С а у к е л е

У Сатимжана Санбаева

Есть повесть

"Белая аруана",

В которой

Чистокровная верблюдица

Аруана,

Где бы ни жили

Ее хозяева,

В какие бы дали

Ни переезжали,

Когда ее

Доставала тоска,

Убегала

В родные места,

К споим истокам,

И ничто не могло

Заглушить

Ее могучего инстинкта.

Мне хочется верить,

Что наше человечество,

Подобно белой Аруане,

Непременно будет возвращаться

К своим вековым

Нравственным истокам,

Как бы его не пытались

Повернуть на ложный путь.

(вместо эпилога)

В Антарктиде,

На самом холодном

Материке мира,

Где сосредоточено

90 процентов льда

Нашей планеты,

В XVIII веке

Английский мореплаватель

Джеймс Кук,

Записал в дневнике:

"... Ни один человек

Никогда не решится

На большее,

Чем сделал я!

И эта земля,

Находящаяся на крайнем юге,

Никогда не будет

Исследована".

Ровно через два века

На том же месте,

Где ступала нога Кука,

Стояли три полярника.

Одним из них был

Семидесятидвухлетний ученый.

Он, всю жизнь закаляясь,

В любую погоду

Купался в студеной иоде,

И поэтому все коллеги

Называли его

"Дедом-Моржом".

А рядом с ним

Были двое,

Еще совсем

Неопытные практиканты

Из сибирских вузов,

Будущие ученые.

Дед-Морж, вскинув В

верх руки

С сарказмом прокричал:

- О, великий Кук,

Ты чрезмерно

Переоценил себя,

Возможно, потому

Тебя и съели аборигены.

Покоренную тобой высоту

Толпы людей

Истоптали давно,

В том числе и мы!

И они, завершив исследования,

Взяли курс

На свою научную станцию.

Но сильная полярная пурга

Сбила их с пути.

Четыре дня и четыре ночи

Они блуждали

В ледяной пустыне.

Восьмидесяти градусный мороз,

Превратив бензин

В густой кисель,

Лишил их

Последней возможности

Обогреваться.

Осталось всего

Три кусочка хлеба.

Вдобавок ко всему

Вышла из строя рация.

Двое молодых,

Вконец обессилев,

Уже неподвижно лежали

У ледяного тороса.

Дед-Морж,

Забрав весь хлеб,

Двинулся дальше.

Шел он тяжело,

Но долго,

Благодаря своей

Физической закалке.

Вдруг впереди

Он увидел

Толпу существ,

Похожих на людей

В черных фраках

И белых манишках.

Его охватила радость,

Что он уже спасен.

Но...

Это были пингвины.

Приблизившись к птицам,

Он споткнулся, упал,

И лежа, наблюдал за ними.

Чем сильнее дул

Лютый леденящий ветер,

Тем теснее пингвины

Смыкали круг:

Самые маленькие в середине,

Более старшие - за ними,

Дальше - взрослые,

А замыкали наружный круг,

Закрывая всех телами,

Как стеной,

Старики и вожаки.

И Дед-Морж понял:

Чтобы сохранить свой род,

Старшие пингвины

Должны погибнуть.

И тут в его душе

Что-то сотворилось.

Ему стало стыдно

За свой предательский

Поступок.

Даже неразумные пингвины

Оказались намного

Мудрее и выше его.

"О боже, что я наделал?"

И он, сжимая остатки хлеба

В обмороженном кулаке,

Решил вернуться

К своим молодым коллегам.

Но не тут-то было -

Ноги совершенно

Не слушались его...

Утром,

Когда ярко засияло

Равнодушное

Антарктическое солнце,

Он лежал уже мертвым.

А пингвины

То ли с удивлением,

То ли сожалением

Смотрели на него...

Настало время

И нам задуматься,

Как защитить Культуру

И Духовность человечества

От мерзкого холода эпохи,

Подобно вожакам-пингвинам,

Оберегающим свое потомство

Наперекор стихии.

Иначе нас не простит

Новое тысячелетие...

[1] Акмолинский лагерь жен изменников родины

* Желтоксан - казахское название декабря