Глава 30. Бейли покачивалась на волнах дремоты, в то время как мужская рука гладила и мяла то одну, то другую ее грудь

Бейли покачивалась на волнах дремоты, в то время как мужская рука гладила и мяла то одну, то другую ее грудь. Ею владело легкое чувство дезориентации, хотя она прекрасно знала, чьи именно руки ее ласкают.

Пальцы Камерона слегка пощипывали соски Бейли, отчего те твердели, превращаясь в две твердые ягодки. Удовольствие волнами пронизывало Бейли, и она выгибалась навстречу прикосновениям. Камерон лежал сзади, и его напряженный член тыкался ей в ягодицы. Если бы между телами не было никакой одежды, достаточно было бы лишь податься назад, чтобы член Камерона вошел в Бейли.

Постепенно дурман рассеялся, дремота отступила прочь, и Бейли словно очнулась. Она распахнула глаза и охнула.

– Убери свою чертову штуковину! – рявкнула Бейли, принимаясь вертеться, чтобы освободиться из объятий Камерона.

Как он мог играть с ней?!

Бейли была вне себя. Камерон просто издевался над ней, то заводя, то остужая ее пыл отказом. Извращенный тип!

Изловчившись, она отпихнула пилота прочь и резко обернулась. Подлый тип смотрел с любопытством и улыбался – Бейли видела это сквозь завесу собственных волос, упавших на лоб. Похоже, Камерон снова подкармливал костер, потому что тот пылал достаточно бодро и немного рассеивал окружающий мрак.

– Улыбаешься? – возмутилась Бейли. – Эгоист проклятый!

Камерон покатился со смеху, что привело ее в состояние почти слепой ярости.

– Что смешного? Может, расскажешь мне и мы посмеемся вместе? – прошипела она.

– Ты сказала: «Убери свою чертову штуковину!» – Камерон расхохотался, хотя Бейли все еще не видела ничего смешного. – Слушай, это же не кошелек, не пистолет, в конце концов! Его нельзя просто взять и убрать в карман. – Он отер с глаз слезы.

– Плевать я на это хотела, – буркнула Бейли. – Главное, чтобы эта штука не тыкалась в мой зад!

– Похоже, проснулась ты в еще худшем расположении духа, чем засыпала, – констатировал пилот. Он заботливо отвел локон волос, упавший Бейли на лоб, и она всем телом дернулась прочь, словно прикосновение оставило ожог. – Я пытался тебя разбудить целых полчаса.

– Интересно, зачем? Ты сам велел мне спать, вот я и последовала твоему совету.

– Чего ты злишься? Весь вечер была на нервах и даже со сна пыхтишь, словно еж. Я хотел заняться с тобой любовью, но ты явно не в настроении. А вечером вообще была сама не своя.

– И это тебя остановило? Странная причина.

– Конечно, остановило. Ты все больше и больше нервничала, дергалась по любому поводу. Не знаю, что тебя гложет, но я предпочитаю не лезть под горячую руку. Ты сама должна решить, чего хочешь, Бейли.

– Скажите, какой заботливый! Прекрати, это тебе не идет, – буркнула она. Однако на этот раз не стала пинаться, когда Камерон притянул ее к себе.

– Расскажешь, о чем беспокоишься?

– Нет.

– Но ты хоть сама знаешь, в чем дело?

– Отстань от меня! И вообще… я спать хочу! – На самом деле словесная перепалка развеяла ее сонливость, но Камерону было совсем не обязательно об этом знать. Фыркнув, Бейли снова повернулась спиной.

Внезапно она ощутила, что Камерон касается губами ее шеи под волосами, прижимается лицом к затылку, вдыхая запах, и по всему ее телу прошла горячая волна удовольствия.

– Понимаю, ты не привыкла доверяться мужчине, – шепнул Камерон ей на ухо, теплое дыхание коснулось мочки, заставило затрепетать волоски. – Ты предпочитаешь гулять сама по себе, словно кошка.

