Споры о направлении главного удара

В эти июльские дни у меня сложилось впечатление, что Гитлер переоценивает оперативный успех Восточной кампании. Хотя число пленных, взятых группой армий «Центр», и было очень велико, русские просторы таили в себе неизмеримо крупные людские резервы. Следовало осознавать и то, что на этих широких просторах сосредоточение наших дивизий на направлениях главного удара становилось все более трудным и, прежде всего, требовало много времени. Идеи фюрера, еще с самого начала разработки оперативных планов против России, заключались в том, чтобы отнять у русского все балтийские порты, включая Ленинград, а на юге лишить его всего черноморского побережья вплоть до Ростова.

С целью обсудить данный вопрос еще раз с соответствующими главнокомандующими мы 21 июля вылетели в группу армий «Север». Генерал‑фельдмаршал кавалер фон Лееб, который, по сути дела, с самого начала выступал против этой кампании, высказывался на сей раз весьма оптимистически и не усматривал никаких особых трудностей для своего продвижения вперед, после того как ему было обещано предоставить в его распоряжение дополнительно 3‑ю танковую группу. Гитлер вновь подчеркнул, насколько важны для него захват балтийских портов и соединение через Ленинград с финнами.

Как выяснилось, командование сухопутных войск, а также группы армий «Центр» отстаивали такие взгляды насчет продолжения операций, которые Гитлер не разделял. Споры о том еще отнюдь не достигли кульминационной точки, когда фюрер в конце июля на несколько дней полностью выбыл из строя из‑за заболевания. Для внешнего мира всячески затушевывалось, что он не участвовал в общих трапезах и не появлялся на текущих обсуждениях обстановки. Доктор Морелль намекал: речь идет о легком апоплексическом ударе. Не в порядке сердце и кровообращение, но ему все‑таки удастся вскоре вернуть фюреру его прежнюю энергичность и работоспособность. Через несколько дней мы и впрямь смогли констатировать улучшение. Нам было приказано хранить насчет заболевания фюрера строжайшее молчание. Поскольку это критическое состояние его здоровья, могущее возыметь тяжелые последствия, меня сильно взволновало, я 30 июля все‑таки рассказал о том моему брату.

3 августа мы вылетели к фельдмаршалу фон Боку в Борисов, где находилось командование группы армий «Центр», и встретились там с Браухичем и Гальдером. Гитлер провел с ними подробные беседы. Обзор военного положения в России, силы противника и территориальные проблемы – вот что стояло на первом плане этих бесед. Браухич, Бок и Гальдер с особенной настойчивостью отстаивали такую точку зрения: группа армий «Центр» имеет только одну цель – захватить Москву. Они были настроены оптимистически: после нескольких дней, необходимых для пополнения вооружением и перегруппировок, данная цель может быть достигнута еще до начала плохого времени года.

Гитлер же мыслил по‑иному. Он указал на свой неоднократно высказывавшийся еще до начала похода на Восток план: остановиться в центре всего огромного фронта наступления за Смоленском и силами группы армий «Север» взять Ленинград, а группы армий «Юг» – Ростов. Его намерением было начать из этих двух пунктов наступление на Москву, причем так, чтобы наступательные клинья сомкнулись восточнее ее. Несмотря на длительное обсуждение, решения принято не было.

Борисов запомнился мне и еще по одной причине. Два принца из прусской и вельфской династий, которых я знал по совместной военной службе, заговорили со мной о приказе Гитлера, согласно которому все потомки прежде правивших королевских семей подлежали отчислению из действующих войск и использованию только в тыловых учреждениях. Приказ этот был мне известен, как и резкий и строгий комментарий фюрера к нему. В принципе он относился к ним уважительно и признавал их военные заслуги, но настаивал на том, что они должны вести себя сообразно новой форме государства, а поэтому он больше не может предоставлять принцам никаких привилегий. На это принцы мне возразили, что именно на такого рода привилегии они никогда не претендовали, а желают только одного: нести свою службу, как любой другой солдат‑фронтовик. Однако помочь им я ни в какой форме не смог. Хотя они и проявили понимание, но с тех пор стали считать меня человеком второго сорта.

14 августа до нас дошла весть о том, что Рузвельт и Черчилль провозгласили на борту английского линкора «Принц Уэльский» «Атлантическую хартию». В статье 1‑й ее говорилось, что США и Великрбритания отказываются от каких‑либо территориальных и прочих приобретений в войне. Последующие семь статей содержали общие, но весьма разумно звучащие положения о «праве народов», о «мировой торговле», о «мире между народами» и неприменении «силы». Гитлер сразу же разгорячился и начал ее критиковать, особенно за статью 6‑ю, в которой говорилось об «окончательном уничтожении национал‑социалистических тиранов». «Ну, это им никогда не удастся!» – воскликнул он.

Гитлер почти исключительно занимался продолжением операций в своем духе. Против этого всеми средствами боролось ОКХ. 18 августа Браухич в памятной записке «Дальнейшее ведение операций группы армий „Центр“{237} выступил за немедленное продолжение наступления на Москву. Обе танковые группы – Гудериана и Гота – нуждаются в основательном пополнении и отдыхе. Наступление это предлагалось вести в течение двух месяцев.

Ответ Гитлера 21 августа, выражавший противоположное мнение, гласил: «Соображения главнокомандования сухопутных войск относительно дальнейшего ведения операций на Востоке от 18 августа не согласуется с моими планами. Приказываю: 1. Главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских возможности получения нефти с Кавказа; на севере – окружение Ленинграда и соединение с финнами»{238}. Далее следовали еще четыре пункта, в которых он определял задачи каждой из трех групп армий. Гальдер дословно внес данные указания фюрера в свой военный дневник, предусмотрительно добавив от себя: «Они являются решающими для результата этого похода».

Длительные споры между Гитлером и ОКХ изматывающе действовали на нервы. Я очень хорошо помню указания фюрера перед началом похода. Он вновь и вновь подчеркивал свое представление о продолжении операций против Ленинграда и Ростова. Неоднократно повторял: Москва должна пасть только при второй операции – предположительно, лишь в 1942 г. Возникшее же сейчас противоречие затрагивало, таким образом, те суждения ОКХ, которые были хорошо известны еще со времен до начала войны против России. В этот спор оказался вовлечен и генерал‑полковник Гудериан. Фельдмаршал фон Бок счел необходимым направить его как командующего 2‑й танковой группой к Гитлеру, чтобы он лично показал фюреру необходимость наступления на Москву. 25 августа тот прибыл в Ставку, изложил ему свои соображения, но контраргументы Гитлера сильно подействовали на него. Сам же фюрер был в ярости. В результате этого спора обе стороны оказались вынуждены несколько отойти от своих взглядов. Не удалось ни взять Москву, ни осуществить план Гитлера. Драгоценное время было потеряно.

Date: 2015-07-25; view: 432; Нарушение авторских прав