Действующие лица 4 page

– Я растроган твоей верностью своим правилам.

– Девушке без них никуда. – Виноградина отправилась в рот. – Итак, что тебе нужно?

– Немного. Всего лишь время и место, где я сумею подобраться к Шатуну и дать ему просраться.

– Что, и все?

– Да, это все.

Бетриз покачала головой и угостилась кофе из моей чашки.

– Вот поэтому, Дрот, я никогда не заключу с тобой Замо́к.

– Это почему же?

– Потому что если ты поручаешь мне такую хрень, то страшно подумать, какие будут задания, когда нам не придется торговаться.

Я улыбнулся и заказал новую чашку.

Я присел, затаившись в сгущавшихся сумерках за выступами каменной резьбы, которая тянулась по краю крыши, и выглянул из-за тыловой части какой-то нимфы. По спине поползла струйка пота. Даже на высоте трех этажей воздух был влажен и неподвижен.

Внизу, во дворике перед борделем, звучали голоса двух крутых ребят, обращавшихся к третьему. Парочка попеременно шутила и взывала, пытаясь проникнуть к Лярвам. Охранник был глух. Он твердил опять и опять, что бордель откроется через час после захода солнца, но эти двое не воспринимали отказ.

Так и было задумано.

– Это глупо, – буркнула Нийян.

Я стиснул пальцы, уставился на крышу напротив и промолчал.

– То есть в натуре глупо.

– Нийян, заткнись.

Нийян Красные Ногти пошевелилась за своей нимфой, вкрадчиво зашуршав тапочками по черепице. Будучи Тузом, Нийян не привыкла шастать по крышам и укрываться от Ворон, но не привыкла и к тому, чтобы к ней постучался Серый Принц и привлек к совместной вылазке на чужую территорию, предстоявшей меньше чем через четыре часа. Сказать, что она не обрадовалась при виде меня, значило ничего не сказать, а заявить, что после знакомства с моим планом она не пожелала выпотрошить меня и вышвырнуть за порог, было бы откровенной ложью. Тем более что Нийян была права: получалось глупо. В натуре глупо.

Бетриз управилась быстрее и лучше, чем я ожидал. Поводив носом всего один день, она вернулась с уловом. Оказалось, что Шатун обзавелся привычками – во всяком случае, когда заходила речь о его вложениях, и нынче пришла пора наведаться в бордель, чтобы снять процент, а заодно и пробу.

– Ты уверен, что он там? – спросила Нийян.

– Уверен.

– Потому что если кончится моей войной с этой сукой, а его там даже не окажется…

– Я уверен. – Я отвел взгляд от крыши и обратил его на Нийян.

Она пристально взирала на меня, и ее выпученные синие глаза смахивали в умирающем свете на фонари. Она была в медно-коричневом, короткие темные волосы торчали пиками. Кисти и щеки были изрисованы хной, и обезумевшие узоры плелись и вились, как словеса забытого языка. Чистыми остались лишь ногти, и только затем, чтобы ни у кого не возникало сомнений в ее кликухе. Ее прозвали Красными Ногтями не за их цвет; она была Красными Ногтями за медные штыри с широкой шляпкой, посредством которых она осаживала – или возносила – людей, когда они вызывали ее раздражение.

– Ладно, – сказала она. – Пусть он там. Но я все равно не понимаю, почему было не прихватить еще Резунов на случай, если…

– Потому что чем больше Резунов, тем больше шума. А нам сейчас совершенно не нужно, чтобы нас засекли.

Нийян глухо выругалась и снова выглянула, устремив взгляд на крышу.

Мне было трудно ее винить: мы глубоко проникли на территорию Туза-конкурента, готовясь наехать на его собственность. Лучше способа затеять войнушку не существовало. Добавьте к этому тот факт, что нас было меньше – возможно, непоправимо, – а ближайшая подмога скрывалась в подвале за два квартала от нас, и было чудом, что Нийян вообще согласилась.

