Хлебы предложения

Вам, конечно, не может не быть очевидными что в этом вызолоченном столе для хлебов предложения с его хлебами нам должно видеть Христа Иисуса, Богочеловека, как хлеб жизни, потому что другое объяснение прямо невозможно. Несколько времени тому назад мы видели во святилище золотой жертвенник, а затем и золотой светильник, оба - предметы, которые почти совершенно естественно могли бы принадлежать к дому Божию; но когда мы видим здесь присущий всякому человеческому хозяйству накрытый столь с хлебом, главным питательным веществом, то не спросим ли мы: зачем это здесь находится и чему Господь хотел этим научить нас? Конечно, ответ один: Господу угодно этим прообразом указать на истинную пищу, на истинный хлеб души нашей, который мы должны вкушать в домостроительстве уже не тени будущих благ, а самой сущности их; а так как Писание говорит, что тело во Христе, то прообраз этот и указывает прямо на Него.

Благодарение Богу, в этом отношении ошибиться мы не можем, потому что это были Его собственные слова, которые Он несколько раз повторил пред одними и теми же слушателями, когда Он, в противоположность земному хлебу, розданному Им народу, и в противоположность манне, полученной отцами их чрез Моисея, объявлял им о Себе: "Я есть хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда" (Иоан.6:35). О, эти бедняки, которые удовлетворились бы, если бы Он продолжал умножать им земной хлеб, и придавшие такое важное значение полученной в пустыне манне, не знали, что при всем том душа их должна была алкать и жаждать, и не знали об истинном хлебе, который давал им Отец и который дает жизнь миру, хотя он в лице Христа стоял перед ними, Сам предлагая Себя им. Да, Иисус дает жизнь; не только влачимое нами жалкое существование, но жизнь вечную, божественную, ту, которую жизнью называл Сам Господь. Он не только хлеб, питающий и поддерживающий жизнь, уже существующую, но дающий потерянную, утраченную и еще не существующую жизнь, потому что такие люди, люди, находившиеся в смерти и бывшие без жизни божественной, стояли перед Ним. Он и с небес сошел на эту жалкую землю для того, чтобы вернуть и принести в Самом Себе потерянную жизнь человеку, изгнанному из рая и терпящему нужду и бедствие в изгнании, так как доступ к дереву жизни был ему прегражден.

Какое счастье, что мир, хотя и обретший себе смерть ядом греха, однако, не должен вечно погибнуть, если он только этого сам не захочет, потому что в доме Отца "все избыточествуют хлебом" (Лук.15:17). В Его домостроительстве предложен хлеб миру, если он только, подобно блудному сыну, захотел бы вернуться к Отцу, чтобы занять место за накрытым столом и питаться. Но как несравненно блаженнее народ Божий, уже вернувшийся к Отцу и вкусивший, как благ Господь, и имеющий теперь право постоянно пребывать во святилище у богатой трапезы, вполне насыщаясь ею. В то время, как те должны еще только получить жизнь в Нем, хлеб жизни, эти питают уже полученную жизнь и живут в полной сытости верою в единство с Ним. Для них-то прежде всего и предназначен прообраз там, во святилище, что мы, я надеюсь, увидим впоследствии совершенно ясно.

