Глава 4. Вернувшись к столу, Сандра налила кофе в расписные чашечки, вызолоченные изнутри

Вернувшись к столу, Сандра налила кофе в расписные чашечки, вызолоченные изнутри. Залман наугад перевернул несколько страниц фотоальбома. Пожелтевшая от времени обезображенная открытка.

— Я все-таки думаю, что Эфра Прекрасная — это художественный вымысел, — заметил он рассеянным тоном.

— Ты спал с этим вымыслом, — фыркнула Сандра. — И обманутый муж тебя так отделал, что мало не показалось. А я получила образование на деньги Эфры. Нет, она была на самом деле — только совсем не такая, как ее изображают в слащавых сказочках. До чего меня эти сказочки бесят… Красивая — это да, только патлы не до пят, а всего лишь до середины бедер. Стопроцентная гадина! Когда мы в первый раз увидели ее вблизи, мы испугались, все трое — и Дэнис, и ты, и даже я. Она была похожа на ледяную змею, а если заглянуть ей в глаза, на душе становилось холодно и мерзко. Брр, до сих пор противно вспоминать!

Словно желая согреться, Сандра взяла чашку и отхлебнула кофе.

— Но ведь она, как ты говоришь, заплатила за твое образование?

— Ага, опять успел забыть… Ее заслуги тут нет, просто мне досталась из вторых рук целая куча ее драгоценностей. Мерсмон ее обожал и ревновал, как последний псих, но это не мешало ей вовсю гулять. То, что он после свадьбы у нее на глазах скормил своим кесу ее прежних парней с Мархена — чистая правда, об этом вся Танхала говорила, и я сама слышала, как страшно они кричали. Весенний дворец в Танхале давно снесли, а он был громадный, на целый квартал, и я туда часто бегала, хотя это было запрещено.

— Детей, которые забирались во дворец Мерсмона, отдавали на съедение кесу, — припомнил Залман подробность из сказки.

— А это уже враки, — усмехнулась Сандра. — Все-таки Мерсмон худо-бедно заботился о рейтинге и настолько не зарывался. Он отдавал кесу своих врагов, а если во дворце ловили детей — могли уши надрать или выпороть, и родителей штрафовали. Детей пугали тем, что во дворце их съедят кесу, но чтоб на самом деле кого-нибудь съели — о таком я не слышала. Я постоянно там ошивалась, и меня ни разу не поймали. Кстати, то, что Мерсмон приказал все во дворце перекрасить в черный цвет — тоже идиотская байка. Интерьеры там были по-весеннему нежные и красочные, как полагается, и на этом фоне творилась всякая жуть. Я чувствовала, что для вас с Дэнисом дворец — смертельно опасное место, а для меня там нисколько не опасно, только объяснить это вам, таким большим, никак не могла. Все Властители обладают хорошо развитой интуицией, без этого невозможно победить в предвыборных состязаниях, и у меня это качество проявилось еще в детстве. Жалко, что ты этого не понимал.

— Мне самому жалко, — виновато глядя на нее, согласился Залман.

Солнце до половины скрылось за домами, и в комнате, напоминающей тонированную коричневатую фотографию, сгущались теплые сумерки.

— Перестань, — нахмурилась Сандра. — Я тебя не упрекаю, я просто рассказываю про наше общее прошлое. Несчастных Эфриных ухажеров съели кесу, а она, говорят, смотрела на это и даже бровью не повела. По окончании представления Мерсмон галантно подал ей руку, она поднялась с кресла, и сладкая парочка удалилась, как ни в чем не бывало. Бессердечная, холодная, скользкая тварь… Ладно, с Темным Властителем все понятно — если подобное тянется к подобному, он, видимо, нашел в ней свой идеал, на милую и добрую девушку он бы даже не посмотрел. Но что нашел в ней ты, Залман? Ты ведь тоже ее любил! Уже потом, когда у вас с Вир окончательно разладилось. Одну стерву поменял на другую, еще похлеще… И это в то время, когда я сгорала от любви к тебе!

