Двенадцатью часами ранее. Москва, ведомственный госпиталь, отдельная охраняемая палата тюремного типа

Грудная клетка пылала сильной болью, частично ампутированные грудные мышцы терзала острая резь, и нарастающее в мозгу пульсирующее жжение многократно увеличивало болевые ощущения. Зуд усиливался постепенно, но сознание, изнуренное страданиями искромсанного хирургами тела, уже не могло сопротивляться совокупной пытке. Медленно вспарывающая мозг боль вновь неторопливо прибавила интенсивности, тело пронзило судорогой, и в грудь словно врезалась циркулярная пила. Рентген захрипел, натягивая многочисленные ремни, приковывающие его к больничной койке, и обмяк, тяжело дыша. Затуманенное острой болью сознание ещё пыталось не позволять разрезанным мышцам сокращаться, но Зуд вызвал судороги против теряющей остатки сил воли. Контрразведчик закрыл глаза и приказал себе дышать ровнее. Раз начался Зуд, значит, сегодня двадцать седьмое июля, и жить осталось двое суток. Хотя, быть может, так долго мучиться не придется. Зуд режет его мозг всего несколько часов, но в совокупности с последствиями операции боль такая, что вряд ли психика выдержит сорок восемь часов. Это даже хорошо, быстрее всё это закончится.

После того, как психолингвисты определили в записи его разговора с Туманом кодовую фразу, бывший шеф понял, что Берёзов ушёл, и отдал Рентгена Белову. Видимо, в знак доброй воли и примирения. Потрескавшиеся губы полковника искривились в подобие усмешки. Люди Белова с ним особо не церемонились. Рентгену прямо сказали, что до того момента, когда он подохнет от Зуда, из него успеют выжать максимум пользы, а заодно предоставят ему максимум возможности пожалеть о собственной глупости. Надо было отдавать себе отчет, с кем связываешься, и думать о последствиях заранее. Например, тогда, когда тебе предлагали поубавить спесь и вести расследование так, как нужно сильным мира сего. Ибо сильные всегда найдут между собой общий язык, ради чего не проблема пожертвовать не только пешками, но и офицерами. Если размен обоюдовыгодный. Для того чтобы убедиться в обоюдовыгодности, к нему применили химический допрос. Рентген вновь безумно захрипел от боли, но снова сумел заставить тело расслабить сведенные судорогой мышцы. Сила воли являлась не только профессиональной, но и родовой его чертой. Его отец был несгибаем, и дед, а прадед, по рассказам деда, и вовсе был из стали отлит. Потому и прожили все недолго, но Родине служили честно. Пошел служить и он. Сам, добровольно, от души, ибо не мог спокойно смотреть, как со всех сторон окружающие Родину враги, прячущиеся под слащавыми дружескими личинами, изощряются в попытках раздавить страну.

Но вот с внутренними врагами он бороться не умел. Хотя, нет. Хотя бы перед смертью нужно перестать обманывать себя. Он боялся с ними бороться. Запрятанная в дальний уголок души совесть презрительно шептала, что присяга дается Родине, а не упырям, запустившим в неё свои грязные и алчные когти. Но страх, выдававший себя за здравый смысл, заявлял, что худой мир лучше доброй ссоры, и что всё когда-нибудь наладится само собой, и вообще, сейчас не время, политическая ситуация на пике напряженности, и внешние враги только и ждут повода разорвать страну на части… И вот результат: он проиграл и тем, и другим. Его враги по-прежнему пьют кровь из его Родины, и торжествуют, празднуя победу над наивным дурачком, решившим, что если запечатать совесть в уютном ящичке с надписью «мир состоит из полутонов», то она ничего не заметит. Очередной приступ боли скрутил полковника, и на простыне, заменяющей ему одеяло, проступили кровавые пятна. Он тяжело задышал через приоткрытый рот, но всё же добился расслабления. Всё оказалось не совсем так. Совесть действительно прилежно сидит в уютном ящичке. Но как только ты понимаешь, что жизнь заканчивается, она вдруг расшибает ящичек в щепки и заслоняет собой всё вокруг, представая пред тобой облаченной в судейскую мантию. Как тогда сказал Медведь? «Невозможно быть чуть-чуть беременной»? Он у нас такой грубиян…

Впрочем, что-то путное Рентген всё же попытался сделать. Вложить остатки сил в растоптанную поражением волю и ничего не сказать людям Белова во время химического допроса. Сперва вышло неплохо. Но потом его отвезли в клинику и взялись за допрос всерьёз. С тех пор замутненное наркотической мутью сознание почти не воспринимало реальность и не отдавало себе отчет в происходящем, живя единственной мыслью: НЕ ОТДАВАТЬ! И эту смешную победу, похоже, он всё-таки одержал. Забавно. Его единственная победа над настоящими врагами, для которых он всю жизнь боролся с другими врагами. Надо же, прям-таки психиатрические страсти – кругом враги! Но смеяться не получалось, ибо ясность мышления, точнее, его остатков, вернулась к полковнику вместе с Зудом. Интересно, а может, Зуд в его случае – это и есть муки Совести? Резкая судорога скрутила тело, и Рентген забился в привязных ремнях, опутывающих пропитавшееся кровью одеяло. Вообще во время пыток рекомендуется кричать – это позволяет легче переносить боль. Собственно, поэтому от жуткой боли люди и кричат. Но лишний раз радовать Белова он не станет. Записи с видеокамеры над его кроватью наверняка покажут тандему. Может, попытаться хохотать? Хоть побесить победивших врагов напоследок…

Тихий звук тупого удара, раздавшийся за входной дверью, больно отразился в зудящем мозгу, и контрразведчик заставил себя обмякнуть, чтобы успеть отдышаться до следующих судорог. Дверь скрипнула, медленно распахиваясь, но в дверном проеме было пусто. Спустя секунду из-за дверного косяка выглянул вороненый автоматный глушитель, и Рентген вяло удивился. Зачем Белов решил убрать его так грязно, если всего-то и надо было – два дня подождать… Автоматный ствол быстро и плавно перечеркнул пустую палату, и в следующий миг в помещение бесшумно ворвались вооруженные люди в белых халатах, врачебных шапочках и медицинских масках. Один из них занял оборону у входа, второй выхватил нож, вывел из строя камеру и присоединился к стрелку, ещё двое подбежали к полковнику и принялись разрезать привязные ремни.

– Идти можешь? – тихо спросил один из «врачей», вглядываясь Рентгену в глаза.

– Нет… – прохрипел тот. – Судороги… и руки… не слушаются…

Доктор стряхнул перерезанные ремни и сорвал с груди полковника окровавленную простыню.

– Что за хрень… – с тихой злобой выдохнул он, разглядывая почти полностью ампутированные грудные мышцы от ребер до шеи. – Они что, «Живую Воду» с тебя среза́ли?!

– Я не отдал, – сиплый присвист в покрытых капельками крови потрескавшихся губах означал издевательский смех. – Здесь её невозможно снять… постороннему… только если сам… я не отдал…

Сипящее присвистывание задрожало в приступе смеха, и Рентгена вновь скрутило судорогой. Лишенный ремней, он выгнулся дугой, тихо и жутко хрипя, и кровотечение усилилось.

– Промедол! – тихо произнес «врач», и его коллега, аккуратно отпуская висящий на тактическом ремне «Вал», достал из кармана белого халата пластиковый шприц-тюбик. – Повязку наложим позже. Пока «Живую Воду» не снимем, это бесполезно. Забираем его! – Он перевел взгляд на Рентгена: – Расстроился Белов, наверное. Второй раз пролетает. Сначала с волшебным пнём, теперь с «Живой Водой». Потерпи, Рентген, сейчас станет легче.

Полковнику вкололи транквилизатор, завернули в одеяло, переложили на каталку и выкатили в коридор. Вооруженные «врачи» аккуратно провели каталку между двух лежащих без сознания охранников и бегом покатили её по длинному коридору. Спустя десять секунд лифтовые двери закрылись за спинами медицинской бригады, и лифт двинулся вниз. «Врачи» выхватили из-под каталки противогазы, ловко нацепили их на себя, и кто-то из них надел противогаз на голову Рентгена. Лифт достиг нижнего этажа, и пара стрелков первая покинула лифтовую кабину.

– Чисто! – глухо прозвучал отчет, и каталка с полковником покатила наружу.

