Шестая глава взаимоотношения с людьми и качество жизни

Если вы задумаетесь над тем, что вызывает у нас самое хорошее или самое плохое настроение в жизни, возможно, вы подумаете о других людях. Любимый человек или супруг может сделать так, что вы будете чувствовать себя замечательно, но также он может вызвать у вас раздражение или депрессию; дети могут приносить ощущение счастья или боли; одно слово начальника может поднять настроение или испортить его на весь день. Из всех вещей, которые мы обычно делаем, взаимодействие с другими людьми наименее предсказуемо. В какой-то момент мы можем почувствовать поток, а в следующий - апатию, беспокойство, расслабление или скуку. Так как взаимодействие с людьми оказывает такое сильное влияние на наше сознание, врачи разработали такую форму психотерапии, которая состоит в увеличении приятных контактов с другими людьми. Не вызывает сомнений то, что наше самочувствие на глубинном уровне зависит от взаимоотношений с людьми, а наше сознание резонирует на отклик, который мы получаем от других людей.

Например, Сара, одна из женщин, жизнь которых мы изучали с помощью метода Выборочного Изучения Опыта, в субботу в 9:10 утра сидела на кухне одна, завтракала и читала газету. Когда раздался сигнал пейджера, она оценила свое состояние счастья отметкой 5 на шкале, где 1 означает печальное состояние, а 7 – очень счастливое. Когда раздался следующий сигнал в 11:30, она все еще находилась одна и курила сигарету, опечаленная мыслью, что ее сын собирается переехать жить в другой город. Сейчас ее состояние счастья упало до отметки 3. В час дня Сара была одна и пылесосила комнату, ее ощущение счастья снизилось до отметки 1. В 2:30 дня она находилась на заднем дворе и плавала в бассейне со своими внуками; состояние счастья наивысшее, 7 баллов. Но менее чем через час, когда она загорала и пыталась читать книгу, в то время как ее внуки брызгали ее водой, состояние счастья вновь упало до отметки 2: «Моей невестке следует построже воспитывать этих детей», - пишет она в своей анкете. В течение дня наши мысли о других людях и общение с ними постоянно меняют наше настроение.

В большинстве обществ человек зависит от социального окружения еще в значительно большей степени, чем на технологически развитом Западе. Мы считаем, что человеку надо дать независимость, чтобы он развивал свой потенциал. По крайней мере, со времен Руссо мы привыкли думать об обществе как о препятствии, которое стоит на пути самореализации человека. В отличие от этого, традиционное мнение, особенно в Азии, состоит в том, что человек - ничто, пока взаимодействие с другими людьми не сформирует и не облагородит его. Наилучший пример того, как это происходит, мы видим в культуре Индии. Классическая индусская культура добивалась того, чтобы с младенчества и до старости человек следовал определенному идеалу поведения. «Личность индуса сознательно и продуманно складывается в течение нескольких коллективных событий. Эти события называются санскарами - ритуальные жизненные циклы, которые являются основополагающими и обязательными в жизни любого индуса», пишет Линн Харт. Санскары способствуют формированию личности детей и взрослых, давая им новые правила поведения для каждого последующего этапа их жизни.

Как, полушутя, писал индийский психоаналитик Садхир Какар, санскара - это нужный ритуал в нужное время:

Представление о человеческой жизни как о жизненном цикле, состоящем из нескольких этапов, каждый из которых имеет свои уникальные «задачи», и необходимость постоянного совершенствования от этапа к этапу – это традиционный взгляд индийской философии. Основное значение этих ритуалов состоит в постепенной интеграции ребенка в общество с помощью санскар, которые представляют собой определенный шаг в определенный момент времени, который уводит ребенка от первоначального симбиоза матери и младенца и делает его полноправным взрослым членом своего сообщества.

Однако интеграция в общество не только формирует наше поведение, она также формирует наше сознание в соответствии с ожиданиями и стремлениями культуры. Поэтому мы испытываем чувство стыда, когда другие замечают наши неудачи, и чувство вины, когда мы подводим других людей. В этом отношении разные культуры также очень сильно отличаются друг от друга по тому критерию, как глубоко человек зависит от ожиданий, существующих внутри общества. Например, у японцев есть несколько слов, описывающих тонкие оттенки зависимости, обязанностей и ответственности, которые очень трудно перевести на английский язык, поскольку в нашем социальном окружении мы не научились испытывать подобные чувства в той же степени. По словам Шинтаро Рю, тонко чувствующего японского журналиста, типичный японец «хочет идти туда, куда идут все; даже если он идет на пляж, чтобы поплавать, он не пойдет в пустынное место, а выберет то место, где практически яблоку негде упасть».

