Глава 16. За следующие два дня ситуация на борту изменилась – я опять стала объектом повышенного внимания

За следующие два дня ситуация на борту изменилась – я опять стала объектом повышенного внимания. На меня косились и любопытство прямо‑таки снедало весь экипаж. Триста четырнадцать брутальных мужчин как самые заправские кумушки провожали меня выразительными взглядами, в которых читалось: 'А что было‑то? Что случилось с Бианой? Что с ним сделал этот мелкий толстоватый тсарек?'

Закутавшись в шарф и подняв повыше накладные плечи, я перемещалась по кораблю только в случае крайней нужды. И пару раз замечала, что стоило эсару Тарию увидеть меня, как он тут же резко менял направление на противоположное моему. Неужели прячется? Или боится? Мысли были настолько смехотворные и нелепые, что я их тут же отметала в сторону.

Сейчас мы шли с Фисником к 'борделю', как я про себя обозвала то помещение для нормальных мужчин: там вроде бы сбой в системе случился. Стоило нам выйти из лифта на нужном этаже, услышали странный шум. Я же ощутила целую гамму эмоций: любопытство, боль, страх, интерес и злорадное удовлетворение. Завернув за угол, мы оказались перед столь неоднозначным заведением.

Возле входа столпилась группа илишту, автоматические двери открыты настежь и собравшиеся не дают им сомкнуться. А изнутри раздавались рычание и грохот, будто кто‑то громит этот роботизированный притон для 'медитаций'.

Фисник, с изумлением оглядев все это столпотворение, осторожно поинтересовался:

– А что вы тут делаете?

В этот момент из 'борделя' выскочили две женщины‑робота, а вслед им полетела металлическая подставка для ног. Причем вырванная, что называется, с корнем и, похоже, восстановлению она не подлежит. Добежав до мужчин, оба робота остановились, припали к груди ближайшим илишту и синхронно выдали каждая из своего высокотехнологичного репертуара:

– Что прикажет мой повелитель…

– Ртом, руками или как? Доставай хозяйство, сейчас помну…

У меня вытянулось лицо, некоторые хмыкнули, а те, к кому обращались роботы, потемнели, до меня донеслось их смущение.

К всеобщему облегчению, дам срочно деактивировали. Видимо, ни один илишту свои личные предпочтения на общее обсуждение не готов выносить. Я тихонько стояла за спиной Фисника, выглядывая из‑за плеча, когда он снова поинтересовался, стоило в 'борделе' треснуть одной из перегородок от чьего‑то яростного удара:

– Да что происходит? И кто там бузит?

Окружающие мужчины, продолжая с вниманием следить за развитием событий, не глядя на нас, ответили:

– Эсар Тарий… громит. Недоволен чем‑то… Настройками, наверное, или женщина не угодила… – поделился один из любопытствующих.

– Ага, – тут же отпарировал другой, – или у самого настройки сбились не в ту сторону…

– Нет, у него, наверное, сбой в программе и не мнется… не стоит… не работает, – ехидно так прокомментировал третий.

Мужчины довольно громко это обсуждали, и в следующий момент ненадолго притихший погромщик заревел взбешенным зверем, а из кабинки в нашу сторону полетело целое кресло. Пару илишту вынесло в дверь вместе с креслом, они надавили на других и все повалились на пол. Лишь я вовремя отскочила и теперь стояла столбом и испуганно смотрела на лежащих вповалку и возмущенно пыхтящих мужчин, а из заведения донесся новый рев Тария Бианы: спутать его с кем‑то другим было невозможно…

Меня заметили, и теперь снизу вверх на меня смотрело с десяток рассвирепевших мужчин, я икнула от страха, извинилась шепотом и, пятясь назад, быстро ретировалась. Оставшиеся полдня и носа не высовывала из нашего служебного помещения, усердно ковыряясь с оборудованием. Фисник меня ни о чем таком не расспрашивал, и все чаще поглядывал с неуверенным любопытством и сомнениями в душе. По всей видимости, и у него родились сомнения на мой счет. Э‑э‑эх, еще чуть‑чуть и последнего сочувствующего потеряю.