О хлебах предложения, полагавшихся на стол, мы читаем, что они были испечены из лучшей пшеничной муки и не содержали в себе закваски. Пшеничная мука есть символ Сына человеческого, назвавшего Себя Самого пшеничным зерном, которому надлежало умереть, чтобы не остаться одному. Пшеничное зерно является в виде муки, как приготовленное для пищи. Закваска же, напротив, почти везде в Св.Писании есть прообраз лукавого, греха и порока, и потому она должна была быть удалена от хлебов предложения и от святилища. Она есть образ скрыто действующего зла, не видного снаружи, но тем успешнее развивающего мало-помалу свое разлагающее действие. Иногда она обозначает ложное учение, проникшее в Царствие Божие здесь на земле посредством ложной церкви, втеснившейся на место чистой Невесты Христовой (Матф.13:33); иногда представляет собою собственное благочестие и лицемерие, подобные фарисейскому и саддукейскому, о чем, увещевая, говорил Иисус: "Берегитесь закваски фарисейской и саддукейской, которая есть лицемерие" (Матф.16:6; Лук.12:1). Также разумел Господь под закваской и религию, необходимую только ради политики, остерегая в другом месте не только от фарисейской, но и от закваски Иродовой (Матф.8:15). Этот хитрый, коварный властитель, будучи неверующим саддукеем, мог придать себе вид почитателя Бога Израилева; он даже охотно слушал Иоанна, и все-таки позорно его обезглавил; он примыкал то к саддукеям, то к фарисеям, а иногда сразу и к тем и другим, так, как этого требовала его государственная политика. Наконец, закваска обозначает еще и грех, терпимый нами как в нас самих, так и в Церкви Божией, в каком бы виде он ни обнаруживался. В церкви Коринфской это было так, и апостол, через Духа Святого, со всею строгостью обличает их такими словами: "Нечем вам хвалиться. Разве не знаете, что малая закваска квасит все тесто? Итак очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом, так как вы бесквасны, ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины" (1Кор. 5:6-8). Высказываясь так решительно и беспощадно о закваске, он подразумевает того грешника, который, несмотря на открытый грех его, сохранил свое место в Церкви Божией, которая, как говорит апостол, была бесквасна, т.е. свята. Пресное тесто и испеченный из него хлеб был прообразом чистоты, истины и святости, и тот стол со своими пресными хлебами указывал на чистого, непорочного Сына человеческого, в Котором невозможно было найти и тени какого-либо зла.

Вглядываясь в жизнь, хождение, речи, действия и мысли Его, открытые перед всеми, потому что Ему никогда не было нужно скрывать что-либо, мы не видим в Нем ничего, кроме светлого, правдивого характера как отвне, так и внутри Его. Он - истинный хлеб предложения, в котором, как бы глубоко мы ни вглядывались в Него, и как глубоко ни испытывало Его око Божие, ни Он ни мы не могли бы открыть никакого греха и даже вида греха. Мы видим Его в затруднительных обстоятельствах, в тяжелых испытаниях, среди ожесточенных нападков, преследуемого людьми, искушенного сатаною и, наконец, пораженного и отданного на смерть, и все это для того, чтобы сделать Его причастным греху; но все было напрасно, - Он остался чужд ему. И Он остался не только чужд ему, но, в то же время, был исполнен благодати, сострадания, любви, кротости, исполнен всех плодов Духа Святого, так что Отец раз за разом выражал Ему Свое благоволение, громко засвидетельствовав его словами: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение" (Матф.3:17; 17:5).

Но если мы возвратимся к хлебам предложения, то нам является чудная мысль, что они были приятны для глаз не только потому, что были символом чистоты и правды, но также и тем, что служили для действительного питания. Правда, в течение семи дней они были выставлены на вид во святилище пред Богом и в сущности носили название "хлебов лица Божия"; но по истечении этого времени Сам Бог отдавал их в пищу священникам; так что бывшее пищей благоволения Его делалось пищей Его служителей.

Так и Христос, Господь наш, Который, после того как прошел открыто перед лицом Божиим всю Свою земную жизнь и в Котором даже самое строгое исследование не могло найти никакой закваски греха, был нам дан, как хлеб жизни. В вышеуказанной 6 гл. Евангелия Иоанна, где Он Сам Себя предлагает как хлеб жизни, Он связывает свою отдачу нам со Своею смертью за нас. Чтобы дать жизнь, хлеб должен быть вкушен, но, чтобы вкусить, надо предварительно разломить его; так и Он был нам дан по окончании Его земного поприща. И что мы должны вкушать Его, Он Сам показал Своим ученикам еще перед Своим концом во время той святой вечери воспоминания, которая должна впредь совершаться до Его личного возвращения. "Я - пища ваша, Я - ваше питье", сказал Он нам, преломив хлеб и подав полную чашу, и затем прибавил: "Приимите, ядите " и " пейте из нее все".