Под действием инъекции судороги прекратились, рвущая грудь боль исчезла, и Рентген отстраненно отметил, что сам по себе Зуд пока ещё терпим. Он повернул голову на бок. Коридор был заполнен корчащимися на полу людьми, кашляющими, сипящими и растирающими себе глаза в бесплодной попытке защититься от вгрызающегося в слизистые оболочки едкого газа. Каждый стремился добраться до ближайших дверей, надеясь спастись возле окон или кондиционеров, лишившиеся четкого зрения люди натыкались на мебель и промахивались мимо дверных проемов. Ни о каком сопротивлении никто даже не помышлял.

– «Черемуха»?.. – полупьяно протянул контрразведчик, отыскивая глазами Тумана.

– Хлорпикрин, – коротко ответил тот, не отвлекаясь от наблюдения за обстановкой. – На пару недель госпиталь придется закрыть.

Каталка промчалась по коридору, свернула в боковой проход и неожиданно въехала в одно из подсобных помещений. Постельное бельё и различная одежда, беспорядочно разбросанные повсюду, красноречиво свидетельствовали о том, что персонал покидал это место в спешке, сталкиваясь со стеллажами и шкафами. В помещении было пусто, посреди выложенного кафелем пола зияла приличных размеров дыра – обрушенная ювелирно вымеренным взрывом поверхность рухнула вниз, открывая доступ к подземным коммуникациям. «Врачи» подхватили раненого на руки, проворно спустились в тоннель и быстрым равномерным бегом устремились в глубь подземного лабиринта. На ближайшем перекрестке ходов идущий крайним «доктор» задержался на несколько секунд, отпуская своих товарищей на десяток метров, прилепил что-то на стены и потолок, и поспешил догонять группу. Медицинская бригада свернула в боковой тоннель, и полковник услышал громкий хлопок взрыва, сменяющийся звуком обваливающегося бетона. Зуд в мозгу усилился, и глаза вновь заволокло кровавой пеленой. Кажется, Туман тащит его на плечах, но изрезанная грудь не чувствует боли. А вот Зуду транквилизаторы не страшны… Рентген провалился в зыбкое забытьё.

Тело тряхнуло, спина уперлась во что-то полумягкое и принялась подрагивать, дышать сразу стало легче. Контрразведчик разлепил налитые свинцом веки и понял, что находится в машине «Скорой помощи», мчащейся куда-то с включенной сиреной. «Врачи» были рядом, на их лицах вместо противогазов вновь были медицинские маски и шапочки.

– Рентген, «Живую Воду» снять сможешь? – один из них наклонился над ним. – Она всё ещё на тебе, мне необходимо тебя перевязать, нам ещё долго добираться, без повязки умрешь.

Полковник попытался пошевелить рукой, но конечности не слушались приказов.

– Поднеси мою… руку… к груди… – просипел контрразведчик. – Не… шевелится…

Туман подхватил его руку и поднес к зияющей ране. Рентген слабо шевельнул пальцами.

– Проведи… – Берёзов осторожно повел ладонью полковника по окровавленной поверхности. Под едва скрюченными пальцами контрразведчика быстро собрался водяной ком размером чуть больше теннисного мяча, мгновенно освобождаясь от крови. Подрагивающий водной поверхностью мячик был мутным и грязным, словно состоял из жидкости, собранной в придорожной канаве. – Забирай…

Пальцы Рентгена разжались, роняя грязный жидкостный комок на ладонь Берёзову, и полковник потерял сознание. Безликое забытьё, сопровождающееся всё сильнее вгрызающимся в мозг Зудом, продолжалось долго. Боль нарастала, смешиваясь то с тряской, то с гудением, потом в грудь снова врезалась циркулярная пила, и контрразведчика скрутило судорогой. Остатки изрезанных мышц словно облили серной кислотой, и тело подбросило от боли.

– Держись, – игла шприц-тюбика уколола его в бедро, и кровавая пелена перед глазами приняла очертания Берёзова. Вокруг возвышались стены не то склада, не то ангара, было темно, всюду стояли контейнеры разных размеров. Двое бойцов в камуфляже и масках надевали на полковника утепленный летный комбинезон.

– Не замерзнет? – тихо произнес один из них, обращаясь к Берёзову. – Три часа лететь будем.

– В термоконтейнере повезем, – так же тихо ответил тот. – Лишь бы не задохнулся.

– Куда… – ставший чугунным язык не слушался контрразведчика. – Мы… летим…

– В Ареал, – Туман затянул на нём молнию. – Спи. Во сне кислорода требуется меньше. Полетишь в трюме, в герметичном контейнере. Там с воздухом не роскошно. – Он оглянулся куда-то в полумрак: – Готово. Укладываем!

Рентген пытался что-то сказать, но транквилизатор уже погружал сознание обратно в бесцветную муть, лишенную боли в груди и одновременно грызущую мозг неистребимым Зудом. Он успел увидеть, как его укладывают в какой-то ящик, и отключился. Болезненное беспамятство продолжилось, медленно заползая в тело зябким холодом. Через какое-то время Рентген понял, что Белов с Лозинским всё-таки добралось до него и теперь стискивают ему горло, неторопливо усиливая хватку, словно проверяя, с каким усилием нужно давить, чтобы задушить человека не сразу, потому что сразу – не интересно, так не выполняется главное условие веселья – побежденный противник должен, как следует, помучиться перед смертью. Полковник расплылся в безумной улыбке. Поздно. «Живой Воды» у него уже нет. Её забрал Туман, а его надо ещё найти. Да и бесполезна она теперь, потому что полностью разрядилась и никого не спасет. Похоже, тандем тоже это понял, потому что взвыл и затрясся от ярости, словно заходящий на посадку самолет, и в четыре руки изо всех сил сдавил контрразведчику горло. Оставшийся без воздуха Рентген бился всем телом, пытаясь сбросить с себя ликующих врагов, но сил не хватало, и сминающийся под ударами Зуда мозг начал угасать. Полковник затих, тандем посчитал его мертвым и удалился. Стискивающие горло руки исчезли, и он судорожно вдохнул, почувствовав пропахший сгоревшим авиационным топливом воздух. Потом всё опять долго дрожало и тряслось, в голове шумело, тело жгло изнутри, кровь кипела, словно соревнуясь с Зудом в том, кто сделает человеку больнее. Внезапно он оказался в холодной воде, и утопающее в бреду сознание рванулось в действительность.

– Тихо! – чья-то ладонь закрыла ему рот. Полковник сумел открыть глаза. Он лежал в воде, у берега погруженной в ночную темноту широкой реки, одетый в штаны от больничной пижамы. Горящая огнем грудь была обмотана бинтами, покрытыми гнойными пятнами, и речной холод немного заглушал жар. Облаченный в гидрокостюм Туман держал его за подмышки. Двое бойцов в черных масках и чулках от ОЗК зашли в воду и принялись надевать на Рентгена гидрокостюм. Один из них, срезая мешающиеся пижамные штанины, бросил взгляд на пропитывающий бинты гной.

– У него начинается сепсис, – он продолжил возню с гидрокостюмом. – Дело дрянь.

– Надо попытаться, – негромко ответил Берёзов. – Главное, до Базы дотянуть. Там медицина завязана на свойства Ареала, там всё не так, как здесь. Айболит вылечит.

Полковник хотел что-то сказать, но в этот момент бойцы начали застегивать на нем жилет, и едва стихшая резь в груди вспыхнула с такой силой, что невозможно было сделать вдох. Сознание скатилось на край мутной пропасти, и пока контрразведчик цеплялся за остатки ясности мышления, на него надели акваланг, водолазную маску, вытащили из воды и уложили на обнаружившийся рядом плотик. Рядом уместили подводный скутер, и до Рентгена донеслась тихая фраза:

– Прощайте, братишки. Не поминайте лихом. Может, когда-нибудь свидимся.

– Прощай, Туман. Удачи тебе. Если когда-нибудь вырвешься – заглядывай. За Родину!

– За Родину!

Тихий шелест шагов быстро стих в шорохах ночного леса, и Рентген почувствовал, как кто-то отталкивает плотик от берега. Спустя секунду рядом оказался Туман с жердью в руках. Он, присев на колено, отталкивался от дна жердью, направляя плотик на середину теряющейся в ночи реки.

– Ты… склонил к государственной… измене… сотрудников группы… «А»… – просипел Рентген.

– Нет, – Берёзов продолжал орудовать шестом. – Сражаться за Родину – наша работа. И наш долг. А ты думал, что в ФСБ служат только мрази, мечтающие о теплой московской должности взяточника и крышевателя банков?

– Зачем ты… меня вытащил… – Слова давались Рентгену с трудом: – Всё равно это… бесполезно…

– Я ж тебе говорил, что меня никто не научил бросать своих, – Туман бросил на него хмурый взгляд. – А ещё меня не учили сдаваться. А вот ты что-то рано скис.

