Глава 2. Алиса уже второй час смотрела в экран компьютера, но никак не могла сосредоточиться: абзац, из которого следовало

Алиса уже второй час смотрела в экран компьютера, но никак не могла сосредоточиться: абзац, из которого следовало, что «Оксана Акиньшина – самая загадочная актриса будущего поколения супер‑звезд русского кино, которой грозит слава непредсказуемой Элизабет Тейлор», казалось, был написан на китайском.

Весь прикол в том, что она, Алиса, ненавидит свою работу. ОК, она ведьма – пусть и выжатая как лимон ведьма с головной болью, и она может внушить всему совету директоров, а также всем сотрудникам – вместе и по отдельности – что с завтрашнего дня они должны публиковать резкие, революционные тексты, фотографии обнаженных мужчин, и вообще журнал должен стать этаким кентавром – внизу «Эсквайр», вверху «Плейгерл»… Но миллион подписчиков, три миллиона читателей – их всех не уговоришь… Раз уж девочки хотят из номера в номер видеть слюнявые тексты о том, как правильно организовать День святого Валентина и сколько способов самоубийства существует – на случай, если твой парень вспомнил об этом Валентине вечером пятнадцатого, то тут уж ничего не поделаешь. Но, черт побери, как же надоел этот искусственный мир, в котором существовали «двадцать вариантов, почему он не позвонил на следующий день» – и все фальшивые, высосанные из пальца… Девочки вместе с «Глянцем» открывали для себя мир иллюзий, мир, в котором ты видишь лишь то, что хочешь увидеть, в котором не существует реальных проблем – такой девичий Диснейленд со сказочными героями и героинями. Журнал продавал мечту, но всем хотелось верить, что это и есть настоящая жизнь.

Алиса закрыла файл и откинулась в кресле. Надо переползти на диван и поспать немного – иначе она уснет за рулем или в лифте.

Так всегда и бывает – только ты закрываешь глаза, звонит телефон.

Алиса сделала вид, что не слышит, но в ее телефоне была такая фишка – каждая новая трель звучит все громче, поэтому через минуту трубка орала так, что слышно было, наверное, даже у конкурентов в «Космо».

Алиса яростно вытряхнула сумку на диван, схватила телефон и рявкнула:

– Да!!!

– Можно Славу? – произнес мужской голос.

– Что?!!

– Извините, я ошибся.

– Марик, прости, я спала! – Алиса плюхнулась на диван и с трудом сдержала проклятия, конечно, она рухнула прямо в кучу косметики, записных книжек и на всякие там угловатые кошельки‑ключницы, которые только что вывалила на сиденье.

– Прогуляла? – поинтересовался Марк.

– Неа… А‑аа… – она зевнула. – Сплю на работе. Во всех смыслах.

– Чем вчера занималась?

– Как обычно. Бурная вечеринка с абсентом и наркотиками, сексуальные оргии, зажимы на сосках… – пробормотала Алиса.

– А я совратил дочку министра, и теперь мне придется жениться, потому что она беременна, – парировал Марк. – Так что я сегодня заеду – заберу свои стринги и воск для эпиляции.

– Слушай, ты когда‑нибудь брил грудь? – ни к селу ни к городу брякнула Алиса.

– Чью?

– Свою!

– У меня на груди волосы не растут, – опечалился Марк.

– Действительно. За это я тебя и люблю.

– А женщины разве не любят волосатых мужиков? – заинтересовался он.

– Некоторые, может, и любят, но меня не очень возбуждает, если во рту застревают кудри, и потом все эти волосья царапают мою нежную кожу, намазанную дорогими кремами! – фыркнула Алиса.

– Ну да, ну да… – согласился Марик. – В общем, ты не против, если я вечером приеду?

– А разврат будет?

– Еще бы!

Они еще немного поболтали, и Алиса ожила. Это что, любовь?

Нет! Не любовь… Но, вполне возможно, что она влюблена – и всерьез, а влюбленность еще лучше, потому что когда любовь – это и в горе и в радости, и в болезни и в здравии, это уже долг, быт, компромисс, а пока что лишь фейерверк чувств, эйфория и сплошное удовольствие.

Алиса отредактировала текст, практически не понимая, о чем он – замечала лишь стилистические погрешности и правила корявые фразы, а потом отправилась обедать, пообещав себе выпить белого вина или коктейль.

Пока она наслаждалась суши – в столовку не пошла, надоело – и запивала их легким сливовым вином, телефон запел песню из «Семейки Адамс». Звонила Лиля.

– Алиса! – строго начала двоюродная бабушка. – Ты помнишь, что у меня сегодня фуршет?

– Не помню, потому что ты мне ничего не говорила, – быстро отбилась Алиса, которая, действительно, ничего такого не помнила.