Вкушение хлебов предложения во святилище должно было быть совершенно особенным указанием именно на эту вечерю. Какое торжественное событие совершалось, когда в определенный час каждого субботнего дня первосвященник и сыновья его, священники, открыв дверь во святилище, подходили к столу хлебов предложения, чтобы быть при нем гостями Господа! Они приходили сюда не исповедывать свои грехи или принести трудную жертву, но являлись сюда для совершения праздника в присутствии Иеговы. Бог был как бы Хозяином дома, предлагавшим даровое угощение служителям, Своим. У Него был для них накрытый стол, к которому они могли подойти и совершенно безвозмездно насыщаться. Нам не сказано, предлагалось ли им при этом и питье, но это можно почти заключить по блюдам, чашам и кружкам, принадлежащим к столу и сделанным из чистого золота, "чтобы возливать ими". Как бы то ни было, священники Господни праздновали субботу, вкушая богатые дары дома Его.

Таков чудный жребий, всех детей Божиих, которые верою вошли в покой, в субботство Господне; как истинные священники Божии, они имеют блаженное преимущество вкушать Христа не только при совершении Вечери Господней или по воскресным дням, но постоянно, что они и делают, дабы войти в полноту жизни. Их сердца, всегда жаждущие Его, непрестанно взывают:

Ты нужен, ты мне нужен
Иль близка смерть моя,
Ибо сей мир ни крошки
Хлеба не даст душе.

Да будет Ему искреннее благодарение за то, что мы всегда можем иметь Его, что, подобно насущному хлебу, поддерживающему наше смертное тело и почти не сходящему с наших столов, Он непрестанно предлагается нам Богом. Что бы стало с нашей новой жизнью, если б, получив ее, мы не давали бы ей должного питания. Как скоро она бы угасла! И у тысячи детей Божиих немощь, болезни и постепенное угасание есть следствие того, что они пренебрегают постоянно вкушать Христа. Не суждено ли ветви, не наполненной силой лозы, остаться без плода и, наконец, засохнуть?

О, братия мои, мы должны не только возродиться через Христа к новой жизни, но и возрастать чрез Него от одной ступени к другой, из младенцев в юношей, из юношей в совершенный возраст мужа, мы должны усвоить Его себе не только, как наше оправдание, но также и как наше освящение; только этим путем мы можем сделаться чем-нибудь во славу благодати Его. Посмотрите, как идет дело с нашим ростом в нашей обыденной жизни: мы вкушаем пищу без всякого принуждения, насущная потребность влечет нас к ней, и принятый нами хлеб настолько тесно соединяется с нами, что уже никем не может быть отделен от нас; благодаря этому соединению, он может развивать в нас свои силы, сообщая их нам, и следствием этого является наш рост без всякого содействия с нашей стороны. Примите так Христа, усвойте себе верой таким же образом силу Его; действуйте, думайте, поступайте и живите чрез Него и для Него Одного, не заботясь о росте вашем; он не преминет прийти, Ему в благословение.

Как Он должен быть пищей для нашей жизни вообще, так должен Он быть пищей нашей и для каждого отдельного дара благодати. Если вы имеете нужду в одном из них, если заметите, что в одном отношении отстали более, чем в других, возьмите Христа как вашу силу, отдайте Ему ваше слабое место и поверьте Ему, как дети, что Он, именно в этом, сила ваша; и вам будет по вере вашей.

Христос должен быть пищей веры моей, иначе моя деятельная, во всех случаях жизни побеждающая вера вскоре оскудеет. Не будет ни победы над миром, ни торжества над врагом, ни покорения своей собственной плоти, ни смерти своего собственного "я"-там, где Он не лично скала моего покоя, на которой я твердо занял место. Ученики стремились к истинному источнику, который должен был питать их веру, когда они доверчиво обратились к Нему с просьбой: "Господи! умножь в нас веру"!

Христос должен быть пищей моей любви, или она скоро исчезнет из моего сердца. Правда, она излилась Духом Святым, данным мне, но Он - ее жизнь, Он - ее пульс, Он - ее удовлетворение. Чем меньше Христа, тем меньше любви; чем больше Христа, тем больше того огня, которого не могут потушить и большие воды.