— Прости, — пробормотал Залман.

— Да ладно, не извиняйся. В конец концов, мне тогда было десять лет, и от меня все стрелялись. Но ты все равно мог бы выбирать себе девушек получше. Дэнис — другое дело, он Эфру не любил. По-моему, он просто не рискнул ее отшить, когда она стала вешаться ему на шею. Вначале она обратила внимание на него, он ведь был потрясающе красивый. Ты хоть немного его помнишь?

— Нет, но здесь есть фотографии… — Залман снова потянулся к альбому.

— На них ни черта не разберешь. У него были зашибенно красивые глаза — миндалевидные, изумрудно-зеленые, с темными ободками по краю радужки, вот такие огромные, — Сандра показала — по ее жесту выходило, что глаза у Дэниса были величиной с апельсины. — И чудесные темно-каштановые волосы, у мужчин тогда была мода на длинные волосы. Иногда, если я очень уж приставала, он разрешал мне их расчесывать. В него я тоже была влюблена, я любила вас обоих. С Дэнисом я никогда не вредничала… или почти никогда. Мне было его жалко, хотя я сама не понимала, почему. Наверное, я чувствовала, что он скоро умрет. Но если б не эта сука Эфра, он, может, до сих пор был бы жив… Мы встретили ее в Марсенойском парке, вместе с кесу, которые были ее фрейлинами. То ли Мерсмон ее к женщинам тоже ревновал, то ли опасался, что те будут потакать шашням. Как сейчас вижу этих кесу: матерые серые твари с мускулистыми руками в перстнях и браслетах, красные глаза сверкают, а губы и когти накрашены, как у настоящих фрейлин. Они были вооружены кинжалами и кривыми мечами, роскошные придворные плащи болтались на них, словно тряпки, сорванные с трупов. Мерсмон, видно, понадеялся, что такая зловещая свита не позволит Эфре заводить интрижки направо и налево — черта с два! Эта сучка сразу к нам подкатила и сначала меня угостила конфеткой — чем не предлог для знакомства? — а потом начала приставать к Дэнису. Кесу ждали в сторонке и не мешали ей. Мы опомниться не успели, как она свидание Дэнису назначила — и удалилась со своим серым эскортом, а мы стояли в аллее, среди развалов талого снега, и нас всех троих пробирал озноб, но не от холода, а оттого, что мы увидели вблизи Эфру Прекрасную. Когда мы вернулись домой, ты сломал Дэнису руку.

— Почему? Я разве тоже ревновал Эфру?

— Да нет, у тебя с ней началось позже, а насчет руки — это была моя идея. Отмазка, чтобы Дэнису на свидание не пойти. Он согласился, он готов был на все, лишь бы не связываться с Эфрой. Ходили слухи, что все парни, которых она вот так к себе приглашала, потом вспоминали об этом с ужасом и ничего не хотели рассказывать, только мямлили что-то жалкое и сильно нервничали. А этот мертвящий змеиный взгляд, каким она смотрела на Дэниса — это словами не передать, надо хоть раз увидеть! Ты сказал, что сумеешь сделать чистый перелом, чтобы все хорошо срослось, но никто из нас не подумал о том, что сломать руку — это больно. Дэнис чуть сознание не потерял. В конце концов добрались до больницы, наложили гипс, на другой день я сбегала в условленное место и передала служанке письмо с извинениями, а еще через день мы вывели Дэниса на прогулку. Опять пошли в Марсенойский парк, мы там часто гуляли, и на этот раз нарвались на Мерсмона. Дальше был настоящий цирк, и сейчас было бы весело об этом вспоминать, если бы все не закончилось так плохо.

