Прощай, «Армейская Панама»!

Федор Полетаев направился в село Ильинское в надежде успеть к приходу машины, которая два раза в неделю привозит в село хлеб.

Но возле магазина машины уже не было, он опоздал, хлеб разгрузили, и машина ушла. Полетаев вышел на проселочную дорогу, она была абсолютно пуста. Колея после фургона с хлебом уже была слегка припорошена снежком. Постояв с полчаса, Полетаев вернулся в деревню и стал стучать в дом тракториста.

Но местный тракторист сказал, что солярки нет ни капли и, даже если бы и была, он никуда сегодня не поедет, так как топит баню.

Полетаев понял: он в безвыходном положении. Идти к председателю, звонить от него в райцентр — совершенно неразумный шаг, так как связь села с райцентром тоже осуществлялась через армейский коммутатор.

Федор решил уже вернуться обратно, когда услышал шум приближающегося мотора. В деревню въехал военный грузовик.

Федор побежал навстречу машине, размахивая руками. Грузовик остановился, и Полетаев запрыгнул в кабину. За рулем сидел капитан авиации, он направлялся в райцентр, в деревню капитан заехал за обещанным ему свежим салом.

Через несколько минут капитан отоварился сальцем, и машина отправилась в путь, в Сосновку, по едва заметной дороге, проторенной в бескрайних заснеженных полях, перемежающихся редкими холмами и перелесками.

Капитан за рулем насвистывал, рассказывал старые анекдоты и не особо интересовался, зачем врач из психзоны едет в райцентр. Федор ему и так сказал, что едет на почту сообщить, что заболел его родственник, племяш.

Капитан доставил Полетаева к зданию почты, которая, на счастье, была открыта. Федор попросил девушку-почтальона, которая лузгала семечки и смотрела на экранчик маленького телевизора, чтобы она поскорее связалась с Москвой. Но не тут-то было, Москву придется ждать час, может, и два, так как линия перегружена. А срочные заказы не принимаются. Вот если бы не в рабочее время, вечером, тогда другое дело.

— Слишком много вас, которые Москву хотят, — недовольно говорила девица. — А платить за переговоры — нету вас. Тут одна контора пятьсот тысяч должна — и не платит. От нас заказов днем скоро вообще не будут принимать.

Полетаев решил, что спорами все равно ничего не добьется.

— Ну хоть телеграмму я могу послать?

— Сколько угодно. Хоть десять штук, — ответила девица и неохотно оторвалась от телевизора.

Федор написал текст, который ему сказал Турецкий, подписавшись «Пряхина», девушка пообещала, что сейчас же передаст телеграмму, правда, немного удивилась, что адресуется телеграмма в Генеральную прокуратуру. Федор сказал, что так надо, и отправился искать машину, которая на ночь глядя пойдет до Ильинского.

Федя Полетаев не знал, что уже через несколько минут после того, как он ушел с почты, там был капитан в синих погонах. Он поинтересовался, какую телеграмму отправил врач из психзоны и передала ли ее девушка.

— Я из военной разведки, милая, отдайте телеграмму подобру-поздорову, — пригрозил девушке капитан. — Этот врач, по нашим сведениям, готовит побег одного заключенного, бывшего прокурора, и телеграммой сообщает о побеге своему сообщнику из прокуратуры…

Девушка страшно перепугалась, отдала бланк, написанный Полетаевым, добившись от капитана клятвенного заверения, что завтра он вернет бланк и она отправит эту телеграмму. Не велика разница, когда будет отправлена телеграмма — сегодня вечером или завтра утром. Важно, чтобы побег был предотвращен…

Я сидел в своей камере, подперев подбородок руками, и предавался невеселым размышлениям. Взгляд угрюмо сверлил портрет Президента на стене.

Для полного сходства со Штирлицем не хватает только спички раскладывать. Однако, как и Штирлицу, мне нужно очень беречь себя. Если со мной что случится, эти мерзавцы запросто могут прийти к власти…

Но какой дьявольский план разработали: из меня сделать тупого исполнителя-убийцу! Но даже если мне и не удастся применить эту «пачку сигарет», у них есть иные варианты захвата власти! Есть вариант под номером первым: ударить небольшими ракетами по всем важным правительственным пунктам Москвы…

Одно слово — сумасшедшие… Гитлер и Сталин тоже были параноиками… Чудовищные времена!..

А что, если у Ваганова есть кто-то еще, кроме меня, этакий «космонавт номер два», мой дублер? Меня напичкают всякой гадостью — для «поднятия тонуса», для повышения здоровой агрессивности, введут еще что-то для того, чтобы я не отвлекался на посторонние предметы, а тупо шел к своей цели, превратившись в робота-убийцу. А если Александр Турецкий провалится, — вступит в действие дублер. А возможно, он же и основной исполнитель убийства Президента… Может быть, это даже майор Брагин?

