II. В людях

Все прямые отношения нечистой силы к человеческому ро­ду сводятся к тому, что черти либо проказят, прибегая к различным шуткам, которые у них, сообразно их природе, бывают всегда злы, либо износят прямое зло в различных его формах, и между прочим в виде болезней. Словом — черти устраивают против людей всякие козни и исполняют главное свое назначе­ние, состоящее в многообразных искушениях. Для облегчения своей деятельности, во всех ее направлениях, дьявольская сила одарена способностью превращений, т. е. черти могут со­вершенно произвольно сменять свою подозрительную и страш­ную бесовскую шкурку, принимая личину, сходную с людскою, и вообще принимая формы, более знакомые и привычные для человеческого глаза.

Превращения. Переверты всякого рода и разновидные перекидыши производятся чертями с такою быстротою и внезапною стремительностью, какой не в силах представить себе людское воображение: последовательно проследить быстроту этих превращений не может самый зоркий глаз.

Всего чаще черти принимают образ - черной кошки, почему во время грозы догадливые деревенские хозяева всегда выбра­сывают животных этой масти за дверь и на улицу, считая, что в них присутствует дух (отсюда выражение, что при ссоре про­бегает между людьми черная кошка). Не менее того черти об­любовали образ черной собаки, живых людей (при случае даже малого ребенка) и великанов огромного роста, вровень с вы­сочайшими соснами и дубами. Если задумает черт выйти из своего болота в человеческом образе и явиться, например, ба­бе в виде вернувшегося из отлучки мужа, то он представляется всегда скучающим и ласковым. Если же встречается он на до­роге, обернувшись кумом или сватом, то является непременно пьяным и готовым снова выпить, да сделает так, чтобы сват очутился потом либо на краю глубокого оврага, либо в колод­це, в помойной яме, либо у дальнего соседа и даже на сучке высокого дерева с еловой шишкой в руке, вместо рюмки вина.

Остальные превращения идут в последовательном порядке. Черти оборачиваются: в свинью, лошадь, змею, волка, зайца, белку, мышь, лягушку, рыбу (предпочтительно щуку), в сороку (из птичьего рода это любимый образ) и разных других птиц и животных. Из последних, между прочим, в неизвестных, не­определенного и страшного вида [8].

Перевертываются даже в клубки ниток, в вороха сена, в камни и пр. Вообще черти принимают самые разнообразные фор­мы, какие только способно допустить пылкое людское вообра­жение, однако же не без некоторого ограничительного законно­го предела. Такой предел существует и упорно оберегается: не всегда, например, решаются черти представляться коровой, са­мым дорогим и полезным домашним животным, да подобному перевертышу и самая глупая баба не поверит. Не дерзают злые духи прикидываться петухами — вестниками приближения свет­лого дня, который столь ненавистен всякой злой силе, и голубями — самой чистой и невинной птицей в целом мире, памя­туя, кто удостаивал принимать на себя образ этих милых и ласковых воркунов из царства пернатых. Точно так же никто не видал злой нежити в ослиной шкуре, так как всей их нечистой породе, со времени явления Христа на земле, стало известным, что сам Господь благоволил избрать осла для своего победоносного шествия во святой град, к прославлению своего божест­венного имени и учения.

Какой бы образ "и принял на себя дьявол, его всегда выда­ет сильный, очень громкий голос с примесью устрашающих и зловещих звуков ("дух со страху захватывает"). Иногда он каркает черным вороном или стрекочет проклятой сорокой. По черному цвету, шерсти животных и птичьих перьев тоже распознается присутствие хитрых бесов, и притом именно бесов, потому что, например, колдуны и ведьмы, в отличие от чертей, бывают перевертышами исключительно белых и серых цветов. Зато при всяком превращении черти-дьяволы так искусно пря­чут свои острые рожки и подгибают и свертывают длинный хвост, что нет никаких сил уличить их в обмане и остеречь­ся их.