Христос должен быть пищей надежды моей, потому что Он великий предмет ее. К Нему возвожу я очи мои, Его ожидаю в терпении и, исчезни Он от моего взора, скажите, что осталось бы еще привлекательного для меня в будущности? Он Один дает мне возможность взирать на нее с блаженной радостью, тогда как одна мысль о ней приводит в трепет других людей. И чем более я вкушаю Его, тем пламеннее делается мое желание осуществить надежду мою, т.е. увидеть Его, как Он есть.

Так, возлюбленные, мы могли бы еще продолжать показывать вам, что Он, и Он один есть жизнь наша, пища наша и источник всякого блаженства нашего; но лучше узнать это лично, практическим опытом, лучше за этим, всегда накрытым столом постоянно вкушать, как Он благ.

Но пойдем дальше. Для того, чтобы вкушать эти хлебы предложения, святилище должно быть нашим жилищем. Там, вне святилища, в стане, была, конечно, манна, были даже в течение целого месяца перепела, но хлебов предложения не было, и ни разу даже кусочка его не было вынесено в стан. Люди там не имели никакого представления о вкусе и питательности его, и именно из-за этого они не могли даже иметь потребности в нем. Так случается и с бедным миром; он и до сего дня умирает, не вкушая Христа, и, в большинстве случаев, даже и не желает этого. Он, конечно, слышит кое-что о привлекательности Его, но одно слышание не насыщает голодного. В словах нет питательных веществ: только хлеб содержит их. О, еслиб мир пришел и вкусил Его! Но он знает, что вкушать Его должно только во святилище, а пред этим он с ужасом отступает.

Скажу еще более, дорогие друзья: эти хлебы не существовали даже и для посетителей двора. Обыкновенный Израильтянин, может быть, мог увидеть, как священник вкушал эту драгоценную пищу, но сам не имел права есть ее. Он, посетитель двора, имел все свое наслаждение во дворе скинии, и только. Это показывает, в каком отношении должны мы стоять к Богу, чтобы быть способными постоянно иметь участие во Христе, так, чтобы Он был нашей пищей, наслаждением, силой и жизнью. Он есть твердая пища, уготованная для всех, но вкушаемая лишь немногими, потому что, как апостол говорил Коринфянам, так можно сказать о многих: "Вы были еще не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские" (1Кор.3:2,3). Они должны довольствоваться молоком, детской пищей, искать себе наслаждения во дворе.

Да, братия мои, мы не можем вкушать Христа в полноте, когда между нами и Господом существуют такие пространства, как между станом и Святым-святых. Домочадцы, т.е. люди, жившие в тесном общении, в непосредственной близости, так сказать, на глазах высокого Хозяина святилища, занимали места за трапезой Его. Мы не можем вкушать Его, если наше наслаждение частью во святилище, частью же вне его, так как сказанное Коринфянам сказано и нам: " Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской" (1Кор.10:21) Итак, порвите всякие узы, связывающая вас с тем, что могло бы разделить вас с Ним; священный разрыв, божественная разлука должны состояться между чадом Божиим и тем, что в мире; тогда только Христос сделается вашим повседневным, непрестанным наслаждением. Поставьте впредь ноги ваши на святую почву, и вы увидите, что пред вами приготовлена трапеза в виду врагов ваших, и что чаша ваша всегда будет преисполнена.

Далее, мне хотелось бы еще заметить, что хлеб предложения был хлебом святилища, который священники вкушали даром. Единственное условие, делавшее их способными вкушать его, было их звание. Если они сознавали, что они священники, то ни их бедность, ни молодость или слабость, или сознание своей немощи - ничто не могло воспрепятствовать им подходить к трапезе и ее вкушать. Ни полушки не требовалось от них, никакого подарка не должны были они принести, чтобы быть участниками этого дара.

