Формирование идеи социального закона

Важнейшей интеллектуальной предпосылкой возникновения социо­логии как науки было представление о социальном детерминизме, т. е. о том, что в обществе господствуют не хаос и произвол, а пространствен­ная и временная упорядоченность, причинно-следственные связи, обус-

ловленность одних явлений и процессов другими. На этом представле­нии основывалась вера в то, что наука об обществе способна (если не теперь, то в будущем) открывать, формулировать и изучать законы: универсальные, устойчивые и глубинные связи, зависимости, тенден­ции. Благодаря законам возможны так называемые помологические выс­казывания, т. е. более или менее общие, универсальные высказывания, без которых нет науки. Существование законов в социальной реальнос­ти и способность познавать их служили главными аргументами в пользу того, что социология как наука возможна и необходима.

Понятие закона в целом имеет два смысла: 1) онтологический, т. е. относящийся к сфере реального, сущего, того, «что есть», точнее, того, что регулярно «бывает»; 2) деонтологический4, т. е. относящийся к сфе­ре нормативного, обязательного, того, что «должно быть», точнее, регу­лярно «бывать».

Соответственно эти два смысла отражают существование двух раз­личных видов законов: онтологических и деонтологических.

Онтологические законы - это правила, принципы и свойства, кото­рые относятся к «естественному», стихийному, самопроизвольному ходу вещей. Они исключают вмешательство чьей-либо воли (человеческой или божественной) или же включают ее в себя как одно из своих соб­ственных проявлений. С такого рода законами имеет дело наука; это научные законы, теоретические или эмпирические. К этому же виду законов принадлежат принципы и правила различных паранаук: астро­логии, хиромантии, геомантии и т. п.

Деонтологические законы - это такие правила, принципы и свой­ства, которые выступают в качестве обязательных для исполнения норм. Это нормы религии (божественные законы), права (юридические зако­ны), морали (законы нравственности) и даже эстетической культуры («за­коны красоты»). Исторически все эти нормы восходят к обычаю, в кото­ром все они образуют единую недифференцированную нормативную сферу. Древние нормативные кодексы, например библейские Десять за­поведей или индийские «Законы Ману», представляют собой одновре­менно религиозные, нравственные и юридические законы.

Правда, представления об онтологических и деонтологических зако­нах в истории часто очень тесно переплетались и смешивались как в теоретическом, так и в обыденном сознании. Следы такого смешения сохранились и в современном языке. Например, когда мы утверждаем,

⁴ Деонтология —раздел этики, изучающий проблемы долга и должного. Термин «де­онтология» введен английским этиком-утилитаристом>?. Бентамом (1748—1832).

что такое-то природное явление «подчиняется» такому-то закону, то мы неявно уподобляем это явление некоему законопослушному гражданину, действующему в соответствии с конституцией и уголовным кодексом.

Деонтологическое понятие закона (закона должного) в истории долгое время доминировало над понятием закона онтологического (закона суще­го). И хотя различие между ними осознавалось еще в древности, более или менее основательно они разделились лишь в новое время, в результа­те великой научной революции XVI-XVII вв.

Наука имеет дело с онтологическими законами. Социология форми­ровалась как научное знание социальных законов, т. е. законов, действу­ющих в социальной реальности. Эту реальность предшественники со­циологии считали частью общей системы природы. Поэтому они предполагали, что и в ней, как и в природе в целом, действуют неизмен­ные и всеобщие «естественные законы».

Такое естественнонаучное понимание закона противостояло прови-денциалистскому взгляду, согласно которому структура и развитие обще­ства определяются извне замыслом и волей божественного провидения.

Научное понятие закона существенно отличалось также от понятия судьбы, хотя и было в одном отношении сходно с ним. Как и научный закон, судьба — не нормативная, а онтологическая категория. Но судьба темна, иррациональна и непостижима, ее можно лишь угадать, но ее невозможно исследовать и рационально объяснить [18, 158—159]. Закон же в принципе доступен познанию, в нем есть своя рациональная логи­ка, которая усилиями человека может быть поставлена ему на службу.

Уже в античности существовала идея детерминизма и различия меж­ду онтологическим и деонтологическим законами. Так, в древнегречес­кой философии различались и противопоставлялись понятия «номос» («закон») и «тесис» («установление»), с одной стороны, и «фюсис» («природа») - с другой. Первые два понятия выражали идею деонтоло-гического закона, а третье — онтологического. Идея детерминизма при­сутствовала в представлении греков о Космосе: как об упорядоченном, организованном и гармоническом целом.