От этой мысли я чуть не подпрыгнул. Меня используют в качестве дымовой завесы, в качестве хлопушки?!

Однако я чудовищно рискую! Завтра Кузьмин распотрошит мне живот… А этого мне совсем не хочется. Федя Полетаев, все сейчас зависит от него! Связался он с Москвой или нет?

Федя Полетаев вернулся в Ильинское уже затемно. Он добрался на санях, запряженных мохноногой кобылой-тяжеловозом.

Кое-как уговорил владельца саней довезти его до Ильинского за три бутылки водки.

Сегодня в зоне дежурил главврач. Поэтому Федя отправился к себе домой, чтобы перекусить и попробовать хоть немного отоспаться за все почти бессонные последние ночи.

Подходя к своему коттеджу, Полетаев увидел, что возле его дверей топчутся двое контролеров и один солдат из охраны.

Оказывается, его срочно ждет Кузьмин по какому-то очень важному делу. Полетаев заволновался: что могло случиться? Может быть, в его отделении кто-то начал буянить? Или этот вызов связан с пропажей пистолета? Раскрылась подмена бутылки с девятым номером?!

Полетаев терялся в догадках, и сердце подсказывало, что этот вызов совсем не рядовой и отнюдь не из-за подопечных полетаевского третьего отделения. К тому же зачем за ним посылать сразу троих человек?

Когда Полетаев вошел к главврачу, Кузьмин показался ему необычайно ласковым и приветливым. Федор Устимович предложил чай или кофе. Федя не отказался. Кузьмин сказал, что у генерала Ваганова к Полетаеву срочное дело. Ваганов уже выехал и скоро должен прибыть в Ильинское…

Ваганов приехал не один, вместе с каким-то майором, которого Полетаев ни разу не видел.

Лишь только они вошли в кабинет Кузьмина, где Федя пил вторую чашку чая, Ваганов с перекошенным от ярости лицом взревел с порога:

— Что у вас тут происходит, главврач?! Вы что тут, с ума совсем посходили?! Кто этот врач, почему я его не знаю?! Действуй, Брагин, — обратился Ваганов к майору.

Майор Брагин первым же вопросом припер Полетаева к стенке:

— Где ты сегодня был?

— Я? Ездил в райцентр по делам.

— По каким делам?!

— Сходил на почту, зашел в магазин… А что, собственно, произошло? Почему мне нельзя съездить в райцентр, когда у меня нет дежурства? — пытался оправдываться Полетаев, но уже прекрасно понимал, к чему все эти вопросы.

Брагин вытащил телеграфный бланк, на котором собственной Фединой рукой был написан текст телеграммы, и сунул листок бумаги Полетаеву под нос:

— Твоя телеграмма?

Федя молчал.

— Не слышу ответа! — заорал майор.

Полетаев понимал, отпираться бесполезно. Каким-то непостижимым образом телеграмма попала не в Москву, а руки этого всесильного генерала. Полетаев лихорадочно думал: надо спасать Турецкого, полковника Васина, надо как-то предупредить их, но как?!

— Кто такой «блудный сын»? Говори, сукин сын! Иначе я сейчас из тебя вышибу все мозги и размажу по стенке! — орал майор.

— Мой родственник, — жалобно протянул Федя Полетаев, страшно жалея, что отдал Турецкому пистолет. Хотя все равно вряд ли он мог в его положении им воспользоваться.

Ребром ладони майор резко и быстро ударил Полетаева в переносицу. Тот рухнул в кожаное кресло, из носа брызнула кровь.

— Говорю, родственник мой…

— С каких пор ты заделался Пряхиной? — прошипел Ваганов, наклоняясь к лицу Феди. — Последний раз спрашиваю, кто такой «блудный сын»?!

— Не скажу… — стонал Федя, размазывая кровь по лицу.

— Майор, пускай его в расход, — кивнул Ваганов майору, тот выхватил из кобуры пистолет и приставил к виску Полетаева. — Сволочь, я жду пятнадцать секунд! — сказал Ваганов и демонстративно поднес к глазам часы… Пять секунд прошло. Десять… Двенадцать… Четырнадцать!..

— Нет!! — закричал Полетаев, пытаясь вскочить из кресла, но майор кулаком усадил его обратно. — Я скажу! Это полковник Васин! Он все вспомнил!

— Ну, сука! — прохрипел Ваганов и обратился к Кузьмину: — Что это значит? Откуда у него память?!

Кузьмин, страшно перепуганный, лишь развел руками:

— Мне самому не понятно!

— Ну, сука, если ты сказал неправду, тебе не жить, — прохрипел Ваганов.