Он был не прав. Бейли, возможно, и хотела бы довериться мужчине, да только слишком опасалась последствий. Доверие делает беззащитной.

– Тебе просто страшно? – шепотом спросил Камерон. – Боишься рисковать? – Его голос был едва слышным, он вливался в ухо, словно мед, словно шипение змея‑искусителя. – Да, ты не привыкла рисковать. Ведь на самом деле ты нежная и ранимая за этим суровым фасадом, поэтому опасаешься открывать ворота крепости. Вдруг незваный гость окажется захватчиком?

Бейли попыталась вырваться из плена его слов.

– Я вовсе не нежная и ранимая. Я умею быть жесткой. Если ты ни разу не видел этой моей стороны, значит, ты плохо меня знаешь.

– О нет, я знаю тебя лучше, чем кто‑либо другой. – Тихий смех над ухом. – Думаешь, я не помню, как ты разговаривала со мной после катастрофы? Ты назвала меня Капитан Трезвомыслие и кучей других нелестных эпитетов. Ты боялась, что я умру, и разговаривала со мной таким тоном, будто я был младенцем. Почти сюсюкала.

– Что? Нет! – Бейли ужаснулась. Неужели она сюсюкала?

– Я не вру.

– Не помню такого, – буркнула она. – Только не надо передергивать. Если я с тобой возилась, это не признак мягкости и ранимости. Я делала это в благодарность за то, что ты спас мне жизнь.

– Ты вытащила здоровенного мужика из самолета, хотя сама едва держалась на ногах от слабости! И все это из простой благодарности? Никто не станет рисковать своим здоровьем из благодарности, Бейли. – Камерон хмыкнул. – И ты укрывала меня теплыми свитерами, хотя сама была на грани переохлаждения. На тебе был лишь тонкий костюм!

– Я… просто я очень ответственный человек.

– Просто ты добрая и заботливая. – Рука Камерона медленно, но настойчиво заскользила по плечу Бейли вниз, чуть сжала запястье и забралась под одежду. Теперь пальцы осторожно гладили ее живот. – И мне нравится, что ты такая. Очень нравится… – Камерон вновь принялся целовать ее шею под волосами.

По всему телу Бейли прошла неконтролируемая волна возбуждения, и она чуть наклонила голову, чтобы Камерону было удобнее целовать ее в шею. Меж тем его руки уже ласкали ее грудь, то чуть сдавливая, то отпуская, пальцы осторожно сжимали соски.

У нее тяжело билось сердце, отдаваясь в горле и где‑то между ног. Бейли дышала через рот, потому что ей не хватало воздуха и она боялась задохнуться. Она никогда не возбуждалась так сильно, как с Камероном, поэтому не могла противиться его ласкам.

Его ладонь снова заскользила по животу, а затем начала пробираться под штаны, приподняла эластичный поясок трусиков, забралась под него, но ненадолго, словно дразня. Бейли чуть слышно застонала от разочарования. Камерон развернул ее к себе лицом и прижал за ягодицы. Она почувствовала, что в пах упирается напряженная выпуклость. Между ног тотчас стало горячо и влажно.

Пальцы Камерона снова забрались ей в трусики, на сей раз увереннее, направляясь в самые потаенные места, туда, где торопливо и яростно бился пульс.

– Ты вся влажная. – Его губы ласково ущипнули Бейли за мочку уха, пососали и отпустили. – Ты хочешь меня, я знаю.

Пальцы уверенно скользили между ног, то входя, то выныривая наружу, сводя Бейли с ума, заставляя извиваться и выгибаться навстречу. Она постанывала, закусив губу, и часто дышала. Потом ладонь внезапно исчезла, и Бейли, дрожа от возбуждения, открыла глаза и затуманенным взглядом посмотрела на Камерона. Она видела, как он достал презерватив, надкусил зубами пластиковую упаковку и потянул за уголок, отрывая полоску. Вынув латексное колечко, пилот надел презерватив – Бейли только слышала возню, но не видела, как именно он это делает. Затем Камерон снова притянул Бейли к себе за бедра, приспуская ее штаны и подсовывая под голые бедра теплую одежду.