Нетрудно понять, почему мы так зависимы от социального окружения как психически, так и физически. Даже наши родственники-приматы, человекообразные обезьяны, живущие в африканских джунглях и саванах, знают, что им не выжить, если их не примут в стаю; одинокий бабуин быстро станет добычей леопардов или гиен. Наши предки давным-давно осознали, что они общественные животные и зависят от своего сообщества не только для того, чтобы иметь защиту, но также для того, чтобы наслаждаться удовольствиями жизни. Греческое слово «идиот» первоначально означало человека, который живет сам по себе; считалось, что человек, живущий отдельно от сообщества других людей, психически неполноценен. В современных обществах, не имеющих письменности, существует глубокое убеждение в том, что человек, который любит быть один, является колдуном, поскольку нормальный человек никогда не захочет оставить общество других людей, если только его не заставят сделать это.

Поскольку наше взаимодействие с другими людьми является таким важным для поддержания равновесия нашего сознания, важно понять, как оно влияет на нас, и научиться делать так, чтобы оно приносило нам скорее позитивные, чем негативные ощущения. Как и другими вещами в жизни, мы не можем наслаждаться взаимоотношениями с людьми даром. Мы должны затратить какое-то количество психической энергии, чтобы получить от них какую-то пользу. Если мы не делаем этого, то мы рискуем оказаться в положении персонажа Сартра в романе «Нет выхода», который решил, что ад – это другие люди.

Отношения, которые ведут к упорядочиванию сознания, а не к психической энтропии, должны отвечать, по крайней мере, двум условиям. Первое условие состоит в том, что должно быть что-то общее между нашими целями и целями другого человека или других людей. Это трудновыполнимое условие в принципе, поскольку каждый участник взаимодействия преследует свои интересы. Но, тем не менее, в большинстве случаев, если мы захотим сделать это, мы сможем найти хотя бы частицу общих целей. Второе условие успешного взаимодействия заключается в том, что мы готовы уделить внимание целям другого человека. Это тоже нелегкая задача, учитывая, что физическая энергия – это самый основной и дефицитный ресурс, которым мы обладаем. Когда эти условия выполняются, мы можем получить наиболее ценный результат от общения с другими людьми - мы можем почувствовать поток, который возникает при оптимальном взаимодействии.

Как заявляют люди, наиболее позитивные эмоции они обычно испытывают тогда, когда находятся со своими друзьями. Это особенно верно в подростковом возрасте (см. график №3), но также и в последующие годы жизни. Люди, как правило, ощущают себя более счастливыми и мотивированными, когда они проводят время с друзьями, независимо от того, что они делают. Даже учеба и работа по дому, которые подавляют настроение людей, когда они делают их одни или с семьей, приносят положительные эмоции, когда они делают их с друзьями. Нетрудно понять, почему так происходит. Когда мы находимся с друзьями, условия для оптимального взаимодействия выполнены на сто процентов. Мы выбираем своих друзей, потому что у нас с ними общие цели, и наши взаимоотношения равноправны. Предполагается, что дружба приносит пользу обеим сторонам и не существует какого-то внешнего давления, которое ведет к эксплуатации одного человека другим. В идеале дружеские отношения никогда не застывают на месте: они рождают все новые эмоциональные и интеллектуальные стимулы развития, чтобы эти взаимоотношения не превратились в скучные или вялые. Мы исследуем новые вещи, занимаемся новыми делами, переживаем новые события; у нас появляются новые взгляды, идеи и ценности; мы узнаем своих друзей глубже и ближе. В то время как многими потоковыми видами деятельности мы наслаждаемся только какое-то короткое время, поскольку их задачи быстро исчерпывают себя, друзья дают нам практически бесконечный источник потока, оттачивая наши эмоциональные и интеллектуальные способности.

Цифра «0» на этом графике означает средний уровень ощущений в течение недели. Ощущения счастья и уверенности в себе значительно ниже в одиночестве и выше при общении с друзьями; мотивация значительно выше при общении с друзьями. Те же самые данные были получены в результате исследований с помощью метода Выборочного Изучения Опыта, для взрослых и подростков, в США и других странах мира.

Источник: Чиксентмихайи и Ларсон 1984г.

Конечно, мы не так часто достигаем этого идеала. Вместо того чтобы способствовать развитию, дружба часто превращается в безопасный кокон, в котором наше представление о себе остается неизменным. Поверхностная общительность в подростковых компаниях, городских клубах и кофейнях, профессиональных ассоциациях и в кругу собутыльников дает нам успокаивающее ощущение того, что мы являемся частью группы единомышленников, она не требует от нас каких-то усилий и не способствует нашему развитию. Одно из свидетельств этой тенденции можно увидеть на графике №3, который показывает, что концентрация нашего внимания обычно значительно ниже, когда мы находимся с друзьями, чем когда мы находимся одни. Вероятно, что при обычном дружеском общении мы редко прикладываем умственные усилия.