— Я не знаю, может быть, этот полковник вспомнил, всего лишь как его зовут, но я ручаюсь… — быстро лепетал Кузьмин.

Ваганов заорал главврачу:

— Да насрать мне на твоего полковника! Найденов на месте? Турецкий не вспомнил?

— Нет, ручаюсь, все в полном порядке! Мы сейчас убедимся: Турецкий ничего не вспомнил…

— Найденов на месте? Может быть, он — «блудный сын»? — Ваганов схватил Полетаева за волосы и поднял его окровавленную голову, чтобы посмотреть в Федино лицо.

— Не-ет… полковник, — простонал Полетаев.

— Врача убрать, — коротко сказал Ваганов майору, — только тихо.

Майор, быстро вытащив из кармана свернутую струну, накинул ее на шею Полетаева, Федя захрипел, вытаращив глаза. Майор с силой дернул за один конец струны. Грудь Полетаева обагрилась потоками крови, его горло было перерезано. Кровь с клокотанием вырывалась из артерий, заливая кресло и пол в кабинете, Полетаев страшно захрипел, некоторое время бился в конвульсиях, потом затих. Ваганов брезгливо отвернулся. Главврач Кузьмин ушел в другой конец кабинета и, зажав уши ладонями, мотал головой, не желая слышать предсмертных хрипов Феди Полетаева.

Когда Полетаев с наполовину отрезанной головой замер, Ваганов коротко приказал:

— Все? Быстро к Найденову.

Все трое, захлопнув дверь кабинета, отправились на третий этаж. Контролеров Кузьмин попросил оставаться на своих местах.

Василий Найденов давно уже все решил. Никаких испытаний не будет. При встрече с Вагановым он просто не смог этого сказать.

Последние дни он почти ничего не ел. Он готовился к смерти и теперь шепотом молился целыми сутками.

Дискеты с координатами полета ракет были все уничтожены, компьютерные программы стерты. Он ждал последней встречи с Вагановым. Он думал, что у него в запасе еще два дня…

Дверь камеры Найденова почти рывком распахнулась. Найденов вздрогнул, вскочил с кровати.

На пороге стоял генерал Ваганов, за ним Кузьмин и высокий майор.

— Здравствуй, Василий. Рад снова тебя видеть, — улыбался Ваганов. Но Василий видел, что лицо у генерала бледное, одна щека нервно подергивается. — Опять к тебе в гости нагрянули. Мы хотим забрать сейчас что готово, готовые дискеты…

— А их нет, готовых, — спокойно ответил Василий. Он подошел к Ваганову и посмотрел на него грустными глазами. Лицо его было печальным, но спокойным. — И не будет готовых. Мне очень жаль, генерал. Ни шиша не будет…

— Я не понимаю, Василий, чего — не будет? — Щека у Ваганова задергалась еще сильнее.

— Нет ни программ, ни дискет. Ничего нет, и не будет! За короткий срок вы все равно не сделаете то, что мог сделать я. Так что все, генерал, наши отношения закончились.

— Ты шутишь, Василий? Где дискеты, я спрашиваю?!

— Все уничтожено, можете убедиться. — Василий сгреб со стола пачку дискет и бросил их под ноги Ваганову. — Теперь можете уничтожить меня. Я смерти не боюсь.

— Смельчак, значит… — протянул Ваганов. — Но сначала мы убедимся, может быть, у тебя временное затмение? В этом сумасшедшем заведении, как видно, все решили сойти сума!

— Нет, я в здравом уме более чем когда-либо, — усмехнулся Найденов. — Я готов, вполне готов… Можете снять голову с плеч прямо сейчас…

— Хорошо, мы с тобой разберемся, парень, — с угрозой прорычал Ваганов, — и если ты действительно не шутишь… Проверишь дискеты, — кивнул Ваганов майору, который бросился собирать дискеты с пола. — А ты займись им! — заорал Ваганов на Кузьмина. — Сделай что надо! Сделай что-нибудь, в конце концов! Ты главврач или хер собачий?! Кузьмин, с огнем играешь, сам не подозревая! — брызгал Ваганов слюной в лицо главврача. — Уходим! А ты, Найденов, еще очень пожалеешь о своих словах… если они окажутся правдой!

Выйдя из камеры Найденова, Федор Устимович залепетал дрожащими губами:

— Андрей Викторович, но вы же сами… Вы сами не велели ничего применять к Найденову! Я и не думал, что он может…

— Заткнись, сука! Иди, сейчас же вколи Найденову что надо, чтобы через полчаса был у меня как шелковый, сейчас же! Бегом!! — заорал Ваганов. — Стой! Сначала контролера с ключом от Турецкого!!

Федор Устимович, виновато улыбаясь трясущимися губами, что-то зашепелявил, а потом побежал по коридору, оставив Ваганова с майором наедине.