Утром следующего дня все‑таки отважилась сходить в столовую: вчерашний ужин пропустила и сейчас, голод выгнал меня из укрытия. Опустив голову, шла по коридорам и старалась не обращать внимания на встречающихся по дороге мужчин. Самое удивительное, явного внимания моей персоне никто не уделял, более того – все старательно проявляли полное безразличие, как будто ничего не произошло. Но каждого одолевало любопытство, стоило заметить меня.

Вышла из лифта, осталось преодолеть всего один перекресток и пару поворотов. Завернув за угол, притормозила, потому что впереди шли двое и о чем‑то разговаривали. Я же не хотела идти впереди них – не хватало еще, чтобы начали сравнивать, насколько мой зад похож на женский. Поэтому покорно тихонько ступая, изучала вполне мужские спины. Взгляд привлек большой заживляющий пластырь на голове одного из мужчин, закрывающий часть затылка и прижимающий ухо к голове. Оторвали его, что ли? У второго, как мне виделось сзади, зафиксирована повязкой рука. Сломана?

Где они успели получить столь значительные раны, которые не смогли сразу вылечить в медотсеке? Удивление перешло сначала в изумление, а затем в мучительный стыд, стоило невольно прислушаться к их разговору.

– Я больше рта не раскрою перед эсаром, иначе совсем покалечит, чтобы не только ему жизнь неласковой казалась…

– Да он вообще разум вчера потерял: то из‑за драки в столовой Севаро с парнями порезал и к женщинам отправит – за нарушение дисциплины и нанесение ран, а сам… четверых покалечил… – зло отпарировал собеседнику тот, что шел с зафиксированной рукой.

– Ты сам разум потерял, Харай? – тут же возразил 'одноухий'. – Вы насмехались над ним, выказали ему неуважение, а Тарий Биана этого не спустит никому. Вот и старпом с командором полностью на стороне Бианы. Скажи спасибо, что вас вообще не арестовали за презрительные высказывания в лицо офицеру.

– Да? Чего ж тебе досталось‑то? Раз ты на стороне эсара? – зло зашипел в ответ на сомнения в его разумности Харай.

Одноухий махнул рукой:

– Что он там, нас всех сортировать должен был? Кто смеялся, а кто нет? Самому надо было раньше думать, а не уши греть, когда командира презрением поливают. Да и по большому счету, мне все равно, какие страсти бушуют внутри эсара Бианы, он сильный мужик и всегда таким останется… несмотря на некоторые особенности.

– Ну‑ну, особенности… я про такие особенности вообще впервые слышу. Ну ладно, бывало, что на женщин других рас наши реагировали, если они физиологически подходили, но чтобы на мужиков…

– Да какой там мужик – одно название… – одноухий снова махнул рукой. – Хорошо, что тсарек, а не илишту, а то не повезло бы ему в жизни. А так, может и найдет кого…

– Ага, нашего безопасника… – снова позлорадствовал Харай. – Ты о чем, Дирен, кого он теперь найдет, когда так приглянулся Биане?..

– Заткнулся бы ты, Харай, – зло зашипел Дирен, – а то, не приведи звезды, услышит кто, и тогда эсар Биана тебе не только руки, но и все самое дорогое поотрывает. И не забывай, что подобное с любым из нас произойти могло – радуйся, что не ты сейчас на его месте.

– Ты, правда, думаешь, что с любым? – Харай спросил скептически, но я почувствовала его затаенный страх.