– Теперь уже ничего… не доказать… – полковник бессильно закрыл глаза. – Нас продали… на верху… на самом верху… Наша информация будет… объявлена дезой… Всех запишут… в предатели…

– Уже объявили и уже записали, – усмехнулся Туман. – Как только в Ареале Выброс начался, так по всем каналам прокрутили пресс-конференцию очень больших начальников. Сегодня тоже повторяли, с пометкой «Прямой эфир». Наверное, для Сателлита старались. Мы теперь все агенты Меркулова. И ты тоже, кстати. Только я так просто сдаваться не собираюсь. И тебе не рекомендую.

– Они нас… не оставят в… покое… – выдохнул контрразведчик. – Это уже не… только тандем… достанут нас любой… ценой…

– Даже в Эпицентре? – ухмыльнулся Берёзов. – Пришлют за нами того загадочного и зловещего Тринадцатого? Которому ты хотел записочку отправить?

– Не пришлют… – Рентген закашлялся, и его губы окрасились кровью. – Прошлый президент… год назад устроил… реформу в армии…

– Я уже в курсе, – Туман презрительно скривился. – Разогнал несколько лучших боевых подразделений с немалым опытом. Что, и Тринадцатого этого не пожалели?

– Он вроде бы… сам уволился… под это дело… – полковник облизнул растрескавшиеся губы. – Пропал… куда-то… Говорят, работает теперь в какой-то непроходимой глуши… не то лесником, не то… егерем… Никто не знает, где… Связь утеряна…

– И некому теперь нас убить, – расстроенно покивал Берёзов. – Какая досада… Как же твои бывшие шефы так опростоволосились? Искать-то не побегут?

– Не найдут… – губы контрразведчика растянулись в мстительной улыбке. – Я ему… как ты говоришь… записочку отправил…

– В тайник для крайнего случая? – Туман оттолкнулся жердью ещё раз, и остался доволен движением плота. – «Наступила ночь»?

– «Наступила… тьма»… – поправил его контрразведчик. – Этот код означает… «нас предали»…

Туман отложил жердь и улегся рядом, сливаясь с плывущим через ночь плотиком в единую тень.

– Ты ведь сразу знал, что у нас ничего не получится, – он в упор посмотрел на Рентгена. – Шансы «девяносто семь на три» – это с самого начала был расклад не в нашу пользу, так? Поэтому ты мне все деньги оставил, и своим светить не стал? И даже этого Тринадцатого предупредил.

– Он вытаскивал… меня пару раз… из безвыходных… ситуаций… – просипел полковник. – Нехорошо быть… неблагодарным… Только они всё равно… нас возьмут… Я под химией рассказал… о том, как мы по реке из… Ареала вышли… На Нейтралке будут ждать…

– Я знаю, – подтвердил Берёзов. – Наши пробили по своим каналам, люди Белова шерстят прилегающие к Нейтралке поселки и принимают всех старообрядцев. Правда, пока взяли только двоих. Остальные в болотах попрятались, им не впервой с властями в трениях находиться, как-никак триста лет опыта. Так что реку наверняка перекрыли в тыщу рядов. Только Белов ошибся на полторы сотни километров. Не возьмет он ни нас, ни тех Непров. Не там ищет.

– Как… так… – Рентген усилием воли заставил сознание держаться на плаву посреди душного омута кипящей в теле боли и режущего мозг Зуда. – Мы пойдем… не по Печоре…

– По ней, красавице, – Туман коротко улыбнулся. – Других рек здесь больше не осталось, одна Печора уцелела. Только с Ареалом она соприкасается в двух местах. Там, где мы выходили, в районе Хабарихи, она вытекает. А здесь, у Мутного Материка, наоборот, впадает. Непры так в Ареал и возвращаются. Здесь, по течению. Запускают плот с продуктами и спокойно плывут. Я ещё тогда подумал, как же они так далеко на одном баллоне против течения умудряются выгребать… А потом понял, когда в Окуневом Носу бородач у Тимура про плот спросил. Они и не собираются против течения грести. Они по течению идут, не напрягаясь. Входы в Ареал не охраняют так плотно, как выходы, кто же добровольно под Зуд полезет. Непры делают плот нарочито грубо, герметизируют груз, и укрепляют его под плотом. А сверху бросают всякий мусор вроде сплетения веток, песка и листьев. И запускают его ночью по течению. Глубины здесь от полутора метров, поэтому плот отлично доходит. А сами они под водой идут в аквалангах, с «Пустышками», и страхуют его, чтобы течением не снесло куда-нибудь не туда. Может быть, даже буксируют его. С поверхности их не видно, а если патруль замечает плот, то осветит плывущие по реке сбившиеся в кучу обломки гнилых деревьев, да и проходит мимо. Наверняка в этой части реки даже противоводолазной сети нет. Потому что течение к границе Ареала должно постоянно приносить много коряг и плавня, и сеть только создаст проблемы с патрулированием. Так что мы пройдем на плотике, сколько повезет, а дальше под водой.

– Я… не смогу… плыть… – полковник устало уронил голову. – Слишком… больно… тело… не подчиняется… Оставь меня здесь… Пока они будут… со мной возиться… уйдешь… Мне всё равно недолго… осталось…

– А я тебя дотащу, – усмехнулся Туман. – По устоявшейся традиции. Ты, главное, дыши ровно, когда под водой пойдем. Скутер у нас хороший, но нас двое, плюс груза почти десять килограмм – гоночного заплыва не получится.

Он принялся укреплять на полковнике буксировочную подвеску, острая резь в груди вспыхнула с новой силой, и контрразведчик потерял сознание, оставаясь один на один с неистребимым Зудом. Боль, рвущая мозг на куски, всё возрастала, и сознание, то выныривающее из кровавой пучины, то утопающее вновь, уже не воспринимало реальность. Сколько это продолжалось, понять было невозможно. Последним, что дошло до кипящего в раскаленном металле сознания, был шум турбин, всплеск падения и ощущение дыхания через загубник легочного автомата.

* * *

Патрульный катер описал дугу, проходя в полукилометре от границы Ареала, скользнул лучом прожектора по мутной воде, захламленной обилием плавающих веток, и направился прочь. Берёзов выждал ещё минуту и всплыл, осторожно раздвигая руками речной мусор. Здесь, в месте соприкосновения Печоры с Зеленой Зоной, течение скопило целое поле древесных обломков, коряг, ветвей и отходов цивилизации: пластиковые бутылки, смятые одноразовые стаканчики и прочий хлам. Крайние метров четыреста речной поверхности вообще не было видно из-за заполонившего её мусора, и патрули даже не пытались приближаться к двухсотметровому рубежу. Это упростило сближение с Ареалом, но вот пробиться на поверхность через весь этот мусор оказалось нелегко. Помогало только течение, прижимающее лишенного сознания Рентгена к земляной стене Ареала, в точке касания с которой Печора исчезала, сменяясь Зеленой Зоной. Ну, хоть так, подумал Туман. По крайней мере, река не унесет раненого. Некуда.

На берег Зеленой Зоны пришлось выбираться почти полчаса. Сначала забрасывать груз и скутер, затем заново разгребать немедленно сомкнувшийся над головой мусор и выталкивать на сушу Рентгена, потом вылезать самому, и быстро искать укрытие, чтобы не попасть под луч прожектора следующего патруля. Хоть и далеко, но если заметят, то крупнокалиберный пулемет катера досюда достанет запросто. Берёзов затащил контрразведчика и груз за ближайшие чахлые кусты, уложил на траву и улегся сам, позволяя себе десятиминутный отдых. Этот переход дался тяжело, почти четыре часа непрерывного сплава, два из которых пришлось провести под водой. Если бы не «Пустышка», такое плаванье неизбежно закончилось бы либо пленением, либо гибелью на острых сучьях какой-нибудь подводной коряги, которых за время перехода пришлось обогнуть сотни…

Отдышавшись, Туман склонился над Рентгеном. Тот не дышал, пульс не прощупывался, но после такого марафона с препятствиями Иван и сам был немногим теплее трупа. Он распаковал мешок с грузом и достал повязку с «Филином». Метаморфит показал наличие слабого кровотока в теле контрразведчика. Значит, полковник ещё жив, но это совсем ненадолго. Стало ясно, что донести раненого до Базы живым Берёзов не сможет. До ближайшего поселения, обозначенного на официальных картах Ареала, больше ста километров. Там можно будет отвоевать транспорт, только к тому времени Рентгену он будет уже ни к чему. Значит, после стольких трудов и огромного риска спасти полковника всё-таки не удалось. Туман криво усмехнулся. Это мы ещё посмотрим.