Мерсмон, хоть и был Темным Властителем, зарабатывал себе популярность, как любой другой политик. В тот день он вышел в сопровождении своих кесу и придворных репортеров — видимо, с целью пообщаться с рядовыми подданными и показать себя милостивым правителем. В парке гуляло много народа, но приглянулась ему наша троица. Вообще-то, мы привлекали внимание. Ты был в форме Трансматериковой компании с нашивками за особые заслуги, ты в ней сногсшибательно выглядел, Дэнис — бледный, несчастный, с рукой в гипсе и все равно очень красивый, да еще миленькая девочка с бантиками, в шубке королевской расцветки, белой с черными пятнами. У мамы с папой не было денег на эту шубку, и я упросила тебя ее купить — за то, что не буду бегать в школу через речку, потому что лед уже начал трескаться. Как выяснилось, Мерсмон еще с коронации отлично нас запомнил. Кстати, вот эти снимки были сделаны в Весеннем дворце на Празднике Коронации, мы ходили туда с твоим фотоаппаратом.

Темный Властитель заговорил с нами очень любезно. Это неправда, что он на всех смотрел букой и злобно щелкал зубами. Когда он хотел произвести выгодное впечатление, харизма у него была — зашибись. Разговаривал он главным образом с тобой, работником всеми уважаемой Трансматериковой компании. Я в это время строила рожи его кесу-телохранительницам, а Дэнис молчал, но в конце разговора Мерсмон спросил, почему у него рука на перевязи, и когда услышал про перелом, сказал, что сможет помочь. Он ведь был не просто Властителем с хорошо развитой интуицией, как я или другие, а крутющим магом, и мог лечить травмы наложением рук. "Завтра сможете снять гипс, — сказал он Дэнису с чарующей улыбкой. — И прошу вас, будьте осторожней!"

Эфра по сравнению с ним была дикаркой, неотесанной девкой. Они друг друга стоили, но Мерсмон умел казаться приятным и благородным, а у Эфры все выпирало наружу, как ее роскошный бюст, она так и не научилась лицемерить. Может быть, тебя подкупила ее искренность?

— Не знаю. А что было дальше?

Сандра рассказывала интересно, и эта история понемногу Залмана захватила, хоть и не верилось, что он сам был одним из ее участников.

— Дальше Мерсмон со своей свитой продолжил прогулку, одаривая благосклонным вниманием попадавшихся навстречу подданных, его штатные репортеры щелкали фотоаппаратами и сочиняли в уме хвалебные тексты, а мы втроем поплелись домой, размышляя, как теперь выкручиваться. На другой день у Дэниса сняли гипс — перелома как не бывало. Эфра сразу об этом пронюхала и прислала любовную записку с новым приглашением на свидание. Мы не знали, что делать, я предложила опять сломать Дэнису руку, на этот раз правую, но вы оба категорически не согласились.

Потом Дэнис исчез. Ты сказал, что с ним все в порядке, а куда он делся — не говорил. Я злилась, потому что хотела знать, даже добралась до твоего дневника, но прочитать ничего не смогла. Ты пользовался стенографией, это была настоящая шифровка. Со злости я исчеркала твой дневник цветными карандашами.

Когда к нам в дом забрались кесу, я поняла, что все это очень серьезно, и лучше ни о чем не спрашивать. Мерсмон узнал о новом увлечении Эфры и прислал их, чтоб они Дэниса съели, но они его не нашли. Ты вышел из себя, я боялась, что ты пойдешь разбираться во дворец, и тебя там тоже съедят, но ты поступил по-умному — подал жалобу руководству Трансматериковой компании. Мол, к тебе в дом незаконно вторглись кесу из темной гвардии Властителя, сломали оконный переплет на втором этаже, напугали ребенка, то есть меня… Хотя я нисколько не испугалась. Трансматериковая — это во все времена была особая статья, даже Мерсмон с ней считался. Получив официальную претензию, он заявил, что вышло недоразумение, и якобы даже наказал своих гвардейцев.