И все же она находилась здесь из-за единственного слова: Шатун.

Восстав из руин организации Никко и сделавшись Тузом, Шатун не прекращал расширять свои владения. Мелкий рэкет там, выкрутить руки банде помельче сям – и он вдруг превратился в проблему, которая неуклонно росла. Такой передел не был редкостью в Круге, особенно после большой войны, когда неопределенность преображалась в шанс приподняться, но в случае с Шатуном он состоялся в ущерб Нийян. Не настолько, чтобы начать полномасштабные боевые действия, но достаточно, чтобы изойти на гной и хвататься за нож при первом упоминании его имени.

Я вновь переключился на крышу борделя. Теперь там соткались сплошные тени, образованные декоративными кадками, статуями и плющом, – ничего не видать. Утешало лишь то, что наши статуи и крыша точно так же скрывали нас самих.

Я сунул в висевший на шее кисет согнутый палец и выудил пару зерен ахрами. Сунул их в рот, едва ли заметив. Они не укрепили нервы, но я и не надеялся. Мы давно миновали этот этап.

– Сколько они еще провозятся? – спросил я.

– Дай им время. Они не могут устроить бучу с бухты-барахты.

– Издеваешься надо мной?

– Не могут, если ты хочешь, чтобы они отвлекли. – По голосу было слышно, что она улыбается. – Стремщик сообразит, если сделать слишком быстро или с нуля. Спокойнее, мой Принц. Аккуратнее.

Я раздраженно сгрыз зерна и полез за новыми. Тут я заметил тень, шевельнувшуюся на противоположной крыше.

– Есть, – прошелестел я. – Вон наша Ворона.

– Где?

– У третьей урны, сразу за статуей бабы с поднятой рукой…

– Вижу. – Пауза. – Ты уверен?

Конечно, я был уверен. Стемнело достаточно, чтобы мое ночное зрение начало сообщать предметам янтарные контуры. Еще пять-десять минут – и мне не понадобится всматриваться в тени, я рассмотрю всю панораму. Но вслух я сказал:

– Просто выжди. Раз тебе видно, как твои ребята занимаются делом, усмотришь и как шевелится Ворона.

К шуму внизу добавился новый голос. Как и было задумано, к первым двоим присоединился третий человек Нийян и принялся подзуживать остальных, нагнетая напряженность и неопределенность. Гвалт усилился.

– Вижу! – прошипела Нийян.

Я глянул и улыбнулся. Почти непосредственно против нас из тени урны высунулась голова, которая теперь заглядывала через кровлю.

Нийян, как и я, не была коренной илдрекканкой. Но если я пришел из лесов, то она была дитя равнин, привычное к лошадям, табунам и луку. Она впервые заявила о себе, когда занялась браконьерством в Имперском Заповеднике на северо-западе от Илдрекки, а собственно в городе приспособила таверну для пирушек, которые устраивались исключительно для членов Круга. Это давно осталось в прошлом, но время от времени она еще устраивала акции, напоминавшие людям о том, что дразнить Нийян не следовало даже издалека.

Рядом послышался слабый звук, и я обернулся вовремя, чтобы увидеть, как Нийян поднимает из тени лук, кладет стрелу, натягивает тетиву и выстреливает – все одним безупречным плавным движением.

Когда я глянул через проем в очередной раз, голова исчезла. Я не стал оскорблять Нийян вопросом о попадании в цель.

– Идем, – позвала она. – Мои ребята не могут держать их вечно и не пролить кровь. Я предпочитаю добраться до Шатуна, когда придет срок.

Я выпрямился и мягко пошел по крыше, на ходу заводя руку за спину и поправляя меч Дегана. Мне удалось разжиться перевязью и заменить ею веревку, которую дал мне лодочник, но я пока не нашел подходящих ножен. Правда, я обернул парусину более плотной тканью, и стало если не изящнее, то удобнее.