Искушения. Смущать человеческий род соблазном или за­влекать лукавством— прямая цель дьявольского пребывания на земле. Причем люди искушаются по прямому предписанию из преисподней и по особому выбору самого князя тьмы или сатаны. Стараются совращать с пути блага и истины те наибо­лее искусные черти, у которых наука искушения доведена до высокой степени совершенства в течение бесчисленного ряда лет неустанной и неослабной работы. Искуситель всегда на­лицо: зазвенело в левом ухе — это он летал сдавать сатане гре­хи того человека, сделанные за день, и вот теперь прилетел назад, чтобы снова -стать на страже и выжидать случая и повода к соблазнам. Искуситель, по народному представлению, неиз­бежно находится у человека с левого бока и шепчет ему в ле­вое ухо о таких злых деяниях, какие самому человеку и в ум не пришли бы без коварных наветов черта. "Черт попутал",— уверенно и обычно говорят все, испытавшие неудачу в начинани­ях, а еще чаще те, которые нежданно впали в прегрешение. Могут попутать свои грехи, могут попутать недобрые люди, но, по народным понятиям, и в том я в другом случае действуют колдуны, ведьмы и злые духи кромешного ада. Для послед­них личный прямой расчет заключается не в том, чтобы связы­ваться, например, с ворами и разбойниками — людьми уже испорченными, а главным образом в том, чтобы увиваться около хороших людей, испытанной твердости правил и добрых нра­вов. Во всех таких случаях бесы работают с полной уверен­ностью в победе и с верой в свою великую силу: "Черт горами качает", — говорится испокон века. Вот несколько народных рассказов, характеризующих власть чертей над человеком.

Жил в деревне парень, хороший, одинокий, и в полном достатке: лошадей имел всегда штуки по четыре; богомольный был — и жить бы ему да радоваться. Но вдруг ни с того ни с сего начал он пьянствовать, а потом, через неделю после того, свою деревню поджег. Мужики поймали его на месте: и спички из рук еще не успел выбросить. Связали его крепко, налади­лись вести в волость. На задах поджигатель остановился, стал с народом прощаться, поклонился в землю и заголосил:

— Простите меня, православные! И сам не ведаю, как та­кой грех прилучился, — и один ли я поджигал, или кто помогал и подговаривал — сказать не молу. Помню одно, что кто-то мне сунул в руки зажженную спичку. Я думал, что дает прику­рить цигарку, а он взял мою руку и подвел с огнем под чужую крышу. И то был незнакомый человек, весь черный. Я отдер­нул руку, а крыша уже загорелась. Я хотел было спокаяться, а он шепнул: "Побежим от них!" Кто-то догнал меня, ткнул в шею, свалил с ног — вот и связали. Оглянулся — половина де­ревни горит. Простите, православные!

Стоит на коленях бледный, тоскливо на всех глядит и голосом жалобно молит; слезами своими иных в слезы вогнал. Кто-то вымолвил:

— Глядите на него: такие ли бывают лиходеи?

— Видимое дело: черт попутал.

— Черт попутал парня!— так все и заголосили. Судилирядили—я порешили всем миром его простить. Да старшина настращал: всей-де деревней отвечать за него прядется. Сосла­ли его на поселенье. Где же теперь разыскать того, кто толкал его под руку и шептал ему в ухо? Разве сам по себе ведомый парень-смирена на такое недоброе дело решился бы?

Один молодец с малых лет приобык к водке, да так, что,

когда стал хозяином и некого было бояться, пропил все на

смех людям, на пущее горе жены и детей. Насмешки и ругань не давали ему прохода.

— Дай-ка я удавлюсь, опростаю руки. Некому будет и голосить, а еще все будут рады!—подумал молодец про себя, а вскоре и воем стал об этом рассказывать.

Один старичок к его речам прислушался и посоветовал:

— Ты вот что, друг, когда пойдешь давиться или заливаться (топиться), то скажи: душу свою отдаю Богу, а тело черту. Пущай тогда нечистая сила владеет твоим телом!

Распростился мужик со своими, захватил вожжи и пошел в лec. А там все так и случилось, как быть надо. Явились два черта, подхватили под руки и повели к громадной осине. А около осины собралось великое сборище всякой нечисти: были и колдуны, и ведьмы, и утопленники, и удавленники. Кругом сто­ят трясучия осины, и на каждой сидит по человеку, и все манят.

— Идите поскорее: мы вас давно ожидаем!

