Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters 11 page

Медленно, она сделала так, как я попросил, положив свою маленькую влажную ладошку в мою ладонь.

И в тот момент, когда я схватил её, я потащил её за собой. Она ахнула от неожиданности. От резкого движения её ноги двинулись вперёд, в попытке устоять и не упасть. Молча я открыл дверь спальни и стал тянуть её вслед за мной по огромному тёмному коридору, проходя мимо копий, щитов, арбалетов, так мы шли до конца холостяцкого крыла, где проходили встречи братства Чёрного Бриллианта.

Сегодня, во второй половине дня, не будет важных обсуждений, связанных с делами. Сегодня на повестке дня ― Нила.

Это было её приглашением на официальный обед.

Традиция не менялась на протяжении сотен лет. Это важное событие было известно среди наших братьев, и все радовались и наслаждались этим.

День, когда они все немного насладятся Уивер.

Открывая французские двери, я затащил Нилу в комнату. Она запнулась и остановилась. Её лицо стало белым, словно снег. Я искал на её лице присутствие страха. Я охотился за её ужасом, но в итоге стал свидетелем её полного непонимания.

Разворачиваясь, я посмотрел на то, что не могло укрыться от её взгляда.

Мужчины.

Двадцать семь, если быть точным. Некоторые были привлекательными и молодыми, некоторые бородатыми и старыми. Некоторые богаты и отлично владеющие тактикой ведения беседы, некоторые нуждающиеся и грязные. Но у всех них есть что-то общее, они принадлежат к клубу Чёрный Бриллиант, и все они были нашими самыми доверенными сотрудниками. Фло, Фракчер, Кушн не присутствовали, так как они не состояли в постоянном составе клуба, их задача наблюдать за Воном и Арчибальдом Уивером, чтобы они не сделали нечего необдуманного.

Нила изо всех сил пыталась вытащить свою руку из моей хватки, но я только сильнее схватил её за руку, не отпуская от себя ни на миллиметр.

― Не будьте грубой, мисс Уивер. Поприветствуйте гостей и будьте вежливой. В конце концов, это обед по случаю вашего приветствия в нашей семье.

Она вздрогнула, отшатнулась назад, проверяя, насколько сильно я её держу.

Мой отец сидел в самом конце длинного стола. Комната была огромной. Она была украшена золотистыми драпировками и большими картинами, написанными маслом, на которых изображались мои предки. Сверкающим блеском комнату наполняли хрустальные люстры и столовое серебро.

На картинах были изброжены мужчины рода Хоук. Женская часть рода находилась в другой комнате. Они были так же красивы, но не настолько важны.

На каждой картине были представлены мужчины, имевшие внушительные богатство и власть. Я изучал всю мужскую линию, готовясь к приезду Нилы. Мой самый любимый был Самюэль Хоук, третий мужчина нашего рода, взыскавший долг.

Я был похож на него…

Щелкая пальцами, мой отец призвал всех мужчин обратить на него внимание. Показывая на Нилу, сотрясавшуюся от дрожи рядом со мной, он проговорил:

― Братья, эта женщина в ближайшем будущем будет гостьей в нашем доме, и в честь того, что она присоединится к нашей семье, мы запланировали что-то особенное, чтобы почтить гостью.

Мужчины усмехались, вальяжно развалившись в своих креслах, готовые к началу представления. Шипение и потрескивание, исходившие от камина, наполняли комнату забавным фоновым сопровождением. Комната приветствовала нас теплом.

Кивая в мою сторону, он сказал:

― Джет, не будешь ли ты так любезен, убедиться в том, что наша гостья соответственно одета.

С превеликим удовольствием.

Это должна была быть традиция, но для меня это было расплатой за то, что она сделала со мной сегодня утром. Сладкая месть.

Отбрасывая руку Нилы, я направился к большому столу, заставленному посудой, бокалами, графинами. Блюда, приготовленные на кухне, которая находилась в другом крыле дома, ожидали на таком же столе в другом конце комнаты. Там было множество блюд, как минимум семь видов, но не было персонала, который бы разнёс это всё.

Я улыбнулся.

Вот для чего и была приглашена Мисс Уивер. Это была одна из её обязанностей.

Взяв то, что было предназначено для Нилы, я возвратился обратно к ней. Она не двигалась, но не потому, что слушалась моего приказа, а потому, что два огромных амбала, одетые в кожу, отрезали ей путь к отступлению. В тот момент, когда я подошёл к ней, она посмотрела в мои глаза с немой мольбой.