Нийян, со своей стороны, при виде свертка изучила сперва его, потом меня и покачала головой. Мешал он мне или нет, я не хотел его потерять, даже если меч затруднял передвижение.

Мы обогнули площадь по линии крыш, заскакивая на невысокие уступы стен и огибая освинцованные шпили, затем перепрыгнули через узкий сточный проулок и очутились на крыше борделя.

Когда-то там был разбит садик. Деревянные лотки для цветов и трав, ныне выгоревшие и сгнившие, были сдвинуты к одному краю крыши. Несколько фруктовых деревьев еще уцелело в кадках, и корни дыбились над почвой и лезли в трещины, которыми пошла державшая их керамическая твердь. Над стадом забытых стульев и обеденных кушеток высились выветренные колонны. Я так и видел, как ночами при правильном освещении и достаточной дозе крепленого вина это место приобретает флер изящной запущенности – самое подходящее настроение, чтобы наутро у Светляков просветлели и кошельки. При том условии, конечно, что те сначала избавятся от трупа мужчины, распростертого на крыше со стрелой Нийян в голове.

Теперь на улице стоял крик – там бранились и спорили. Сталь пока не звенела и не свистела, и это было хорошо. Нам требовалось, чтобы внимание как можно дольше оставалось прикованным к парадному входу; потасовка закончилась бы слишком быстро и не в нашу пользу. Пока же складывалось впечатление, что молодцы Нийян делали именно то, что мы хотели.

Закат стал немногим больше мазка на горизонте, и тени на крыше сгустились еще сильнее. Я огляделся и отметил, что янтарные силуэты обозначались с большей готовностью.

– Как же мы спустимся, черт возьми? – рыкнула Нийян. – Я не вижу даже проклятого Стремщика!

Я изучил местность в поисках люка, которым могли бы пользоваться не только клиенты, но и сами шлюхи, когда им хотелось поспать или поесть под звездами.

– Туда.

Я подвел Нийян к прямоугольному отверстию, видневшемуся в крыше за парой колонн. Сам остался сзади, предоставив ей откинуть дверцу, как потому, что был Принцем, так и потому, что не желал лишиться недавно проснувшегося зрения под действием внезапного света. Дверь со скрипом распахнулась, исторгнув слабое мерцание, но даже его хватило, чтобы обжечь мои глаза.

– Похоже, она ведет в комнату, – негромко сообщила Нийян.

Она отложила лук и вынула длинный кривой нож, после чего шагнула в проем и сошла внутрь здания.

Я сморгнул остатки слез и подошел к проему. В бордель вела лестница с крутыми и узкими ступенями. Нийан ждала у подножия.

Я наполовину сошел, наполовину втек в гостиную. На буфете горела одинокая сальная свеча, освещавшая пару вытертых кресел и вазу с остатками мертвых цветов. Буфет и пол были усеяны лепестками.

Нийян приблизилась к единственной двери и приоткрыла ее. Хвала Ангелам – петли едва застонали.

– Коридор, – доложила она и повернулась ко мне. – Что дальше?

– Дальше спускаемся на один этаж.

– А потом?

– Посмотрим и послушаем, – пожал я плечами.

Я скользнул мимо Нийян, и та поймала меня за руку:

– Постой. Ты хочешь сказать, что даже не знаешь, где засел Шатун?

– Мне известно, что он на третьем этаже.

– И все? Мы прошвырнемся и заглянем ко всем прошмандовкам, пока не найдем?

– Примерно так. – Мне приходилось годами довольствоваться меньшим. – Сейчас здесь никого нет, и это будет нетрудно.

– Вот, значит, как ты работаешь? – Нийян уставилась на меня. – И что, удается?

– Ты удивишься.

Я распахнул дверь полностью, и Тузовка фыркнула:

– Не знаю, разочароваться мне или впечатлиться.

– Бывает, и сам не пойму, – улыбнулся я.