Одна осина и макушку свою наклонила — приглашает. Уви­дали черти нового товарища, заплясали и запели; на радостях кинулись навстречу, приняли из рук вожжи, захлестнули за крепкий сук — наладили петлю. Двое растопырили ее и держат наготове, третий ухватил за ноги и подсадил прямо к узлу. Тут мужик и вспомнил старика и выговорил, что тот ему велел.

— Ишь, велико дело твое мясо! — закричали все черти. Что мы с ним будем делать? Нам душа нужна, а не тело во­нючее.

С этими словами выхватили его из петли и швырнули в сторону.

В деревне потом объяснял ему тот же старик:

— Пошла бы твоя кожа им на бумагу. Пишут они на той бумаге договоры тех, что продают чертям свои души, и подпи­сывают своей кровью, выпущенной из надреза на правом ми­зинце.

Так как во всякого человека, которого бьет хмелевик (стра­дает запоем), непременно вселяется черт, то и владеет он за­пойным в полную силу: являясь в человеческом виде, манит его-то в лес, то в омут. А так как бес выбирает себе место прямо в сердце, то и не бывает тому несчастному нигде покоя и места от страшной тоски. Пока догадаются исцелить такого человека единственным надежным средством — "отчитыванием", т. е. по­ка не прочитают над ним все псалтыри три раза, коварный враг человеческого рода не перестанет смущать его и производить свои козни.

Овдовела, например, одна баба да и затужила по мужу: начала уходить из избы и по задворкам скрываться. Если она, склонив голову на руки, сидит на людях, то кажется, что она совсем одеревенела — хоть топором ее секи. Стали домашние присматривать за ней из опасения, как бы она руки на себя не наложила, но не углядели: бросилась баба вниз головой в глубокий колодезь. Там и нашли окоченелый и посинелый труп ее. Добрые люди ее не обвинили, а пожалели:

— Черт смутил, скоро поспел, в сруб пихнул: где слабой бабе бороться с ним?

Благочестивые же, строгие люди, положивши за грешную душеньку крестное знамение, не преминули открыто выгово­рить, в суд и в осуждение самоубийцы, заветную мысль:

— Коли сам человек наложил на себя руки — значит, он

черту баран *.

"Черту баран" в равной мере и тот, кто прибегает к насильственной смерти, и тот, кто совершает поджог, убийство по злой воле (по внушению дьявола), и те, которые попадают в несчастие от неравновесия душевных сил переходного возраста. Все душевнобольные и ненормальные суть люди порченые, волею которых управляет нечистая сила, кем-либо напущенная и за­частую наталкивающая на злодеяние [9] — себе на потеху. Тешат эти люди черта — делают из себя для него "барана" — в тех

случаях, когда вздумает бес прокатиться, погулять, потешить

себя, а то и просто возить на них воду, как на существах совершенно безответных, беззащитных, подобно овцам, и вполне подчиненных. Для того-то, собственно, и выбрано это самое кроткое, безответное животное. Оно же у бесов любимое, в противоположность козлу, которого черти боятся от самого сотворения мира (вот почему держат до сих пор козлов на конюшнях). Кроме того, на самоубийцах на том свете сам сатана разъезжает таким образом, что запрягает одних вместо лоша­дей, других сажает за кучера править, а сам садится на глав­ном месте вразвалку, понукает и подхлестывает. По временам заезжает он на них в кузницы и там подковывает бараньи копыта, подобно лошадиным. Когда же сатана сидит на своем троне в преисподней, то всегда держит на коленях Иуду, христопродавца и самоубийцу, с кошельком в руках, из которого всем бесам отпускаются деньги на разные расходы по делу соблазнов и взысканий за содеянное грешными людьми. В таком виде са­тану и на иконах пишут, и на тех картинах Страшного суда, которые обычно малюются на западных стенах православных храмов. А чтобы вернее и удобнее попали во власть нечистой силы все утопленники и удавленники, их стараются похоро­нить там, где они совершили над собой тяжкий грех самоубий­ства, причем погребают этих несчастных под голою насыпью, совсем без креста и вне кладбищенской ограды.