― Я не могу… Джетро, умоляю тебя, не заставляй меня делать это. ― Она тяжело сглотнула. ― Так много. Я не смогу.

Крепко хватая её за руку, я потащил её в угол комнаты, подальше от жадных взглядов.

― Как ты смеешь говорить «нет»? Ты хочешь, чтобы это всё закончилось?

Она быстро кивнула.

―Да. Да, больше всего на свете.

― Ну, и отлично. Всё кончено. Но тебе придётся наблюдать, как твои брат и отец будут убиты, так же будут взысканы долги и отобран ваш семейный бизнес и все ваши активы. Он будет полностью уничтожен, ты готова заплатить такую цену? Иди, ты свободна.

Она зажмурилась от ужаса.

Но, бл*дь я бы никогда так не подумал.

Я никогда бы не захотел быть таким слабым. Слабость ведёт к состраданию. Я подчиняюсь правилам моей семьи. Я принял свою позицию. Но я бы никогда не позволил любви диктовать свои действия.

Хоук бы так не поступил.

Мы были неприкасаемые.

Действуя смело и быстро, пока её взгляд был затуманен слезами, я надел ей на голову первый элемент костюма. Сексуальный ободок горничной. Он смотрелся на её голове, как печальная корона, украшающая её черные волосы.

Она нагнула голову ниже, прикрывая глаза. Она сотрясалась всем телом, стараясь поддерживать полную отрешённость, которая, как она думала, будет ее спасением.

Дёргая её руки вниз, я пробормотал:

― Опусти полотенце!

Она вся сжалась от страха.

Издавая едва слышное рычание, я притянул её к себе, оборачивая руки вокруг её тонкой талии, держа её крепко в своих объятиях.

― Не заставляй меня просить тебя дважды. Ты не новичок в этой игре. Отпусти полотенце!

Её глаза широко раскрылись, борясь с моей хваткой, она простонала на выдохе:

― Нет!

Чёрт возьми, она проверяет меня! Головная боль ударила меня точно между бровями. Я тяжело вздохнул.

― Не заставляй меня простить тебя дважды! Давай!

Она застыла, тяжело дыша. Безмолвная борьба продолжалась между нами. Мне никогда не следовало отпускать её, с тем, с чем она ушла из конюшни. Она думала, что я смягчился по отношению к ней. Она наивно полагала, что я буду снисходителен к ней. Как бы то ни было, она подтвердила мои ошибки, и я пойду дальше. И сделаю всё, чтобы дать ей понять, что такого больше не повторится.

Никогда.

Она должна была понять, что её дни, наполненные надеждой и счастьем, прошли. Я украл их. Она должна была столкнуться лицом к лицу с тем, что ночь скрывает дьявола под своим покровом и непроглядной темнотой, но моя душа в стократ темнее.

Кроме меня здесь не будет победителей, ни одного.

Мы не произносили ни слова, но наши глаза кричали, окутывая нас тяжёлым напряжением.

Наконец она склонила подбородок и опустила голову, признавая поражение. Её жёсткая хватка на пушистом материале ослабла, и она позволила полотенцу скользнуть вниз.

Если бы всё шло, как было задумано, я бы поощрил её послушание. Нежным словом. Ласковым прикосновением. Но я уже вынес урок. Я не должен был давать слабину. Ей нужна была жёсткость, она нуждалась в ощущении грубой хозяйской руки. В противном случае, она превратит мою жизнь в сущий ад, пока я буду владеть ей.

Мой взгляд остановился на её обнажённом теле.

Я замер.

Бл*дь.

Нила Уивер была изящной, словно иголочка, привыкшая работать всю жизнь. Высокая, изящная. Подтянутая кожа на её бёдрах была нежная и шелковистая. Её груди были не большими, но дерзко смотрели вверх, увенчанные идеальными темно-шоколадными сосками.

Мой взгляд опустился ей между ног, на ту часть, которую я уже исследовал. Я ожидал, что неопытная девушка в вопросах интимных отношений не будет поддерживать свою киску в аккуратном состоянии, но там лишь была тонкая тёмная полоска волос, которая опускалась к самым складочкам, пряча и дразня одновременно.

Моё дыхание стало тяжёлым.

