Глава вторая на коралловых островах Туамоту

Шхуна – переносчик культуры. На Такапоту. Главная достопримечательность кораллового островка. Лов рыбы в "аквариуме"

Парусная шхуна «Тереора», приписанная к Таити, выходила из лагуны порта Папеэте. Серые стены лавчонок и красные черепитчатые крыши так называемых отелей постепенно скрылись за пальмами. Могучий голос великого океана, неустанно штурмующего риф, наконец-то заглушил хриплые автомобильные сирены и пронзительные велосипедные звонки.

Мы снова качаемся в открытом море. Идем вдоль заветного острова Таити, края мечты, жемчужины Южных морей. Вдоль маленького южноморского рая, который привлекает взор пышным зеленым убором и кажущейся дикостью, а на деле весь источен извращенной культурой.

Прощай, Таити. Теперь наш путь лежит на Фату-Хиву, цель наших стремлений. Папеэте, последний форпост цивилизации, позади, утонул в темно-зеленой чаще тропического леса. А вот и весь Таити отодвинулся к горизонту, погрузился в океан, исчез.

Волны игриво швыряли маленькую шхуну. Мы отыскали себе местечко на палубе среди полинезийцев. Компания была веселая. Тучные мамаши и голосистая ребятня, седые деды и пылкие вахины; звуки укулеле, горнов и труб, корзины с курами, рыбой, бананами, запах копры, брильянтина и океана, мешки, ящики, телята, поросята… И горы фруктов. А в центре всего этого – мы.

Нашими спутниками были уроженцы коралловых островов архипелага Туамоту. Они ездили на Таити "в город" и теперь возвращались домой. А двое из них направлялись на Маркизский архипелаг.

Единственным кроме нас европейцем был старый капитан Брандер, некогда закончивший колледж в Англии – добродушный седой морской волк. Он получил превосходное образование и знал Европу не хуже, чем Таити. Уже много лет он курсировал между живописными островами Южных морей, попивал виски, водил свою шхуну и нигде не сходил на берег, за исключением Папеэте, где был его дом. Капитан Брандер презирал цивилизацию, и, однако, он невольно способствовал распространению ее на островах. Он был в плену очарования этого края, но никогда не сходил на берег, чтобы насладиться его природой. Удивительный человек, великолепно знающий Южные моря и то, какая судьба ожидает этот край. Он понимал, что полинезийцы уже вкусили "блага культуры" и теперь уже никто не сможет остановить цепной реакции, даже старый капитан Брандер. Он сразу пришелся нам по душе.

"Тереора" была торговым судном. Брандер занимал должность капитана-судоводителя; деловой стороной заведовал таитянский коммерсант Теодор – человек могучего телосложения, сообразительный и приветливый. Он исполнял обязанности суперкарго,^[5] обожал деньги и обладал незаурядными коммерческими способностями. Шхуна скупала на островах копру, причем островитяне, получив деньги за свой товар, тотчас шли на судно, чтобы истратить их на покупки. Таким образом, шхуна выручала двойную прибыль.

– Нелепо, но они сами так хотят! – говорил капитан Брандер. – На что им, этим чудакам, трехколесный велосипед, швейная машина, белье, лосось в масле? Ни к чему, совершенно ни к чему. Но каждому хочется возбудить зависть у соседа – дескать, у меня есть стул, а ты сидишь на полу. И сосед тоже спешит купить стул, а в придачу еще что-нибудь, чего нет у его приятеля… Растут запросы, а с ними и расходы. Чтобы добыть денег, без которых они вполне могли бы обойтись, островитяне занимаются неприятной работой – добычей копры. На каждом острове – множество пальм, с которых круглый год сыплются спелые орехи. Пальмы, так сказать, "несут золотые яйца" для владельца участка. Одни обогащаются, другие остаются бедняками; правда, голодать и нищенствовать никому не приходится. Есть среди островитян миллионеры, если их доходы перевести на французские франки. И все состояние тратится на гофрированное железо и оконное стекло. Везти их приходится издалека, и доставка обходится очень дорого. Вот у нас в Европе говорят: "купаться в шампанском". Здесь роскошь – умываться с мылом. Да они в нем и не нуждаются. У них есть кокосовое масло и морская вода в лагуне. Сотни лет островитяне обходились без мыла, и кожа у них – лучшая в мире. Так нет, подавай им мыло! И это еще самая разумная из их покупок. Зайдешь в дом – стоит кафельная печь. Без дымохода, без трубы, хозяин даже не знает назначения печки. Зачем она ему? Здесь тепло круглый год. И стоит эта печь – из самой Европы! – на радость хозяину. Покосилась, заржавела, зато соседи завидуют. Зачем мы торгуем такими вещами?.. А не мы, так другие привезут, лишь бы брали…

День за днем плыла наша скорлупка по вечно беспокойному океану. Совсем недавно мы лихо пересекали его из края в край указательным пальцем. А теперь безбрежные просторы измеряем днями.

Спали мы на крыше маленькой каюты, под звездным небом, на свежем воздухе. На ночь привязывались веревками, потому что, когда шхуна врезалась в волну, вода могла нас смыть. Внизу, под палубой, для воздуха места не было – все заняли товары и кашляющие пассажиры.

…Плывем, качаясь, сквозь густую тьму. Рядом, играя на укулеле и напевая, лежат молодые вахины. Им по душе нехитрые мелодии Южных морей, джаз их не привлекает. Как чудесно звучат их маленькие укулеле, перенося нас в полинезийскую старину, придавая особое очарование ласковым, теплым ночам.

Лежа на спине, мы слушаем, слушаем… Верхушка мачты, словно маятник, качается на фоне тропических созвездий. Небольшой фонарь бросает красноватый свет на закутанные фигуры вокруг нас. Кто спит, кто поет. Хорошо видно энергичное лицо рулевого. Брандер отдал необходимые распоряжения и ушел спать. Руль в надежных руках таитянского парня. Удары волн о борта… Плеск воды… Треньканье укулеле… В каюте – кашель и стоны страдающих морской болезнью…

Вперед, только вперед, курсом на Такапоту!

И вот однажды утром…

Солнце, вынырнув из Тихого океана, озарило белые паруса шхуны. Блестящими стайками порхали в воздухе летучие рыбки. Погруженный в приятную полудремоту, я наслаждался удивительными красками неба на востоке. Вдруг кто-то толкнул меня в бок, еще кто-то наступил на ногу. Земля!

Да, вот он, во всем великолепии утренних красок, первый коралловый островок! Не высокий и скалистый, как Таити, а схожий со стаей чаек, качающихся на воде. Собственно, самый остров еще и не видно, появилась лишь цепочка пальмовых крон. Ближе, ближе – и вот уже перед нами засверкал в солнечных лучах белоснежный пляж.

Едва «Тереора» бросила якорь, как на берегу собрался народ. Мы пробились на шлюпке через кипящие буруны, а дальше пошли к суше вброд. До чего же теплая вода!

– Иа ора на! Иа ора на! – неслось со всех сторон.

Мы отвечали тем же: "Иа ора на!" Словом «здравствуйте» исчерпывалось все наше знание местного языка. А здесь, в отличие от Таити, никто не говорил по-французски.

Толпа смуглых островитян увлекла нас к хижинам, приютившимся под деревьями. И вот мы сидим на лавке, окруженные восторженными зрителями. Не каждый день остров Такапоту в архипелаге Туамоту посещали европейцы.

Было очевидно, что им не терпится побеседовать с нами.

– Иа ора на! – робко произнес я еще раз.

– Иа ора на! – радостно ответили островитяне.

Мой словарный запас иссяк. Но что-то надо говорить!

– Таити.

– Ай-ай! Оиа хамаи Тахиди, – весело подхватили они.

Снова заминка. Я поглядел на небо, поглядел на островитян, которые ждали следующей реплики. Потом бессильно усмехнулся, В ответ грянул такой дружный хохот, что мы чуть не свалились с лавки. Смех затих, опять выжидательная тишина.

– Маркизы, – заговорил я, – Маркизы, Таити, Европа, Гавайи…

В следующий миг завязалась такая оживленная беседа, что в общем гаме мы преспокойно перешли на родной норвежский язык.

А затем мы окончательно опростоволосились. Из толпы островитян выскользнула вахина и предложила нам вскрытый кокосовый орех. Изнывая от тропической жары, мы жадно прильнули к нему и с наслаждением проглотили содержимое. Ух ты, как здорово!

О ужас! Площадка вокруг нас вдруг опустела, а в следующее мгновение на землю посыпались с пальм орехи. Каждый – каждый! – нес нам орехи: пейте! На Такапоту не принято отвергать дары. И мы пили, пили, пили…

Часом позже, окруженные полинезийцами, мы брели в глубь чащи. Они поторапливали нас нетерпеливыми жестами, явно желая показать что-то из ряда вон выходящее. Шагаем по совершенно плоской поверхности. Остров сухой, раскаленный солнцем, но красивый! То и дело с пальм скатывались огромные крабы и сейчас же исчезали в норах. Крабы – "пальмовые воры", они карабкаются на деревья и крадут кокосовые орехи!

Под ногами хрустели раковины и кораллы. Мы не могли наглядеться на местные чудеса. Но вот мы у цели, и островитяне, сияя, указывают нам на свой главный «аттракцион». Мы взглянули и… нас охватило беспокойство, успело ли кокосовое молоко перевариться в наших желудках. Перед нами между пальмами стоял потрепанный автомобиль. Впереди торчала заводная ручка.

Нас вежливо усадили в автомашину, и она запрыгала по орехам и раковинам. Прыг-трах, трах-прыг, прыг-трах… Следом мчались ребятишки. Мы миновали две пальмы, свернули за угол бамбукового сарая, проехали вдоль курятника, обогнули хлебное дерево и вернулись к старту. Экскурсия окончена, шофер востребовал мзду – можно пешком возвращаться на «Тереору». Таитянин, владелец машины, которая ходила вокруг хлебного дерева, жил на Такапоту, как король.

На «Тереоре» плата взималась не за километры, а за дни. К тому же Теодор был страстный рыболов. Стоило ему увидеть на горизонте остров, как он тотчас правил туда, чтобы порыбачить у берега. Вот почему однажды ночь застала нас в лагуне острова Такароа. Луна еще не вышла из-за пальм, но мы уже спустили на воду шлюпку и сели в нее, захватив керосиновый фонарь. Предстояла охота на акул.

Отойдя от шхуны, бросили якорь. По поверхности моря разбежались искры. Мы стояли возле самого рифа, в том месте, где море соединялось с лагуной. Вверху – Южный Крест, внизу – черный как смоль силуэт острова с яркими пятнами костров: местные жители рыбачили с острогой. Издали глухо доносился рокот бурунов.

Глаза, привыкнув, различали на берегу очертания разбитого корабля. Среди гибких пальм удивительно прямо торчали четыре мачты. Неподдельная романтика Южных морей!

Когда я закинул удочку, на дне лодки уже бились две огромные рыбины – ярко-красная и светло-голубая. Наши смуглые товарищи знали свое дело. А сам начальник экспедиции замер, держа леску из стальной проволоки. Он подстерегал акулу. Лив сидела как на иголках.

Клюет, Да еще как! Что-то я вытяну из этого черного аквариума? Мелькнуло зеленое, голубое… Рыба с клювом! Рыба-попугай! И дальше – что ни рыба, то новость. Одна была сплошь покрыта длинными шипами, у другой голова как бы сливалась с хвостовым плавником.

Ого! Мы даже подскочили – старик тянул леску, напрягая все свои силы. Акула! Мы бросили удочки и вооружились топорами. Вот что-то забилось у самой поверхности. Фонарь сюда!.. Показалась маленькая уродливая голова. Ну и чучело! Полинезийцы вскрикнули и поспешно потравили леску. Потом, взяв в руки копья, снова стали ее выбирать. Опять эта странная голова! И при свете вышедшей из-за пальм луны разыгралось удивительное представление: рыбаки кричали, кололи копьями…

Наконец мертвое чудовище, исколотое копьями, изрубленное топорами, скользит через борт в лодку. Голова… голова… А где же тело? Мы узнали, что это не акула, а огромная мурена. Самый опасный обитатель Южных морей лежал комом бурого студия у наших ног.

В разинутой пасти торчали острые, как бритва, зубы, способные одним махом перекусить руку человека. Мурена попадается редко, и это единственная морская тварь, которую островитяне по-настоящему боятся. Акулы? Мы видели, как полинезийцы купаются по соседству с ними.

Лов продолжался. Улов все прибывал, попалась даже маленькая акула. Вдруг мы снова подскочили от воинственного крика. Вот теперь дело серьезное! Лодка, скрипя, накренилась; под смуглой кожей старика играли тугие мышцы… А в черной воде мелькало что-то белое – брюхо огромной рыбины. Вода бурлила под страшными ударами – вон она, вон она, зверюга! А вот уже с другой стороны! Смотри, Лив, с другой стороны! Будто грохнул выстрел – это на борт обрушился удар акульего хвоста. Да, вот это рыбалка!.. Лодка качалась среди фонтана брызг. В голову акулы вонзился топор Рраз!.. два!., три… Удары о борт прекратились.

Простись, акула, с Тихим океаном.