Проказы чертей. Первыми жертвами при забавах нечистой силы являются обыкновенно пьяные люди: то черти собьют с дорога подвыпивших крестьян, возвращающихся домой с хра­мового праздника из соседних деревень, то, под видом кума или свата, вызовутся на такой раз в провожатые. Ведут видимо по знакомым местам, а на самом деле смотришь, человек очу­тился либо на краю обрыва горы, либо над прорубью, либо над водою, на свае мельничной запруды, и т. п. Одного пьяного мужика посадил дьявол в колодец, но как и когда — несчаст­ный человек не мог сообразить и припомнить: был на игрище, вышел на крыльцо прохладиться да и пропал. Стали искать и услыхали крик в колодце. Вынули и узнали следующее:

— Позвал сват пить чай да пиво. Выпил чашку пива и уви­дал, что не у свата я в гостях, а в колодце! да не пиво пью, а холодную воду. И не стаканчиком ее лью, а прямо взахлебку.

Однако, наряду с этими злыми шутками, черти, по воззре­ниям народа, сплошь и рядом принимают пьяных под свое покро­вительство и оказывают им разнообразные услуги. На первый взгляд в таком поведении чертей можно усмотреть как будто некоторое противоречие. В самом деле: черт, злая сила, пред­ставитель злого начала,— и вдруг оказывает людям добрые услуги. Но на самом деле противоречия здесь нет: каждый пьяный есть прежде всего слуга черта — своей греховной страстью к вину он "тешит беса", и потому черту просто нет расчета причинять своим верным слугам какое-нибудь непо­правимое зло — напротив, есть расчет оказывать им помощь. Сверх того, никто другой, как именно черт наталкивает на пьянство, наводит на людей ту болезнь, которая зовется хмеликом, или запоем: он, следовательно, в вине, он и в ответе. Не наказанием же считать его заботы о пьяных и его хлопоты около тех, которые прямо лезут в огонь или воду, и не карает же он, в самом деле, если забавляется с охмелевшим человеком и шутит шутки хотя бы даже и злые (что ему и к лицу, и по нраву). Привел пьяного к куму в гости — велел раздеваться; захотелось пьяному пить — указал на целый ушат с пивом: пей, да зубы не разбей — долго оно на дворе стояло, замерзло. Раз­девшись, испытуемый стал разуваться, озяб. Осмотрелся и ви­дит, что сидит на сломанном пне, босая нога стоит в снегу, а вдали огонек светит. Увидал его, схватился бежать и бежал как угорелый. На горе по обрыву последний сапог потерял; у окна свата cтучал и кричал: "Замерзаю, пустите!" — И пред­стал разутым, раздетым, без шапки. Сват с досады спрашива­ет: "Где тебя черт носит?" — Отвечает с уверенностью и твердым голосом: "Он-то меня и носил!" — И в самом деле: на откосе валяный сапог нашли, шапку и полушубок сняли с сучка в лесу, а рукавицы валялись подле проруби на реке, из кото­рой угощал давешний кум холодным пивом.

Черт любит, говорят, пьяных по той причине, что таких лю­дей ему легче наталкивать на всякий грех, внушать дурные мысли, подсказывать черные и срамные слова (очень часто хлесткие и остроумные), Наталкивать на драку и на всякие такие поступки, для которых у всех, за неимением верного, есть одно дешевое и вечное оправдание: "черт попутал".

— По пьяному-то деду мало ль чего не бывает,— толкуют опытные люди, — напустит "он" жуть (страх) либо тоску, так и незнамо, что представится. Со страху да тоски руки на се­бя наложишь, а он и рад: начнет под бока подталкивать, на ухо нашептывать. Ты только петлю накинь, а он под руку подтолкнет— и затянет. За тем они и на землю являются, чтобы ввести человека в грех или нанести какой-либо вред.

Трезвые и степенные люди возводят на бесовскую силу немало и других поклепов и обвиняют ее в самых разнообразных злодеяниях и даже в посягательствах на человеческую жизнь. Так, например, во время грозы бес, преследуемый стрелами мол­нии, прячется за человека, подвергая его явной опасности. Пора­жая беса, Илья пророк или Михаил Архангел могут убить и невин­ного. Вот почему во время грозы надо креститься. Надо посту­пать подобным же образом перед едою и питьем, помня, что нечистая сила любит проказить, оскверняя неосвященные сосуды чем ни попало. Это (по свидетельству житий), между прочим, любимые шалости чертей, к каковым они также при­бегают для соблазнов.