В самом худшем случае, когда человек, не имеющий близких отношений с кем-либо, попадает в полную зависимость от других таких же людей, чтобы получить эмоциональную поддержку, дружба может стать разрушительной. Городские банды, преступные группировки и террористические организации обычно состоят из людей, которые – либо по своей вине, либо по вине обстоятельств – не нашли себе места в каком-либо сообществе и которые поддерживают свою индивидуальность только за счет друг друга. В таких случаях взаимоотношения также могут привести к развитию личности, однако, с точки зрения большинства людей, это пагубное развитие.

Однако если мы сравним дружбу с другими основными характеристиками социального окружения, то она дает нам как наибольшее эмоциональное удовлетворение в непосредственном настоящем, так и наибольшие возможности для развития нашего потенциала в долгосрочной перспективе. Тем не менее, наша современная жизнь не очень способствует поддержанию дружеских отношений. В более традиционных обществах человек всю жизнь продолжает общаться со своими друзьями детства. В США это практически невозможно из-за географической и социальной мобильности людей. В начальной школе у нас одни друзья, в средней школе - другие, а в колледже их вновь заменяют новые друзья. Затем человек переходит с одной работы на другую, переезжает из одного города в другой, и со временем наши отношения с друзьями, приобретенными в какое-то время нашей жизни, становятся все более поверхностными. Очень часто отсутствие настоящих друзей является основной жалобой людей, переживающих эмоциональный кризис во второй половине жизни.

Другая частая жалоба состоит в отсутствии удовлетворительных сексуальных отношений. Одним из культурных достижений этого века стало то, что мы вновь признали важность «хорошего секса» для хорошей жизни. Однако, как всегда, маятник качнулся слишком далеко: сексуальность оказалась оторванной от остальных переживаний человека, и люди усвоили ложное понятие о том, что много секса может сделать их счастливыми. Разнообразие и частота сексуальных контактов вышли на первый план по сравнению с глубиной и насыщенностью взаимоотношений, в рамках которых они происходят. Парадоксально, что по этому вопросу традиционное учение церкви ближе к научной позиции, чем современные убеждения большинства людей. Эволюционный подход утверждает, что первоначальная цель сексуальности заключается в рождении детей и формировании родительской пары. Конечно, это не означает, что эти функции являются единственной целью секса. Например, первоначальная адаптивная функция вкусовых сосочков на языке заключалась в том, чтобы различать хорошую и испорченную пищу, однако со временем мы создали сложное кулинарное искусство, основанное на тончайших ощущениях вкуса. Поэтому, какими бы ни были первоначальные причины сексуального удовольствия, мы всегда можем использовать его для расширения возможностей, обогащающих нашу жизнь. Так же как обжорство, которое не имеет никакого отношения к голоду, выглядит неестественным, так и одержимость сексом, оторванным от других человеческих потребностей, таких как духовная близость, забота и ответственность, является отклонением от нормы.

Когда первые отчаянные борцы за освобождение инстинктов провозглашали свободный секс как противопоставление давлению общества, они не подозревали, что спустя полвека секс будут использовать, чтобы продавать дезодоранты и безалкогольные напитки. Как печально заметили Герберт Маркус ^[6] и некоторые другие люди, Эрос обречен на то, чтобы его эксплуатировали тем или иным способом; его энергия была слишком сильна, чтобы ее не использовали церковь или государство. А если ее не использует ни одна из этих сил, тогда ее использует рекламная индустрия. В прошлом сексуальность подавляли с тем, чтобы направить физическую энергию, которую она пробуждает, в русло продуктивной деятельности. Сегодня сексуальность поощряют, чтобы люди направляли свою физическую энергию на потребление, которое дает им иллюзию сексуального удовлетворения. В обоих случаях какие-то внешние интересы владеют и манипулируют силой, которая может принести самое глубокое и интимное наслаждение в жизни.

Что мы можем сделать? Как и по отношению к другим вещам в жизни важно решить для себя, что стоит на чаше весов и какие силы пытаются контролировать нашу сексуальность в своих собственных интересах. Это поможет понять, насколько мы уязвимы в этом плане. Это универсальное явление: мы знаем, что в Скалистых Горах Америки койоты иногда засылали самку, у которой была течка, чтобы завлечь в засаду ничего не подозревающих фермерских псов. Когда мы осознаем нашу уязвимость, опасность перемещается в противоположное направление, и мы становимся одержимыми сексом. Ни обет безбрачия, ни беспорядочность сексуальных связей, вряд ли, принесут нам пользу; значение имеет только то, как мы организуем свою жизнь, и какую роль в ней мы отводим сексуальности.

