы ты выполнял мои поручения, а не морочил мне голову ненужными советами.

– Вам что, в тюрьме понравилось? – озадачился адвокат.

– Да, у меня бессрочный отпуск за счет муниципалов.

– Будем вчинять встречный иск по упущенной прибыли? – оживился господин Феми. Несколько запутанный запросами клиента, он с радостью вступил на твердую почву закона.

– Не исключено, – ухмыльнулся Белее.

– Что я должен сделать? – адвокат понял, что в игре Великолепного ему отведена роль исполнителя, и решил не настаивать на разъяснениях.

– Во‑первых, ты сегодня же подашь протест по поводу незаконного ареста моих учениц Маши и Катарины.

– Серьезные процессуальные нарушения?

– Нет, конечно, наоборот, все по закону, но пока будут разбираться, пару дней мы девчонкам выиграем.

– Если постараться, можно и неделю.

– Так постарайся. Потом сделаешь генеральную доверенность Лоре на ведение дел «Пегаса». Ограничение ответственности на пять, нет, пять многовато, на два миллиона мерлинов.

– По какой статье Вам предъявили обвинение? – уточнил адвокат.

– О моих делах мы поговорим позже, – отмахнулся Белее, – я не закончил поручения.

– Если закон предусматривает арест Ваших счетов…

– Не предусматривает, – отрезал Великолепный, – свой гонорар ты получишь.

– Я имел в виду совсем другое, – оскорбился Феми.

– Я удвою оплату, если ты хоть пару минут помолчишь.

– У нас не ограниченное время свидания, – проворчал адвокат, но замолчал.

– Теперь самое сложное, – Белее вздохнул, недобрым словом помянув про себя Катарину. – Пойдешь в магистрат и выяснишь точную дату рождения дочери моей ученицы Катарины.

Гектор молчал, или всерьез рассчитывал на двойной гонорар, или не хотел нервировать клиента.

– Я не помню, как зовут девчонку, – добавил Великолепный, не глядя на Феми, – но у нее совершенно непроизносимое имя. Пока понятно?

– Да, но это невозможно, – спокойно сообщил Гектор.

– Почему, – удивился Белес, давно вычеркнувший из своей жизни это слово.

– Данных маловато и сведения конфиденциальные. Информацию выдадут только по запросу суда. Разве что выдвинуть обвинение…

– Ну ты сказал, этого еще не хватало. Давай теперь новорожденных будем в суд таскать. – усмехнулся Белее. – Экстремал юридических решений… Как адвокат, ты должен знать, что если где‑то существует нужная тебе информация, значит, наверняка есть и тот, кто продаст тебе этот секрет по сходной цене.

– Я попробую. Что дальше?

– Дальше хуже, – успокоил Великолепный, – ты найдешь девчонку и привезешь ее сюда сразу же, как ей исполнится четырнадцать.

– И где мне ее искать?

– Вроде бы она в Москве.

– Москва… только я знаю не меньше дюжины городов, городков и поселков с таким названием. Земля, пограничные измерения, Внеземелье?

– Земля, разумеется.

– У дяди Сэма или с Ильичами?

– Россия, наверно. Да не знаю я толком, я тебе за это и плачу, чтоб ты мог решать такие мелочи своими силами!

– Боюсь, к совершеннолетию Вашей протеже мне не успеть, – Гектор почесал затылок, – поиск по таким приметам займет лет сто.

– Вымогатель, – проворчал Белее, – нет невыполнимых поручений, просто есть работа, которая дорого стоит, но это ты и без меня хорошо знаешь. Надеюсь, все ясно?

– Вполне.

– Тогда позаботься, чтоб мне освободили руки и займись делом.

***

Арси не сводил глаз с плана крепости. На нулевом уровне вот уже не меньше часа не прекращались всплески энергии колдовства. Сначала они были золотисто‑красными, затем к ним добавились серебристо‑голубые, сейчас там полыхало уже всеми цветами радуги и окончания световой феерии не предвиделось.

«Ну что, – думал советник, – своего ты добился. Помощь пришла. Правда, не к тебе, а к посланцу, но помогая ему, они помогают Властелину. Хотя, конечно, это риск. Большой риск. Два колдуна в одной связке, да каких колдуна. Черный Маг и Волшебник с утроенной силой. А ведь ты сам позаботился о силе посланца… ты не боишься, Арси? Боюсь, конечно, только не я это придумал, Таур велел ввести ему эликсир, – сам себе ответил советник, – мое дело прокукарекать, а там хоть не рас‑светай. Только кто тебе сказал, что им удастся вернуть Посланника к жизни? Тарра. Мне поведала об этом Тар‑ра. Она предсказывает продолжение третьей Битвы. Предсказание отразилось в зеркале судьбы сегодня ночью. Странно… Сегодня, а Магистр, похоже, знал об этом уже давно. Знал или догадывался? Проклятая Бэсс‑ния со своими дурацкими законами, почему мохнатые уродцы могут шляться к нам, как к себе домой, а мы к ним и от них только по предсказанию? А если Властелин не вернется? Что я буду делать с этим колдовским десантом? Знать бы, сколько их и чего стоят. Судя по тому, как на уровне мерцает, прибыло их сюда порядком и с энергией у них все в порядке». Советник потянулся в кресле и обернулся к часовым у дверей:

– Послали, наконец, за скалетом Гарди?