Дирен хмыкнул с пониманием и ответил, заставив меня похолодеть:

– Вообще, подобное впервые происходит, по крайней мере, я о таком не слышал… Хотя мутный этот тсарек какой‑то… – он помолчал мгновение, а потом закончил уже возле столовой. – Не зря же Биана с Адивой вчера переругались из‑за этого тсарека. Безопасник, как я слышал от Ари Гайды, шерстил документы этого Еся, потом и с врачом нашим эсаром Джамой долго разговаривал. Думаю, эсар Биана и из такой конфузливой ситуации как всегда победителем выйдет. Я еще ни разу не слышал, чтобы он руки опускал или с чем‑то не справился. Не зря же его эсар Янат так уважает, что закрыл глаза на вчерашний погром и избиение экипажа за насмешки. Для командора один Биана стоит пары десятков таких остолопов, как вы…

– А ты, я смотрю, себя в пострадавшие остолопы не записываешь, фанатеешь от нашего безопасника?

Дирен же, пожав плечами, ответил:

– Просто уважаю! И заметь, Харай, есть за что!

От страха забыла, зачем сюда шла. Раз документы проверяют, анкету сверяют, значит… А еще и с врачом разговаривал… Ой, папочка, спаси меня, пожалуйста…

С такими паническими мыслями прошла в столовую и остановилась как вкопанная. Навстречу мне и двум раненным бедолагам шел Тарий Биана собственной персоной. На него сейчас были направлены все взгляды, но не в открытую, а искоса, тайком…

Он заметил меня, но ни взглядом, ни движением не обозначил этого. Спокойно, с бесстрастной миной на лице сунул уже пустой поднос в утилизатор и прошел мимо. Харай с Диреном облегченно выдохнули, но стоило им, провожая взглядом спину Тария, увидеть меня, как каждого из них затопил страх, причем Харай струхнул основательно, тут же потирая сломанную руку.

Однако разворачиваться и убегать я посчитала глупостью, только дополнительно прибавлю слухов. Поглубже уткнулась в намотанный вокруг шеи шарф и направилась к пищевым автоматам. Весь обед чувствовала чужое любопытство и вновь усилившееся презрение, аппетит пропал окончательно, но я заставила себя все съесть, и как ни в чем не бывало удалиться из столовой.

Сегодня даже с Фисником было тяжело работать. Он теперь пребывал в глубокой задумчивости и терзался сомнениями. Так что по окончании смены в каюту я вернулась с огромным облегчением.

Только собралась пойти в душ, чтобы приготовиться ко сну, как раздался сигнал от двери: кто‑то просил разрешения войти. Кроме наставника некому, на работу бы по зуму вызвали. Кинув взгляд на кровать, где лежал шарф, передернулась. Кожа на шее еще тонкая и очень чувствительная – даже трикотажный шарф натирал. Что уж говорить про воротничок формы… Ладно, Фисник сейчас в таком раздрае, что можно не кутаться, сойдет и так.

Подошла к двери и, нажав на консоль, открыла и… в следующее мгновение захотелось закрыть, причем наглухо и покрепче, чтобы никто не смог открыть. Огромный и внушительный Тарий Биана хмуро взирал на меня с высоты своего немаленького роста. Форменный светло‑серый костюм, с яркими блестящими нашивками на груди и плотно облегающий тело, только усиливал впечатление от его габаритов и подчеркивал его мощь и силу.

Задрав голову и открыв рот от потрясения, смотрела ему в лицо, пока он не шагнул навстречу, буквально оттесняя меня внутрь каюты и закрывая дверь. Вот тут как раз и струхнула, прилипла к стене рядом с санблоком, наивно полагая, что в крайнем случае закроюсь там. И все так же задрав голову, следила за появившимся сейчас весьма и весьма опасным мужчиной.

Эсар Тарий прислонился спиной к двери и внимательно осмотрел мою каюту. Взгляд тут же зацепился за шарф, небрежно брошенный на кровати. Бриллиантовые глаза прищурились и он, оттолкнувшись от двери, направился ко мне. Сердце упало в пятки, а я закрыла горло руками – вдруг этот непредсказуемый эсар так же порежет меня когтем, как и тех подравшихся парней.