В США мы нашли новую возможность, которая частично компенсирует сложности, связанные с поддержанием дружеских отношений: мы дружим с родителями, супругами и детьми. В европейской традиции изысканной любви дружба между супругами считалась нонсенсом. Когда браки в основном заключались в угоду экономическим или политическим интересам, а дети зависели от своих родителей в наследовании имущества и статуса, в отношениях не было равенства и взаимообмена – условий, необходимых для возникновения дружбы. Однако в течение жизни нескольких последних поколений значительно снизилось значение семьи как экономической необходимости. И чем меньше мы зависим от семьи в отношении материальных благ, тем больше мы можем наслаждаться возможностью получать эмоциональные блага, которые она дает. Таким образом, современная семья, со всеми своими проблемами, открывает перед нами новые возможности испытать наилучшие чувства, что было трудно сделать в прежние времена.

В течение нескольких последних десятилетий мы осознали, что представление о семье, которое сложилось у нас, по крайней мере, с Викторианской Эпохи, является лишь одним из множества возможных вариантов. Согласно французскому историку Ле Руа Ладюри, в позднее Средневековье во Франции крестьянская семья состояла из всех людей, деливших вместе кров и пищу. К ним могли относиться родственники по крови, а также работники и другие случайные люди, которые помогали с работой и которым предоставляли ночлег. Никакого различия между этими людьми на самом деле не делалось; независимо от того, являлись они родственниками или нет, они принадлежали к одному дому, построенному из камня и известняка. И это была единица, которая на самом деле имела значение, и оно было большим, чем значение биологической семьи. Тысячи лет ранее римская семья была совершенно иным социальным образованием. В ней глава семьи имел законное право убивать своих детей, если они ему не угодили, а наследование по биологическому признаку имело почти такое же значение, как позже в аристократических семьях в XIX веке.

И все эти вариации существовали в рамках одной и той же культуры. Кроме того, антропологи познакомили нас с множеством других вариантов семейных союзов, начиная с чрезвычайно растянутых гавайских семей, в которых каждая женщина старшего поколения считалась «матерью» для младших, и кончая различными формами полигамных и полиандрических^[7]] семей. Все это помогает нам понять, что распад традиционной семьи с одним ядром, процент разводов в которой составляет 50%, а большинство детей живут без отца или во вновь созданных семьях, является не трагедией, а нормальным переходом к новой форме семьи, которая адаптируется к изменяющимся социальным и экономических условиям. Существуют и крайние утверждения, что семья – это устаревшее, реакционное образование, которому предназначено исчезнуть.

У консерваторов сложился противоположный взгляд на семью: они поддерживают «семейные ценности», возвращающие нас к традиционному образу семьи, который мы видим в телевизионных комедийных сериалах о Средневековье. Кто прав в этом споре? Понятно, что обе стороны правы в какой-то степени, и обе стороны неправы в том, что пытаются представить изменяющуюся структуру в застывшей форме. С одной стороны, было бы лицемерием утверждать, что когда-либо существовала идеальная схема семьи, и что мы должны продолжать верить в этот вымысел, в то время как другие социальные условия меняются. С другой стороны, в равной степени ошибочно утверждать, что здоровая социальная система может существовать без эмоциональной поддержки и заботы, которые, похоже, только одни родители могут дать своим подрастающим детям. Не зависимо от разнообразия форм, которые принимала семья, одно оставалось неизменным: она всегда включала взрослых противоположного пола, которые несли ответственность за благосостояние друг друга и своих детей.

Вот поэтому брак – такой сложный институт во всех обществах. Цель переговоров по поводу брака, которые включали точные подсчеты приданого невесты и ее «цены», заключалась в том, чтобы гарантировать, что дети, рожденные в этом союзе, не станут бременем для общества. Во всех обществах родители и родственники невесты и жениха брали на себя ответственность поддерживать материально, а также обучать детей, рожденных в браке, ценностям и правилам, принятым в обществе. Пока что ни одно общество – ни Советский Союз, ни Израиль, ни коммунистический Китай – не смогло придумать, как уничтожить семью и заменить ее другими социальными институтами. Один из великих парадоксов нашего времени заключается в том, что, имея самые лучшие намерения, либеральный капитализм смог ослабить семью больше, чем это когда-либо было ранее – не придумав для нее никакой замены.