Я не раздевался. Лежа в костюме на кровати, таращился на улыбающегося Президента.

Вдруг послышались какие-то крики в отдалении. Я приподнялся на локте, прислушался. Тишина…

Беспокойство нарастало и достигло своего предела, когда в коридоре послышались шаги, которые остановились за дверью моей камеры. Я почуял — дело неладное, проверил пистолет под подушкой, на всякий случай положил его так, чтобы в одно мгновение можно было выхватить из-под подушки. Я скинул пиджак, расстегнул рубаху, сделал вид, что только что собирался ложиться.

Первым в мою камеру вошел майор Брагин, за ним Ваганов, позади, в открытых дверях, маячили контролер и медсестра Нина, за медсестрой в коридоре был еще кто-то, кажется, Кошкин в белом халате.

По лицу Ваганова я кое-что предположил, а по его ботинкам и брюкам, забрызганным каплями крови, еще не засохшей, я понял, наступил тот самый решающий момент, ради которого я здесь находился все это время.

— Андрей Викторович! — радостно воскликнул я. — Так поздно! Ничего не случилось? Я уже спать…

Ваганов меня прервал:

— Ты, Турецкий, не знаешь случайно «блудного сына»? С памятью у тебя как?

— С памятью? Странный вопрос… — протянул я, выхватил из-под подушки пистолет и выстрелил без всяких предупреждений в майора; майор застонал и начал валиться, хватаясь за живот. — Руки!! — заорал я. — Всем стоять! Стреляю без предупреждения! Всем руки вверх! — Я держал на мушке левый глаз оторопевшего Ваганова, который медленно, как и все остальные, тянул руки вверх. — Стреляю в генерала без предупреждений, контролерам пистолеты на пол! Ваганов, лицом к стене! В коридоре — стоять!

Ваганов повернулся к стене, я приставил пистолет к его затылку.

Другой рукой я быстро обшарил его, пистолета у Ваганова не было. Я наклонился над лежащим майором, который старался незаметно для меня дотянуться до кобуры на боку, и опередил его. Рывком вытащил пистолет из его кобуры и стволом ткнул Ваганова в спину.

— В коридор! В коридоре всем стоять! Где оружие?! — заорал я на контролера, что замер с поднятыми руками, ошалело глядя на меня.

Контролер кивком показал на пол. Я быстро поднял пистолет контролера, сунул в карман брюк.

— Кошкин, ключи от камеры с полковником! Контролер, медсестра — в камеру! Кошкин, закрыть камеру на ключ! — орал я.

Медсестра вместе с контролером послушно зашли в камеру с портретом Президента на стене, где постанывал на полу майор. Кошкин трясущимися руками стал запирать дверь на ключ. Ваганов косил на меня взглядом испуганной лошади, но по-прежнему, чувствуя затылком тычки пистолета, безропотно держал руки над головой.

— Пожалуйста, не надо так, не надо… — шептал Кошкин и все никак не мог закрыть дверь.

А уже внизу слышался шум, хлопали двери. Несколько человек бежали по лестнице на второй этаж.

— Что ты время тянешь, сука! — зашипел я Кошкину. — Быстрей, иначе проглотишь пулю!

Кошкин наконец-то закрыл дверь.

— Где камера с полковником?!

— Я не знаю… Я не знаю никакого полковника!

— Полковник без памяти! — заорал я.

— Да-да, знаю, сейчас, только не надо стрелять в генерала…

Я ткнул в очередной раз Ваганова в затылок стволом «стечкина», и он быстро пошел впереди меня по коридору, следом за Кошкиным, который вел нас, часто и пугливо оглядываясь…

Василий Найденов ждал гостей.

Он отвинтил от стула одну металлическую ножку и положил ее на стеллаж с книгами, стоявший рядом с входной дверью, — так чтобы при входе ее нельзя было заметить, но можно легко и быстро нашарить рукой.

Включенный монитор компьютера мигал синим экраном. Задумавшись, Василий уставился в него. Он вдруг растерялся, поняв, что не услышал, как в коридоре подошли к двери, видимо, посмотрели в глазок и теперь негромко поворачивали ключ в замке.

Лишь только дверь открылась, Василий вскочил и замер на месте. На пороге появился Кузьмин, а за ним один из контролеров.

— В чем дело, Федор Устимович, я вас не ждал так рано… Не спите?.. Заботы о больных уснуть не дают?

— Да и ты тоже, Василий, не ложился. Почему?

— Так… Бессонница, — пожал плечами Василий.

— А мы как раз снотворного принесли, — прищурился Кузьмин, показывая, что в руке у него небольшой шприц, уже чем-то наполненный.