Похищают детей. Вращается часто в деревенском быту ругательное слово оммен (т. е. обмен, обменыш), основанное на твердом веровании в то, что дьявол подменяет своими чертёнятами некрещеных человеческих младенцев. Без разбору чер­ти уносят и тех, которых в сердцах проклинают матери, и таких, которым в недобрый час скажут неладное (черное) слово, вроде: хоть бы леший тебя унес. Уносят и младенцев, оставленных до крещения без надлежащего присмотра, т. е. когда младенцам дают заснуть, не перекрестивши их, дают чихнуть и не поздравствуют ангельскую душу, не пожелают роста и здоровья. Особенно не советуют зевать в банях, где обыкно­венно роженицы проводят первые дни после родов. Нечистая сила зорко сторожит и пользуется каждым случаем, когда ро­женица вздремнет или останется одна. Вот почему опытные по­витухи стараются не покидать матерей ни на одну минуту, в крайнем случае, при выходе из бани, крестят все углы. Если же эти меры предосторожности не будут приняты, то мать и не заметит, как за крышей зашумит сильный ветер, спустится нечистая сила и обменяет ребенка, положив под бок роженицы своего "лешачонка" или "обменыша".

Эти обменыши бывают очень тощи телом и крайне уродли­вы: ноги у них всегда тоненькие, руки висят плетью, брюхо огромное, а голова непременно большая и свисшая на сторону. Сверх того, они отличаются природной тупостью и злостью и охотно покидают своих приемных родителей, уходя в лес. Впрочем, живут они не долго и часто пропадают без вести или обращаются в головешку.

Что касается судьбы похищенных детей, то черти обыкновен­но носят их с собой, заставляя раздувать начавшиеся на земле пожары. Но бывает и иначе. Похищенные дети отдаются на воспитание русалкам или проклятым девкам, у которых они остаются, превращаясь впоследствии: девочки в русалок, мальчики в леших. Сюда же, к неизвестным "тайным людям" или к самим дьяволам, поступают "приспанные дети", т. е. случай­но задушенные матерями во время сна. И в том, я в другом случае душа ребенка считается погибшей, если ее не спасет сама мать постоянными молитвами в течение 40 дней, при строжайшем посте. Ребенок, унесенный "тайными людьми", делается сам тайным человеком: невидимо бродит по белому свету, отыскивая себе пропитание. Пьет молоко, оставленное в горшках неблагословленным, снимает с крынок сметану. Ес­ли же ребенок похищен дьяволом, то последний помещает его в темной и тесной темнице. Хотя в темнице нет ни огня, ни кипящей смолы, как в кромешном аду, зато ребенок навсегда лишается света и будет вечно проклинать свою мать за то, что она не уберегла его. Впрочем, для матери, осыпаемой упре­ками посторонних и страдающей от личного раскаяния, име­ется из этого мучительного положения выход. Необходимо три ночи простоять в церкви на молитве; но беда в том, что не вся­кий священник разрешает это. Тем не менее несчастные мате­ри слепо веруют, что если ребенка похитили тайные люди, то он, по молитве, явится на своем месте целым и, по окроплении святою водою, останется невредимым. Но зато матерям с чертями предстоит много хлопот, так как приходится подвергать себя испытаниям, которые не по силам женской природе.

Лишь только наступит ночь и женщина, оставшись одна в церкви, встанет на молитву, как тотчас же начинает она подвергаться всяким ужасам: позади поднимается хохот и свист, слышатся топанье, пляски, временами детский плач и угрозы. Раздаются бесовские голоса на соблазн и погибель:

— Оглянись — отдадим! Кричит и ребенок:

- Не мать ты мне, а змея подколодная!

Оглянуться на тот раз — значит навеки погубить себя и ребенка (разорвут черти на части). Выдержать искушение — значит увидеть своего ребенка черным, как ночь, которого на одну минуту покажут перед тем, как запеть вторым петухам.

На вторую ночь происходит то же самое, но с тем лишь различием, что на этот раз ребенок не клянет своей матери, а твердит ей одно слово: молись! — После первого петуха появляется дитя на половину тела белым.

Третья ночь — самая опасная: бесы начинают кричать дет­ским голосом, пищат и плачут, захлебываясь и с отчаянными взвизгами умоляя взять их на руки. Среди деланных воплей до чуткого уха любящей матери, храбро выдерживающей ис­кус, доносятся и нежные звуки мягкого голоса, советующего молиться:

— Матушка, родная ты моя! Молись, молись — скоро замолишь.

