Шушуканье и смешки

В 1965 году журнал «Time» процитировал самого Милтона Фридмана, заявившего, что теперь мы все кейнсианцы. Потом Фридман пытался объяснять, что его неправильно поняли, но факт остается фактом: несмотря на то что Милтон Фридман был сторонником доктрины, известной как монетаризм и позиционирующейся как альтернатива идеям Кейнса, на самом деле основные положения этих теорий различались не так уж сильно. И действительно, когда в 1970 году Фридман опубликовал работу под названием «Теоретические основы монетаристского анализа» («A Theoretical Framework for Monetary Analysis»), многие экономисты были шокированы, до какой степени они оказались похожи на кейнсианскую теорию. Дело в том, что в 60‑х годах ХХ века специалисты в области макроэкономики разделяли общепринятую точку зрения на рецессии, а расхождение во взглядах на надлежащую в этом случае политику отражало несогласие по практическим вопросам, а не глубокий философский водораздел.

Впрочем, с тех пор специалисты по макроэкономике разделились на две большие фракции – «приморских» экономистов (в основном из американских университетов на побережье), более или менее разделяющих взгляды Кейнса на причины рецессии, и «пресноводных» (в основном из университетов внутренней части страны), считающих такую точку зрения не просто неправильной – полной чепухой.

«Пресноводные», по сути, являются твердыми сторонниками невмешательства государства в экономику. Они убеждены, что настоящий экономический анализ начинается с догм – люди рациональны, и рынки работают. Эти предпосылки категорически исключают возможность экономического спада просто из‑за недостатка спроса.

Но разве рецессии не выглядят как периоды, когда на всех, кто желает трудиться, просто не хватает рабочих мест? Верить в такое, не имея доказательств, нельзя, отвечают «пресноводные» экономисты. На их взгляд, стабильная экономика устроена так, что общий обвал спроса невозможен, а значит, его и не бывает.

Однако рецессии – спады производства или замедление темпов его роста – все‑таки случаются. Почему? В 70‑х годах прошлого столетия Роберт Лукас – ведущий «пресноводный» экономист, лауреат Нобелевской премии – утверждал, что рецессии были обусловлены временным хаосом: работники и компании из‑за инфляции или дефляции не могли сразу осознать изменения в уровне цен в своем конкретном бизнесе. Кроме того, Лукас предупреждал, что любая попытка бороться с деловым циклом будет контрпродуктивной: активные действия, утверждал он, приведут лишь к усилению хаоса.

В то время, когда складывалась эта теория, я учился в магистратуре. Помню, как это было интересно – молодых экономистов особенно привлекала строгость математических выкладок. Однако «проект Лукаса», как его называли, быстро сошел на нет.

В чем же дело? Экономисты, пытающиеся снабдить макроэкономику базовыми элементами, слишком увлеклись, привнеся в свою теорию нечто вроде миссионерского рвения и не принимая никаких возражений. В частности, они во всеуслышание объявили о смерти кейнсианской экономики, не позаботившись предложить приемлемую альтернативу. В 1980 году Роберт Лукас – с одобрением! – заявил, что на исследовательских семинарах участники шушукаются и хихикают, когда кто‑то начинает излагать кейнсианские идеи. Кейнс и все, кто на него ссылались, были изгнаны из многих аудиторий. Наряду с этим их перестали печатать в профессиональных изданиях.

Итак, антикейнсианцы трубили победу. Тем не менее их собственный проект потерпел неудачу. Выяснилось, что новые модели не объясняют основные факты, характерные для рецессий. Впрочем, мосты были сожжены. После шушуканья и смешков уже невозможно повернуть на 180 градусов и признать, что рассуждения экономистов‑кейнсианцев звучат разумно.

Таким образом, антикейнсианцы все глубже увязали в болоте своих заблуждений, сильнее отдаляясь от реалистичного взгляда на экономические кризисы и их причины. В настоящее время в макроэкономической науке доминирует теория реального экономического цикла, утверждающая, что рецессии на самом деле являются рациональным и даже эффективным ответом на технологические потрясения, о причинах которых ничего не говорится, и что снижение занятости во время спада или замедления темпов роста производства обусловлено добровольным решением работников взять отпуск, пока условия на рынке труда не улучшатся. Звучит абсурдно. Это и есть абсурд, однако именно теория, основанная на абстрактной математической модели, вымостила дорогу к известности и успеху работам по теории реального экономического цикла. В конечном счете ее адепты приобрели такое влияние, что молодым экономистам, имеющим другие взгляды, трудно получить работу во многих крупных университетах. (Я уже говорил, что мы страдаем от вышедшей из‑под контроля научной социологии.)

Впрочем, «пресноводным» экономистам не удалось полностью настоять на своем. Некоторые их коллеги ответили на очевидную неудачу проекта Лукаса тем, что вновь вернулись к идеям Кейнса, несколько освежив их. Теория неокейнсианства нашла приют в Массачусетском технологическом университете, Гарварде и Принстоне – да, все рядом с побережьем! – и в таких определяющих экономическую политику учреждениях, как Федеральная резервная система и Международный валютный фонд. Неокейнсианцы были готовы отказаться от гипотезы о совершенных рынках, или о совершенной рациональности, или от обеих этих теорий, добавив достаточно несовершенства, чтобы получить более или менее кейнсианский взгляд на рецессии. «Приморские» экономисты выступали за активную политику борьбы с этим явлением.

И все‑таки последние не устояли перед обаянием теории рациональных индивидов и совершенных рынков. Они старались по возможности минимизировать отклонения от ортодоксальной неоклассической теории. Это означало, что в самых популярных моделях экономики не было места для таких понятий, как мыльные пузыри на том или ином рынке и крах банковской системы, несмотря на тот факт, что в реальном мире подобные вещи время от времени происходят. Даже экономический кризис не повлиял на фундаментальные взгляды неокейнсианцев. В результате такие сторонники данного направления, как Кристи Ромер [27] или, если уж на то пошло, Бен Бернанке, смогли предложить разумный ответ на вопрос, как выйти из кризиса (в частности, резко увеличив кредиты Федеральной резервной системы и временно повысив бюджетные расходы). К сожалению, этого нельзя сказать о «пресноводных» экономистах.

Кстати, если вам интересно: я сам считаю себя в чем‑то неокейнсианцем и даже публиковал статьи в этом духе. Я не очень верю в гипотезу о рациональности и рынках, без которой не обходятся многие современные математические модели, включая мою собственную, и часто обращаюсь к классическим идеям Кейнса, но считаю такие модели полезными для тщательного анализа некоторых вопросов – подход, получивший широкое распространение у «приморских» экономистов. В своей основе противостояние «приморских» и «пресноводных» – это противостояние прагматизма и квазирелигиозной уверенности, которая лишь усиливается по мере того, как факты опровергают «истинную веру».

В результате многие экономисты вместо того чтобы оказать помощь во время кризиса, развязали войну сродни крестовому походу.

Date: 2015-07-23; view: 312; Нарушение авторских прав