Биана же хмыкнул зло и, подойдя практически вплотную, ухватился за мои руки, разжимая захват. Перехватив ладони одной рукой, второй приподнял мой подбородок, применив силу, потому что я упорно пыталась опустить голову вниз. И все это без каких‑либо усилий с его стороны. Затем бесстрастно, но внимательно – словно новое оборудование выбирал для своего корабля – осмотрел мою шею. Сразу вспомнила, как рассматривала утром свою розоватую пятнистую молодую кожицу.

Ноздри затрепетали, он явно принюхивался. Затем раздался его голос – жутковатый, скрежещущий как металл:

– Расскажи о себе всю правду, и тогда я, возможно, оставлю тебя в живых…

Икнула от нахлынувшего ужаса, представив свое бездыханное тело в космосе и, судорожно сглотнув, прошептала:

– Все в анкете указано и в моих документах! Я не понимаю, эсар Биана, что происходит, откуда такой повышенный интерес к простому инженеру‑монтажнику?

Сейчас я решила следовать старым советам своего отца: 'Лучшее средство защиты – это нападение! Землю жри, но не сознавайся – тогда ложь сможет стать правдой!'

Биана усилил захват на горле, приподнимая меня над полом.

– Я сказал – всю правду, тсарек, а не ту легенду, которую ты наскоро сварганил. Шеран еще ответит за такую оплошность… В кои‑то веки полностью доверил ему дело, а в итоге…

– Я не понимаю, о чем вы говорите, эса… – прохрипела, повиснув на его руке и отчаянно трепыхаясь.

Он наклонился к моему лицу и гневно зашипел, не дав закончить и сверля бриллиантовыми глазами. Сейчас в них не было ничего чудесного и красивого, скорее они походили на сверкающие камни:

– Подумай еще раз, тсарек, прежде чем опять врать воткрытую. Кто ты такой? И откуда взялся? А главное, по какой причине оказался на той станции?

Придушенно прохрипела:

– Я – Есь Коба, моего отца убили представители корпорации 'Анкон' и они преследуют меня по всем галактикам. Они думают, что секрет, который папа унес в могилу, могу знать и я. Поэтому пришлось купить поддельные документы, скрываться и…

– Что за секрет? – когтистая лапа чуть ослабила захват, давая возможность сделать судорожный вдох, держась за его широкое черное запястье обеими руками.

– Я не знаю, эсар! Отец только прилетел на Саэре, а за ним уже был хвост желающих обогатиться за чужой счет. Его убили, а я стоял за потайной дверью и чувствовал, как он умирает. Все чувствовал! И их удовольствие, когда пытали моего отца, тоже ощущал. (Да‑а‑а, прости, папа, но твоим советом я воспользоваться не смогла… ни одним.)

Большая тяжелая черная лапа переместилась с моего горла на плечо. Я забылась во вновь растравленном горе и поэтому говорила с горечью, запальчиво, не думая. А вот Тарий слушал внимательно, не пропуская ни крупинки информации:

– Так ты все же эмпат и можешь улавливать чужие эмоции? Насколько сильно развит твой дар?

Боль утраты отодвинулась на задний план, теперь передо мной замаячила новая проблема, но этот мужчина ни за что не отцепится. Ну и пусть знает, что я в курсе всего, что они чувствуют!

– Могу! Сильно, эсар!

Я тут же уловила его внутренний страх и неприязнь. Да, кому ж приятно знать, что кто‑то может почувствовать твои истинные эмоции и чувства?

Тарий убрал руку с моего плеча и потер свое лицо. Видимо, пытался взять себя в руки. Но внезапно его рука остановилась, он замер, принюхиваясь к ладони, которой недавно душил меня. Вдох, другой, а потом он, странно изменившись в лице, наклонился ко мне и уткнулся носом в шею. Мало того, обняв за талию, приподнял над полом, чтобы не сгибаться в три погибели, наверное.