Василий стал медленно и осторожно приближаться к вошедшим, стараясь держаться ближе к стене:

— Снотворное? Но я же не просил! Что вы хотите со мной сделать?

— Ничего страшного, больно не будет, — сухо улыбнулся Федор Устимович, — подставляй руку.

Кузьмин хотел пройти вглубь камеры Найденова, но Василий испуганно жался к стене, к стеллажу с книгами, беззвучно шевелил губами и мотал головой:

— Нет. Нет… Что это? Я не хочу. Зачем это?

— Я же говорю — снотворное, ничего страшного, — бурчал Кузьмин.

— Ну если снотворное… — жалобно протянул Найденов и поднял вверх дрожащую левую руку.

И только Кузьмин взялся за локоть, натянул кожу, ища взглядом вену, как Василий, нашарив правой рукой металлическую ножку стула, схватил ее и что было сил обрушил на голову Кузьмина. Тот тихонько охнул и стал оседать на пол.

В следующее мгновение Василий со всего размаха угодил в переносицу кинувшемуся к нему контролеру. Контролер захрипел, покачнулся, но по-прежнему расстегивал кобуру под зеленой военной рубашкой. Но не успел, Василий еще раз просвистел в воздухе ножкой стула, угодив ею по шее контролера. Тот упал.

Найденов пнул ногой лежащего без движения Кузьмина, тот был без сознания, даже не охнул. Тогда Василий ударом пятки раскрошил валявшийся на полу шприц, вдавив его в мягкий ворс ковра. После этого он выхватил пистолет из кобуры контролера, поднял валявшуюся связку ключей и выбежал в коридор. Он не знал, в какую сторону бежать. Его камера находилась на третьем этаже, в самом верху, неподалеку от бывшего церковного купола.

Услышав где-то на втором этаже крики и выстрелы, Василий струсил. В руке у него был пистолет, но он ни разу в жизни не имел дела с оружием. Он бросился в другую сторону коридора, туда, где ни разу не был, моля Бога, чтобы это был не тупик. Завернув в коридоре за угол, он остановился и прислушался. Внизу снова раздался выстрел, явно доносился топот сапог. Кажется, бежали не контролеры, а солдаты охраны.

Найденов бросился вперед и через несколько секунд чуть не ударился носом о стену. Как он и боялся, коридор привел его в тупик. И тут он увидел на стене маленькую железную лесенку, а в потолке — квадратную дверцу, ведущую на чердак или на крышу бывшего храма.

Вспомнив, что у него есть связка ключей, Василий кинулся вверх по лестнице, лихорадочно перебирая ключи, начал вставлять их в висячий амбарный замок. И — о счастье — один из ключей подошел, замок был открыт.

Люк поддался, обдав Василия затхлым птичьим запахом, сыростью и холодом. На секунду он замер, прислушался. Сапоги топали уже по коридору, кажется, третьего — да, третьего этажа! Бежали сюда! Найденов не стал больше ждать. Забравшись в люк, он оказался на чердаке.

Пол был густо усеян замерзшим птичьим пометом. Было темно, лишь в одно маленькое круглое окошко лился свет с улицы от включенного прожектора. Найденов побежал к окну, поскользнулся, плашмя упал в птичий помет, смешанный с перьями, поднялся, вновь побежал, оглянувшись на ходу. Он увидел, что на чердак уже кто-то пытается забраться, увидел стриженую голову солдата внутренних войск охраны, который держал перед собой автомат.

Увидев блеснувшее в полутьме вороненой сталью дуло автомата, Василий совсем растерялся, хотел закричать, чтобы не стреляли, но не смог. Подбежав к окну, он выбил ногой остатки стекол, по-прежнему совершенно забыв, что его рука мертвой хваткой сжимает рукоять пистолета. Поранившись об острые края стекол, он проскользнул сквозь круглое окно и оказался на крыше. Дул ветер, крыша была почти плоской, снега на ней не было. Его счистили несколько дней назад.

— Больной! Вернись! Назад, стрелять буду! — услышал Найденов доносившийся с чердака голос молодого охранника.

Но Василий не думал возвращаться. Он лихорадочно искал взглядом, куда ему бежать, где поменьше достает прожектор, освещающий двор?

— Обещаю сохранить жизнь! Подними руки в знак согласия! — ударил Василию в уши громоподобный голос. Это внизу, во дворе, орал в мегафон начальник охраны Зарецкий. С ним стояли двое солдат, один из которых пальнул одиночным в воздух.

— Нет, не дождетесь… Мне Полетаев поможет… — шептал Василий, перебираясь по крыше ближе к ржавому церковному куполу, с которого за долгие годы советской власти так и не сумели снять покосившийся большой металлический крест. Нескольких железных листов на куполе не хватало, Найденов хотел забраться туда, в купол, в надежде спрятаться, а может, там обнаружится какой-нибудь люк, ведущий вниз.