Мы крадучись миновали несколько дверей и спустились по главной лестнице в центральную часть здания. С цокольного этажа снова донесся шум, голосов прибавилось. Я заглянул через перила и увидел множество голов и плеч, тянувшихся рассмотреть происходившее внизу. На наше счастье, местные дамы стеклись для лучшего обзора на второй этаж и ниже, оставив третий пустым.

Обстановка здесь была поприличнее, если таковой можно назвать ветхое плетеное кресло, настенное зеркало и вытертую ковровую дорожку. В канделябрах вдоль стены горели свечи, и свет отражался от натертых латунных пластин, вмонтированных позади.

Нийян взглянула на меня и вопросительно вскинула бровь. Я указал налево – главным образом для солидности.

Двери здесь располагались почти впритык, как и этажом выше. Это были кутки, где Лярвы зарабатывали основную сучью мзду, впуская и выпуская мужчин и женщин с поразительной скоростью. Апартаменты попросторнее, предназначавшиеся для знатных гостей и периодических оргий, находились ниже, поближе к улице и деньгам.

Однако Бетриз сообщила, что Шатун предпочитал брать номер здесь, и я не понимал почему, пока не дошел до широкой двери в конце коридора. Она была забрана алой камкой, преобразившись в пышный кровавый прямоугольник. Латунная ручка в форме стоячего члена была отполирована до блеска и сверкала в свете свечей.

– Не чересчур? – пробормотала Нийян.

– Для притона-то?

– Резонно.

Я приник к двери. За ней звучали голоса. И смех.

Нийян ощупала нож. Я извлек рапиру. Сюрприз – штука славная, но я убедился, что лишние три фута стали между тобой и человеком, к которому ты вламываешься, не помешают никогда.

Я взялся левой рукой за латунный хрен, повернул и толкнул.

Не скрою, я рассчитывал узреть задницу Шатуна, трудящегося над девкой. Это было бы удобно не только в смысле нападения из засады, но и в качестве унижения – получился бы милый штрих. Впрочем, я не особенно удивился, застав обоих одетыми и сидевшими за ужином со стаканами в руках. Когда речь заходит о наезде на вражескую малину, приучаешься не париться из-за таких нестыковок.

Зато меня удивил третий, расположившийся с ними. Личность, известная мне с похода в Барраб и не только. Человек, которого я надеялся разыскать, но совершенно не ожидал встретить.

Волк.

Я оказался более прав в своих предположениях, чем даже рассчитывал: Волк был человеком Шатуна. Как-то, каким-то образом Туз все-таки стоял за случившимся. Мне оставалось выяснить, в каком смысле.

Не будь клинок в руке, я бы извлек его сейчас. Коль скоро он там был, я уронил в левую ладонь боевой кинжал и посторонился, пропуская Нийян. За столом не шелохнулись.

Волк удивил меня, заговорив первым.

– Прошу тебя, – произнес он, не поднимая глаз от тарелки, – не оскорбляй меня и не маши сталью, как будто собираешься ею воспользоваться.

Волк подцепил на вилку кусок жаркого из барашка. Он выглядел так же, как на тропе, только чище. После того как смылась дорожная пыль, его шевелюра и борода стали иссиня-черными. Напротив, кожа, задубевшая от солнца и ветров, без грязи посветлела до темно-медного оттенка. Исчезли выгоревшая туника и бурнус для странствий по холмам; взамен он облачился в серебристо-серую рубаху с шитьем и такие же портки до лодыжек. Поверх был надет полосатый халат, наглядно обозначавший племя и клан для глаз более сведущих, чем мои.

– Я обращаюсь не к тебе, о Принц. – Волк сунул кусок в рот и начал жевать.

Я моргнул и на миг смешался, пока не сообразил. Затем повернулся, чтобы целиком охватить взором Нийян. Она мрачно смотрела на азаарийского бандита. Еще она походя прятала нож.

Проклятье! Неудивительно, что у ее ребят не дошло до драки с людьми Шатуна, – они были заодно.