Влияние семейных отношений на качество жизни настолько обширно, что об этом можно написать тома. На самом деле многие великие литературные произведения, начиная c «Царя Эдипа» Софокла и «Гамлета» Шекспира, до «Мадам Бовари» Флобера и «Любви под вязами» О’Нила, повествуют об этом. Взаимодействие в семье по-разному влияет на эмоции каждого ее члена. Отец, мать и дети будут реагировать на одно и то же событие в зависимости от их восприятия ситуации и тех отношений, которые у них сложились между собой. Но если сделать широкое обобщение, то можно сказать, что семья действует как маховое колесо, создавая эмоциональные спады и подъемы, которые мы испытываем в течение дня. Настроение, которое мы испытываем дома, редко бывает таким приподнятым, как при общении с друзьями, но оно также редко бывает таким подавленным, как в одиночестве. В то же самое время именно дома мы с относительной безопасностью можем выпустить глубоко загнанные в нас эмоции, о чем свидетельствуют несчастные случаи оскорблений и насилия, характерные для неправильно функционирующих семей.

В результате обширного исследования динамики в семье с помощью метода Выборочного Изучения Опыта, Рид Ларсон и Марис Ричардс обнаружили несколько интересных фактов. Например, когда оба супруга работают, настроение мужа хуже на работе, но оно улучшается, когда он приходит домой. У женщин происходит наоборот: приходя с работы, они сталкиваются с необходимостью заниматься домашней работой, что приводит их к противоположному циклу эмоционального благополучия. В противоположность общепринятому мнению, больше конфликтов возникает в эмоционально замкнутых семьях; когда такая семья сталкивается с настоящими проблемами, родители и дети избегают друг друга, вместо того чтобы их обсуждать. Даже в современных семьях все еще сильны различия между супругами по родовому признаку: настроение отца влияет на настроение всех членов семьи, а настроение детей влияет на настроение матери, в то время как настроение матери оказывает незначительное влияние на настроение других членов семьи. Кроме того, около 40% отцов и менее 10% матерей говорят, что достижения их детей-подростков приводят их в хорошее настроение; в то время как 45% матерей и только 20% отцов говорят, что хорошее настроение их детей-подростков улучшает их собственное настроение. Очевидно, что мужчин больше волнует то, что дети делают, а женщин – то, как они себя чувствуют, как того требует родовое распределение ролей.

Много было написано о том, что делает семьи успешными. Общее мнение состоит в том, что семьи, которые поддерживают эмоциональное благополучие и развитие своих членов, сочетают в себе две совершенно противоположные тенденции. В них сочетаются дисциплина и спонтанность, правила и свобода, высокие ожидания и безграничная любовь. Оптимальная система семьи комплексная: она поощряет уникальное индивидуальное развитие ее членов и в то же время связывает их всех эмоциональными узами любви и заботы. Правила и дисциплина нужны для того, чтобы избежать чрезмерной и ненужной траты психической энергии в спорах о том, что можно делать, а что нет – когда дети должны приходить домой, когда они должны делать уроки, кто должен мыть посуду. Тогда при отсутствии споров и перебранок освобожденная физическая энергия может быть направлена на достижение собственных целей каждого члена семьи. В то же самое время каждый член семьи знает, что может рассчитывать на коллективную физическую энергию семьи, если она ему потребуется. Дети, растущие в таких комплексных семьях, имеют возможность развить свои способности и узнать стоящие перед ними задачи, и, следовательно, они больше подготовлены к тому, чтобы воспринимать жизнь, как поток.

В нашем обществе среднестатистический человек проводит около трети своего времени, в которое он не спит, в одиночестве. У людей, которые проводят в одиночестве значительно больше или значительно меньше времени, обычно есть проблемы. Подростки, которые постоянно проводят свое время в компании своих ровесников, имеют неприятности в школе и, вряд ли, научатся думать самостоятельно, в то время как те, кто всегда находятся в одиночестве, более склонны к депрессиям и отчуждению. Самоубийства более часты среди людей, чья работа изолирует их физически, как например, лесорубов на Севере, или эмоционально, как например, психотерапевтов. Исключения представляют собой такие ситуации, когда день настолько четко расписан, что у психической энтропии нет шанса овладеть сознанием человека. Картезианские монахи могут провести всю жизнь в уединенных кельях без каких-либо вредных последствий для своего здоровья, или, пример противоположной степени общительности – моряки-подводники, которые в течение многих месяцев не имеют возможности для уединения.