Тут началась гражданская война, и вы с Вир разругались. Она хотела, чтобы ты ушел из Трансматериковой, которая сохраняла нейтралитет, и вступил вместе с ней в Народную Повстанческую армию, а ты не соглашался. Естественно, я подслушивала, хоть ты и сердился из-за этого. Помню, ты говорил, что идея сделать людей и кесу равноправными дружественными расами вообще-то неплохая, но реализовывать ее надо по-другому, а так, как сейчас, Мерсмон только все испортит. И еще говорил, что Мерсмон тебе не нравятся, но его противники, в том числе те, которым симпатизирует Вир, тебе тоже не нравятся, поэтому ты не полезешь в их драку. Вир кричала на тебя и по-всякому обзывала.

Тогда возникла мода делать на правой лопатке татуировку СМ — "Смерть Мерсмону!" — а мерсмонисты, если кого-то с этими буквами ловили, выжигали сверху клеймо каленым железом. Вир тоже сделала татуировку, до сих пор с ней красуется. И у Дэниса были такие буквы, он вернулся, когда Мерсмон убрался из Танхалы. Вир продолжала нас навещать — по-моему, теперь уже только для того, чтобы поругаться.

Потом Мерсмон опять захватил Танхалу, и Вир ушла в подполье, а Эфра мертвой хваткой вцепилась в Дэниса. У меня сложилось впечатление, что она его нарочно подставляет. Она задаривала его кольцами, браслетами, цепочками — вероятно, все эти драгоценности она получала от Мерсмона, и надо же было додуматься дарить их любовнику! Дэнису они были совсем не в радость, а я их у него выпрашивала. Я тогда не понимала, сколько они стоят, но мне такие штуки очень нравились. Он сразу отдавал. Я складывала их в коробочки из-под леденцов и прятала, это были мои тайные сокровища.

А черный цветок на правой лопатке у Дэниса я видела всего один раз — он был величиной с ладонь, похож на орхидею, невероятная прелесть! Татуировка редкой красоты, работа настоящего художника, но Дэнис ее ненавидел, даже не позволил мне хорошенько рассмотреть, сколько я ни ныла. Помню, он говорил тебе, что обязательно от этого клейма избавится. Скорее всего, это Эфра посоветовала сделать одну татуировку поверх другой, чтоб не арестовали, а после ему стало досадно, что уступил ей.

Он в это время уже не с нами жил. Снял где-то квартиру, но к нам приходил часто, иногда оставался на несколько суток, потом опять исчезал. Я спрашивала, почему он не вернется к нам насовсем, а он отвечал, что не может, и сразу переводил разговор на другую тему. Когда я просилась к нему в гости, он говорил — нельзя, и такой у него был несчастный вид… Наверное, хозяева были злые, которые эту квартиру ему сдавали.

С Эфрой он встречался тайком, однако Мерсмон что-то заподозрил, и я несколько раз замечала, что за Дэнисом следят кесу. Я говорила вам об этом, но вы не придавали значения моим словам — вы же были взрослые!

В это время ты тоже начал крутить любовь с Эфрой, она бегала к нам домой вся закутанная, в одежде дворцовой прислуги. Рядом с тобой она становилась похожа на человека и не смотрела на тебя так, как на Дэниса в Марсенойском парке. Она каждый раз совала мне всякие сладости, фрукты из дворцовых оранжерей, пирожные, я их уписывала за обе щеки и все равно не скрывала, что терпеть ее не могу. По-моему, она меня побаивалась. А ты однажды сказал: "Не закармливай Сандру, она и так толстенькая". Ты бы знал, как мне было обидно!

— Я не хотел, прости… — пристыжено пробормотал Залман.