Бейли торопливо стянула штаны до щиколоток, чтобы можно было удобнее раздвинуть ноги. Желание было уже таким нестерпимым, что она едва не плакала. Обняв Камерона за шею, она потянула его к себе. Он навалился сверху и вошел в нее медленно и неглубоко, давая возможность привыкнуть. Бейли так давно не занималась сексом, что ощущения казались новыми и почти незнакомыми.

– Камерон… – прошептала она, приподнимая навстречу бедра.

Он шумно втянул холодный воздух, словно перед броском, и вошел в нее целиком, так глубоко, что Бейли охнула. Чувство заполненности было таким естественным, таким прекрасным, что у нее перехватило дыхание.

Камерон начал двигаться, сначала медленно, затем все быстрее, и Бейли стала бессознательно постанывать и шептать его имя. У нее шумело в голове, словно вновь вернулась высотная болезнь, между ног все горело огнем и сладко сжималось в предвкушении разрядки. Тяжесть мужского тела была такой удивительной и прекрасной!

Камерон и Бейли сплелись в объятиях под навесом, на одиноком горном склоне, среди снегов и пустоты, и было в этом нечто первозданное, прекрасное, как будто они остались одни в целом мире.

Движения становились все более резкими, частыми, Камерон хрипло дышал, а Бейли стонала, прижимаясь к нему всем телом. Она словно перестала быть той самой Бейли, железной леди, кошкой, гуляющей сама по себе. Теперь она была просто женщиной из плоти и крови, и плоть эта желала только одного – утоления жажды.

И это случилось. Оргазм накрыл Бейли с головой, яростный и мощный, как торнадо. Ей показалось, что ее закружил водоворот, затаскивая на глубину, чтобы потом вытолкнуть на поверхность и качать на сладких волнах.

Камерон кончил почти сразу за Бейли и упал, обессиленный, подмяв ее под себя. Обоим было так жарко, словно они находились в жаркой сауне, а не в палатке на морозном воздухе.

– Вот дьявол, – сказал Камерон, с трудом приходя в себя и отодвигаясь в сторону.

– Ты про меня? – с трудом разлепив губы, спросила Бейли.

Он засмеялся, наваливая на нее и себя какую‑то одежду.

– Только не засыпай, – сонно пробормотал он. – Нам еще надо одеться… и подкинуть дров… – Его голос слабел. – Дров подкинуть…

Через минуту Камерон вздрогнул всем телом, выругался и заставил себя сесть.

– Если я немедленно не начну двигаться, то усну, – сказал он, приводя себя в порядок. Для начала он снял презерватив, завязал его узелком и завернул во влажную салфетку, которой протерся.

Бейли с трудом натянула штаны и теперь сонно следила за Камероном из‑под полуприкрытых век. Она бы с радостью сходила в душ, но такой возможности не было, поэтому оставалось просто одеться и лечь спать.

Камерон выбрался из палатки. Внутрь ворвался сквозняк, обдав холодом разгоряченное тело Бейли. Она поежилась и принялась торопливо кутаться в одежду. Снаружи раздался веселый треск ломаемых веток, а затем Камерон вновь забрался под навес. Пара устроилась поудобнее, привычно прижалась друг к другу, обнявшись, и отправилась в мир сновидений.

Уже засыпая, Бейли поняла, что никогда не чувствовала себя более довольной и счастливой. На душе царил такой удивительный покой, что даже не верилось в реальность происходящего. Она обрела свой кусочек счастья там, где другая давно скончалась бы от отчаяния и жалости к себе.