Во многих обществах, не имеющих письменности, оптимальная мера одиночества равнялась нулю. Типичный пример – племя добуанов в Меланезии, описанное антропологом Рео Форчуном, члены которого старались избежать одиночества как чумы. Когда кому-нибудь нужно было сходить в кусты, чтобы облегчиться, он всегда шел в сопровождении друга или родственника, поскольку боялся, что злые силы навредят ему, если он пойдет один. То, что колдовство наиболее эффективно воздействует на одинокого человека, не является совершенно фантастической идеей. То, что оно описывает, является реальным фактом, хотя объяснение является аллегорией. Оно описывает то, что заметили многие ученые, изучающие общество, а именно то, что сознание индивидуума, находящегося в одиночестве, является уязвимым со стороны галлюцинаций и иррациональных страхов. Когда мы разговариваем с другим человеком, даже о самых банальных вещах, таких как погода или вчерашний бейсбольный матч, наше сознание воспринимает одну и ту же реальность на двоих. Даже такое приветствие, как «Удачного дня!», заверяет нас, что мы существуем, поскольку другие люди замечают нас и заботятся о нашем самочувствии. Таким образом, основная функция даже самых повседневных встреч с людьми заключается в поддержании реальности происходящего. Это необходимо, иначе наше сознание превратится в хаос.

В соответствии с этими причинами люди в основном утверждают, что в одиночестве их настроение намного хуже, чем при общении с другими людьми. Они чувствуют себя менее счастливыми, менее жизнерадостными, менее уверенными в себе и более пассивными, скучающими и одинокими. Единственное измерение опыта, которое обычно бывает выше в одиночестве, это концентрация внимания. Когда люди впервые слышат об этих закономерностях, многие из них, склонные к размышлениям, им не верят: «Это не может быть правдой», - говорят они. «Мне нравится быть одному, и я ищу уединения всегда, когда могу». Действительно, можно научиться любить одиночество, но это нелегко. Если человек является художником, ученым или писателем или у него есть любимое дело или богатая внутренняя жизнь, тогда одиночество для него не только удовольствие, но и необходимость. Хотя относительно немногие люди владеют умственными и психическими навыками, которые позволяют достичь этого.

Многие люди также переоценивают свою способность переносить одиночество. Исследование, проведенное в Германии Элизабетой Ноэлль-Ньюманн, показывает, до какой степени забавно мы заблуждаемся в этом отношении. Элизабет Ноэлль Ньюманн показывала тысячам респондентов две картинки с изображением горного ландшафта. На первой картине был нарисован луг, на котором находилось множество туристов. На другой был изображен тот же самый пейзаж, но всего несколько человек. Затем она задавала два вопроса. Первый вопрос был такой: «В каком из этих двух мест Вы бы хотели провести свой отпуск?» Около 60% опрошенных выбрало пустынный луг и только 34% - луг с толпой туристов. Второй вопрос был следующий: «В каком из этих мест, по Вашему мнению, хотели бы провести свой отпуск большинство немцев?» На этот вопрос 61% респондентов ответили, что их соотечественники выберут пейзаж с множеством людей, и 23% ответили, что это будет пустынный пейзаж. В этой ситуации, как и во многих других подобных ситуациях, мы можем больше узнать о настоящих предпочтениях людей, слушая, что люди говорят о том, что, по их мнению, является желанием других людей, чем о своих собственных желаниях.

Однако не зависимо от того, любим мы одиночество или нет, в современном мире мы должны найти в себе способности примириться с каким-то количеством одиночества в жизни. Трудно учить математику, заниматься игрой на пианино, программировать компьютер или размышлять о цели жизни, когда вокруг нас находятся другие люди. Постороннее слово, необходимость обращать внимание на другого человека легко могут помешать концентрации внимания, необходимой для того, чтобы упорядочить мысли в сознании. Именно по этой причине мы видим, что подросткам, которые чувствуют необходимость всегда быть с друзьями – в основном это дети, которые получают мало эмоциональной поддержки от своих семей – обычно не хватает психической энергии, необходимой для изучения сложных предметов. Даже обладая высокими умственными способностями, боязнь одиночества мешает им развить свои таланты.

Если это правда, что люди всегда боялись одиночества, то незнакомые люди представляли для них не меньшую проблему. В большинстве случаев мы считаем, что люди, отличающиеся от нас - по крови, языку, расе, религии, образованию, социальному классу - имеют цели, противоположные нашим. Следовательно, мы должны относиться к ним с подозрением. На заре истории первые человеческие группы обычно считали, что они были единственными настоящими людьми, а те, кто не принадлежал к их культуре, таковыми не являлись. Хотя генетически мы все связаны, культурные отличия всегда усиливали нашу изоляцию друг от друга.

По этой причине всегда, когда различные группы вступали в контакт, они слишком часто были способны пренебречь фактом принадлежности каждой из них к человеческому роду и относились к «Другим» как к врагам, которых в случае необходимости можно истребить без особых угрызений совести. Это верно не только по отношению к охотникам за скальпами в Новой Гвинеи, но и по отношению к боснийским сербам и мусульманам, ирландским католикам и протестантам, и множеству других конфликтов между расами и вероисповеданиями, которые просто кипят под покровом цивилизации.