Лиля помолчала, словно размышляла – вступать ли в драку, но, видимо, решила не тратить время на пререкания:

– В девять, у меня, – сообщила она. – Надень коктейльное платье.

– То есть это какой‑то парадный, торжественный случай? – хмыкнула Алиса.

– Деточка, ты ведь ведьма, так что у тебя теперь все случаи – особенные, – менторским тоном заметила Лиля и отключилась.

Алиса развела руками. Она теперь ведьма… Сколько раз она уже это слышала?! Марьяна и Фая талдычат: «Ты теперь ведьма – ох, как круто!». Елена во сне то и дело поучает: «Ты теперь ведьма, так что не жалуйся!». Лиля вечно ноет: «Ты теперь ведьма! Настоящая ведьма так себя не ведет, не ест, не пьет, не дышит, не одевается!». Р‑рр!.. Надоело!

Все эти мысли испортили десерт, и она даже чуть не врезалась по дороге в офис в какую‑то нервную «Газель» и с таким выражением лица прошла через редакцию в кабинет, что девицы замолкли и даже выключили радио.

Она не понимает, что делать с этим «ты теперь ведьма», потому что старая жизнь ее уже не устраивает, а как начать новую, никто почему‑то не посоветовал!

Алиса вовремя поймала себя на том, что ей опять хочется кого‑то убить, налила мятного чаю с чабрецом и мелиссой – для успокоения нервов, и зарубила материал о сумках.

– Послушай, я вчера была в трех магазинах из пяти, где ты брала сумки, и смело могу сказать: то, что ты выбрала – самый отстойный отстой! – рявкнула она на ассистентку отдела моды. – Зачем нашим читательницам любоваться на сумки, которые в среднем стоят столько, сколько они получают за год, если эти сумки выглядят как те, что продаются на рынке? Почему вообще ты решила, что темно‑коричневая сумка с никаким боковым карманом да еще и на молнии – это правильно? Ты же была в «Гесс», должна была видеть огромную блестящую красную сумку с пряжкой, красоты неописуемой?! А светло‑коричневую со здоровенным латунным замком, которая стоит на самом видном месте – будто нарочно для близоруких?

Ассистентка что‑то мямлила, но Алиса все равно отослала ее переделывать съемку – в вопросах моды она была безжалостна. Глядя в спину ассистентки, одетой в коричневые клетчатые брюки и голубой свитер, Алиса сорвалась – сгребла в свою «Келли» барахло с дивана, запихнула в карман плаща телефон и вырвалась из офиса. Права была Лера – кондиционеры смертельно опасны для жизни: воздух вторичной переработки подавляет гормоны счастья.

На улице прохожих дразнила весна – было сухо, но прохладно, и почки еще не распустились, но уже все трепетало в ожидании тепла.

Алиса села в машину, настежь открыла окна и поехала куда глаза глядят – ей не хотелось ни о чем думать, не хотелось планировать и решать куда податься, ей вот прямо сейчас хотелось просто жить, и она даже краем сознания поняла и Наташу, и подругу ее Леру, которые, наверное, в то время, когда они не проверяли по мобильной связи местонахождение их благоверных или не обсуждали какую‑нибудь там Ляльку, от которой муж ушел, но она отобрала у него дом и счет в «Дойче Банке», – возможно, в эти мгновения были счастливы. Потому что их головы не занимали никакие сложные вопросы (кроме разве что дилеммы – броситься в «Вичини» за босоножками из новой коллекции или поживиться на распродаже в «Патрисии Пепе»).

Алиса ехала, машинально притормаживая на светофорах, и мечтала, как хорошо было бы просыпаться в полдень, валяться в кровати с чашкой кофе – и непременно в загородном доме, чтобы тишина и покой, а потом выходить на балкон и произносить какую‑нибудь глупость вроде «Здравствуй, мир!», спускаться и завтракать – белым хлебом домашнего приготовления с черной икрой и салатом из креветок, гулять – много и долго, погружаться в какие‑нибудь смешные девичьи фантазии, где роль Марка Дарси исполняет Леонардо ди Каприо, возвращаться, принимать бодрящую ванну с ароматическими маслами, а потом можно и отправиться в город – посмотреть кино, накупить всякой чепухи в «Лаш», заехать в гости к подруге и вернуться домой, чтобы провести вечер за чашкой чая и интересной книгой…

Вместо того чтобы вернуться на работу, Алиса позвонила и наврала секретарше, что у нее воспалилась десна и ей срочно нужно к стоматологу, приехала домой, вынула из холодильника вчерашнюю «Прагу» и съела половину, уставившись в «Дневники принцессы» – первая и вторая серии.