Он вытряхнул содержимое мешка и принялся переодеваться. Камуфляж, «берцы», разгрузка, рация ОСОП, метаморфиты, противогазы, оружие. Боевые товарищи помогли, чем смогли. Он вспомнил, как Семенов протянул ему его любимый 9А-91 и с серьёзной рожей заявил, мол, ну, что, мужики, соберем брата в последний путь. Автомат был изрядно потрепан, что неудивительно, учитывая, откуда он взялся, но исправен, пара неглубоких вмятин на приборе бесшумной беспламенной стрельбы красноречиво свидетельствовала об обстоятельствах, при которых был добыт данный трофей… Берёзов закончил снаряжаться и проверил наличие воздуха в баллонах дыхательных аппаратов. Загубник его акваланга зашипел и красноречиво затих, лучше всяких индикаторов сообщая об опустошении даже резервного запаса. В баллоне Рентгена оставались какие-то крохи. Минут десять можно подышать, этого должно хватить.

Туман надел баллон прямо поверх снаряжения, нацепил на шею водолазную маску, после чего, как мог, спрятал остальную подводную амуницию в кустах. В этой части Ареала располагается царство полнейшей глухомани и безлюдия. Вряд ли кто-то найдет снаряжение, скорее, всё погрызёт зверьё. Но мало ли что, вдруг Непры наткнутся или когда-нибудь самому доведется забрать… хотя это уже вряд ли. Снимать с Рентгена гидрокостюм Берёзов не стал. Это лишняя трата времени, которого и без того потеряно слишком много, контрразведчик может умереть в любую минуту, и неизвестно, сколько он ещё протянет. Берёзов наскоро приторочил сверток с приготовленной для полковника одеждой к поясу, взвалил Рентгена на плечи и крепче сжал в кулаке «Ариадну». Отыскав взглядом в предрассветной мгле направление на ближайшее скопление аномалий, Туман двинулся в их сторону. Спустя двести метров аномалии стали попадаться чаще, и вокруг зачастили мелкие звериные стаи. Несколько раз приходилось обходить Дикобразов, по двое-трое распушившихся у края тонких стежек в охотничьих позах, дважды «Филин» показывал мелькающие в кустах крупные кабаньи отпечатки. Приходилось замирать за невысокой растительностью, чтобы не попасться на глаза мутантам. От обоняния защитят «Невидимки», но осторожного защищает осторожность. Имея на плечах раненого, акваланг и одну руку, занятую «Ариадной», умнее не вступать в схватки даже с мелким зверьём.

Добравшись до относительно густо засеянной аномалиями территории, по меркам Зеленой Зоны, Туман огляделся. Искомого объекта, конечно же, поблизости не оказалось. Берёзов свободной от «Ариадны» рукой залез в подсумок и извлек оттуда «Ключ». Посмотрим, насколько хорошо работает техника Фрагментов. Если продукт инопланетных программистов не врет, то точка перехода реагирует на «Ключ», если тот транслирует запрос в пси-поле. Ивану транслировать запрос нечем, но раз Рентген ещё жив, то попробовать стоит. Туман вложил «Ключ» в ладонь контрразведчика, сжал её рукой, одновременно удерживая на плечах тело, и двинулся в глубь Зеленой Зоны.

Идти пришлось больше часа. Уже брезжил рассвет, когда «Ариадна» показала утомленному Берёзову мглисто-серую тень стремительно приближающейся к нему крупной Зыби. Мутировавшие животные шарахались в разные стороны от мчащейся напролом жуткой аномалии, и капитан невольно попятился. Она точно успеет остановиться? В прошлый раз у неё на пути были деревья… От осознания степени риска организм выбросил в кровь дозу адреналина, и Туман инстинктивно напрягся, запрещая себе бегство. Зыбь, словно закончив наведение на цель, совершила резкий рывок, и замерла в шаге от Берёзова, призрачно подрагивая в утреннем полумраке.

– Да чтоб вас… – устало поморщился капитан, – ненавижу компьютеры…

От аномалии повеяло холодом, и серая мгла Зыби в видении «Ариадны» плавно сменилась нежно-розовым облаком Лизуна. Туман уложил на траву Рентгена, вытащил из его безвольной руки «Ключ» и убрал в карман. Затем извлек из противогазной сумки противогаз и натянул его на полковника, тщательно убеждаясь в плотности прилегания резинового покрытия к голове. Он ещё раз проверил всё снаряжение, надел водолазную маску, взвалил на плечи контрразведчика, сжал зубами загубник легочного аппарата, и шагнул внутрь Лизуна. Линза маски подернулась легкой водяной мутью, словно капитан смотрел из-под воды в бассейне ничем не вооруженными глазами, и Туман ускорил шаг. Пройдя Лизуна насквозь, он покинул пределы аномалии и увидел под ногами черный мясистый мох Эпицентра. В нависших над пепельной землей багровых сумерках воронка, ведущая в тоннель Фрагмента-Лаврентьева, выглядела черным провалом, открывающимся в зловещий мрак, и Туман решительно направился к её обрывистым стенам. Нужно торопиться, процесс зомбирования уже идет.

Берёзов сбросил вниз полковника и спрыгнул сам. Рентген едва заметно дергался, вздрагивая всем телом. Он почти умер, и даже обратная регенерация Эпицентра восстановит его не сразу. Этим стоит воспользоваться, пока новоиспеченный Зомби не стал способен оказывать сопротивление. Там, внутри инопланетного шлюза, Фрагмент установил скорость обратной регенерации на максимум, это быстро вернет контрразведчика в строй. Туман привычно взвалил полковника на плечи и направился вниз по тоннелю. Он заранее был уверен, что после запуска по Эпицентру ядерной ракеты, Фрагмент вновь сделал атмосферу в тоннеле непригодной для человека. Судя по реакции «Ариадны», так и оказалось. Берёзов мысленно усмехнулся. Никто и не сомневался. Зачем создавать условия для муравьев, которые и разумны лишь наполовину, и агрессивны за троих. Поэтому он и взял с собой акваланг. В одном противогазе с таким грузом тоннель не пройти. Он хорошо помнил, с каким трудом давалась ему медленная ходьба налегке по Эпицентру. Попытка бега приводила на грань потери сознания уже через четыре-пять шагов. А с аквалангом он дойдет.

Но когда тащишь на себе человека, организм расходует большое количество сил, что вызывает усиленное потребление кислорода. Туман успел пройти три четверти тоннеля, когда воздух в баллоне закончился. Пришлось прислониться спиной к стене тоннеля, удерживая таким способом лежащего на плечах Рентгена, и заменить водолазную маску с загубником на противогаз. Стремясь не терять драгоценных секунд, Берёзов не стал избавляться от акваланга и тратить силы на снятие-подъем раненого. Едва плотная резина противогаза сдавила голову, Иван сделал мощный выдох, выдавливая через выпускной клапан попавшую под маску ядовитую атмосферу Эпицентра, и двинулся к цели. Нехватка кислорода сказалась мгновенно. Легкие быстро начало жечь, в голове зашумело, тусклое красное освещение тоннеля сливалось с плывущими перед глазами кровавыми кругами. Пройти несколько десятков метров оказалось настолько тяжело, что дважды Иван был на волоске от потери сознания. До слабо мерцающей стены инопланетного шлюза он дошел скорее на упрямстве, нежели на дыхании. Туман остановился у зияющего пролома и с трудом удержал равновесие. В голове надрывно гудело, воспаленные глаза слезились, и окружающий мир представал человеку сквозь кровавую пелену. Раненый на плечах будто весил тонну, ноги дрожали от перенапряжения, колени подгибались, легкие нещадно жгло. Но там, внутри, по-прежнему было светло и пусто, лишь тело академика Лаврентьева сидело в своем кресле посреди шлюза, уставившись в никуда пустым взглядом, словно замороженное.

Сознание с трудом удерживало тело от немедленного броска внутрь. Там есть кислород! Там можно дышать! И за одну минуту проходит семьдесят часов. Не самое правильное место для отдыха… Но если не отдохнуть, то как возвращаться… Несколько секунд Берёзов собирал в кулак остатки сил, и побрел внутрь. Не упасть. Сейчас главное – не упасть и не отключиться там, внутри. Всё надо сделать быстро… Он с трудом зашел в пролом на два шага, сбросил на пол полковника и сорвал с себя противогаз, судорожно хватая ртом воздух. Десять секунд. Только десять секунд. Немного отдышаться, и уходить. Туман сбросил акваланг, уперся руками в стену из полупрозрачного минерала и жадно дышал. Пора уходить, время идет. Надеть на себя противогаз оказалось настолько тяжело, будто тот был не из резины, а из раскаленного металла. Берёзов сделал напоследок глубокий вдох, натянул противогаз и ринулся к выходу.