Пропоет третий раз петух — и дьявол бросает перед ма­терью совершенно белого ребенка, т. е. таким, каким она его родила.

— Теперь ты мне родная мать, — спасибо: замолила! — прокричит дитя и мертвым, но спасенным остается лежать на цер­ковном полу.

За отказом священников беспокойства сокрушающихся матерей доходят до крайних пределов, и, только благодаря богомольным настроениям, они находят успокоение в хождениях по монастырям и в увещаниях благочестивых старцев, признаваемых за святых. От старцев тоскующие матери и приносят домой уверенность в том, что душа заспанного младенца пой­дет туда же, куда все души прочих умерших детей, т. е. прямо в святой рай, к самому Господу Богу.

Соблазняют женщин. Из некоторых житий святых — особенно по афонскому патерику — и из народных сказок доволь­но известны сладострастные наклонности всей бесовской по­роды. Эти наклонности проявляются как в личных поступках отдельных бесов, так и в характере людских искушений, потому что бесы всего охотнее искушают людей именно в этом направлении. В истории борьбы христианства с язычеством в Визан­тии есть немало указаний на ту же блудную наклонность дьяволов и на связь их с гречанками того времени. Стоят и в наши дни, у нас на Руси, поскучать молодой бабе по ушедшем на заработки муже, в особенности же вдове по умершем, как бесы и готовы уже на утеху и на услуги. Пользуясь способностью перекидываться (принимать на себя всякие личины) и ловкостью в соблазнах и волокитствах, бесы добиваются пол­ных успехов. Начинают, например, замечать соседи, что баба-*вдова иногда то сделается как бы на положении беременной, а то и опять ничего не заметно, нет никаких перемен. В то же время она со всякой работой справляется отлично, летом выходит в поле одна, а делает за троих. Все это, вместе взятое, при­водит к предположению, что баба находится, в преступной свя­зи с дьяволом. Убеждаются в том, когда баба начнет худеть и до того исхудает, что останутся только кожа да кости. Прозорливые соседки видят даже, как влетает в избу нечистый в виде огненного змея, и с клятвою уверяют, что на глазах у всех бес влетел в трубу и рассыпался огненными искрами над крышей.

Поверья об огненных змеях настолько распространены, а способы избавляться от их посещений до того разнообразны, что перечисление главных и описание существенных может послужить предметом особого исследования. Рассказы о таких приключениях поражают своею многочисленностью, но в то же время и докучным однообразием. Входит бес во временную сделку с несчастной, поддавшейся обману и соблазну, и всего чаще с женщиной, допустившей себя до полного распутства. Оба стараются по условию и под страхом тяжелого наказания держать эту связь в величайшей тайне, но греховное дело с нечистым утаиться не может. Находится достойный человек, которому доверяется тайна, и отыскивается средство благополучно прекратить это сношение. Помогает в таких случаях накинутый на беса (обычно являющегося в виде дородного мужчи­ны) лошадиный недоуздок. Отваживают от посещений еще тем, что нащупывают у соблазнителя спинной хребет, какового обычно у этих оборотней не бывает. Иных баб, сверх того, спа­сают отчитыванием (от блудного беса — по требнику Петра Могилы); другим помогает чертополох —колючая сорная тра­ва, равно ненавистная всей нечистой силе. Приглашают также в дом священника служить молебен; пишут во всех углах ме­лом и дегтем кресты, курят из ручной жаровенни ладаном и пр.[10]

Рассказывают, что иногда и сами черти налетают на беду и остаются в дураках: убегают от сварливых бедовых баб опрометью, добровольно и навсегда. Болтают также, что от подобной связи рождаются черные, глупые и злые дети, которые могут жить очень недолго, так что их даже никто не видит.