В восемь вспомнила о вечеринке и собралась без всякого вдохновения – надела платье от «Персонаж», которое купила позавчера, кое‑как накрасилась, расчесала волосы и с мрачной физиономией спустилась вниз.

Лиля жила в Староконюшенном, в трехкомнатной квартире, переделанной из пятикомнатной. Наверху, на чердаке, правда, были еще три помещения – гостевая спальня, прачечная и гардеробная.

И если бы не домработница Лили, которая встретила ее в дверях, Алиса бы решила, что ошиблась адресом: квартира преобразилась. Видимо, здесь хорошо потрудился флорист – повсюду громоздились букеты с красными (всех оттенков) розами, появилась какая‑то особенная подсветка, горели толстые, как дуб у лукоморья, свечи, пахшие мятой и апельсином, а на диваны и кресла были натянули бархатные темно‑зеленые чехлы. Казалось, гостиная превратилась в ресторан – все было шикарное, но чужое.

– Ух ты… – прошептала Алиса на ухо двоюродной бабушке, которая вышла ее встречать. – Ну ты даешь!

Лиля, которая не любила жаргон, предпочла, чтобы Алиса выразилась более внятно: «Дорогая Лиля, ты превратила комнату в парадный зал, все так изысканно, с таким вкусом и вниманием к деталям!», закатила глаза, но не стала отвлекаться на поучения, лишь распахнула объятия и дважды поцеловала воздух – как всегда, яркая помада…

Лиля, надо сказать, выглядела роскошно – в красном платье от «Валентино», в серебряных туфельках и с шикарным белым норковым палантином – вечная классика. Остальные дамы тоже отличились – меха, драгоценности, прически, шпильки… Очень много шляпок, жемчуга и «Шанель». Алиса порадовалась, что надела все‑таки шелковое платье от «Персонаж», а не трикотажное, как собиралась. Простое, в стиле шестидесятых – с широкой юбкой и высокой талией – оно было вечерним.

Да уж, это самый настоящий прием, а не вечеринка в пижамах…

Это значит, что и ей придется устраивать вот такие вечеринки? И держаться как на приеме в посольстве?

Лиля уже тащила ее в зал и знакомила – с дамой в шиншилловой горжетке, с дамой в пышном черном платье, с дамой в платье‑футляре, с дамой в винтажном наряде от «Ланвен»…

И все они были гламурные, но какие‑то правильные, слишком уж великосветские, хоть и с чертовщинкой, но только Алиса собралась заскучать и начать считать минуты до конца банкета, как две дамы в нарядах – одна из серебристой парчи слева и вторая из малиновой тафты справа, – расступились и она увидела Ее. Свою ровесницу. Девушку в странном наряде. Которой тоже было скучно.

– А! – воскликнула Лиля. – Лиза! Я рада, что ты пришла, – враждебно добавила она.

Алиса списала теткино недовольство на платье Лизы: юбку в рюшах пронзительно‑розового цвета, черную водолазку с серебряной вышивкой «Любовь – это боль» во всю грудь, черные блестящие лосины и широченный замшевый пояс в заклепках. Ну, и такие военные боты – только на каблуке.

Объективно Лизу нельзя было назвать красавицей. Было в ее лице что‑то порочное, признаки вырождения, что ли, но при этом от нее трудно было оторвать взгляд. Высокие скулы, широкая челюсть, немного более мясистые, чем нужно, черты лица. Нос прямой, глаза огромные, губы пухлые, как у Анджелины Джоли, но гладкие. Длинные ресницы, взгляд с поволокой, здоровый румянец. Длинные, ниже лопаток, блестящие, прямые коричневые волосы.

– Ты нас не представишь? – поинтересовалась Алиса.

Лиля, нимало не смутившись, повернулась к ней, закатила глаза, после чего махнула рукой – царственный такой жест получился:

– Это Лиза. А это моя внучка Алиса.

– Привет! – сказала Лиза.

– Привет, – ответила Алиса.

Прибыли новые гости, Лиля умчалась в прихожую, а Алиса глупо смотрела на Лизу и улыбалась. Не знала, как начать разговор.

– Не обращай внимания, – усмехнулась Лиза. – Твоя бабушка в свое время не поделила с моей сферы влияния. Ты ведь знаешь, что ведьмы злопамятны? Проклятия до седьмого колена?

– Ну… – Алиса замялась. – Ты только не подумай… Просто… Если она так к тебе относится, то как ты здесь очутилась?

Лиза пожала плечами и подняла бровь.

– Лично я перед ней ни в чем не провинилась. А привела меня Майя, – Лиза кивком указала на женщину лет пятидесяти в платье от «Вивьен Вествуд», от кутюр. – На таких приемах надо появляться время от времени – чтобы напомнить о себе. Хотя лично я собираюсь удрать.