А затем, я заметил синяки.

Везде. На ее груди, бёдрах, ногах и руках.

Проводя грубым прикосновением по самому большому ярко фиолетовому синяку, я растерянно пробормотал:

― Кто это сделал с тобой?

Она крепко сжала ноги, прикрывая ладонями грудь.

Я тяжело сглотнул, ненавидя, что мой член дёрнулся при виде её тела.

Ее чувственные губы приоткрываются, и правда сорвалась с них.

― Никто, ― ответила она, посмотрев на себя вниз, продолжила: ― Это последствия вертиго.

У меня не было ответа на её слова. Она уже находилась в том состоянии, что причиняло ей боль. Так её будет проще сломить.

― Опусти руки вниз. ― Я убрал их от её груди. Она вздрогнула всем телом, но опустила, становясь выше, чем была до этого.

Держа крошечный фартук, я приподнял его над её головой. Он был полностью черный, на окантовке было белое кружево, его грудка была достаточно высокой, чтобы приоткрыть лишь вершинки ее дерзких грудей, и достаточно короткой, чтобы показать ухоженное сладкое местечко между её ножек.

Развернув её, я завязал тесёмки на шее и на копчике. Затем она обернулась ко мне и тихо прошептала:

― Почему?

― Почему? ― я ошеломлённо приподнял брови.

Она судорожно кивнула.

― Это игра для тебя?

Я улыбнулся, но улыбка была похожа на оскал.

― Нет, тут нет никаких игр. Мы абсолютно серьёзно. Что ты и поймёшь вскоре. ― Отходя от неё, я возвратился к столу и взял последний атрибут. Фамильная реликвия Уиверов.

Беззвучно подходя к ней, я приподнял воротник.

Ее глаза широко открылись. Она впилась глазами в воротничок, полностью инкрустированный алмазами, которые мы импортируем. Двести карат, ценой более трёх миллионов фунтов, он принадлежал моей семье, со времён первого взыскания долга.

― Ты знаешь, что это? ― прошептал я вкрадчивым голосом, воротничок застыл в моих пальцах перед её лицом.

Она сжала свои губы, её глаза похолодели.

Мне не пришлось отвечать. Она знала достаточно.

Расстёгивая воротник, я развёл его концы в разные стороны и склонился над ней. Оборачивая его вокруг шеи, я перешёл назад, за её спину, чтобы застегнуть его. Я продолжал разговаривать низким и успокаивающим тоном, усыпляя её холодной грубостью снова и снова:

― Этот воротничок называется ошейник страдания Уиверов. У него специальная застёжка, неподдающаяся обратному воздействию, ― пробормотал я. ― Это твой подарок от нас. Драгоценности из наших лучших шахт по добычи алмазов. Ты должна быть счастлива, что носишь такую драгоценность.

Нила вздрогнула, когда застёжка замочка защёлкнулась.

Мои плечи расслабились. Дело было сделано.

Её возможность покинуть меня исчезла.

― Теперь ты наша. Знаешь почему?

Она всхлипнула и покачала головой.

Собирая в руку её чёрные густые волосы, я проигнорировал её полную неосведомлённость в этом вопросе. Я пояснил ей, что незнание было для неё счастьем, что было истинной правдой. Но, я хотел её пытать. Я хотел держать всё её будущее в своих руках.

Легко обдавая дыханием её шею, я зашептал:

― Потому что, как только воротничок защёлкивается на своём месте… есть только один выход… высечь из кожи долг.

― Хватит играть в игры, Джетро, веди её сюда!

Громкий приказ обжёг мой слух, превращая веру на спасение в пыль. Огонёк, который я лелеяла внутри, погас. Было глупо претворяться, что я могу уберечь себя и свою душу от разрушения. Мои маленькие коготки опять втянулись из-за того, что я не могла ничего сделать.

Я стала льдинкой. Льдинкой, как и он.

Закрылась ото всех. Как и он.

Стала молчаливой. Как и он.

И был только один единственный способ избавиться от этого.

Я тяжело сглотнула. В висках стучало. Я подняла руки и потрогала алмазный воротник. Он был тяжёлый, безжизненный и холодный. Чистый лёд. Идеальная чистота и блеск алмазов делали мою кожу безжизненной, подтверждая своё право на меня, клеймя меня.

И был только один единственный способ избавиться от этого.