Треть тоннеля он пробежал на задержке дыхания, потом пришлось перейти на шаг и выдохнуть, иначе отдышаться уже не получится никогда. Туман побрел дальше, тяжело дыша. Изможденное тело прямо сейчас собиралось упасть и лишиться способности передвигаться, но он упрямо переставлял ноги назло всем. Где бы взять такой же «Газик», как у Болта… Ну, если нельзя «Газик», тогда хотя бы противогазик, изготовленный по той же технологии. В салоне Болтовской машины всегда был чистый лесной воздух. Надо было спросить у сталкера, не завалялся ли у его деда, часом, противогаз где-нибудь там же, где Болт разыскал свой автомобиль… Иван добрался до входа в тоннель и выбрался из воронки. За время его отсутствия Лизун снова стал сторожевой Зыбью, и теперь проекция точки перемещения, почувствовав «Ключ», вновь принялась менять фазу. Берёзов дождался, пока мглисто-серая муть превратится в нежно-розовое облако, и под гулкие удары бьющего в затылок кровяного давления проковылял через аномалию. На другой стороне его встретило зеленое небо Желтой Зоны, после багровых сумерек Эпицентра показавшееся ярким и солнечным. В паре десятков шагов впереди стояло изрядно разбитое здание, в котором Туман с трудом узнал полевую лабораторию ЛП-32. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько жестокий бой вели в последний час своей жизни мужики из спасательного отряда МЧС, защищающие своего генерала.

Вспомнив о Генерале, Берёзов мгновенно залег и сорвал с себя противогаз. Теперь Генералу на глаза лучше не попадаться. Туман, тяжело дыша, покосился назад. Лизун всё ещё был рядом, и оставался Лизуном. Выходит, что транспортная система, созданная Фрагментом для операции по захвату «Янтаря», сохранила прежние настройки. А, может, у неё и вовсе нет никаких настроек, кроме этих. Как бы то ни было, теперь ясно, что любая точка перемещения доставит владельца «Ключа» к входу в тоннель Фрагмента-Лаврентьева, а оттуда можно попасть только к ЛП-32. И без «Невидимки» путнику наверняка обеспечена хлеб-соль от Генерала. Да и с «Невидимкой» тоже, если заметит. Надо отдышаться и немного отдохнуть. Лучше всего прямо здесь, возле Лизуна. Если что-то пойдет не так, можно перекатом уйти с открытого места в глубь безвредной аномалии. Обитатели Ареала следом не пойдут, это мы уже проходили. Тут, в полуметре от Лизуна, даже Синьки нет, а то бы уже сожрала в такой-то густой траве.

Берёзов попытался перевернуться на спину и понял, что так и таскает на боку сверток с одеждой для Рентгена. Там, в шлюзе, так хотелось дышать, что он забыл его отцепить. Ладно, чего уж теперь. Тем более что долго бродить не придется. Это даже хорошо, что Лизун доставил его к ЛП-32. Не придется искать воду. В ста семнадцати с половиной метров от лабы расположено озеро, Туман хорошо помнил этот факт ещё с момента несения службы в ЛП-32 во время «трудового подвига». Стало быть, от него до озера и обратно несколько минут ходьбы. Берёзов расслабил гудящие мышцы и посмотрел в зеленое небо. Судя по положению Солнца, сейчас немногим больше полудня… Стоит привыкать к зеленому цвету над головой и синему – под ногами. Теперь в этом пейзаже ему придется жить долго. Быть может, даже очень долго. Но он всё равно не сдастся. Правда не может быть никому не нужна. Он верил, что найдутся те, кому истина окажется дороже богатств и алчности. Потому что деньги – это приходящее и уходящее. А Истина – вечна. Медведь так заявил, пока они колдовали над схемой укрепрайона. И здоровяк, однозначно, прав…

– Всем! Я – База! – голос Медведя, громко звучащий из гарнитуры рации, заставил Тумана открыть глаза. Оказывается, он спал. Сам не заметил, как заснул, разглядывая зеленую небесную муть. Берёзов быстрым движением убрал громкость до минимума, и прислушался к передаче.

– Дорогие радиослушатели! – продолжал вещать Медведь. – И вновь с вами мы, зомби-людоеды-террористы из Желтой Зоны, как и было обещано! Мальчики и девочки! Не верьте телевизору! Это ложь. Веселые жадные дяденьки олигархи решили не выносить сор из избы и заступились за своих коллег, высокопоставленных воров, изменников и коррупционеров, убивших сотни тысяч человек. Я не знаю, почему они так поступили, можно лишь догадываться. Как известно, убийство нескольких – это преступление, а убийство нескольких миллионов – это политика. Но я ещё раз повторяю: все наши данные – правда. Любая действительно независимая экспертиза докажет, что в них нет ни монтажа, ни подделки, ни прочих признаков сфабрикованных фактов. Всё, что мы рассказали вам, можно проверить. Да, жители Ареала не в силах это организовать, но на Большой Земле это вполне осуществимо. Поэтому мы призываем всех объединиться в борьбе с врагами Родины, натянувшими на её шею ярмо, и не сдаваться до тех пор, пока не добьемся правды и правосудия. Давайте прекратим добычу «Икса». Они будут вынуждены к нам прислушаться. Не позволяйте делать себя рабами! Они никогда не снизойдут до черной работы, никто из них не станет вкалывать за станком или на нефтепромысле даже на вполне обычной земле! А уж в Ареал они точно не поедут. Кроме нас добывать «Икс» некому! Так давайте же сплотимся в единый фронт и отстоим своё право на справедливость! Мы можем добиться своего! Прекратим добычу «Икса» до тех пор, пока наши требования не будут выполнены! Если вы проживаете в Сателлите и опасаетесь гонений, приходите к нам, мы разместим в Желтой Зоне всех, за кем РАО начнет охоту. У нас тут столько жилплощади освободилось, в Ухте и Сосногорске, что на весь Сателлит хватит. Вместе мы дадим отпор любой вооруженной банде, даже если эта банда будет носить знаки различия РАО. И их снаряды вам в Желтой Зоне не страшны. Не скрою, будет тяжело. Еды тут нет, придется экономить ту, что есть у вас сейчас. Водой мы вас обеспечим, способы имеются. Бассейн не обещаю, но продержаться месяц-другой хватит. Без нефти там, наверху, нас будет слышно лучше. Они заинтересованы в нас не меньше, чем мы в них. Так пусть же сделают над собой усилие и прислушаются к простому народу! Хватит уже руке руку-то мыть! Не хотят обращать на нас внимание по-хорошему, так заставим обратить по-плохому! Мы будем встречать всех, кто нуждается в защите от РАО, ежедневно, в связи с чем наш магазин временно прекращает свою работу. Места встречи будут находиться внутри Желтой Зоны, недалеко от её границы. Каждый день место будет меняться, чтобы усложнить жизнь нехорошим дядям, если они попытаются нам мешать. Соответствующе теплый прием мы им обеспечим. Во избежание недоразумения выходите к месту встречи с оружием за спиной. Передаю координаты на сегодня…

Ого, Туман мысленно улыбнулся. Медведь разошелся не на шутку. Тоже не собирается сдаваться. Только в отличие от Рентгена он понимает, что в одиночку ты – преступник и экстремист, а все вместе мы – возмущенная общественность, выражающая свою гражданскую позицию. Интересно, в Москве запросто объявят весь Ареал террористами, поднявшими антиконституционный мятеж, или всё-таки пойдут на уступки тем, кто обеспечивает им такую вкусную кормушку? Других-то желающих пожить в Ареале не имеется. Скоро увидим. А сейчас стоит поторапливаться, пока Рентген ещё жив. Один не самый плохой боец и один не самый бесталанный аналитик на Базе сейчас лишними не будут. Берёзов поднялся на ноги и, пригибаясь, осторожно побежал в сторону озера, стараясь поменьше находиться напротив зияющих в стенах лаборатории проломов.