Алиса улыбнулась. Ей тоже хотелось бы удрать.

– Ладно, давай без кокетства, – вдруг заявила Лиза. – Я все о тебе знаю. Ты у нас просто сенсация.

Алиса выпучила глаза.

– Ведьма, от которой скрывали, что она – ведьма. Ведьма, уделавшая Римму. Ведьма, вызвавшая Елену. Дорогая, да все только о тебе и говорят!

– Жаль, что здесь не принято брать автографы, – вздохнула Алиса. – Мне бы это польстило.

Лиза запрокинула голову и расхохоталась.

– Ладно, я, возможно, попрошу у тебя автограф, но за это ты сядешь со мной в углу и примешь живое участие в обсуждении всех этих старых куриц! – прошептала она заговорщицки.

Алису немного смутило, что вот так легко все старания ее двоюродной бабушки свелись на нет, но в глубине души она была согласна с Лизой.

Атмосфера была принужденной, общество – скучным, а чрезмерно шикарные дамы средних лет выглядели несколько карикатурно.

– Они снобы. Живут прошлым. Магия – шмагия… – Лиза всплеснула руками. – Традиции! Гадания, зелья, астрология, любовь‑морковь… – Она фыркнула. – Зачем помогать другим, если можешь помочь сама себе?

– Ты о чем? – нахмурилась Алиса.

Но к ним уже присоединилась Майя, которая ахала и охала, осматривая Алису, и продолжения от Лизы не последовало.

После ужина они распрощались с Лилей и отправились в «Монкафе», где Лизу прельщал полумрак, а Алису – ее любимый крем‑брюле. Пусть не лучший в городе, но все еще очень вкусный.

– Зачем прогнозировать для какого‑нибудь бизнесмена удачную сделку, если сама можешь ее заключить, а? – наклонилась к ней Лиза. – Все современные ведьмы занимаются бизнесом – это и независимость, и совсем другие капиталы. Ты что, будешь торчать в каком‑нибудь офисе, обитом фиолетовым шелком, и принимать клиентов по двести долларов в час? Или, может, ты хочешь работать в этом своем «Блеске»… «Глянце» и выплясывать под дудку начальства? Ты ведьма вообще, или кто?

От третьей порции рома с колой Алиса раздухарилась и готова была прямо сейчас писать заявление об увольнении, но все‑таки здравый смысл победил, и она спросила:

– А чем тебе не нравится моя работа?

– Дорогая… – Лиза откинулась на стуле и тряхнула волосами. – А чем тебе нравится твоя работа? Ты пашешь от звонка до звонка, тебя контролируют, ты руководишь группой легкомысленных и по большей части бездарных сотрудников, ты пресмыкаешься перед аудиторией и тебе платят зарплату!

– Последнее скорее хорошо, чем плохо. Если бы я делала все вышеперечисленное бесплатно, это было бы совсем грустно, – сухо ответила Алиса.

– Не обижайся! – Лиза положила ладонь на ее руку. – Для обычной женщины это блестящая карьера… Но ты же ведьма! Ты не можешь получать зарплату – в худшем случае ты должна сама ее платить. Ты должна быть свободна, а у тебя вид кролика, обреченного стать рагу. Свобода, милая, это то, что дает нам наш дар – мы вне общества, но нам все завидуют, нами восхищаются. Даже у твоей Лили есть свой магазин – один из лучших в Европе, а ты батрачишь на дядю. У тебя вид измученного жизнью человека, и ты еще раздуваешь ноздри от возмущения!

– Ничего я не… – но Алиса споткнулась, так как поняла, что Лиза права.

И она ведь не желает ей зла. Если уж на то пошло, то Лиза – первый человек, который сообщил ей что‑то разумное.

– И что мне делать? – воскликнула Алиса. – Бросить работу? У меня всех сбережений – тысяч пятнадцать от силы, я все трачу на сумки и заколки!

Лиза расхохоталась.

– Теперь ты видишь, что так жить нельзя?! – спросила она. – Ты главный редактор, и получаешь ровно столько, чтобы выглядеть главным редактором. Все твои деньги уходят на поддержку образа, но у тебя ничего нет – ни уверенности, ни будущего, ни настоящего.

– Ну почему же… – сопротивлялась Алиса. – Я могу стать генеральным директором.

– Ага, лет через десять. Или через пятнадцать, – хмыкнула Лиза. – Это не твоя жизнь. Это жизнь карьеристки из Тушина, которая до сих пор считает шпильки от «Лабутена» роскошью, а не предметом первой необходимости. Давай я покажу тебе настоящую жизнь?

– Давай, – согласилась Алиса, которой хоть и с трудом давалось амплуа бедной родственницы, но любопытство пересиливало. – Когда?

– Прямо сейчас!