Я думала, что смогу поладить со своим убийцей. Я думала, что встречу свою смерть с высоко поднятой головой, но это было до того, как мне сказали, о способах казни. Когда я думала о смерти и представляла образы погибающих людей, я ничего не испытывала. Я не могла представить образ того, как придёт мой конец.

Теперь я видела.

Единственный путь, как избавиться от всего этого, это...

Я должна была быть казнена.

У меня не было ни одной чёртовой надежды, избавиться от этого дорогостоящего украшения с моей шеи. Замочек крепления застёжки подразумевал необратимость механизма. Тугая петля была моим наказанием. Она медленно стягивалась, удушая меня восхитительными бриллиантами.

Они не были легко разрушимым материалом. А я была. Я была хрупкой, одно касание острого лезвия, и я умру. А бриллианты по своей природе, были квинтэссенцией власти и льда.

Новое понимание скрутило мои внутренности. Джетро сказал его шахты. Их шахты. Бриллианты были чистым материалом, но способ их сбора, имел тёмную историю из смерти и жестокости.

Они не просто играли роль неприкасаемых. Они были неприкасаемыми.

Нет!

Мои пальцы дотрагивались до воротника, нервно подрагивая. Я выгибала шею в попытке найти слабое место в сплетении ожерелья из белого золота и драгоценных камней. Я должна была сорвать его с себя.

Избавиться от него.

У меня не было сил, чтобы умереть. Я не хотела погибать мученической смертью. Не ради семьи. Не ради судьбы. Я была слабой! Я не хотела умирать!

Джетро схватил меня за запястья и оттолкнул мои руки от воротника. Я открыла глаза и всё, что я могла видеть — это его озлобленный взгляд, глаза Джетро были словно камень. В его светло-карих глазах не было сострадания. Никакой симпатии или чувства вины. Откуда он находил силы быть так близко ко мне, так желать меня, и всё равно вершить мою судьбу?

Только необычный человек мог сделать это. Человек, не рождённый в этом мире, созданный из серы и огня. Родом из преисподней.

Я боролась с его хваткой, тяжело дыша. Я всё ещё чувствовала ледяное присутствие воротника, который крепко обернул мою шею.

― Я ошибалась в тебе, ― прошипела я.

Джетро с силой опустил мои руки вниз и затем отпустил меня. Он пожал плечами и провёл ладонью по волосам стального цвета.

― Я был откровенен и честен с тобой с самого начала. Ты единственная, кто противопоставлял ложь правде. Ты единственная всё игнорировала. Я предупреждал.

Повернувшись к столу, он обернул свою сильную руку вокруг моей талии.

― И теперь настало время встретиться с реальностью, которую ты игнорировала.

Мистер Хоук, в своём нелепом твидовом костюме и кожаной куртке, затушил сигару в пепельнице, затем проговорил:

― Ты сказал ей, Джет?

Джетро вздрогнул, как будто что-то взволновало его.

― Нет, я забыл.

Его отец вальяжно устроился на своём бальзаковском кресле и, сложа руки на животе, продолжил:

― Ты должен был рассказать ей про это, когда одевал воротничок. Он называется «страдалица Уивер» и принадлежал...

Громкий гул раздался в моих ушах. Мой живот скрутило, меня начало тошнить. Вертиго, словно огромный спрут, протягивало свои щупальца в попытке захватить мой разум.

Ожерелье. Оно было на ней, когда я видела её в последний раз.

Джетро посмотрел на меня, пытаясь заглянуть в мои глаза, но я не могла смотреть на него, просто не могла, взгляд стал расплывчатым, когда я посмотрела через его плечо.

― Я думаю, ты уже догадалась, кому принадлежало это ожерелье. ― Понизив голос, он продолжил: ― Твоя мать была последней, кто надевал этот воротник. Она носила его два года и двадцать три дня до того, как... была убита, а воротник снят. В нём не только алмазы, принадлежащие нашей семье, так же он омыт вашей кровью. Конечно, мы тщательно очищали его после каждого владельца, но если посмотреть поближе, то можно заметить, что он немного потускнел, потому что он всегда был одет на владельце, даже когда она платила жизнью за преступления вашей семьи.

В моей голове, словно вспышка, сверкнуло воспоминание.

