ПРИЛОЖЕНИЕ. («Номенклатурные полуботинки»)

(«Номенклатурные полуботинки»)

— Что же ты, интересно, похитил?
Зек смущенно отмахивался:
— Да ничего особенного… Трактор…
— Цельный трактор?!
— Ну.
— И как же ты его похитил?
— Очень просто. С комбината железобетонных изделий. Я действовал на психологию.
— Как это?
— Зашел на комбинат. Сел в трактор. Сзади привязал железную бочку из-под тавота. Еду на вахту. Бочка грохочет. Появляется охранник: «Куда везешь бочку?» Отвечаю: «По личной надобности». — «Документы есть?» — «Нет». — «Отвязывай к едрене фене…» Я бочку отвязал и дальше поехал.

*

(«Приличный двубортный костюм»)

— Могу я переночевать в Свердловске у твоих родителей?
— Естественно, — закричал Безуглов, — конечно! Сколько угодно! Все будут только рады. Квартира у них — громадная. Батя — член-корреспондент, мамаша — заслуженный деятель искусств. Угостят тебя домашними пельменями… Единственное условие: не проговорись, что мы знакомы. Иначе все пропало. Ведь я с четырнадцати лет — позор семьи!…

*

Моя жена уверена, что супружеские обязанности — это прежде всего трезвость.

*

Борина жена, в девичестве — Файнциммер, любила повторять: «Боря выпил столько моей крови, что теперь и он наполовину еврей!».

*

(« Номенклатурные полуботинки» )

Скульптор Чудновский быстро изготовил модель. Формовщики отлили ее в

гипсе. Мы пришли взглянуть на это дело.

Ломоносов был изображен в каком-то подозрительном халате. В правой руке

он держал бумажный свиток. В левой - глобус. Бумага, как я понимаю,

символизировала творчество, а глобус - науку.

Сам Ломоносов выглядел упитанным, женственным и неопрятным. Он был похож на свинью. В сталинские годы так изображали капиталистов. Видимо, Чудновскому хотелось утвердить примат материи над духом.

А вот глобус мне понравился. Хотя почему-то он был развернут к зрителям американской стороной.

Скульптор добросовестно вылепил миниатюрные Кордильеры, Аппалачи, вианское нагорье. Не забыл про озера и реки -- Гурон, Атабаска, Манитоба...Выглядело это довольно странно. В эпоху Ломоносова такой подробной карты Америки, я думаю, не существовало. Я сказал об этом Чудновскому. Скульптор рассердился:

- Вы рассуждаете, как десятиклассник! А моя скульптура - не школьное

пособие! Перед вами - шестая инвенция Баха, запечатленная в мраморе. Точнее,

в гипсе... Последний крик метафизического синтетизма!..

- Коротко и ясно, - вставил Цыпин.

- Не спорь, - шепнул мне Лихачев, - какое твое дело?

Неожиданно Чудновский смягчился:

- А может, вы правы. И все же - оставим как есть. В каждой работе

необходима минимальная доля абсурда...

*

*

*

*

*

*

(«Офицерский ремень»)

*