Это, именно, хотелось бы мне особенно выдвинуть ради робких душ в доме Божием. Если ты - чадо Божие, ты- и священник Всевышнего, брат мой, и это положение дает тебе полное право вкушать Христа, как Его вкушал апостол Павел, Иоанн или всякий другой из выдающихся святых Его. Христос есть неизреченный дар "для каждого из детей Своих и, заметь, дар, который тебе не надо постоянно снова вымаливать и каждый раз вновь получать, но дар, который, ты уже имеешь, в пользование которого ты должен входить ежедневно глубже. Это подобно только что начавшемуся пиру, на котором ты уже успел вкусить нечто из предложенного. Ты не соображаешь и не рассчитываешь, сидя за столом, сколько тебе придется заплатить за следующую перемену кушаний или за второе блюдо, но просто следуешь приглашению хозяина и вкушаешь предложенное тебе, потому что все пиршество было заранее придумано и приготовлено для тебя. Итак, ты, я и всякий верующий имеет спокойный и радостный доступ, который ему никем не будет возбранен. Не только не будет возбранен, нет, напротив, постоянно слышится приглашение Божие: "Приимите и ядите; насыщайтесь от тука дома Моего". - "Желающий пусть берет воду жизни даром". - " Жаждущий пусть приходит и пьет". Господь даже громко сетует на то, что мы не приходим и направляемся куда-нибудь в другое место: "Меня" восклицает Он, "источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды" (Иер.2:13). Он жалеет старания наши, труд наш в поисках наслаждения там, где его нет, и желал бы исправить наш извращенный вкус: "Для чего вам", говорит Он, "отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте внимательно и вкушайте благо и душа ваша да насладится туком" (Ис.55:2). О, еслиб в конце концов Он мог перестать приглашать нас к этой щедрой и доступной трапезе, чтобы мы пользовались дарованным нам преимуществом без приглашения?

Еще одно: посмотрите на всех участников в трапезе хлебов предложения и заметьте это чудное дружественное отношение между ними, которое здесь проявлялось. Тут перед нами различные священники, сыны Аарона, сам Аарон, а также и Господь. Правда, Господь не вкушал преломлявшихся здесь хлебов, но Ему принадлежал ливан, лежавший на хлебах сверху. Прежде всего получал Господь Свою часть - общее благоухание всей трапезы. Чудное отношение к Богу проявлялось при этом святом пире общения: Он, Господь, приготовивший стол этот, являлся здесь, как общий Отец Своих соучастников трапезы, имеющий в нежной заботе о них богатый запас для удовлетворения их потребностей, и они были пред Ним как домочадцы, дети, которые в детской простоте, в силу сыновнего права участвовали во всем, как в своей собственности. Это было блаженное отношение.

Затем, обратим внимание и на отношения друг к другу между участниками трапезы. Раз они были детьми одного Отца, то они были и братьями между собою; ни один из них не был выше, ни один ничтожнее другого; каждый имел то же право на наследство, кроме одного первосвященника, благодаря которому они, собственно, и могли все приблизиться. Я хочу этим сказать, что из всех преимуществ, сопровождавших это собрание священников, ни одна черта так резко не выступала, как их полное равенство пред этим столом, на которое ни различие возраста, ни различие дарований или характера не оказывало ни малейшего влияния. И это никогда не должно было бы быть иначе, потому что все они ведь были очищены одинаковой жертвой, омыты в одном и том же умывальнике, облечены в одинаковые одежды "славы и величия", призваны к одинаковому служению и стояли пред одним великим Господом; все это было действительностью, нашедшей себе здесь прекраснейшее выражение.

О, если бы во всей Церкви Христовой скоро дошло до того, чтобы Он, хлеб жизни, Он, питающий ее всю и каждое отдельное из Его детей, сделался единственной точкой соединения всех их! Апостол Павел видел именно в этой духовной трапезе народ Божий соединенным в одно тело; он узнал в превознесенном Господе тот единый хлеб, так соединивший их, когда он сказал: "Один - хлеб, и мы, многие, - одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба " (1Кор.10:17). Вкушая хлеб, сшедший с небес, мы делаемся причастниками Христу и причастниками телу Его; общение с Ним в небесах и общение друг с другом на земле - все это достигается только чрез Него! Да видят это наши очи с каждым днем все яснее и яснее и да осуществится оно затем главным образом в нашей жизни! Аминь.