Я заново оценил ситуацию. Трое на одного, не считая девки. Справлюсь? Ясное дело, справлюсь. В конце концов, клинок был у меня одного.

Вдобавок я угодил в чертовски серьезную передрягу.

Я изменил позу и малость перенаправил кинжал к столу. До едоков было футов семь, и они все сидели. Нийян зачехлила оружие. Если снять ее быстро и чисто, проход освободится. Даже если я не успею захлопнуть дверь, ее тело…

– Не советую, – заметил Волк, накалывая очередной кусок. – Не выйдет.

– Думаешь?

– Знаю.

Волк положил вилку и встал.

Когда я познакомился с Волком, он носил кинжал, с которым не расставался ни по дороге в Барраб, ни в самом городе, ни даже на обратном пути. Иным людям свойственно хранить верность кинжалу, или мечу, или чему-то еще. Волк был поклонником кинжала.

Вот только сейчас при нем обнаружился меч. С посеребренной гардой на повидавшем виды стальном основании. Меч, который, насколько я знал, изготовлен из лучшей стали Черного острова с одинокой слезой, встроенной на стыке клинка с гардой.

Я знал это, благо видел похожий меч тысячу раз, а также наблюдал, как им рубали одинаково Кентов и Белых Кушаков, и еще потому, что его спеленатый собрат покоился у меня за спиной. Волк был Деганом.

И это означало, что меня поимели.

Без лишних церемоний я бросил рапиру и кинжал на ковер. Если бы Волк желал моей смерти, то давно бы прикончил меня в пути. Угроза таилась не в наших клинках, а только в том, что я вошел в комнату.

– Ножи тоже? – спросил я, подняв левую руку и указав правой на сапог.

– Не вижу надобности, – ответил Волк.

Ай-ай.

Никто из нас ни словом не обмолвился о мече у меня за спиной.

– Как прикажешь тебя называть? – осведомился я. – Волком или Серебряным Деганом?

– Как угодно, – пожал плечами Волк.

Я прислонился к стене и скрестил руки, пытаясь выглядеть Серым Принцем и украдкой вытереть взопревшие ладони о дублет. Я посмотрел на Нийян и скорбно спросил:

– Сколько?

Нийян помотала головой.

– Ты думаешь, я сделала это ради денег? – Она свела ладони и сделала жест, как будто бросила что-то в мою сторону, тем самым показывая, что расторгает наш союз и наш Замо́к. – Ты не Серый Принц, Дрот, хотя и казался им пару месяцев назад. Страховать тебя очень быстро стало довольно накладным делом. Мне это ни к чему, коли он шарится по моим границам.

Она указала большим пальцем на Шатуна, который по-прежнему сидел тихо с девчонкой на коленях.

У меня засосало под ложечкой. Я всегда ценил Нийян выше прочих Тузов. Она, как я сам, начинала без всяких связей среди Кентов и сумела выбиться в люди благодаря таланту и решимости. Нийян была умна, когда доходило до улицы, и ее мнение имело вес. Если она сочла, что моя звезда закатывается, то мне не хотелось думать о том, чем это обернется для меня в ближайшие месяцы.

Правда, ей я ответил бесцветным выражением лица и словами:

– Значит, моя голова в обмен на тишину на границе? Я дал бы тебе намного больше за много меньшее.

– О нет, я предложил щедрее, – подал голос Шатун.

Второсортный Туз поднял бокал, и кольца негромко звякнули о стекло.

– Но Нийян отказалась. – Он пригубил и удовлетворенно улыбнулся, хотя мне показалось, что это не имело никакого отношения к вину. – Два месяца назад я посулил ей половину кордона за твою голову на блюде, но она сказала…

– Твои неудачные попытки подкупа никого не интересуют, – мягко вмешался Волк, отрезая новый кусок мяса. – Хочешь погавкать, кобелек, – ступай на улицу, а иначе заткнись.

Непринужденная улыбка Шатуна исчезла, сменившись мрачной миной. Что до девицы, та неприметно соскользнула, пересекла комнату и устроилась на постели в дальнем углу.