Подходить к озеру оказалось занятием довольно-таки волнительным. Он, конечно, понимал, что Зов ему не страшен, и зомбирование тоже не грозит. Но вот те, кто живут у водоема и внутри него, могут оказаться совсем не гостеприимными. Хуже всего то, что никакой информации о водоемах Ареала не существует. Кроме слов Болта о том, что к ним лучше не подходить, о чем известно всем. А ещё Берёзов хорошо помнил небольшое озерцо в Красной Зоне, и выпирающую из воды плоскую каменную глыбу, на которой одиноко сгорбилась печальная детская фигурка… До густой мари, окружающей приближающееся озеро, осталось несколько метров, и Берёзов со вздохом потянул из сумки противогаз. За прошедшее время марь сильно изменилась. Тут, в Желтой Зоне, она была синей, бесформенно-кляксо-образной, и венчики расщепленных на бахрому стеблей жирно блестели влажной слизью, над которой курилось дрожащее марево токсичных испарений. Туман шёл через заросли, осторожно переступая острые побеги Бритвенной Удушайки, и старался не вляпаться в ядовитую слизь. «Ариадна» не показывала поблизости аномалий, зато само озеро выделяла как одну большую угрозу землистого цвета. В густых зарослях «Филин» был бесполезен, и оставалось надеяться на удачу и собственные навыки.

Берёзов, ступая бесшумным шагом, добрался до заросшего берега и осторожно вышел из камышей к воде. И замер, чувствуя, как холодеет внутри. Прямо перед ним, шагах в десяти, стоял Генерал. Огромная уродливая фигура, покрытая буграми наростов и чудовищно гипертрофированных мышц, лишенных симметрии, находилась по пояс в воде спиной к капитану. Монстр, сложив узловатые исковерканные мутацией ладони ковшиком, пил набранную в них воду. Сделав несколько глотков, двухметровое чудовище, отдаленно напоминающее гуманоида и вообще не напоминающее человека, зачерпнуло ещё воды и принялось увлеченно умываться. Генерал громко плескался и довольно рычал, водные процедуры явно радовали монстра. Несколько мелких зверей пили воду метрах в пятнадцати от моющегося чудовища, и реагировали на него абсолютно спокойно, словно тот не представлял для них опасности. Ну да, Туман вспомнил рассказ Медведя, Генерал любит кушать противных нехороших человечишек. Надо принимать меры, пока не сожрал. Берёзов, почти не дыша, очень медленно попятился, скрываясь в камышах. Шум плещущегося монстра заглушил шелест стеблей, и Туман затаился, приседая на колено. Трехсоткилограммовое уродливое чудовище опрокинуло на себя ещё пару ведерных горстей, развернулось и направилось к берегу, стряхивая капли с венчающих обрывки камуфляжа погон, украшенных генеральскими звездами. Выйдя на берег, Генерал остановился, и его деформированное бугристое лицо приобрело угрожающе-подозревающее выражение. Огромная голова, покрытая вмятинами и выпуклостями, медленно окинула окрестности взглядом маленьких глаз, утопающих в глубине кожных складок. Монстр несколько секунд вглядывался в камыши, потом успокоился и направился в сторону лаборатории, проходя в полуметре от сжавшегося в комок Берёзова. Кривое узловатое колено толщиной в пол-обхвата проплыло на уровне капитанских глаз, и хруст ломающихся камышей начал удаляться.

Туман выдохнул, чувствуя, как от нервного напряжения взмокла спина, и осторожно выбрался из зарослей. Он подошел к воде, достал из подсумка «Живую Воду» и опустил её в озеро. Мутный водянистый мячик быстро просветлел, становясь чистым, словно хрусталь, и увеличился на треть. Берёзов аккуратно положил метаморфит обратно в подсумок и поспешил к лаборатории. Пробитая Генералом просека уже начала восстанавливаться, смятые синюшные стебли выпрямлялись, желтые венчики побегов распушали сморщенную в узлы бахрому, озеро будто восстанавливало свой занавес от окружающего мира. Иван добрался до кромки растительности и выглянул наружу. Генерал обходил здание, осматривая пробитые стены придирчивым взглядом. Торчащий из-под крыши короткий обломок арматуры чем-то не понравился монстру, он аккуратно заправил стальной прут под просевшее потолочное перекрытие и двинулся дальше. Туман дождался, пока Генерал скроется за углом, и побежал к Лизуну.

До инопланетного шлюза Берёзов добрался быстро. После хождения по Эпицентру с Рентгеном на плечах, путь налегке показался ему почти элементарным. У входа в пролом Туман остановился. Внутри всё как всегда, светло, пусто и тело Лаврентьева в кресле. Что там творится на самом деле, можно будет увидеть только после того, как зайдешь внутрь. По идее, Рентгену уже должно было стать гораздо лучше, хотя для него прошло лишь несколько секунд. Это хорошо, что он без сознания, так даже проще: и умереть не успел, и в шкуре Зомби пробыл недолго. Остальное завершит «Живая Вода» и обратная регенерация. Чтобы не терять времени, Туман заранее достал «Живую Воду» и второй рукой ухватился за противогаз. Он решительно ворвался внутрь шлюза, срывая с себя противогаз, и тут же остановился, медленно пряча водный метаморфит в подсумок. Однако на этот раз в десять секунд уложиться не удастся… Напротив него, за креслом Лаврентьева, стоял Рентген в расстегнутом до пояса гидрокостюме. Раны на его груди не было, глаза сверлили Берёзова злобным взглядом, в руках он сжимал баллон от акваланга, удерживая его как дубину. Полковник, не меняясь в лице и не произнося ни звука, взмахнул баллоном, занося его для мощного удара, и ринулся в бой.

* * *

– Кварц, ответь Расу! – тихо зашептала гарнитура рации. – Водяной – Расу!

Водяной отпрянул от бутылки с водой, торопливо закручивая крышку, и отошел в дальний угол гостиничного номера. Рации ОСОП снабжены скрэмблерами, просто так их разговор не перехватить, но здесь, под землей, связь работала нестабильно, и эфир шипел помехами, иногда съедая в словах отдельные буквы. Если придется повышать голос, то существовал риск, что кто-нибудь, проходящий по коридору мимо двери, может услышать.

– Водяной на связи! – негромко ответил Влад. – Рас, в город не заходи! Нас ищут везде, на КПП наверняка всех проверяют на предмет грима!

– Я догадался, – эфир зашипел помехами. – Так что в город не тороплюсь. Я в лесу, недалеко. Нас вчера из «Градов» чуть не размазали. От агитпункта осталось два гектара воронок. Наши ушли на Базу, я остался, чтобы вас предупредить. Но добраться досюда смог только сейчас. Что у вас?

– РАО объявило антитеррористическую операцию, – Водяной прислушался к шагам за дверью. Кто-то прошел мимо, не задерживаясь, и он продолжил: – По центральным каналам второй день крутят правительственную пресс-конференцию. Нас всех объявили изменниками Родины, террористами и агентами Меркулова. Рентген его правая рука, Прокопенко – левая. Или наоборот. Вся наша информация – это деза и провокация, изготовленная за океаном врагами страны. Сказали, что Прокопенко уже во всём сознался, Рентген арестован, остальных найдут в кратчайшие сроки. Награды за нашу поимку дополнили наказанием за содействие преступникам. Мы с Кварцем пока вне подозрений, сидим и ждем снятия блокады.

– Что нашим передать? – спросил Рас. – Я не могу в кустах долго сидеть, слишком близко. Могут заметить, сейчас вокруг Сателлита ни одного гражданского. Патрули каждые пять минут проезжают. А из глубины леса рация до тебя не достает. Надо уходить, пока РАО нас у Тэбука ищет!

– Мы не сможем выйти сейчас, – возразил Водяной. – На КПП сразу же арестуют, город покидать запрещено. Пока режим антитеррористической операции не снимут, придется сидеть здесь. Возвращайся сам!

– Мы пока останемся, – меланхолично вклинился в разговор Кварц. Контрразведчик лежал в одежде на не убранной постели, сложив обутые ноги на спинку кровати, и с безразличным выражением лица вяло крутил в руках рацию. – Теперь торопиться некуда. Посмотрим, что будет дальше, соберем информацию. Возвращайся вечером Четвертого дня. Принеси денег, к тому времени за воду платить будет нечем. Медведю передай, что Бэмби объявлена нашей заложницей. Её бывший шеф, Абрамов, собирается приехать куда-то сюда, поближе к Ареалу, и искать её следы. Если вдруг кто-то будет пытаться предложить вам встречу от его имени – не встречаться ни при каких обстоятельствах. Всё это наверняка ловушка.

– Принято, – подтвердил Рас. – Через два дня вернусь.

Эфир умолк, и Водяной потянулся за бутылкой с водой. После ранения пить стало хотеться чаще. Не то, чтобы ему теперь требовалось прям совсем много воды, вроде для успокоения жара в голове он делал столько же глотков, как раньше. Но теперь прикладываться к бутылке приходилось чаще. Кварц прав, так их деньги быстро закончатся. Может, из-под крана пить? В крайнем случае он так и сделает, но пока, пожалуй, лучше не рисковать. Вода в кране стоит лишь немногим меньше питьевой, а как там она очищается, это ещё вопрос… Водяной смерил печальным взглядом опустевшую бутылку и поднялся со стула.