— Ну да, я была упитанным ребенком, — Сандра беззлобно усмехнулась. — Зато потом все ушло в рост, и у меня стала отличная фигура. Я тебе напоминала, как Эфра не понравилась нам в Марсенойском парке, и говорила, что она плохая, а ты на это возражал, что нет, не плохая, просто в ее жизни с самого начала все было неправильно. Я однажды спросила, как же тогда насчет Дэниса, ты как-то странно замялся и сказал, что есть вещи, которые меня вообще не касаются. Вот этого я тебе тоже долго простить не могла! Если меня что-то интересует — значит, оно меня касается. Когда Эфра приходила к нам домой, они с Дэнисом несколько раз сталкивались, но держались друг с другом отчужденно и подчеркнуто вежливо, как посторонние. Должно быть, эта узколобая интриганка считала, что про ее роман с Дэнисом мы не знаем.

Вы из-за нее не ссорились, но ты пытался убедить Дэниса прекратить эти отношения. Ему советовал, а сам не прекращал — меня так и подмывало сказать об этом, но тогда бы ты понял, что я подслушиваю ваши разговоры. Кстати, меня эти разговоры бесили: вы оба строили фразы неопределенно, ни имен, ни местоимений, как будто речь шла о каких-то абстрактных ситуациях, но я-то понимала, что все это о Дэнисе и Эфре. Ты говорил очень осторожно и взвешенно, словно опасался, что твои слова могут поранить Дэниса, как осколки стекла. Ну, совершенно было не похоже, что вы соперники из-за этой мерсмоновой сучки! Меня интересовали подробности, но вы имели в виду, что у стен есть уши, и ни один из вас ни разу не проронил ничего конкретного. Как я уловила, Эфра мучила Дэниса и обращалась с ним, как со своей собственностью, а он и боялся ее, и в то же время нуждался в ней, и от этого ему было плохо. Ты однажды сказал, что все связи между людьми держатся на их внутреннем согласии, и если человек по-настоящему откажется от каких-то отношений, их нетрудно разорвать. Дэнис ответил, что не может отказаться, а мне твои слова показались очень важными, и я их записала к себе в тетрадку. Я тогда начала, подражая тебе, вести дневник, но потом его забросила.

Ты еще предлагал Дэнису бежать с караваном на Лаконоду. Он сказал, что ничего не выйдет, его поймают и вернут, зато теперь у него есть возможность добраться до той самой штуки — и тут вы перешли к обсуждению какой-то кражи. Время было смутное, воровство тогда считалось делом житейским, вроде как сейчас правила уличного движения нарушить, но, насколько я поняла, вы собирались что-то спереть чуть ли не у самого Мерсмона! Благородные разбойники, мать вашу… Узнай Темный Властитель, что двое любовников его жены сговорились его ограбить — вам бы конец, даже Трансматериковая тебя не спасла бы, однако вы оба считали, что игра стоит свеч.

Интересующая вас ценная вещь хранилась в той части дворца, куда просто так не попасть, но у Дэниса был туда доступ. Он сказал, что вынесет эту штуку и отдаст тебе, а ты сделаешь остальное. Вы стали обсуждать, как ее вытащить — она ведь достаточно большая и тяжелая, в кармане не спрячешь, понадобится сумка. Ни разу не проболтались, что это! "Штука" — и все, а я лежала, свернувшись в три погибели, в картонном ящике под кроватью у Дэниса и была готова локти кусать от досады, такое меня разбирало любопытство.

Что вы хотели украсть — для меня так и осталось загадкой. Во всяком случае, стащить пресловутую штуку Дэнис на смог, то ли чуть не попался, то ли даже попался, но ему удалось удрать. Как назло, в тот раз, когда он об этом рассказывал, ты меня застукал и за шкирку вынес из комнаты.