― Нила, когда повзрослеешь, ты сможешь носить мою одежду, обувь и драгоценности, но тебе нужно немного подождать до того момента. ― Мама, смеясь, смотрела на меня, пока я дефилировала в её нарядах. Я нацепила на себя не только её драгоценности, но и накинула на плечи боа из перьев, затем надела верх от её купальника, который был мне просто огромен, и её туфли на высоких каблуках. Я думала, что выгляжу потрясающе. Для семилетней девочки.

Придерживая нитку жемчуга на своей шее, я серьёзно поинтересовалась:

― Обещаешь? Я смогу это брать, когда стану такой же взрослой, как ты?

Она наклонилась, крепко обнимая меня.

― Ты сможешь брать всё, что принадлежит мне. Знаешь почему?

Я улыбнулась, потому что знала ответ на этот вопрос.

― Потому что ты меня любишь?

Она кивнула.

― Да, потому что люблю.

Воспоминание, которое так внезапно ворвалось в мой разум, так же внезапно рассеялось, выбивая твёрдую почву у меня из-под ног, даря чувство тошноты. Спираль, виток за витком, круг за кругом, затуманивала мой мозг, пока я просто не рухнула вниз.

Это не было вертиго, на этот раз это было горе.

Разрушающее, разрушающее горе. Я не страдала, когда вспоминала о ней, потому что все воспоминания были заблокированы плохими мыслями о том, что она была предательницей. Я считала её плохой, потому что она оставила моего отца. Благодаря этим мыслям я была защищена от боли. Была защищена от печального ощущения того, что она была восхитительной. Как трагично сложилось её жизнь. Два года она была тут, а мы даже не пытались её спасти.

Семейство Хоук украло её у меня, и в конечном итоге это сорвало с меня защитный панцирь, с помощью которого я отгораживалась от нежных чувств и воспоминаний о ней. Она не была ни предательницей, ни плохой матерью, оставившей меня. Но они были. Они все умрут за это. Они будут гнить целую вечность. Я найду способ устроить это.

Боже, пожалуйста, помоги мне найти способ сделать это.

Я носила на своей шее ожерелье, которое носила каждая первая в роду женщина Уивер, перед тем как подвергнуться мукам и быть убитой. Я должна была им отомстить. Болезненной, дикой местью.

Всхлип сорвался с моих губ. Я больше не могла бороться с головокружением, поэтому я просто поддалась ему. В следующую секунду, меня фонтаном вырвало на блестящие дизайнерские туфли Джетро.

― Бл*дь!

Он отпрыгнул от меня назад, не то чтобы было много рвоты. Я не ела и не пила почти двадцать четыре часа, в желудке было пусто. Но рыдания не переставали сотрясать моё тело.

― Ради всего святого, Джет! Возьми, наконец, её под контроль. Мы не собираемся здесь весь день сидеть, ― через всю обеденную комнату раздался басистый голос мистера Хоука.

Ледяные руки схватили меня за плечи и резко подняли вверх. Я болезненно застонала, когда моя голова раскалывалась от боли.

― Прекрати позорить меня! ― ядовито прорычал Джетро.

Позорить его? Позорить его?! Ублюдок! Мерзавец! Сукин сын. Я посмотрела своими заплаканными глазами в ледяные глаза Джетро. Какое-то странное чувство, словно тёмная туча затмила солнце, промелькнуло в его карих глазах, но затем вновь рассеялось. Это было всего лишь предупреждение, затем он вскинул руку и ударил меня по щекам.

Я думала, что была храброй. Я думала, что была сильной. Но до этого момента меня ни разу не били. Шлепок Даниэля прошлым вечером в машине не считается. Это насилие исходило из тёмной части души Джетро, где кипел огромный по своим масштабам гнев. Его ярости не было ни конца, ни края. Он мог носить холодную маску снаружи, но внутри него... кипел гнев…

Рухнув на колени, я обхватила голову, которую обожгло болью от его ударов. Я была родом из семьи, где все любят друг друга, грустный взгляд или чёрствое слово разбивало нам сердце. Я совершенно не знала, что такое физическое насилие. Я не была к этому подготовлена.

Джетро схватил меня за волосы и поднял вверх. Я ухватилась за его запястья, чтобы избежать сильной боли. Мой взгляд сфокусировался на его серой рубашке и отлично сидевших джинсах.

Он впился в меня взглядом.

― Ты вычистишь всё это, но сначала у тебя есть более важные дела.