– Я за водой, – сообщил он контрразведчику. – Заодно консервов куплю. Что-нибудь надо?

– Постой в очередях и сходи в кафе, послушай, о чем люди говорят. – Кварц не двинулся с места.

Влад кивнул и направился к выходу. Весь Первый день они просидели в гостинице. Из номеров никого не выпускали, запрещено было даже выходить в коридор, и в ответ на жалобы об отсутствии еды охрана язвительно обещала накормить особо непонятливых разрядами электрошокеров. К полудню Второго дня Черный Плащ снял запрет на выход из квартир, но предупредил, что режим антитеррористической операции будет длиться ещё не менее суток. За прошедшее время Водяной выпил всю имевшуюся у них воду, и как раз прикончил крайнюю бутылку, когда на связь вышел Рас. Очень скоро пить захочется с новой силой, и нужно отправляться за водой сейчас, пока голову совсем не печет. Кварц, безучастный ко всему, продолжал валяться на кровати, и Водяной отправился на улицу.

Для этого пришлось отстоять очередь. На поверхности, у гостиничной «шайбы», стоял блокпост в виде БТР и десятка солдат. Водяного обыскали, заставили произнести на камеру имя, фамилию и место проживания, в который раз записали номер карточки, выданной в оружейной комнате при КПП взамен сданного на входе оружия. Водяной заверил офицера охраны, что идет купить еды, всего лишь до магазина и обратно, и вообще крайне раздосадован имевшими место волнениями. Потому что приходил в город посетить Банк «Ареал», и все свои дела мог закончить ещё позавчера, а так приходится ждать, когда всё утихнет, и банк возобновит работу. Убедившись в лояльности субъекта, офицер охраны не стал изымать у Водяного рацию, и занялся следующим постояльцем.

Влад направился в магазин, исподволь осматривая окрестности. Все «шайбы» Сателлита находились под контролем блокпостов, на улицу выпускали по одному, после досмотра и видеофиксации. Ворота между кварталами были открыты и имели вооруженную охрану, на площадях Сателлита трудились аварийные бригады. Кострища из покрышек уже убрали, за исключением тех, на которые во время Выброса сели аномалии, и сейчас аварийщики выставляли вешки вокруг опасных зон. Живучие ареаловские травы за два дня успели зарастить выжженные огнем проплешины, и площадь над Жилым кварталом мало напоминала ту, какой запомнилась за полчаса до Выброса. То же можно было сказать о настроениях обитателей Сателлита. Людские потоки молча текли в разные стороны, кто в магазины, кто на работу, кто к воротам в другой квартал. На улице никто особо не разговаривал. В магазинах было людно, и народ шептался, обсуждая произошедшие события. Из доносящихся отрывков чужих бесед Водяной узнал, что обыски прошли по всему городу, и всех, у кого в квартирах находили огнестрельное оружие, задержали до выяснения. Кого-то увели в Административный квартал, но большинство посадили под домашний арест, просто заблокировав в собственных квартирах. Служба Безопасности проверяет их на причастность к стрельбе по вертолетам, в результате которой были жертвы.

Больше ничего интересного не обсуждали, и Водяной вернулся в гостиницу. Через несколько часов в эфир вышла радиостанция ОСОП, и Медведь сообщил всем о том, что артиллеристы Белова стреляют плохо, и вместо Спецотряда храбро уничтожили лес. ОСОП жив-здоров и предлагает всем желающим присоединяться к борьбе за справедливость. Сразу после этой трансляции частоту ОСОП начали глушить, наводнив сильными помехами, а телевизионные программы сменились изображением Черного Плаща. Он заявил, что террористы вновь провоцируют честных и добропорядочных граждан, толкая их на преступления и подстрекая к антиконституционному мятежу. Поэтому люди не должны поддаваться на провокации, а пособников терроризма и экстремизма РАО будет преследовать повсюду вплоть до полного уничтожения. И если таковых пособников по тем или иным причинам не будет возможности уничтожить сразу, то о торговле с Приемными Пунктами и магазинами РАО им придется забыть немедленно. С теми, кто на подозрении, но вина не доказана, торговые точки РАО не будут иметь никаких дел. Пусть покупают всё необходимое через посредников, втридорога. В заключение Черный Плащ пригрозил, что и посредникам не поздоровится, если окажется, что они тайно снабжают террористов. Быть может, у РАО и недостаточно сил для захвата всех населенных пунктов, охваченных экстремистской заразой, но у артиллерийских полков, расположенных на Нейтралке, больше чем достаточно ракет и снарядов. Поэтому по оплотам террористов ракетно-артиллерийские удары будут наноситься без предупреждения. На этом выступление майора Хантера завершилось, и по телевизору вновь начали крутить пресс-конференцию объединенной следственной комиссии.

Город простоял закрытым до утра следующих суток, и всё это время РАО вело усиленную агитацию. Телепрограммы центральных каналов были заменены на авторские передачи пары местных журналистов, устраивавших ток-шоу одно за другим, где с умными и всезнающими лицами обсуждалась дерзость врагов государства, совсем потерявших страх. Специально приглашенные гости гневно обличали экстремисто-террористов, и зрительный зал с воодушевлением аплодировал. Зачастую, невпопад, видимо, местные режиссеры брали пример с центральных каналов. Служба Безопасности Сателлита с невеликим успехом пыталась забить помехами частоту ОСОП. Но слова Медведя всё равно можно было разобрать, и по подземным казематам жилых помещений зачастили скромные молчаливые люди в штатском, ненавязчиво прислушивающиеся к тому, что льётся из динамиков портативных раций обитателей Сателлита.

К десяти утра Третьего дня город открыли, и на голубых экранах вновь появился Черный Плащ. Он объявил, что режим антитеррористической операции смягчен, но сама она продолжается. И поэтому гражданам не рекомендуется покидать пределы секторов РАО. Сразу после него выступил исполняющий обязанности Прокопенко и огласил новый приказ Совета Директоров. РАО приглашает на работу всех желающих, особенно тех, кто пострадал от действий террористов. В рамках беспрестанной заботы о своих сотрудниках было принято решение об увеличении заработных плат, продуктовых льгот и квот на бесплатное водоснабжение. Суммарно, всё вышеназванное выросло почти вдвое, и чиновник клятвенно заверил граждан, что цены на воду и продовольствие не вырастут следом за зарплатой. Потому что РАО с сегодняшнего дня внедряет новый инновационный способ расчетов, суть которого сводилась к тому, что цены вырастут, но только для тех, кто платит наличностью. Безналичные расчеты по дебетовым картам Банка «Ареал» будут проводиться по прежним тарифам. Это сделано в целях «повышения уровня социальной защищенности сотрудников РАО». После этого было объявлено, что город вернулся к полноценной жизни, и на остановку уже поданы автобусы для тех, кто работает вне Сателлита.

Следующие дни Кварц и Водяной посвятили сбору информации. Кварц ездил по Приемным Пунктам и магазинам, посещал сектора РАО под видом желающего устроиться на работу, Водяной сымитировал падение с лестницы в холле гостиницы на глазах у администратора и нескольких постояльцев, и симулировал ушиб и вывих. Это позволило ему, не вызывая подозрений, задержаться в гостинице на несколько дней. Один раз он даже рискнул посетить больницу Сателлита, но узнать что-либо о Кнопке так и не сумел. Пришлось сосредоточиться на обработке всевозможных слухов и болтовне в очередях и кафе. К вечеру Четвертого дня появился Рас. Встречу провели в закусочной Жилого квартала, в это время традиционно заполненной посетителями. Кварц долго запрещал Водяному подсаживаться к Расу, пристально наблюдая за заполнившими кафе людьми, но потом счел опасность минимальной, и дал добро.

– Как на КПП всё прошло? – поинтересовался Водяной, усаживаясь рядом с молодым сталкером.

– Нормально. – Рас исподволь покосился на Кварца, сидящего в противоположном углу заведения. Тот держал в руке пробку от бутылки с водой в знак того, что пока не видит опасности. – За парик меня не дергали, грим пальцем по щекам не размазывали. В общем, не узнали, там толпа большая, пропускают быстро. Добраться до города было сложнее.

– Много патрулей?

– Полно, – подтвердил Рас. – Над секторами РАО летают вертолеты, подступы к Желтой кишат усиленными патрулями. Меньше трех БМП за раз даже не бывает. Вдоль границы ходят крупные отряды Наёмников, уголовники пока с ними в разборки не лезут, сидят и ждут, чем всё закончится.