Особенно значительный вклад в разработку идей детерминизма и научного онтологического закона внес Аристотель, утверждавший, что «всякое определение и всякая наука имеют дело с общим...» [19, 273]. Он разработал широко известное учение о причинности, согласно кото­рому существуют четыре вида причин: 1) причина как форма, как сущ­ность, в силу которой вещь именно такова, какова она есть; 2) матери­альная причина, субстрат - то, из чего вещь возникает; 3) движущая причина, источник движения («творящее» начало); 4) целевая причина - то, ради чего что-либо осуществляется [20, 87—88 и ел.]. Хотя Аристо­тель признавал существование не только имманентных, внутренне прису­щих природе причин, но и трансцендентных, божественных (воплощен­ных, в частности, в категориях «перводвигатель», «форма форм» и т. п.), он ясно осознавал специфический характер естественных причин и зако­нов, изучаемых наукой.

В средние века положение меняется. Природа перестает вос­приниматься как самоорганизующееся и самоценное начало, содержащее в себе свои собственные законы и причины; соответственно и наука о природе утрачивает то значение, которое она имела в античную эпоху. Согласно средневековому воззрению, «...Природа не есть нечто само­стоятельное, несущее в себе свою цель и свой закон... Учение о боже­ственном всемогуществе оказывается связанным с тенденцией к ликви­дации самостоятельности природы, поскольку благодаря своему всемогуществу бог может действовать вопреки естественному поряд­ку» [21, 394].

Закон природы оказывается непостижимым и в известном смысле не существующим для средневекового мировоззрения. Его место занимает чудо, постижимое не знанием, а верой. Не случайно и собственно есте­ственнонаучные интересы, находящиеся на периферии интересов тео­логических, направлены не столько на устойчивое и повторяющееся в природе, сколько на всякого рода диковинки, «чудеса» и аномалии. Счи­тается, что управляемая божественной волей природа, согласно этой же воле, может или служить человеку или наказывать его. Человек, его совершенствование и спасение оказываются целью природы. Ее объяс­нение поэтому предполагает, помимо Бога-творца, человека-цель.

Великая научная революция, совершенная Коперником, Галилеем, Ньютоном, Декартом, Ф. Бэконом и др., привела к тому, что природа посте­пенно стала рассматриваться как causa sui, причина самой себя. На смену теистическому волюнтаризму, объясняющему природные и социальные процессы волей всемогущего Бога, приходит природный, естественный детерминизм. Правда, ученые не сразу отказываются от признания роли божественного фактора. Но они все чаще трактуют этот фактор либо с позиций деизма, рассматривая его лишь в качестве божественного пер­вотолчка, после которого природа развивается по своим собственным законам, либо с позиций пантеизма, растворяя божественное начало в природном. В обоих случаях речь уже не идет, как ранее, о concursus Dei, соприсутствии Бога, постоянно оказывающего воздействие на при­родное и социальное бытие.

Природа постепенно становится не только причиной самой себя, но и причиной многих других сфер бытия. Отсюда выдвижение и всеобщее распространение понятия «естественного». Мыслители и ученые XVI— XVIII вв. говорят не только о «естественном состоянии» (о котором шла речь выше) и его идеально-гипотетических признаках, но и о «естествен­ном праве», «естественной морали», «естественной политике», «есте­ственной экономике» и даже о «естественной религии». В этом ряду на­ходится и понятие «естественного закона».

Первоначально выражение «естественный закон» было чрезвычайно многозначно и неопределенно. Это отмечал еще Руссо: «Раз мы так мало знаем природу и так неодинаково понимаем смысл слова закон, то очень трудно будет прийти к соглашению относительно верного определения естественного закона» [22, 42]. Естественный закон понимался вначале одновременно как божественный, нравственный, юридический, разум­ный и в какой-то мере искусственный в том смысле, что он установлен величайшим и искуснейшим Мастером - Богом, а также человеком, со­здающим нравственные и юридические законы. Изначально естествен­ный закон выступал прежде всего как деонтологическая категория, как система норм поведения природных объектов и существ (включая чело­века), установленных Богом.

