Глава 8. С прохладным и сыроватым рассветным воздухом смешивался густой дым, валивший из печных труб

С прохладным и сыроватым рассветным воздухом смешивался густой дым, валивший из печных труб. На всех перекрестках в центре Белой Столицы были расставлены люди снегобоя. Они походили не столько на стражей порядка, сколько на оккупационные войска.

Тристам и Том в наручниках шли по улицам между двумя конвоирами. «В ближайшие часы снегобой возьмет тюрьму под свой контроль, – объяснил им один из них. – Госпожа мэр приказала забрать вас оттуда до того, как это произойдет. Мы отведем вас в тайное укрытие. Ведите себя так, будто вы заключенные. И поменьше говорите».

После происшествия в суде некоторые торговцы закрыли витрины своих магазинов дощатыми щитами. Тристам и Том с любопытством разглядывали те витрины, на которых щитов не было и где стояли манекены в шелках и кашемире, с красивыми драгоценными камнями на шеях, рассыпавшими цветные блики. Внутри других магазинов в ярко освещенных залах выстроились рядами ультрасовременные камины. Туристические агентства заманивали клиентов «сногсшибательными солнечными закатами».

Особое внимание Тристама привлек магазин, возле которого в открытом ангаре стояли воздушные мотоциклы. Новенькие, с иголочки, фюзеляжи сверкали зеркальным блеском. Заглядевшись, Тристам остановился, но долго любоваться ему не довелось: конвоир схватил его за плечо и подтолкнул вперед.

На одном из блокпостов полицейские вытянулись по стойке «смирно» и предъявили свои пропуска дежурившему солдату. Тот с подозрительным видом изучил их, придирчиво оглядел Тома, потом Тристама.

– Куда вы их ведете?

– На принудительные работы, – ответил один из полицейских.

Часовой с откровенным отвращением взглянул на арестованных и махнул рукой, пропуская конвой в жилые кварталы.

Горожане еще спали в своих роскошных многоэтажных особняках, окруженных высокими деревьями, идеально подстриженными газонами и цветочными клумбами. Эти сады были гораздо красивее, чем садик у дома Бриггсов, за которым ухаживала Миртиль, однако Том смотрел на них вполглаза. Его заинтересовали отверстия в земле: оттуда вырывались клубы пара, который, поднимаясь, бесследно растворялся в воздухе.

– Придется немного пройтись, – шепнул конвоир, кивком головы показав на военный патруль. – Нужно убедиться, что за нами не следят.

Они некоторое время петляли по улицам, пока не вышли к подножию одной из семи облачных гор. Ее склоны были покрыты широкими рисовыми полями. Между ними вились дороги, которые уходили вверх к небольшим поселкам. Дома в этих поселках были на сваях.

Им пришлось то карабкаться вверх, то спускаться вниз по раскисшим дорожкам, оставить за спиной не одно рисовое поле и не один поселок, прежде чем полицейские сочли, что опасности нет.

Тогда они направились к маленькой деревушке на бугре, высившемся над городом. Конвоиры остановились перед самым неказистым из всех виденных ими домов – двухэтажной развалюхой без свай, с просевшим нижним этажом и открытой террасой наверху.

– Заходите, – велел один из полицейских.

Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Стены подгнили, пол превратился в болото, чавкавшее под ногами. Мебели не было, только в дальнем конце пустой комнаты у стены стояла лесенка. На второй этаж надо было подниматься через люк в потолке.

– Ну и ну! – воскликнул Том. – Ничего себе домик!

– Тише ты! – шикнул на него конвоир.

Второй подошел к грязному окну, потом к другому, убеждаясь, что за ними никто не следит.

– Все в порядке, – объявил он. – Бояться нечего.

Тристам и Том с удивлением смотрели, как тот опустился на колени прямо в противную жижу и принялся расчищать пол голыми руками. Нащупал под слоем зеленоватой ряски квадратную крышку, потянул за кольцо и склонился над отверстием, светя туда карманным фонариком. С явным удовлетворением он отпустил крышку, забросал ее водорослями и направился к лесенке.

– Идите сюда! – приказал он.

Друзья не двинулись с места.

– Ну нет! Мы не жабы! – возразил Тристам. – Мы здесь не останемся!

– Уж лучше в тюрьму вернуться, – подхватил Том.

– Что там внизу? – хмуро спросил Тристам.

– Подземный ход в Новый Городок, – ответил полицейский, вернувшийся к окну. – Госпожа мэр хочет, чтобы мы вас отвели туда, но не раньше завтрашнего дня.

– А почему не пойти по улице? – спросил Тристам.

– В деревушке нас сразу заметят и дадут знать снегобою – как в тот день, когда вас отвезли в больницу.

– Ваш мэр… – начал Тристам. – Как зовут эту женщину?

– Госпожа Хизер, – ответил полицейский, поднимаясь по лесенке на второй этаж. – Она оставила для вас книгу наверху.

Глаза Тома вспыхнули, и он бросился к лесенке.

В комнатке на втором этаже царили чистота и порядок. Небольшое слуховое окно выходило в переулок; раздвижная дверь вела на террасу. На полу лежали три старых матраса; в углу рядом с электрической рисоваркой, бутылками с водой и аккуратно сложенной стопкой рубашек и брюк были свалены мешки, наполненные рисом. Припасов было заготовлено по крайней мере на месяц.

Когда все поднялись наверх, охранники втянули лесенку за собой и сняли с мальчиков наручники.

Переодевшись в обычную одежду, Тристам подошел к окошку. Матовое стекло искажало ландшафт, но все же картина открывалась впечатляющая. До самого горизонта простиралась Белая Столица, поддерживаемая несколькими ветряными станциями, которые прятались где‑то под облаком. Тристам взялся за дверь, собираясь выйти на террасу.

– Даже не думай! – остерег его полицейский, не поворачивая головы. – Сиди смирно и не двигайся, пока мы тебе не скажем, понял?

Полицейские расположились рядом с люком и достали игральные карты. Напротив них, привалясь к мешкам с рисом, сидел Том, с головой ушедший в книгу, которую оставила ему женщина‑мэр. Все остальное перестало его интересовать.

– Что ты читаешь? – спросил, подойдя к другу, Тристам.

– Книгу, – рассеянно ответил Том, поворачиваясь к нему спиной.

– Это твоя книга?

– М‑м‑м…

– Слушай, нам нужно вместе подумать! Как мы будем искать мою маму и Миртиль? Твоих родителей?

– М‑м‑м…

– И что говорить этой Зельде Хизер?

– М‑м‑м…

Тристам посмотрел на полицейских.

– Нам оставили только книгу? Это все? – спросил он, думая о пакете, который дала ему мама. – Там больше ничего не было?

– Нет. Мы бы тебе сказали…

Не отрывая глаз от карт, второй полицейский добавил:

– Может, помолчишь немного, а?