Я вытянулась в струнку, тщетно пытаясь отклониться от него подальше, а он все сильнее прижимал меня к стене и глубоко дышал, делая резкие судорожные вдохи. Это выглядело так, словно он не может остановиться, словно мой аромат – последний глоток воздуха. Меня буквально распластали по стене, вжали в нее с такой силой, что я опять начала задыхаться, притиснутая к его телу, но, несмотря на весь ужас своего положения, неожиданно ощутила его запах. Терпкий, едва уловимый, похожий на пряность… На любителя, но мне странным образом пришелся по вкусу!

То ли сообразив, что душить больше не будут, то ли утомившись висеть и обнюхиваться, чувствуя своей, пока еще очень чувствительной кожей его нос и губы на своей шее, скрипучим голосом промямлила:

– Э‑э‑э, уважаемый эсар Биана, отпустите меня, пожалуйста.

Настойчиво постучала кулаками по широченным плечам и, наконец, привела его в чувство. Он резко ослабил хватку и одновременно отступил назад, а я рухнула вниз, но устояла на ногах. Быстро оправила свою униформу, попутно тайком проверив, на месте ли и держатся ли еще мои накладные плечи и манишка, скрывающая границы моей маскировки. Мы стояли напротив и сверлили друг друга взглядами. Я знала, что в этот момент он испытывает чувство полного поражения и ужаса. И теперь он знал, что я тоже в курсе его чувств.

Но к его чести, это была минутная слабость. Даже несмотря на все произошедшее сейчас, мое уважение к этому мужчине возросло безмерно. Трудно представить, чего ему стоило взять себя в руки, но Тарий эмоционально закрылся, буквально задушил все чувства, загнал их внутрь. Затем осторожно спросил, чуть склонив свою гладкую ушастую голову набок:

– Эс… Есь, я в курсе, что тсареки могут изменить свой пол во время трансформации… Мне Джама сказал.

Очень осторожно согласно кивнула, чем явно приободрила его.

– У вас сейчас трансформация, так может быть вам стоит поменять пол… на женский?

Я вытаращилась на него, даже закусила губу, чтобы не расхохотаться – правда, с большой долей горечи. По изменившемуся эмоциональному фону безопасника сообразила, что опасность миновала, но что будет, признайся я сейчас? Почему‑то картинка моего ближайшего будущего в этом случае рисовалась в мыслях слишком пугающая и мрачная. Нет, пока не выясню, что вообще происходит вокруг меня, рисковать не буду.

– Как я понял, мужчины илишту не любят женщин… Тогда зачем мне это… здесь? – наконец смогла выдавить, продолжавший беспокоить меня вопрос.

– В нашем словаре нет подобного слова и, вообще, понятия. Любви без гордости не бывает. Но нельзя сказать, что нам не нравятся женщины, просто мы существуем раздельно… до определенного события, – жестко ответил Тарий, практически повторив слова Шерана. – Так как, вы могли бы сейчас изменить свой пол? – неожиданно даже тон его стал какой‑то вкрадчивый, что ли?..

Посмотрев ему прямо глаза, хотя и с некоторым опасением (боялась опять провалиться в самое сокровенное), ответила:

– Нет, эсар, моя трансформация уже фактически закончена.

Сильный всплеск ярости и горечи пришел от Тария.

– А когда будет следующая? – он с такой невыразимой дикой надеждой уставился на меня, что мне стыдно стало.

– Лет через сто! Точно не знаю, даже эта должна была наступить не раньше пятидесяти, но пережитый мною стресс спровоцировал…

И тут же замолчала, ощутив, что у Тария чувство полной безнадеги сменилось сумасшедшей надеждой и жуткий плотоядный взгляд тому подтверждение. Последнее зря сказала. Яснее ясного, что стресс для третьей трансформации мне обеспечен. Похоже, лучше ускориться с побегом отсюда…

Тарий тяжело вздохнул, снова окинул меня взглядом, глубоко вздохнул и, сделав шаг к двери, пожелал:

– Спокойной ночи, эс Есь! Желаю вам хорошо отдохнуть.

Стоило ему выйти за дверь, как я задумалась над вопросом: может, мне признаться ему, что я женщина, а то ведь сократит мою жизнь еще на соточку лет!