Такое понимание было присуще, в частности, и Декарту, и Гоббсу, и выдающемуся натуралисту Бюффону, и многим другим философам и естествоиспытателям. Естественный онтологический закон считается либо созданным естественным деонтологическим, либо растворенным в нем. Мы читаем у Гоббса: «Закон естественный и закон моральный называют обычно еще и божественным» [6, 320]. Отвечая на вопрос «Что такое естественный закон (law of nature)», он говорит: «Естествен­ный закон, lex naturalis, есть предписание, или найденное разумом (reason) общее правило, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению, и пренебрегать тем, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни» [7, 98].

При всех расхождениях Гоббса и Ричарда Камберленда, автора тракта­та «О естественных законах» (1672), в трактовке естественного состояния человека (по Гоббсу - антисоциального, по Камберленду - социального), они сходились в том, что естественные законы - это основополагающие нормы, установленные Творцом.

Но Гоббс, как и многие другие новаторы XVI-XVII вв., истолковывает роль Бога в духе деизма. Признавая Бога первопричиной сущего, он вместе с тем обосновывает и чисто натуралистическое понимание «ес­тественной» причинности, которое было характерно для тогдашнего ес­тествознания, ориентированного прежде всего на механику. Хотя он использует понятие «естественные законы» как должные, как своего рода «божественно-разумно-нравственно-юридические» нормы, он в то же время упорно стремится исследовать универсальные связи реальности, онтологические законы, даже тогда, когда не называет их законами. По­этому в его системе Бог и религия зачастую оказываются подверженными действию тех же законов, что и природа (включающая в себя общество).

Важнейший шаг в обосновании идеи естественного онтологического закона как объекта науки сделал Спиноза, сформулировавший положе­ние: «...Законы и правила природы, по которым все происходит и изме­няется из одних форм в другие, везде и всегда одни и те же, а следова­тельно, и способ познания природы вещей, каковы бы они ни были, должен быть один и тот же, а именно - это должно быть познанием из универсальных законов и правил природы (Naturae leges et regulae)» [23, 455]. Будучи пантеистом, Спиноза растворяет божественный закон (а так­же нравственный и юридический) в законе природы.

Заслуга Руссо состоит в том, что он стремился провести различие между деонтологическим и онтологическим «естественным» законом, хотя и недостаточно последовательно. «Мы можем вполне ясно сказать относительно этого закона только вот что: чтобы он был законом, нужно не только, чтобы воля того, на кого он налагает обязательство, могла сознательно ему подчиниться; но, кроме того, чтобы он был естествен­ным, нужно, чтобы он говорил голосом самой природы» [22, 42].

Понятие закона было основным и для Монтескье, который даже вы­носит его в заглавие своего самого знаменитого сочинения. «Законы в самом широком значении этого слова суть необходимые отношения, вы­текающие из природы вещей; в этом смысле все, что существует, имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального, и у существ сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека» [5, 163]. В этих словах Монтескье выражено онтологическое понимание закона, харак­терное для зарождавшейся науки об обществе.

Монтескье был убежденным детерминистом. Образцом законосооб­разности для него был физический мир. Судя по всему, он полагал, что хотя «мир разумных существ далеко еще не управляется с таким совер­шенством, как мир физический» [там же, 164], когда-нибудь «естествен­ные» и «неизменные» законы в обществе будут действовать столь же однозначно, как в природе. Неудивительно, что он подчеркивал опреде­ляющее значение географической среды, особенно климата, в жизни об­щества.

Монтескье утверждал, что частные законы и причины подчинены общим: «Существуют общие причины как морального, так и физического порядка, которые действуют в каждой монархии, возвышают ее, поддерживают или низвергают; все случайности подчинены этим при­чинам. Если случайно проигранная битва, т. е. частная причина, погу­била государство, то это значит, что была общая причина, приведшая к тому, что данное государство должно было погибнуть вследствие одной проигранной битвы. Одним словом, все частные причины зависят от некоторого всеобщего начала» [24, 128-129].

Эти идеи Монтескье стали основополагающими для социологии. Но и он не мог избавиться от смешения онтологических и деонтологичес-ких законов, трактуя их то как реальные отношения, то как нравствен­ные и юридические нормы.

Фундаментальное различие законов долженствования («императивов») и «законов природы» обосновал Кант. Он исходил из того, что законы природы, эмпирические законы постигаются эмпирическим (опытным) путем, но это возможно лишь благодаря тому, что они соответствуют априорным (доопытным) законам рассудка; только благодаря им «явле­ния составляют некоторую природу и делаются предметами опыта...» [25, 484]. Сами понятия «природы» и «естественного» формируются, по Канту, априорными законами рассудка. «Под природой (в эмпиричес­ком смысле) мы разумеем связь существования явлений по необходимым правилам, т. е. по законам. Следовательно, существуют определенные законы, и притом a priori, которые впервые делают природу возможной; эмпирические законы могут существовать и быть открыты только при помощи опыта и именно в согласии с теми первоначальными законами, лишь благодаря которым становится возможным сам опыт», - писал он [там же, 278-279].