Не отпуская хватки с моих волос, он повёл меня к своему отцу. Каждый следующий шаг я пыталась прикрыть свою голую грудь, не обращая внимания на то, что между моими ногами проскальзывает воздух. Передник горничной, который одел на меня Джетро, едва прикрывал низ живота, не говоря уже о самой интимной части тела. Глупый ободок горничной спал на бок, цепляясь за мои спутанные волосы.

Я не смогла посчитать, сколько мужчин сидело вокруг стола, но их глаза пристально смотрели на меня. Большинство осматривали мою грудь, взгляды других были прикованы к местечку южнее. Я пыталась идти немного боком, чтобы скрыть всё, что было видно.

Но не только их взгляды скользили по моей плоти, словно паучьи лапки. На темно-красных стенах висели огромные красивейшие картины, с которых на меня глядели мужчины, одетые в белые парики и в элегантные охотничьи одежды. Их глаза не были такими ледяными и безжизненными, как глаза Джетро, но они были отстранёнными, как будто они знали, что Уивер в своей среде, и даже треск камина не сможет унять мой холод.

Мой приговор к оплате должен быть приведён в жизнь, в присутствии их предков и семейной реликвии в качестве свидетелей.

В тот момент, когда мы остановились перед мистером Хоуком, сидевшем на своём стуле, Джетро сжал мою шею и оттянул назад. Его красивый образ заполнил моё видение.

― Ты больше не свободна. Прими, наконец, своё будущее и осознай, что здесь больше не будет сладких речей, мольбы, уговоров или долбанных сделок. Ты носишь воротничок. Ты полностью наша, ― голос Джетро обдавал арктическим холодом и нотками власти.

Ошейник до боли врезался в мою кожу. Я хотела плюнуть ему в лицо.

Когда меня подвели к мистеру Хоуку, старик обернул свою мерзкую руку вокруг моей талии, он подтолкнул меня к себе на колени.

― Подчиняйтесь и заставьте меня гордиться вами, мисс Уивер, ― сказал Джетро, скрещивая руки на груди. Он обошёл и встал за креслом отца, отдавая всю власть ему в руки, становясь простым зрителем.

За все то время, что я была с ним, он ни разу не назвал меня Нила.

От этой глупой мысли моё сердце забилось с бешеной скоростью. Джетро всё ещё обращался ко мне по фамилии.

Я задрожала, чувствуя тошноту.

Джетро был омерзителен. Но не принадлежать вообще никому и быть облапаной руками мужчин, находившихся в комнате, ещё хуже. Я бы отдала всё что угодно, чтобы этого не случилось. Я была готова обменять все ночи и спать в конуре. Ведь собаки любящие, добрые и тёплые существа.

Я окаменела в руках мистера Хоука.

Его рука спокойно лежала на моем бедре, не совершая никаких посягательств на мою интимность, но всё равно это было пугающе.

― Ну вот, теперь мы поняли друг друга, я хочу посмотреть на то, что принадлежит мне, Нила. Затем начнётся празднество по случаю твоего приветствия. Каждый мужчина, которого ты обслужишь, даст взамен кусочек твоей истории. Только после того, как ты узнаешь всю свою историю, ты будешь свободна и сможешь провести время наедине с собой в своей ванной комнате наверху, или же можешь понести наказание в темнице, всё зависит от того, как ты нас ублажишь.

Я не знала, как объяснить то, что моё тело всё ещё не двигалось. Мои конечности окаменели, я не могла сдвинуться, страх сделал меня немой, я полностью умерла в душе, не было ни единой живой части во мне. Но сердце всё ещё продолжало биться, кровь продолжала циркулировать по венам, оставляя меня живой только для их больного удовлетворения.

Тяжёлый вес воротничка, принадлежавшего моей матери, стягивал мне шею, и вопрос пришёл из ниоткуда. Моя мать была Уивер. Ее мать тоже была Уивер. Но разве они не меняли фамилии, когда выходили замуж?

Я моргнула, пытаясь вспомнить фамилию моего отца.

Я её не знала.

― Ты выглядишь растерянной. Я позволяю тебе задать свои вопросы перед тем, как мы начнём. ― Мистер Хоук усадил меня немного выше на своём колене.

Я боролась с моим отвращением, пытаясь сформулировать слова.

― Девичья фамилия моей матери Уивер, и она не сменила её, когда выходила замуж. ― Я посмотрела на Джетро, стоявшего позади своего отца. Он опустил подбородок, смотря вниз.