Умница.

– Это мое лежбище, – произнес Шатун, подавшись вперед, – и моя организация. Ты находишься в моем доме, Серебро, и даже не думай, что если повесил меч, то вправе указывать, что мне делать, а тем более говорить. – Шатун ткнул пальцем в мою сторону. – Не коснись меня, ты не загнал бы в угол это дерьмо так легко и просто. Я…

– Не учи волка охотиться, – перебил его Деган. – Если бы я не воспользовался тобой, то нашел бы другую шавку, столь же полезную.

– Я никому не шавка, ты, надутое азаарийское отродье!..

Меч Волка молниеносно покинул ножны и уперся в горло Шатуна. Вдали взвизгнула девка. Шатун оцепенел.

– Мой народ, – холодно сообщил Волк, – чрезвычайно чувствителен к родословной. Мы не жалуем тех, кто ставит ее под сомнение, а тем паче чернит. Особенно когда это делают так называемые цивилизованные илдрекканцы, которые не в состоянии выбраться из каньона, имея карту и недельный запас воды. – Волк чуть шевельнул рукой, и острие впилось Шатуну в шею. Я невольно отметил, что оружием Волку служила кривая кавалерийская сабля. – Ты понимаешь меня?

– Я… понимаю, – выдавил Шатун.

– Тогда усвой еще и следующее: пока я не освобожу тебя от остатков Клятвы Железа, ты принадлежишь мне. За нити, которые смерть вырвала из его рук, теперь дергаю я. Я предъявил на них право и буду использовать тебя столько и так, как и сколько сочту нужным. – Очередной проворот клинка. – Понятно ли это?

Я замер, прижавшись к стене. Это меняло дело.

Я шел сюда с мыслью о том, что кукловодом Волка был Шатун, тогда как на деле мой старый соперник мог оказаться не командующим, а исполнителем. Мне было не представить, что Шатуну хватило бы яиц замочить Щура и подставить меня, но я легко видел его на пару ступеней ниже того, кто мог.

Однако теперь, когда Волк напомнил о Клятве Деганов и натянул поводок, на котором держал Шатуна, мне пришлось пересмотреть мои умопостроения. Дело было не в том, что Волк заключил соглашение с Тузом, а в том, что потребовал исполнения Клятвы, которую тот дал Железному Дегану. Для Деганов Клятва была окончательным контрактом. Принести ее означало не только приобрести одного из лучших наемников в империи – что немало, если учесть, что иные Деганы тратили годы на исполнение Клятвы, – но и то, что поклявшемуся предстояло ответить Дегану тем же. Долг взыскивался в любое время и для любой службы. Рассказывали, что столетия назад люди предпочитали убить родных и близких, нежели нарушить Клятву; ныне же самая серьезная опасность заключалась в преследовании со стороны разгневанного Дегана, что было достаточно скверно, если вспомнить всех Деганов, которых я знал.

Впрочем, самый безрадостный пункт договора, который заставил меня помедлить, когда я давал Клятву Дегану, гласил, что в случае смерти твоего Дегана исполнения Клятвы мог потребовать любой другой. Я понятия не имел, откуда Волк узнал о сделке между Шатуном и Железом, и мне было ясно лишь то, что если он сумел докопаться до Шатуна, то мог разузнать и о нашей с Деганом Клятве, которую я так и не выполнил.

Означало ли изменение статуса Дегана возможность предъявить претензии, я тоже не знал и не спешил выяснять.

– Конечно, – продолжил Волк, не отнимая клинка от шеи Шатуна, – ты всегда волен нарушить Клятву.

Он шевельнул запястьем ровно столько, чтобы острие лишь кольнуло горло Шатуна, и вернул клинок в исходное положение до того, как Туз сподобился на что-то большее, чем судорожный глоток воздуха. Тонкая красная линия на коже Шатуна засочилась кровью.

– Ты этого хочешь, песик?