— Больной, вернитесь! Вернитесь!..

— Сам ты больной! Вы сами все больные! — громко закричал Найденов людям внизу и стал забираться внутрь купола. И тут же понял, что ошибся. Несмотря на то, что металлических листов не было, изнутри купол был заделан не замеченной раньше металлической сеткой, оторвать которую Василию не удалось.

Он был в отчаянии.

Василий лихорадочно думал, не попробовать ли прыгнуть в сугроб; но сугробов за монастырской стеной не наблюдалось, он мгновенно разобьется. На крыше уже показались двое солдат в шинелях, они бежали к нему с автоматами наперевес. Что делать дальше, Найденов не знал. Он инстинктивно стал карабкаться вверх по сетке купола — к чуть поскрипывающему от ветра кресту. Побелевшие пальцы по-прежнему сжимали пистолет, они кровоточили от порезов и совершенно онемели. Пистолет при всем желании он не мог бросить. Свободной рукой Василий зацепился за основание креста, намереваясь обогнуть купол, чтобы оказаться на другой стороне, где его не достанут пули.

И тут он почувствовал острую боль в плече и лишь потом услышал грохот выстрела. Рука, которой Василий держался за основание креста, вдруг ослабела, выпустить пистолет из другой руки он по-прежнему никак не мог: она была словно парализована и не разжималась.

«Господи, помилуй, Господи, помилуй», — зашептал Найденов, чувствуя, что если отпустит руку, то не удержится. Скатившись по куполу, он рухнет вниз, за монастырскую стену.

Он все шептал: «Господи, помилуй, Господи, помилуй…» Совсем рядом прогремел еще один выстрел. И Василий уже не почувствовал, как рука разжалась, как он полетел куда-то вниз, к белым райским облакам, которые стремительно приближались, и из этих облаков, подумалось, должны были скоро показаться его так сильно верившие в Бога дед с бабкой…

Подойдя к двери камеры полковника Васина, Кошкин снова долго не мог подобрать ключ, потом так же долго дергал ключом в замке. Меня так и подмывало сначала размозжить голову Кошкину, а потом уже привести мой приговор в исполнение. Но наконец он открыл дверь, и я увидел Васина и блеснувшее лезвие ножа.

— Полковник, твою мать, убери финку, это мы с генералом к тебе в гости нагрянули! Быстро на выход с вещами! — попытался пошутить я. — Держи пистолет, прикрывай сзади! — Я кинул ему в камеру пистолет.

Бледный Васин выбежал в коридор, держа в одной руке перочинный нож, в другой пистолет.

Я замер, как и остальные. На улице послышался выстрел. В конце коридора уже стояла немногочисленная толпа контролеров и пара солдат внутренних войск с «Калашниковыми».

— Генерал Ваганов является заложником! Освободить коридор! Машину Ваганова к подъезду! Открыть ворота! Быстр-ра!! — изо всех сил заорал я.

В конце коридора послышалось некоторое шевеление. Я зашептал Ваганову:

— Ори, чтобы не стреляли, живо! — и снова ткнул его в затылок.

— Солдаты, уберите автоматы! Делайте что прикажут! Освободить коридор! — вяло закричал Ваганов.

— Громче, сучара, ори! — прикрикнул на него Васин.

— Солдатам освободить дорогу! — заорал Ваганов.

Снова на улице послышались выстрелы. Я приказал Ваганову остановить стрельбу, и он крикнул контролерам, чтобы все с улицы зашли в помещение.

Коридор был уже свободен. Его своей тушей таранил Ваганов, я шел за ним, сверля его затылок «стечкиным», за мной — Васин с «Макаровым».

Когда мы вышли в ярко освещенный прожектором двор, он был совершенно пуст. За темными провалами окон первого этажа прятались контролеры и солдаты из охраны. Один из солдат раскрывал железные ворота, за которыми была белая, заснеженная дорога под неверным светом едва пробивавшегося из-за туч молодого месяца.

— Полета-аев! — заорал я на улице. — Полета-а-ев!

— Не надо. Он мертв, — вдруг услышал я голос Ваганова. — Его только что прикончил Кузьмин…

— Я тебя сейчас самого прикончу! Сука! — Мои нервы были уже на пределе. Я чувствовал, что не выдержу сейчас, пущу пулю в затылок Ваганова, но тогда нам будет сложно уйти.

Я втолкнул Ваганова в дверцу черной «Волги», сам сел за руль. Но Васин не торопился садиться, он вдруг по моему примеру, что ли, заорал в направлении черных окон:

— Кошкин! Выходи немедленно!

— Потом разберемся с Кошкиным! — крикнул я Васину.