Первыми по-настоящему плавильными котлами цивилизации, в которых смешивались представители различных племен, стали большие города, которые появились около восьми тысяч лет назад в разных частях мира, от Китая до Индии и Египта. Здесь впервые люди с различным происхождением учились сотрудничать и терпимо относиться ко всему иностранному. Однако даже космополитические города не смогли уничтожить страх перед незнакомцами. В средневековом Париже студенты в возрасте от семи лет, возвращающиеся с занятий в соборной школе, должны были носить кинжалы, чтобы защитить себя от похитителей людей и воров; сейчас студенты в центральной части Америки носят пистолеты. В семнадцатом веке очень часто на улицах города женщины становились жертвами насилия со стороны бродячих групп молодых людей. В городских джунглях человек с другим цветом кожи, другой одеждой и манерой поведения все еще воспринимается как потенциальный хищник, представляющий опасность.

Однако в этом вопросе также есть вторая сторона медали. Хотя нас отталкивают различия, в то же время нас привлекает все незнакомое и экзотическое. Большой город еще и потому такой привлекательный, что смесь разных культур создает атмосферу радостного возбуждения, свободы и творчества, которую трудно найти в рамках изолированной и однородной культуры. В результате, люди заявляют, что испытывают одни из самых положительных состояний в публичных местах, где они окружены незнакомыми людьми – в парках, на улице, в театрах, клубах и на пляжах. Как только мы допускаем, что «Другие» разделяют наши основные цели и ведут себя предсказуемо в определенных рамках, их присутствие делает нашу жизнь значительно более разнообразной и интересной.

Современная тенденция к плюрализму и глобальной культуре (что по общему признанию, не является одним и тем же, но ведет скорее к интеграции, чем дифференциации) – это один из способов сделать незнакомых людей не такими незнакомыми. Другой способ состоит в «восстановлении» сообществ. Кавычки в предыдущем предложении были использованы, чтобы показать, что, возможно, идеальных сообществ, как и идеальной семьи, в действительности никогда не существовало. Когда читаешь историю частной жизни людей, очень трудно найти какое-нибудь место в какие-нибудь времена, где и когда люди спокойно занимались своими делами, не опасаясь внутренних или внешних врагов сообщества. Возможно, что в маленьких китайских, индийских или европейских городах не было проблем национальных меньшинств или организованной преступности, однако любой найдет неудачников, душевнобольных, еретиков, низшие касты, политическую и религиозную враждебность, которые выливались в гражданские войны и тому подобное. В Соединенных Штатах первые сообщества были достаточно сплоченными – если только их не разбивали охота на ведьм, войны с индейцами, конфликты между сторонниками и противниками Англии и сторонниками и противниками рабства.

Другим словами, идеальные сообщества, которые вдохновили кисть Норманна Роквелла^[8], были не более типичны, чем его изображения прекрасных хорошо откормленных семей, сидящих со склоненными головами и благодушными улыбками за обедом в День Благодарения. Тем не менее, это не значит, что создание здорового сообщества – это плохая идея. Напротив, это предполагает, что вместо того, чтобы искать модель такого сообщества в прошлом, мы должны понять, каким может стать безопасное и, в то же время, стимулирующее социальное окружение в будущем.

С зарождения западной философии мыслители задумывались над двумя основными путями, которые ведут к реализации человеческого потенциала. Первый путь представляет собой жизнь активную (vita activа), или выражение себя через деятельность на общественном поприще, когда человек обращает внимание на то, что происходит в обществе, принимает общественные решения, занимается политикой, защищает свои убеждения, отстаивает свою точку зрения даже за счет потери своего комфорта и репутации. В такой жизни некоторые наиболее выдающиеся греческие философы видели конечное воплощение существования человека. Позднее под влиянием христианской философии доминирующее влияние приобрела жизнь созерцательная (vita contemplativа). Считалось, что человек может достичь наибольшей реализации за счет уединенных размышлений, молитв и общения с Богом. Обе эти стратегии всегда рассматривались как взаимоисключающие друг друга – человек не мог быть деятелем и мыслителем одновременно.

Это разделение все еще влияет на наше понимание поведения человека. Карл Юнг ввел понятия экстраверсии и интроверсии как основных и противоположных особенностей нашей души. Социолог Дэвид Ризман описывал историческое развитие, которое началось от личностей, направленных на внутренний мир, и привело к появлению личностей, направленных во внешний мир. В современных психологических исследованиях экстраверсия и интроверсия рассматриваются как наиболее стабильные черты личности, которые отличают одного человека от другого, и которые можно достоверно измерить. Обычно каждый человек относится к тому или иному типу: он либо любит общаться с другими людьми и чувствует себя потерянным в одиночестве, либо ему нравиться быть одному и он не способен общаться с другими людьми. Какой из этих типов с наибольшей вероятностью принесет вам пользу в вашей жизни?