Мистер Хоук покачал головой.

― Так мой сын тебе ничего не объяснил, дитя? ― он развернулся и серьёзно посмотрел на Джетро.

― Я не могу понять, чем вы двое занимались всё это время? Ты знаешь, Джет, информация обеспечивает нашу власть. Мы единственные, кто имеет право рассказать ей это. Как она может принять всю ситуацию, если ничего не понимает?

Джетро сжал челюсть, но сохранял молчание.

Закатив глаза, мистер Хоук посмотрел на меня и улыбнулся.

― Я дам тебе короткое пояснение по всей истории, затем ты должна приступить к своим непосредственным обязанностям. ― Потянувшись, он поправил ободок горничной у меня на голове.

Каждый дюйм моей кожи покрылся мурашками, но я не отшатнулась. Я очень хотела его объяснений. Желая узнать, как они всё ещё сохраняют контроль над моей семьёй, совершенно не страшась вмешательства полиции и нашей мести.

Мистер Хоук откинулся, и его большой палец стал вырисовывать круги на моём бедре.

― Все началось с мужчины, о котором ты узнаешь немного позже. Все его дети носили фамилию Уивер. Вот с тех времён это и началось, с первой девушки в роду. Если она выходила замуж, разводилась или хотела сменить своё имя, на какое-то более экзотическое, ей это не позволялось. Когда девушка выходила замуж, что являлось обязательным, было установленное правило, что мужчина берет её фамилию. Соответственно дети носят фамилию Уивер, чтобы продолжить линию преемственности долга.

Зачем они это продолжали делать? Зачем держаться за фамилию, вызывающую страдания? Мой разум, пытался постичь всю власть семьи Хоук.

― Ты, как я полагаю, уже семнадцатая женщина в семье, отданная для погашения долга. Заявить права на тебя, мы можем от восемнадцати до двадцати шести лет в любой промежуток этого возраста.

― У вас, что есть определённые правила по разрушению жизней?

На его лбу появилось множество морщинок

― А чем ты думаешь, мы занимаемся, Нила? Всё, что бы мы ни делали, мы соблюдаем строгий свод правил, изложенный очень просто, чтобы ему следовать.

― Если вы следуете правилам, то почему бы не следовать правилам современного мира? Вы что, думаете, я приму всё, что вы говорите мне? Что это всё является законным? ― я выплюнула с отвращением последнее слово. ― Вы что серьёзно думаете, что это всё нормально? Что вы можете угрожать моей семье, как будто это всё в пределах нормы, выкрасть меня, нацепить на меня какой-то бриллиантовый ошейник, который нельзя снять с меня, пока я не умру? Да вы полный псих. И...

― Никто, а тем более Уивер, не имеет права разговаривать со мной в таком тоне. ― Мистер Хоук врезался кончиками пальцев в моё бедро. ― Какая часть этого предложения тебе не понятна, дитя? Мы не запугивали и не угрожали твоей семье, они находятся под наблюдением, чтобы их поведение не выходило за рамки. Мы не крали тебя, ты пришла к нам добровольно, помнишь? А что касается твоего ошейника, то ты должна носить его с гордостью. Это ценная часть семейной реликвии Хоуков.

Я закусила губу, и пальцы впились сильнее.

Его голос понизился, он стал говорить очень мягко, балансируя на грани строгости.

― Я думаю, нам нужно больше конкретных фактов. Отлично. Бриллианты, которые ты носишь на себе дороже миллиона долларов. Бриллианты, которые мы добываем, мы используем для продажи, взяток чиновникам, покупки услуг, подкупов премьер-министров, даже для контроля над действиями дипломатов и членов королевской семьи. Никто не стоит выше восхитительно-идеального алмаза, мисс Уивер. Всё имеет свою цену. К счастью для нас, мы можем позволить себе заплатить любую цену.

Его голос приобрёл немного резкости.

― Ты получила достойный ответ на свой грубый вопрос?

Ну, что я могла ему ответить на его повествование? Я не могла ничего сказать или сделать, несмотря на мою ситуацию. У них, откуда-то зародилось странное убеждение, что они обладают правом вершить судьбы, но это уже не имело никакого значения. Потому что, они в прямом смысле слова владели всеми людьми, которые могли оказать мне, хоть какую-то помощь.