— Кошкин!.. Иначе я пристрелю генерала Ваганова! — не переставая орал полковник Васин, размахивая пистолетом.

Дверь приоткрылась, из нее медленно во двор выходил Кошкин. Лишь только он появился, Васин выстрелил в направлении Кошкина четыре раза. Иван Кошкин упал.

Тут же откуда-то сверху, с крыши, послышалась длинная автоматная очередь, изрешетившая рухнувшего на снег полковника Васина.

— Муда-а-ак!! — заорал я. Хотел броситься к лежащему Васину, но в этот момент дернулся Ваганов. — Куда?! Сидеть!

Моя нога давно уже давила на газ, машина ревела, но все стояла на месте перед раскрытыми настежь железными воротами.

Я выжал сцепление, «Волга» рванулась в ворота. Машина прыгала на дорожных ухабах, Ваганов, сидевший рядом, на переднем сиденье, улыбался. Я держал баранку одной рукой, другой тыкая «стечкиным» генерала в бок.

— И куда ты меня отвезешь, Турецкий? Может, к себе в прокуратуру? — ухмыльнулся Ваганов.

— Точно, в прокуратуру. Доставлю в лучшем виде, — кивнул я.

— Ну давай, валяй… А ты ведь мне сразу понравился, еще в Германии. Лихой ты, как я погляжу. Только не тыкай ты меня, все ребра отобьешь. — Ваганов попытался локтем отодвинуть мою руку, но я еще сильнее вжал в его бок ствол пистолета, так что он застонал.

— Заткнись, гаденыш…

— Турецкий, ты что, не понимаешь, что сейчас уже все войска подняты по тревоге? Мы еще с тобой можем мирно договориться, — говорил он, потирая бок рукой.

— Это баба с мужиком может договориться, а мы с тобой, сука, никогда не договоримся! — ответил я.

— Ты что, следователь, хочешь, чтобы страной правили не мы с тобой, а продажные масоны из-за океана? Подумай сам, Турецкий, еще не поздно!..

— Я за Россию с тобой говорить не буду, я за Таню Холод тебе скажу! — рявкнул я. — Ты мне, а не военному трибуналу ответишь за Таньку, за Гусева, Самохина с генералом Сельдиным!..

Я по-прежнему несся по снежной дороге, не зная, куда она меня приведет. Приведет же куда-нибудь, вот только бы не к военному аэродрому…

Проселочную дорогу, по которой мы ехали, пересекал заснеженный грейдер. Я не знал, в какую сторону повернуть, налево или направо. Решил повернуть на серп полумесяца, зная, что Москва должна находиться к северу от Смоленска.

Увидев мою минутную растерянность, Ваганов вдруг схватился обеими руками за мой пистолет, задрав его над своей головой. Я мгновенно кинул ногу на тормоз, Ваганов сильно ударился головой о ветровое стекло. Машина оказалась на краю дороги, покрытой ледяной коркой.

«Волга» начала медленно скатываться вниз по заледеневшей насыпи.

Ваганов по-прежнему не выпускал из рук пистолета, пытаясь вырвать его у меня.

Нога соскользнула с педали тормоза, «Волга» уже быстро катилась вниз. Я отпустил руль, перехватил обеими руками пистолет и нажал на спуск. Прогремел выстрел. На ветровом стекле появилась дыра с расходившимися от нее многочисленными трещинами.

Но Ваганов не собирался униматься. Отпустив пистолет, он вцепился своими лапами мне в горло.

Я услышал треск, машина вдруг начала оседать. Я понял, что «Волга» оказалась на льду реки, который сейчас проваливается под нами.

Пытаясь освободиться от рук Ваганова, мертвой хваткой вцепившихся мне в горло, я выстрелил. Вагановская хватка ослабла.

Лед трещал, машина уже погружалась в воду. Я понял: если она уйдет под лед, дверцу мне не открыть; я толкнул дверцу, вода хлынула в салон.

И тут вдруг до меня дошло, что я не убил Ваганова; он хрипел, держась рукой за окровавленную шею.

Если даже я и успею выпрыгнуть на лед, то Ваганов не сможет выбраться из машины, он утонет. Разве это смерть для военного?! Генерал должен умереть от пули.

— Прощай, «Армейская Панама»! — крикнул я и нажал на спусковой крючок. Я выстрелил Ваганову в висок. Его голова откинулась на плечо.

Машина уже наполовину погрузилась, и я сидел по грудь в ледяной воде. Бросив прощальный взгляд на окровавленную, с открытыми глазами голову Ваганова, я начал лихорадочно выбираться из машины, цепляясь за острые края льдины.

Через несколько секунд после того, как мне удалось выбраться на лед, «Волга» скрылась под черной водой.