Современные исследования постоянно свидетельствуют о том, что общительные экстраверты являются более счастливыми, жизнерадостными, спокойными людьми, они менее подвергаются стрессам и находятся в большей степени в ладу с самими собой, чем интроверты. Напрашивается вывод, что экстраверты (если это врожденное, а не приобретенное качество) повсеместно живут лучше. Однако в данном вопросе у меня есть несколько замечаний по поводу того, как интерпретируется собранная информация. Одним из проявлений экстраверсии является положительный и открытый взгляд на вещи, в то время как интроверты склонны более сдержанно описывать свое внутреннее состояние. Таким образом, качество опыта в обеих группах может быть одинаково, а отличаются только его описания.

Лучшее решение данного вопроса предлагает исследование творческих людей. Не будучи ни экстравертами, ни интровертами, они, кажется, проявляют и те, и другие черты в течение своей жизни. Действительно, стереотип «одинокого гения» все еще силен, и он имеет под собой основания в реальной жизни. В конце концов, человек преимущественно должен быть один, чтобы писать, рисовать или проводить эксперименты в лаборатории. Однако снова и снова творческие люди подчеркивают, как важно видеть людей, слышать их, обмениваться с ними идеями и узнавать работы других людей. Физик Джон Арчибальд Уилер говорит об этом со всей прямотой: «Если Вы не общаетесь с людьми, Вы отрезаны от мира. Я всегда говорил, что невозможно стать кем-то, если вокруг никого нет».

Другой выдающийся ученый, Фриман Дайсон, описывает тонкие нюансы противоположных сторон своей работы. Он указывает на дверь своего кабинета и говорит:

Наука – это дело, которое требует большой общительности. Очень важно знать, когда открыть дверь, а когда ее закрыть. Когда я занимаюсь наукой, моя дверь открыта… Необходимо все время разговаривать с людьми… потому что, только взаимодействуя с другими людьми, можно сделать что-то интересное. По существу, это общественное дело. Все время что-нибудь происходит, и необходимо знать это и не отставать от происходящего. Постоянно нужно разговаривать с людьми. Но, конечно, другое дело – писать. Когда я пишу, я закрываю дверь, и даже тогда слишком много шума проникает снаружи. Поэтому очень часто, когда я пишу, я прячусь в библиотеке. Это одинокая игра.

Джон Рид, генеральный директор компании Citicorp, который успешно руководил компанией в неспокойные времена, научился чередовать в течение своего обычного дня периоды одиноких размышлений с периодами интенсивного общения с людьми:

Я жаворонок. Я всегда встаю в пять часов утра, в 5:30 я выхожу из душа и обычно я стараюсь поработать либо дома, либо в офисе. Именно в это время я занят размышлениями и расстановкой своих приоритетов… Я стараюсь проводить довольно спокойно время до 9:30 или 10:00. Затем я начинаю заниматься делами. Если Вы являетесь председателем компании, это все равно что, если бы Вы были вождем племени. Люди постоянно заходят в Ваш кабинет и разговаривают с Вами.

Даже в такой очень частной области, как искусство, способность взаимодействовать с другими людьми является очень важной. Скульптур Нина Холтон хорошо описывает, какую роль играет общительность в ее работе:

Вы действительно не можете работать совершенно одни в своей мастерской. Вам хочется, чтобы зашел Ваш товарищ и поговорил с Вами о Вашей работе. Вы спрашиваете его: «Почему эта работа тебя трогает?» Вам хочется получить какой-то отклик. Вы не можете сидеть в своей мастерской в полном одиночестве… А затем, постепенно, когда Вы начинаете выставляться, Вы становитесь звеном целой цепи. Вам нужно знать людей, которые работают в галереях, Вам нужно знать людей, работающих в Вашей области. Возможно, Вы захотите понять, нравится ли Вам быть частью этого или нет. Но в любом случае Вы не можете не быть частью этого сообщества людей, не правда ли?

То, как творческие люди относятся к жизни, предполагает, что можно быть экстравертом и интровертом одновременно. В действительности, возможно, что выражение себя посредством как направления своей энергии вовнутрь, так и вовне является нормальным состоянием человека. Ненормально запереть себя в каком-то одном состоянии и воспринимать жизнь только лишь как общительное, или одинокое существо. Конечно, наш собственный темперамент и жизнь в обществе подталкивают нас в том или ином направлении и через какое-то время мы начинаем мириться с этими влияющими на нас силами, и получаем удовольствие либо только от общения с людьми, либо только от одиночества, а не от того и другого. Однако такой выбор лишает нас возможности испытать все, что может испытать человек, и сокращает возможность наслаждаться жизнью.

Date: 2015-07-24; view: 325; Нарушение авторских прав