Дьявольское наваждение. В сознании простых людей еще окончательно не решено, в чем заключается причина болезней, постигающих человеческий род: в божеском попущении или в.дьявольском наваждении. По сличении сведений, полученных более чем из 50 местностей, относительно происхождения различных недугов, оказывается, что значительный перевес на стороне последнего мнения. При этом известно, что некоторые болезни, как, например, лихорадки, в народном представлении рисуются в форме живых существ, имеющих определенный старческий вид и каждая свое особое имя, как дщери Иродовы. Общее количество лихорадок доходит до двенадцати (а по некоторым сведениям даже до семидесяти), причем все они представляются в виде косматых, распоясанных старух. Против лихорадок издавна вращается в народе целый молитвенный список, присутствие которого в доме считается, подобно тако­му же апокрифическому сказанию о сне Богородицы, за действительное и сильное целебное средство. Как заболевшие, так равно и желающие предохранить себя от будущих напастей должны носить тот или иной список на шейном кресте заши­тым в тряпичку.

Лишь в некоторых местностях удалось различить причины болезней, распределив их по двум основным разрядам. Выхо­дит так, что все болезни (особенно эпидемические, вроде холе­ры и тифа) посылает сам Бог в наказание или для вразумле­ния и лишь немногие — от насыла злым человеком или от пор­чи колдунами и ведьмами. Зато все душевные болезни и даже проказу всегда и бесспорно насылает черт. На него и показывают сами больные, выкликая имя того человека, который при­нес по указанию и наущению дьявола порчу и корчу и нашептал всякие тяжелые страдания.

В некоторых местностях существует глубокая уверенность в том, что на всякую болезнь полагается особый дух и что каждый из этих духов имеет свой вид, например, для лихорадки — вид бабочки, для оспы — лягушки, для кори — ежа и т. п. Сверх прочих существует еще особенный бес, насылающий неожиданные и беспричинные острые боли, пробегающие схватками в спине, руках и ногах. Такой бес называется "притком", (отсюда и обычное выражение "попритчилось"). Для пьяниц черти приготовляют в водке особого червя (белого, величиной с волосок): проглотившие его делаются горькими пьяницами т. п.

Все болезни, которыми чаще всего страдают женщины, как например, кликушество и вообще порчи всякого рода (истерии), приписываются бесспорно бесам. Причем сами женщины твердо и непоколебимо убеждены, что это бесы вселились в испорченных, что они вошли через неперекрещенный рот во время зевоты или в питье я еде. Подобные болезни ученые эра лечить не умеют; тут помогают только опытные знахари да те батюшки, у которых водятся особые, древние молитвенники, какие имеются не у всякого из духовных.

Хотя и придумана давно деревенская пословица "Богу молись, а черта не гневи", — но существует и такая истина, которая выше всякой греховной болтовни и легкомысленных пра­вил: "Без божьей воли и волос на голове человека не пропа­дает". Если черт — лиходей для человека только по божию попущению, то во всяком случае бесовскому влиянию положен известный предел, и самое пребывание нечистой силы на земле ограничено определенными сроками. Так, еще повсюду сохранилось убеждение, что при благовесте в церквах, после треть­его удара, вся бесовская сила проваливается в преисподнюю. В то же время сознательно твердо держится вера, что ко вся­кому человеку, при его рождении, приставляется черт и ангел. Оба они не оставляют человека ни на одну минуту, причем ан­гел стоит по правую сторону, а дьявол по левую[11]. Между ан­гелом-хранителем и дьяволом-соблазнителем стоит постоянна" вражда. Каждый из них зорко следит друг за другом, уступая сопернику лишь в зависимости от поведения человека: радует­ся, умиляясь, ангел при виде добрых дел; осклабляется, хохо­чет и хлопает в ладоши довольный дьявол при виде послуша­ния его злым наветам.

Ангел записывает все добрые дела, дьявол учитывает злые, а когда человек умрет, ангел спорит с дьяволом о грешной ду­ше его. Кто из двух победит — известно единому Богу.

Впрочем, до того времени на всякий час готово для утеше­ния молитвенное слово:

"Ангел мой, сохранитель мой! сохрани мою душу, укрепи мое сердце на всяк день, на всяк час, на всякую минуту. По утру встаю, росой умываюсь, пеленой утираюсь Спасова Пречистова образа. Враг-сатана, отшатнись от меня на сто верст — на тысячу, на мне есть крест Господень! На том кресте напи­саны Лука, и Марк, и Никита мученик: за Христа мучаются, за нас Богу молятся. Пречистые замки ключами заперты, зам­ками запечатаны, ныне и присно, и во веки веков, аминь".