Чувствуя, как тяжелеет на мне от налипшего снега мой леденеющий цивильный костюм, я по-пластунски дополз до берега. Еще минут десять у меня ушло на то, чтобы вскарабкаться на насыпь дороги.

Машин не было, я стоял на дороге минут десять, стуча зубами и чувствуя, что превращаюсь в ледышку. И тут вдалеке замаячили две фары. Я подумал, что это, естественно, машина военных, спрыгнул с насыпи в снег. Но по приближающемуся шуму мотора понял, это «КамАЗ». Я бросился на дорогу и остановил рефрижератор.

Увидев мой пистолет, который я не выпустил из рук, перепуганный шофер без лишних вопросов довез меня до райцентра Борновский, где высадил возле районного отделения милиции.

Первое, что я попросил у дежурного по отделению милиции, — водки, а потом уже — телефон.

Эпилог

Три дня я отлеживался после моего купания в ледяной Десве. Как ни странно, воспаления легких я не подхватил, лишь небольшой бронхит. Я кашлял, бухая на всю квартиру, но температуры почти не было. Каждый день ко мне приходил врач из нашей поликлиники, говорил, что ничего страшного, выкарабкаюсь. Свозили меня на рентген, который подтвердил: воспаления легких нет.

Целыми днями я пил горячий чай с медом, разбавляя его спиртом.

Но долго бездельничать не пришлось. Уже на второй день болезни я начал строчить рапорт обо всем, что со мной произошло.

Грязнов с Меркуловым пришли ко мне лишь через три дня, когда вернулись из Ильинского. Они принесли бутылку спирта.

Мы расположились на кухне, выпили. И только потом ребята рассказали, что главврач Кузьмин был найден с дыркой в голове, он покончил с собой. Но, возможно, его пристрелил кто-то из своих же — контролеры или кто-то из военных. Заниматься Кузьминым особо — не было времени.

Контрразведчики, которые до сих пор шмонают военный аэродром, пока о своих результатах не дали знать. Известно лишь, что майор Брагин пропал, не иначе как, хоть и раненый, пустился в бега.

Командир авиаполка делает невинные глаза: мол, он ничего не знает и не знал о планах бывшего заместителя командующего. Он занимается приемом и обустройством наших офицеров, которых переводят из Германии под Смоленск. Офицеры и солдаты проводят плановые учения по повышению боевой и политической подготовки.

Заместитель командующего ЗГВ застрелен сбежавшим сумасшедшим, Ивановым Сергеем Сергеевичем…

— Вот, собственно, и все, Турецкий. На тебя никто ничего не повесит. Даже Звезды Героя бывшего Советского Союза или Звезды Героя России — не жди!.. — закончил Костя Меркулов не без иронии.

— А я и не жду, — ответил я.

И мы вновь сдвинули стаканы, в которых плескался едва разведенный спирт.

Поздно вечером наконец-то позвонила Ирина. Услышав ее голос, я чуть не прослезился от нахлынувших чувств.

— Саша? Саша, куда ты пропал?! Я столько раз звонила, ты не брал трубку! Где ты был, я так беспокоюсь!

— Со мной все в порядке. Правда, простыл немного, но ничего страшного, небольшой бронхит. Меня отправили на недельку в санаторий — подлечиться. А не звонил, потому что не хотел, чтобы ты волновалась, думая, что я лежу при смерти в больнице.

— Саша, нельзя же так пугать! Я хочу извиниться, что не приехала встречать с тобой Новый год. Я была занята, новогодняя программа — сам понимаешь. А ты, видимо, уже подумал Бог знает что?

— Нет, Ирка, глупая ты моя!.. Я так и понял: ты занята, пляшешь снегурочкой возле елки, веселишь публику.

— Какой ты у меня глупый все-таки, Турецкий, что сам не позвонил из санатория. Значит, ты на меня не сердишься?

— Нисколько! Я очень соскучился по тебе! Вот только кашель пройдет, обязательно прилечу к тебе, если примешь, конечно.

— Я буду ужасно рада, я буду тебя ждать… Скажи, а может быть, ты сам давно догадался, поэтому не звонил?

— О чем я должен догадаться, Ира?

— О том, что я беременна, — услышал я в трубке тихий и словно виноватый голос Ирины.

— Да. Я, кажется, давно догадался, — ответил я.

У меня действительно были мысли на эту тему, но я не был до конца уверен.

— Ты доволен? Ты не против, Саша?

— Очень доволен, Ирка! Я люблю тебя!

— И я тебя, Саша, ужасно люблю… Ты точно выздоровел?

— Абсолютно.

— Я целую-целую тебя, глупый-глупый мой сыщик!

— Почему глупый? — уже хотел рассердиться я.

— Потому, что ты даже не догадываешься, как я тебя люблю…

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора