Шестигранный монолит

Мы опять пошли вперед. Вскоре проводник Тату, шедший сзади, окликнул меня.

— Чего? — я повернул голову, остановившись.

— Сэр, вон видите на склоне маленький монастырь?

— Да, вижу.

— Там находится пещера Миларепы.

—Ого!

Мы полезли по склону и через несколько минут добрались до монастыря. Монастырь с виду был неказист и скорее напоминал сарай, чем монастырь.

— А где вход-то в пещеру? — озадачился Селиверстов.

— Внутри монастыря, — пояснил Тату.

— А это что? — я показал рукой на огромный, высотой больше монастыря, каменный монолит, имевший форму ровного шестигранника.

— Это камень, который вытесал и принес сюда сам Миларепа! — Тату гордо поднял голову.

Я подошел ближе к шестигранному монолиту. Сомнений не было, он имел искусственное происхождение. Кто-то когда-то вытесал его из огромной каменной глыбы и перенес сюда, на каменистый склон горы. Кем-то была выстроена подпирающая каменная стенка, чтобы громадный шестигранный монолит не упал на бок.

Высотой этот монолит был метров восемь, ширина была такой же, а толщина — около четырех метров. Внешне монолит напоминал гигантское шестиугольное колесо. Поражало то, что каждый Гол и каждая сторона шестигранника были совершенно одинаковыми. Ориентировочный вес этого «каменного творения» (с учетом плотности гранита, кубический метр которого весит 2,3 — 2,4 тонны) составлял около 300 тонн.

— Скажи, Тату, — задал я вопрос, — как давно этот шестигранный монолит находится на этом месте? Что говорят по этому поводу легенды?

— Этот камень лежит здесь очень и очень давно, — отвечал он, — говорят, выточил его Миларепа. А жил он примерно в 1000 — ном году нашей эры.

— Я бы хотел уточнить, что Миларепа, в соответствии с литературными данными, жил в период с 1040 по 1123 годы, — вставился в разговор обладавший великолепной памятью Рафаэль Юсупов. — Он, Миларепа, как описывается в литературе, обладал экстраординарными психическими способностями и был истинным махасиддхой.

— Кем, кем? — переспросил Селиверстов.

— Махасиддхой.

— Мухасидкой, говоришь?

— Да, махасиддхой.

— А что это такое? — задиристо спросил Селиверстов. — Мухасидкой — что это?!

— Ну... — замешкался Юсупов, — это особое состояние тела и души. Мне трудно объяснить это, но я скажу точно, что ты, Сергей Анатольевич, не являешься махасиддхой.

— Уж не Вы ли, Рафаэль Гаязович, являетесь этим самым, как его... мухасидкой?

— Я тоже нет. А что?

— А то! Не надо бросаться заумными словами, слыша которые себя дураком чувствуешь. Мухасидка, мухосидка...

— Читать надо больше.

— Это я-то не читаю?! Я даже вон помню, как на древнем языке назывался остров Пасхи.

— Ну и как?

— Та-пи-то-о-те-хе-ну-а.

— А-а-а...

— Я даже знаю, как переводится это слово.

— Ну и как?

— Пуп земли. Понятно?

—М... да...

— А Вы, Рафаэль Гаязович, не знаете, как переводится слово... как его... м... м...

— Ма-ха-сид-дха! Пора бы запомнить!!!

В этот момент из монастыря появился монах и подошел к нам. Мы поздоровались, поговорили о том о сем.

— Что это? — спросил я его, показав на шестигранный монолит.

— Камень, — ответил он.

— Его выточил Миларепа?

— Конечно, — без тени сомнения сказал монах.

— А где он его вытачивал-то?

— Вон там, высоко в горах, где есть крепкие скалы, — монах показал рукой. — А потом Миларепа поднял этот камень глазами и перенес его сюда.

— Как так поднял глазами? — удивился Рафаэль Гаязович.

— Вытянул глаза на зрительных нервах, обхватил ими камень и перенес сюда! Ха! Не надо понимать все буквально! И так ясно, что Миларепа перенес этот камень за счет психической энергии, выходящей из глаз, а может и... за счет энергии пяти элементов, — ехидно выпалил Селиверстов.

—А чем вытачивал такой монолит Миларепа

— -спросил я монаха — Руками.

—...???

— Из рук Миларепы выходила энергия, а когда он точил камень, летели искры. Камень он поднимал глазами (взглядом!), переворачивал и опять точил руками. Когда монолит был готов, Миларепа поднял его глазами (взглядом!) высоко в небо и по воздуху перенес сюда.

— Антигравитация, — проговорил Рафаэль Юсупов, опасливо бросив взгляд на Селиверстова.

— А для чего нужен этот шестигранный монолит здесь? — спросил я.

— О-о-о!!! — монах взметнул на меня глаза. — Этого вам никогда не понять!

— Ну, мы постараемся, очень постараемся... — стал настаивать я. — Мы верим во все тибетские легенды.

Монах пристально посмотрел мне в глаза и отчетливо сказал: —Только тот, кто сможет поднять этот камень глазами (взглядом!!!), сможет войти в Царство Мертвых.

Я посмотрел на шестигранный монолит, ощущая никчемную слабость своего взгляда, потом подошел к нему и постарался толкнуть его. Камень даже не шелохнулся.

— М-м-м... да... — выдавил из себя я.

Внутреннее смятение охватило меня. Даже стыдно стало за традиционно приземленный характер своего мышления. А шестигранный громадный монолит лежал передо мной и... существовал в реалиях, как бы намекая, что жизнь значительно сложнее, чем мы думаем.

— Эх! — вздохнул я.

Я вспомнил тибетцев, которые поклоняются скелетам, и верящих в то, что, если они поклоняются костному каркасу тела, то они обязательно попадут в Царство Мертвых — странный мир сидящих в состоянии Сомати людей, где, наверное, очень весело, потому что человек там, будучи освобожденным от тела, может всласть предаться душевному упоению или душевным утехам. Но туда, в этот странный мир Мертвых, попадают только избранные Богом, те — кому Бог дает особые способности, такие, как, например, способность поднять взглядом этот шестигранный монолит.

— А почему этот камень имеет шесть граней? — спросил я монаха.

— Ну... это Вы не поймете.

— А все-таки?

— Шесть граней этого камня символизируют шесть миров Царства Мертвых, — монах испытующе посмотрел мне в глаза, как бы стараясь уловить, понял я что-нибудь или нет.

— Странно, что в Царстве Мертвых именно шесть миров, а не... четыре, — промолвил я.

Тату перевел мои слова.

Монах удивленно вскинул брови.

— В тибетских текстах много написано о Царстве Мертвых. Но мы, современные монахи, не можем понять всего, что там написано. Учителя покинули нас. Давно, очень давно никто не выходил из Царства Мертвых. Никто. А мы ждем. Мир поглощает нас, тибетцев. Скоро нас не станет. Боюсь, что мы не дождемся того момента, когда из Царства Мертвых выйдет Учитель и научит нас жить. Но мы будем ждать его, очень ждать, — грустно проговорил монах.

Мне тоже стало грустно. Но вместе с грустью пришло какое-то розовое, с оттенками умиления, вдохновение. Мысли мои затрепетали вокруг параллельных миров и, сладко вращаясь, привели меня к выводу о том, что параллельные миры, располагаясь друг в Друге, как матрешки, отличаются лишь геометрией изогнутого пространства и, соответственно, иным ходом времени.

Каким-то непонятным образом я стал ощущать, что, наверное, основой нашего трехмерного мира является треугольник (а в объемном выражении — тетраэдр), основой четырехмерного мира четырехугольник (в объемном выражении — октаэдр) и эк Далее. И почему-то (не знаю, почему), мне стало казаться, что Тот Свет шестимерен и что он является единым для всех миров до шестого измерения, включая и его, и что тогда, когда мы окажемся там, во фрактальном мире Того Света, где нет расстояний и масштабов, мы увидим таких же фрактальных, как и мы, братьев из других миров, которые были отделены от нас при земной жизни невидимой перегородкой пространства. Мне представилось, что Тот Свет не один, и что следующий Тот Свет должен находиться на уровне 10-го измерения, следующий — на уровне 14-го измерения и так далее.

— А почему я считаю, что не может быть двухмерной жизни, то есть жизни на плоскости, или одномерной жизни, то есть жизни в линии, или даже жизни вообще без измерений (»нулевой» жизни), то есть жизни в точке? — подумал я тогда. — А может быть, такие формы жизни и в самом деле существуют?

Но я понимал, что об этом мы будем знать только тогда, когда окажемся на Том Свете и увидим все величие мира, вернее, миров, соединенных воедино.

— Наверное, — думал я романтично, будучи во власти интуиции, — что люди Царства Мертвых живут своими душами на Том Свете, наслаждаясь видением божественного мироздания в его многообразии. И, наверное, горделивые и добрые люди шестого измерения чуть-чуть опекают нас, людей третьего измерения, чуть-чуть снисходительно относятся к людям второго измерения, вынужденным жить на плоскости, и чуть-чуть посмеиваются над людьми первого измерения, живущими в линии, и людьми нулевого измерения, живущими в точке! Но они, люди шестого измерения, знают, что нулевое измерение не есть глухая и беспросветная точка, и что даже из точки можно выбраться за счет чистоты души и кристальности помыслов, и что когда-нибудь величественный шестимерный Тот Свет выведет человека нулевого измерения в первое измерение, превратив его из человека-точки в человека-линию, открыв дорогу для восхождения по мирам, если, конечно, человек поймет, что главным критерием жизни является Чистота Души.

и путь обратно наверняка существует — путь нисхождения по мирам, вплоть до человека-точки и... даже до полного его исчезновения... — для тех, кто этого не поймет. Кто знает, что такое ад? Может быть, это и есть нисхождение в более низкий мир — неуютный, чужой и примитивный, а рай — восхождение в более высокий мир, мир розовой мечты.

Я стоял рядом с шестигранным монолитом, обуреваемый мыслями, пришедшими из глубин подсознания, и мне почему-то казалось, что обо всем этом я когда-то уже думал. Я напряг свою память, но так ничего и не вспомнил; все смешалось в памяти — и моя личная память и память предков.

После этого момента пройдет два с лишним года, когда я организую научную экспедицию в Египет, где мы будем прорабатывать гипотезу о том, что землю Древнего Египта некогда посещали люди разных параллельных миров, оставив о себе следы в виде пирамид и статуй в натуральную величину. И вот тогда, когда мы логически проведем геометрический анализ характера искривления пространства в параллельных мирах и, что самое любопытное, этим способом проанализируем крест, то обнаружим, что «наш» Тот Свет должен быть на уровне именно шестого измерения. И об этом, дорогой читатель, я тоже когда-нибудь подробно напишу, обязательно напишу в своих будущих книгах. И, наверное, это будет интересно и уведет Вас к тайнам чудесных технологий людей более высоких параллельных миров.

А тогда, на Тибете, я продолжал стоять рядом с шестигранным монолитом. Я поднял глаза на монаха и предложил:

— Давайте сфотографируемся вместе, а?

— Нет, нет! — тут же возразил монах. — Меня нельзя фотографировать, так же как нельзя фотографировать внутри монастыря.

Я обратил внимание на внешность монаха: это был человек средних лет, достаточно неказистый, с большими глазами, в которых грусть и тоска попеременно сменяли друг друга, не оставляя места радости или восторгу.

Я провел рукой по своему затылку и тихо спросил монаха:

— А какую роль играет каждый угол в шестигранном монолите? Может быть, один угол символизирует один мир, другой — другой...?

— Я не знаю. Об этом написано в тибетских текстах, но я ничего не понял, — грустно проговорил монах.

— А не кажется ли Вам, что шесть углов этого камня символизируют шесть возможных апокалипсисов на Земле с поворотом земной оси каждый раз на 6666 км?! — высказал предположение Селиверстов. — Четыре апокалипсиса Земля уже пережила, осталось два, чтобы завершить фатальный круг апокалипсисов, когда жизнь на поверхности Земли будет начисто стерта и останется только Царство Мертвых.

— Не все обязательно что-либо символизирует, — встрял в разговор Рафаэль Юсупов. — Кстати, слово «шестерка» тоже кое-что символизирует.

— Вы на что намекаете, Рафаэль Гаязович?! — насупил брови Селиверстов. — На то, что...

— Не надо хмуриться, — пошел в атаку Юсупов. — Если Вы, Сергей Анатольевич, хмуритесь, то, значит, Вы были...

— Кем, «шестеркой»?

— Да, ею.

— А Вы, Рафаэль Гаязович, никогда «шестеркой» не были, что ли? Ни разу, да?

— Ни разу. Я бескомпромиссный человек, что означает «антишестерка».

— Ох-хо-хо! Иногда по жизни и в самом деле приходится «подшестерить», чтобы добиться чего-либо, деньги, например, выбить, — Селиверстов ухмыльнулся. — А знаете, что такое «антишестерка»?

— Что? — насторожился Юсупов.

— Это «шестерка» на поводу у своей гордыни.

— Это я-то «шестерка»?!

— Пойдемте в монастырь! — перебил я спор друзей.

Когда мы вошли в монастырь, я тронул за локоть монаха и спросил его:

— Скажите, а Миларепа — великий йог и поэт — пришел из Царства Мертвых?

Плита Монах пристально посмотрел на меня своими Миларепы грустными глазами и промолчал. Движением руки он пригласил пройти к тому месту, где располагалось что-то наподобие алтаря, где горели свечи и было много статуэток, изображающих божества.

Когда я шел, меня кто-то дернул за локоть. Я обернулся. Это был Равиль.

— Шеф — прошептал он, — я пронес под полой видеокамеру.

Хочу снять втихаря.

Я тоже втихаря кивнул.

— А где же вход в пещеру-то? — озадачился Селиверстов.

— Непонятно, что ли, что вход загораживается алтарем со свечами и божествами, чтобы люди не могли войти туда и попасть под влияние психоэнергетического барьера пещеры, которая, если следовать легенде, ведет в Царство Мертвых, — с критическими нотками в голосе ответил Рафаэль Юсупов.

— Сам уже догадался, — бросил Селиверстов. — Без подсказок бы обошелся.

— А тогда что спрашивать-то?

— Что, и спросить нельзя?

— В священном месте лучше молчать, — поучающе сказал Рафаэль Юсупов. — Тем более, в том месте, которое связано с Мертвыми. Ведь Мертвые, извините, Сергей Анатольевич, молчат.

— А я, кстати, живой. А Вы, Рафаэль Гаязович, если наденете белую маску, то похожи на...

— Не надо дешевых намеков, — рассердился Рафаэль Юсупов. — Надеть маску не означает обязательно...

— Шеф, — послышался голос Равиля, обследовавшего алтарь, — за алтарем видна стенка, выложенная из камней, которая загораживает вход в пещеру.

Селиверстов разглядел эту стенку и бросил:

— Не только алтарь загораживает вход! Вот так вот, Рафаэль Гаязович...

Я вспомнил рассказ непальца Туктена о том, что пещера Миларепы сделана из огромных каменных плит, которые не могут сдвинуть и тысячи людей, и спросил монаха:

— А где каменные плиты-то?

— Вот же, — монах показал на плохо освещенную часть стены над алтарем.

В полутьме я и в самом деле увидел огромную плиту, уложенную горизонтально на высоте 2,5 метров.

— А может быть, Вы все-таки разрешите сфотографировать плиту? — обратился я к монаху.

— Нет, нет, нет, — категорически запротестовал монах. — Нельзя!

— Ну почему?

— Нельзя, и все!

— Шеф, я снял на видеокамеру из-под полы. Надеюсь, что получится, — зашептал мне в ухо Равиль.

Ладно.

Монах рассказал нам, что эта каменная плита имеет квадратную форму, размер ее составляет 4x4 метра, а толщина — 40 см. Она уложена на две обточенные гранитные скалы, в верхней части которых сделаны прямоугольные выемки для укладки плиты. Ширина прохода между скалами равна 2,5 метрам. Его, монаха, Учитель около 20 лет назад построил каменную стенку, перегораживающую проход, чтобы люди не заходили в пещеру и не погибали. Он же установил перед перегораживающей стенкой алтарь.

Я подошел поближе к алтарю и по краям от него и в самом деле увидел две обточенные скалы с выемками для укладки плиты. А плита, явно отличаясь структурой и цветом гранита от обточенных скал, мертво лежала на них, будучи идеально подогнанной.

Я прикинул вес плиты. Она «тянула» тонн на десять.

— А правда, что Миларепа вытачивал эту плиту в другом месте? — саркастичеки поинтересовался я, обращаясь к монаху.

— Да, он вытачивал ее в другом месте, высоко в горах, — ответил монах.

— Вытачивал, конечно, «руками» и переносил плиту сюда «глазами»? — усмехнулся я.

— Да, да, — закивал монах. — Хочу только добавить, что великий йог Миларепа выточил много таких плит и перенес их сюда, чтобы обложить ими вход в пещеру, которую он тоже сделал сам.

— Чем он «делал» пещеру? Тоже «руками»?

— Конечно. А чем же еще? — удивился моей непрозорливости монах.

— М-м... да. А каких-либо аппаратов у него не было?

— Нет, не было. Только руки.

— Он что, целый тоннель руками в скалистом грунте сделал, что ли? — усомнился Рафаэль Юсупов.

— Конечно, — невозмутимо ответил монах.

— Да... — прокряхтел Юсупов, — в этой инкарнации мы вряд ли сможем понять данный феномен «работы руками». Возможно, в следующей инкарнации...

— Конечно же, Вы, Рафаэль Гаязович, не сможете этого понять, — откуда-то сбоку встрял Селиверстов.

— С чего это? — насторожился Рафаэль Юсупов.

— А с того, что Вы, Рафаэль Гаязович, не очень удачный инкарнат! — авторитетно произнес Селиверстов.

—Кто-кто?!

— Инкарнат.

— Это я-то? Да еще и неудачный...?

— Да, и неудачный!

Сам ты инкарнат, — обиделся Юсупов. — Ты что, Сергей Анатольевич, хочешь сказать, что ты более удачный, что ли... этот самый... инкарнат?

— Да ладно, — пошел на примирение Селиверстов, — все мы в этом мире не очень удачные... м... м... инкарнаты — туннели руками делать не можем, плиты «глазами» переносить не можем...

Чо тут больно удачного-то? Мы вон только булыжник можем с земли поднять и использовать как оружие пролетариата. Надеюсь, в следующей инкарнации больше повезет.

— А все-таки по твоим глазам видно, что ты себя, Сергей Анатольевич, считаешь более удачным... — сказал Юсупов, не успев остыть.