– РАО заключило контракты с Военным Советом, – Водяной мрачно вздохнул. – На поиск и уничтожение экстремистов в Зеленой Зоне. Наёмники отказались соваться в Желтую, объяснили, что не станут губить людей. Мол, осколков у них нет, а без экранированных УИПов там верная смерть. Поэтому они готовы взяться за контракты только внутри Зеленой. Черный Плащ представил это, как совместную борьбу Ареала с терроризмом. Сейчас в секторах РАО спокойно, все поселки, в которых расположены магазины, усиленно охраняются, автобусы возят туда людей на работу под охраной военной техники. Уже объявлено, что всем, кто пострадал в результате нападений на поселки, будет выплачена компенсация, и вообще, режим антитеррористической операции внутри секторов снят. Мобильную связь включили, в Сателлите никого не держат, за исключением пособников экстремистов. За сведения о последних очень неплохо платят. Правда, после того артудара особо никто из Сателлита уходить не хочет. Люди шепчутся, что РАО будет бомбить поселки, которые попадут под подозрение. Кварц считает, что люди Белова специально подогревают эти слухи, чтобы идти к ОСОП было меньше желающих, а в РАО – больше. Поток народа в Сателлит действительно возрос, много новичков на работу устраивается. Вольные говорят, что у них отток людей, особенно мужиков, которым в своих поселениях обзавестись женщиной нет шансов. По случайному стечению обстоятельств здесь, в Сателлите, баб прибавилось. За крайние два дня почти тридцать новых с Большой Земли приехало, большинство нерусские. Официальная версия – «златовласка» привела. Неофициально народ шепчется, что это-де последняя партия рабынь, которую Прокопенко организовал на продажу, но их Служба Безопасности РАО захватила чуть ли не за пять минут до сделки уже здесь, в Ареале. Так как назад им всё равно уже дороги нет, то РАО предоставило им все условия в Сателлите. Якобы, Абрамов эту тему пробил. Мы с Кварцем считаем, что обе версии врут. Но как бы там ни получилось, приток женщин своё дело сделал, мужики от Вольных сюда потянулись. Что странно, на этот раз не пришло никого из Наёмников или Нефтяников, раньше за бабами счастья попытать отовсюду приходили. Кварц уверен, что это специально спланированная тандемом акция. Потому что Вольные, которые перешли в РАО, рассказывают, что у них в поселках народ поддерживает ОСОП.

– Ага, – Рас презрительно поморщился. – Поддерживает. На словах! Был я вчера и сегодня в нескольких местах. Все возмущены, но никто не собирается действовать. Об отказе от добычи «Икса» даже речи не идет. Типа, вы что, спятили, мы же умрем от голода и жажды! Мы уже и так, и этак объясняли, даже водой собирались обеспечить, Медведь велел мне разузнать, где оборудование для скважины помощнее можно найти. Но пока бесполезно, никто не соглашается. От Наёмников вместе с добровольцами тайно человек приходил, сказал, что они не будут вмешиваться в войну, потому что ценят наши оповещения о Выбросе. Поэтому контракты берут только на Зеленую Зону, и их отряды имеют негласное распоряжение в бой с ОСОП не вступать. Мол, постреляют поверх голов для острастки и отступят, скажут, что потеряли цель. Просили в ответ не работать на поражение. В общем, собственное пузо для всех дороже справедливости.

– С Наёмниками нужно быть осторожнее, – Водяной вновь мельком убедился в наличии бутылочной крышечки в руке контрразведчика. – У нас есть другая информация. Офицеры Сателлита, когда в городе антитеррористическая операция проводилась, между собой что-то говорили о том, что местному спецназу зарплату на время АТО приравняли к боевым, день за три оплачивают. Значит, ожидается какая-то сложная операция. Но для работы в Желтой Зоне сил недостаточно, поэтому некоторые считают, что операция будет проводиться совместно с Наёмниками. Сегодня в обед из Конашь-Ёля вывели всю охрану. Поселок по-прежнему закрыт, магазин не работает. Говорят, склады пустые стоят. Зато теперь его охраной занимается взвод Наёмников, по официальному контракту. Кварц считает, что, скорее всего, РАО уже передало Конашь-Ёль Наёмникам в виде оплаты, но Военсовет пока не хочет это афишировать. Ждут результатов операции. А против кого сейчас РАО может устраивать операцию?

– Вот как… – молодой сталкер хмуро вздохнул. – Хорошо, учтём. Мы укрепрайон начали копать, когда время выпадает. Теперь будем копать ещё чаще. Эх, времени не хватает на всё сразу! С добровольцами столько возни, я даже не ожидал.

– В чем проблема? – удивился Водяной.

– В том, что они всерьёз считают, что уже совершили подвиг только тем, что к нам пришли, и мы обязаны их кормить, поить и развлекать! – усмехнулся Рас. – Можно подумать, что всё это мы устроили исключительно ради себя! Они приходят без еды, почти без воды, у многих патронов на пятнадцать минут боя. Просто тупо свалили из своих домов и всё. Я не понимаю, зачем. От скуки, наверное. И теперь требуют, чтобы мы их всем обеспечили. Честное слово, будто на работу устраиваться пришли и теперь с работодателем условия обсуждают! Кое-кто даже зарплату потребовал, не иначе бывшие боевики из Наёмников или уголовников. Они нас новой бригадой считают, что ли? Типа, мы решили создать ещё одну силу в Ареале, которая будет заправлять в Желтой Зоне, и теперь набираем боевиков? – Он покачал головой. – Медведь на них посмотрел, и сказал, что он, конечно, не Кварц, но тут дофига контрразведчиком быть не надо, чтобы понять, что от этих добровольцев Базу надо держать в секрете ещё сильнее, чем от оперов тандема. Кто знает, к кому они решат присоединиться через недельку-другую! Так что Базу пока никому не показываем, и укрепрайон копаем сами.

– Много народа к нам присоединилось? – уточнил Водяной. – Нормальные люди среди них есть?

– Поначалу человек двести собралось, – Рас усмехнулся. – Теперь уже вдвое меньше. Мы же их на брошенные уголовные малины отвели, куда ещё столько людей устроить? Народец как увидел, в каких некомфортных условиях придется жить, так и начал по тихой грусти разбегаться. Некоторые, как раз те, которые нормальные, честно признались, что рассчитывали увидеть вокруг себя огромную толпу, а так не видят никаких шансов, и ушли. Кто-то возмутился необходимостью сидеть впроголодь и экономить каждый кусок хлеба… производства пищи ведь у нас нет. Другие потребовали, чтобы их взяли жить на Базу, а когда Медведь ответил, что жизнь на Базе нужно заслужить конкретными поступками, а не громкими словами, обиделись – типа, мы к вам пришли, это уже офигенный супер-поступок – и тоже ушли. Но большинство просто вернулось по домам без объяснений. Мы же их не стережем, кто хочет, тот остается, остальных не держим. Сегодня особенно большой отток был. Я, когда сюда шел, видел, как сразу три кучки уходили. А потом, в Зеленой, слышал стрельбу. Похоже, кто-то из них возвращался по ухтинской трассе и наткнулся на Наёмников. Сейчас на квадрике не замеченным по обычным дорогам не проедешь. Нужно поработать мозгами, чтобы до секторов РАО добраться без проблем. А финальные пять километров и вовсе пешком надо топать, иначе с воздуха заметят. Вы о Кнопке узнали что-нибудь?

– Ничего, – Водяной сокрушенно покачал головой. – Я даже в больнице побывал, но ничего не выяснил. Зато батю моего в международный розыск объявили. Говорят, что он совершил убийство и выкрал нашу дочь из детдома, после того, как нас лишили родительских прав. Я даже не знаю, что из этого правда, а что нет. Я думаю, что Белов эту историю специально придумал, чтобы Кнопку шантажировать. А Кварц говорит, что её нет смысла шантажировать, она и так рассказала всё, что знает. Он считает, что это они на меня так давят, чтобы я сорвался и где-нибудь прокололся… Говорит, ловушку мне готовят. – Он снова вздохнул. – Не знаю… Мне бы с батей связаться…

– Держись, Водяной, – Рас крепко сжал другу запястье. – Выберемся! Мы всегда выбирались! Сейчас Айболит Шороха подлатает, и что-нибудь придумаем. Медведь сказал, что никогда своих не бросали, и теперь не бросим. Он хочет с Болтом поговорить, когда тот вернется. В его машину же стрелять невозможно, вдруг на ней можно прямо в Сателлит, к самой больнице приехать?! Нападем всем отрядом и отобьем Кнопку! Если машина так см