– Он уже ждет, господин советник, – доложил Хурст, немедленно появляясь на пороге.

– Чего ждет, – проворчал советник, – мне, что, его, как барышню, десять раз приглашать?

– Скалета Гарди к господину советнику! – вытянувшись по стойке «смирно», распорядился Хурст.

Дью вошел в кабинет, одолеваемый мрачными предчувствиями. Повышенное внимание советника к его персоне наводило на грустные мысли. Больше всего он боялся обнаружить в комнате Краша или Фло. Увидев, что Арси пребывает в одиночестве, Дью воспрял духом.

– Присаживайтесь, господин скалет, – с улыбкой предложил советник и жестом приказал уйти охране.

– Есть, – Дью придержав меч, уселся на табурет.

– Не так официально, Гарди, – Арси все еще колебался, но выхода не было, – я могу доверять Вам, полковник?

– Я приносил присягу Властелину, господин советник.

– Но я не Магистр, и мне Вы на верность не присягали.

– Я клялся в верности Ваурии. Сегодня Вы ее Властелин, и можете рассчитывать на меня. – Вообще‑то Дью никогда и никому не приносил военной присяги, но он надеялся, что за него это сделал убиенный им скалет Горди, и тем самым избавил его, Дью, от клятвопреступления.

– Прекрасно, – «Что‑то он крутит, – насторожился Арси, – Слишком умный для вояки. Искушает… сегодня Вы Властелин… уж не Таур ли проверяет меня на верность? А если он просто не верит в возвращение Магистра и обеспечивает себе карьеру? А сам‑то ты в возвращение веришь? Я верю в то, что на нулевом уровне у меня орудует шайка волшебников, и мне надо принять меры к тому, чтоб они не разнесли Сан Палисс по кирпичику», – советник пристально посмотрел в глаза Дью, – потому что я намерен поручить Вам особо важное задание.

– Приказывайте, – демонстрируя осознание торжественности момента, скалет Гарди вскочил по стойке «смирно», Дью при этом едва сдерживал смех.

– Сядь и не ори, – смерив взглядом собеседника, вполголоса сказал Арси, – прекрати эту показуху, дело серьезное.

– Да, советник, – почти по‑домашнему ответил Дью, оставив полковничьи замашки.

– У нас гости, Гарди, – Арси говорил, тщательно подбирая слова, по привычке испытывая недоверие даже к потенциальному союзнику, – они пришли за Посланником.

Дью покосился на карту, пульсирующую многоцветьем ярких точек, и вопросительно посмотрел на советника.

– Надеюсь, – продолжал Арси, – они сделают то, за чем пришли, но вот выйти из крепости мы им не позволим.

– Там колдуют, – напомнил Гарди, – и очень мощно.

– Они и должны колдовать, – усмехнулся Арси, – иначе им не вернуть к жизни их приятеля. А мы должны держать руку на пульсе, чтобы вовремя пресечь их колдовские штучки.

– Простите, советник, Вы уверены, что мы сможем это сделать? – засомневался Дью. – Даже если мы снимем защиту с крепости и сконцентрируем все экраны на нулевом уровне, совсем не факт, что техника сможет удержать такую серьезную компанию.

– А ведь я не ошибся в Вас, скалет, – Арси с уважением посмотрел на полковника, и, подойдя к карте, четко проговорил: – Аргус, перекрой нулевой уровень полной мощностью, с крепости защиту снять. – Он вернулся на место. – Что значит стратег… а я и не подумал о таком простом ходе…

– Всегда к Вашим услугам, – пробормотал Дью, отчаянно чертыхаясь про себя. «Ну, я дурак! Своими руками поставил ловушку на братца и его друзей. Вот уж, воистину, простота хуже воровства. Еще немного, и я или дослужусь до генеральских погон от Арси, или получу кочергой по башке от Краша и его приятелей».

– С Вашей помощью мы выиграли немного времени, – советник так проникся, что заговорил с Дью на «Вы», – но это только передышка. Ведь мы должны контролировать ситуацию до момента возвращения Магистра. Аргус может не справиться, но это не страшно, наши козыри в другой колоде… Они не уйдут отсюда без дочери Локи и мальчишки‑подмастерья, а их мы спрячем так, что их не найдут никогда. Этим Вы и займетесь немедленно, скалет Гарди.

Арси тщательно запер дверь своего кабинета, поставил в коридоре часовых и распорядился позвать Альфа.

– Пошли, – приказал он Дью, – сначала мальчишка.

Date: 2015-07-25; view: 309; Нарушение авторских прав