Идея законосообразности социального мира, выводимая из его вклю­ченности в мир природы, присутствовала и у таких выдающихся пред­шественников социологии, как Вико, Гердер, Кондорсе.

У Сен-Симона, чье творчество воплощает переход от предыстории к истории социологии, идея социального закона как разновидности есте­ственного выражена наиболее резко и отчетливо. Он считал, что принци­пы естественнонаучного детерминизма должны быть перенесены в сферу социальных наук. Сен-Симон преклонялся перед гением Ньютона и до­казывал, что основной закон, действующий в социальном мире так же, как и в физическом, — это закон всемирного тяготения: «...Из идеи все­общего тяготения можно вывести более или менее непосредственно объяс­нение всех явлений...» [26, 268].

Закон всемирного тяготения положил в основу своей теории и Ш. Фу­рье, согласно которому общество должно строиться на принципе «страстного притяжения». Не случайно Фурье был прозван «социальным Нью­тоном».

Таким образом, понятие закона, заимствованное естествознанием из человекознания (религии, морали, права), затем вернулось в область наук о человеке, но уже в совершенно новом облике — в форме естественно­научного закона. Такая интерпретация социального закона означала, что, во-первых, он перешел из области должного в область сущего, во-вто­рых, из трансцендентной, потусторонней сферы он спустился в имма­нентную, посюстороннюю, а именно в сферу природы.

Вместе с тем, будучи натуралистическим, это истолкование закона означало, что он по-прежнему выводится не из собственно сферы соци­альной реальности, а извне — из царства природы. История социоло­гии начиналась с констатации «неизменных» и «естественных» зако­нов в обществе, на манер физики или физиологии. Не случайно поэтому и первые наименования науки об обществе суть «социальная физика» и «социальная физиология». Вместе с тем первые шаги новой науки сопровождались стремлением не только дедуцировать такого рода законы из сферы природы, но и обнаружить их внутри собственно обще­ства. Поиски специфической социальной реальности совпадали с поис­ком специфических, свойственных ей и только ей, законов.

В XVI—XVIII вв. принципы естественнонаучного детерминизма и за­коносообразности распространились на понимание как структуры об­щества, так и его развития. На понимание структуры общества боль­шое влияние оказали достижения тогдашней механики и астрономии. Особенно важное значение в этом отношении имел, как уже сказано, открытый Ньютоном закон всемирного тяготения. В это время «челове­ческое общество рассматривалось как своего рода астрономическая сис­тема человеческих индивидов, связанных социальным притяжением и отталкиванием» [27, 453]. Связующим началом при этом считались либо договор, либо естественная, врожденная тенденция к объединению, при­сущая человеку как социальному животному.

На трактовки структуры общества повлияли также тогдашние пред­ставления о механизме, а начиная с XVIII и особенно в XIX в. — об организме (впрочем, понятия механизма, машины, и организма, как от­мечалось в предыдущем параграфе, зачастую рассматривались как тож­дественные). Эти представления содержали в себе зародыши таких на­правлений классической социологии, как механицизм и органицизм, но вместе с тем в них уже таилось начало будущего понимания общества как системы.

В предысторический период социологии формировался также прин­цип законосообразности социального развития. Этот принцип относится, во-первых, к самому факту социального развития: признается оно или отрицается; во-вторых, к критериям этого развития: что считать развитием, а что нет; в-третьих, к оценке направленности и качества развития: совершенствуется общество или, наоборот, деградирует.

В известном смысле можно утверждать, что социология выросла из констатации трех законов, относящихся к социальному развитию: 1) со­циальное развитие существует, оно носит постоянный и универсальный характер; 2) в его основе лежит рост знания, прежде всего научного, которое практически реализуется в развитии техники и промышленнос­ти; 3) общество в своем развитии совершенствуется, т. е. в нем действует закон прогресса. Последний закон в известной мере подытоживает пер­вые два и имеет особенно важное значение в качестве предпосылки ста­новления социологии и характерной черты ее первоначальной истории.

Date: 2015-07-24; view: 290; Нарушение авторских прав