Потом Мерсмона опять вышибли из Танхалы. Эфру он забрал с собой, а эта стерва утащила с собой Дэниса. Мерсмон отступил в Кесуан — туда, где теперь Гиблая зона. Дальнейшее происходило не у меня на глазах, и подробностей я не знаю, но это был уже конец — и гражданской войны, и этой истории. Ты на некоторое время исчез, потом появился снова. Ты больше не был таким веселым, как раньше. Твердил, что Эфра погибла, и что они тебе за Эфру ответят, а когда пришла Вир, вы опять поругались, и на этот раз ты вышвырнул ее из дверей во двор — вот это мне понравилось! Очевидно, у Мерсмона наконец-то лопнуло терпение, и он казнил свою Весеннюю Королеву. Говорят, он после этого сильно переживал и страдал. Ты отправился в Кесуан накануне последний битвы, и чем все закончилось — я узнала только десять лет спустя, когда поступила на исторический факультет Кордейского университета.

Повсюду была неразбериха, люди постепенно приходили в себя после повальной амнезии, но у меня память осталась в порядке, и я раскопала, что хотела. Видимо, после того как Эфру казнили, Дэнис попытался сбежать из Кесуана. Мерсмон выслал за ним погоню, и он, спасаясь от кесу, сорвался со скалы в пропасть, с большой высоты, и разбился насмерть. Хорошо хоть, его не съели…

Сандра печально умолкла, потом продолжила:

— Его похоронили вполне пристойно: полукруглая колоннада из белого мрамора, на плите вместо религиозных символов высечен цветок, похожий на орхидею — такой же, как был у него на правой лопатке. Я думаю, это было последнее желание Эфры перед казнью, и Темный Властитель его исполнил. Могила самой Эфры выглядит скромнее, просто серый камень с ее именем. Я побывала там с нелегальной студенческой экспедицией и видела все это своими глазами. Тогда Гиблая зона еще не была таким гиблым местом, как сейчас, но все равно вернулось нас на треть меньше.

А ты целый долгий год провел в психиатрической лечебнице. Ты действительно вызвал Мерсмона на поединок, уже после гибели Эфры и Дэниса, и ты победил бы, если б он был обыкновенным человеком и дрался по правилам. Он одержал верх, но вместо того, чтобы добить тебя, сам оказал первую помощь. Вероятно, хотел устроить эффектную публичную казнь, да не успел — антимерсмонианская коалиция нанесла решающий удар. Тебя нашли в одной из тюремных камер, ты был избитый, израненный, но шел на поправку. Память тогда потеряли почти все, из-за какого-то пакостного магического оружия. Но с тобой произошло еще и другое — утрата прежней личности, ты стал таким, как сейчас. Мерсмон навел на тебя порчу, и за одно это его надо было прикончить, а не отпускать на покаяние, чтобы он продолжал жить и экспериментировать в Гиблой зоне. Вот этого я не понимаю, ни как человек, ни как более-менее здравомыслящий политик… А с платой за мое образование все просто: помнишь, я говорила, что выклянчивала у Дэниса драгоценности, которые дарила ему Эфра? Я обнаружила, когда подросла, что являюсь обладательницей не просто кучи красивых блестяшек, как я их называла, а ювелирных изделий, каждое из которых стоит целое состояние. Понемногу их продавала, деньги тратила на учебу и другие полезные вещи, я была девочка практичная.

Пока Сандра рассказывала, за окном стемнело. Коричневато-желтую комнату уютно освещала лампа под старым расписным абажуром. Залман знал, что завтра не сможет вспомнить все то, что сейчас услышал, останется только смутное представление о талом снеге, блеске драгоценных камней, окровавленных мордах кесу, каких-то странных и трагических связях между неизвестными людьми — а потом и оно исчезнет.

Сандра вытащила из складок расшитой жемчугом алой юбки плоскую янтарную коробочку с батарейкой внутри, сдвинула рычажок, и по квартире разнесся переливчатый звон. Скрипнула входная дверь, из темной прихожей выступил пожилой царедворец в малиновом костюме и длинном шуршащем плаще, дожидавшийся аудиенции на лестничной площадке.

— Что там с Ушлепом?

— Выманили его из города, моя Летняя госпожа. Подвезли на грузовичке бак со свежими помоями — и он за ним как миленький, как на привязи побежал… Все береговые ворота заперты, виновные будут наказаны.

— Ущерб?

— Не извольте беспокоиться, моя Летняя госпожа, ущерб незначительный.

Залман встал и отошел к окну: черное небо усеяно звездами, внизу светятся окна и фонари, и в ожерелье фонарей сияет стеклянный дворец "Изобилие-Никес". Сандра тоже говорила о каких-то страшных дворцах… но ее история уже начала размываться, словно плеснули водой на непросохший акварельный эскиз.

— Сандра, там кто-то есть, — прошептал Залман, показав на супермаркет, когда придворный откланялся и ушел.

— Конечно, есть. Магазин еще не закрылся, там полно покупателей, и продавцы, и юные менеджеры, будь они трижды неладны.

— Я не о том. Знаешь, там даже по ночам кто-то есть.

— Само собой, ночная охрана. И семейство Никесов живет при магазине, чтобы подчеркнуть свой деловой аскетизм и преданность торговому бизнесу.

— И кто-то еще, без имени, смертельно опасный. Не чувствуешь? Главное, чтобы он не пришел сюда.

— Ну, так укрывайся одеялом с головой, тогда не придет.

Сарказм в голосе Властительницы заставил Залмана устало вздохнуть: вот и верь после этого тем, кто восхваляет непогрешимую интуицию Летней госпожи.

— А еще лучше встряхнись и съезди в Танхалу, — предложила Сандра. — Я не давала добро на снос наших кварталов, но скоро наступит осень, и моя власть закончится. Залман, я серьезно. Там могли сохраниться документы на другую недвижимость в Танхале, за которую ты сможешь получить положенную по закону компенсацию, какие-нибудь ценные бумаги… Надо хорошенько все обшарить, я тебе в этом помогу. В доме наверняка есть тайники, о которых ты забыл. Завтра утром поезжай, понял? Поедешь? Ты скажи, поедешь?

— Ладно, поеду, — сдался Залман. — Может быть, на следующей неделе?

— Завтра. Я так хочу. Я тебя прошу. Послезавтра я тоже туда приеду с официальной инспекцией. Значит, поедешь, без отговорок?

— Да, — Залман капитулировал. — Утренним зверопоездом. Раз это для тебя так важно…

— Вот и хорошо. Кстати, ты помнишь о том, что это я первая придумала приманивать Ушлепа помоями? Помнишь, как мы с тобой от него удирали?

Ничего подобного Залман не помнил.

— Мерсмон, экспериментатор хренов, создал его, а уничтожить не смог, и вначале он слонялся по городу, ни полиция, ни кесу не могли его выгнать. Мы на него наткнулись, когда шли поздно вечером по улице, у нас был пакет со свежими булочками, он их учуял — и за нами. Мы бросали ему по одной, а он слопает — и опять за нами гонится, и когда булочки закончились, все равно не отстал. Я тогда вспомнила про помойку около школьной столовой, и мы побежали туда. Как добежали, Ушлеп стал жрать пищевые отходы из бака и про нас забыл. Мы потом встретили кесу из темной гвардии, которые его искали, и посоветовали выманить помоями за город. Такая была беготня — настоящее романтическое приключение! Я надеялась, что после этого ты в меня влюбишься, но ты продолжал выяснять отношения с Вир. Это было еще до Эфры.

Сандра распахнула дверь на лестничную площадку. На ступенях, застланных ковровой дорожкой, сидели придворные в разноцветных нарядах. При появлении Властительницы свита всколыхнулась, словно потревоженная стая экзотических птиц.

Дождавшись, когда процессия спустится вниз, Залман закрыл дверь, вернулся в комнату. Он все еще помнил в общих чертах эту не вызывающую доверия историю о Темной Весне. С чего Сандра взяла, что у нее не было амнезии, что общая участь ее миновала? Правды в ее рассказе только то, что в детстве она была влюблена в Залмана, а все остальное — плод ее воображения.

Date: 2015-07-22; view: 270; Нарушение авторских прав