Я буквально услышал через комнату, как скрипнули зубы Шатуна.

– Нет.

– Хорошо. – Волк отвел клинок и протер его чистой салфеткой. – Если это утешит, то наши дела почти закончены.

– По мне, так они слишком затянулись. – Шатун взял свою салфетку, прижал к шее, отнял и хмуро оценил кровавое пятно. – Ты мог бы многому научиться у твоего покойного собрата по оружию в смысле общения с людьми. Он владел словом почти так же отменно, как мечом.

Волк закончил полировать клинок и улыбнулся.

– Возможно, но, как бы я ни любил Железо, мне трудно не отметить, что я жив, а он лежит в могиле. – Он бросил салфетку на стол. – Теперь покиньте нас все. Мне нужно побеседовать с Серым Принцем наедине.

Шатун, снова прижавший салфетку к шее, в последний раз свирепо взглянул на Волка и вылетел вон. На меня он даже не посмотрел. Девица мимоходом подцепила последнее пирожное и устремилась за ним.

Нийян, в свою очередь, сделала шаг за порог, остановилась и встретилась со мной взглядом.

– Это не потому, что твои дела плохи, – произнесла она. – Я не стала бы шакалить.

– Тогда почему?

– Спроси у него. – Она оглянулась на Волка.

Затем она вышла и притворила за собой дверь.

– Итак? – Я посмотрел на Волка и выгнул бровь.

Тот указал на стол, предлагая присесть. Я остался где был, у стены.

– Нийян – умная женщина, – молвил он, улыбнувшись моей осторожности. – И договариваться умеет.

– Она недолго прожила бы в Тузах, если бы не умела.

– Скорее всего. – Волк поднял рифленый кубок и вдумчиво пригубил вина. – Итак. Ты хочешь знать, что я ей предложил?

– Совершенно верно.

– Тогда расскажи мне сначала, что стряслось с Железным Деганом.

– Похоже, моя история нарасхват. – Я скрестил руки.

– Тем легче слетит с языка.

– Как я уже сообщил ордену, меч Железа находился у Тени, когда…

Латунный кубок глухо звякнул о стену рядом со мной, отбив штукатурку и плеснув мне в лицо вином. Я вздрогнул и мысленно выругал себя за это.

– Меня не интересует байка, которую ты выложил ордену, – ответил Волк и потянулся через стол за кубком Шатуна и графином, еще наполовину полным. – Совет закрыл дело. Меня интересует, что случилось с Железным Деганом на самом деле и как это связано с внезапным исчезновением нашего… – тут Волк помедлил, глянув на меч за моей спиной, – общего друга.

Я глазом не моргнул на эту отсылку. Волк слышал в Баррабе мой разговор с Птицеловкой о мече Дегана и видел сверток, когда мы бежали из города, и я не удивился его осведомленности. Однако на меня произвела впечатление ловкость, с которой он до сих пор скрывал свою заинтересованность.

– Какое тебе дело до исчезновения Дегана? – спросил я.

– Я Деган. – Волк покатал кубок в руке, отпил. – Бронза – мой брат по оружию. Во многих смыслах мы одного племени. С моей стороны естественно о нем беспокоиться.

– Херня. Ты не стал бы убивать одного Серого Принца и подставлять другого лишь потому, что пару месяцев не получал весточки. Тебе что-то нужно из того, что у меня есть или о чем я знаю, и это, наверное, чертовски важно, раз ты готов повесить на меня смерть Щура.

– Я не убивал Щура, чтобы повесить на тебя.

Значит, это работа Волка. Не то чтобы я удивился, но знать не помешало.

– Тогда зачем ты его загасил?

Волк посмотрел мне в глаза впервые с тех пор, как я вошел в комнату.

– Чтобы тебе показать, понятное дело. Убедить, что я дотянусь даже до Серого Принца.

Кровь застыла у меня в жилах. Если речь об угрозах, то эта была знатная.

– А что за слухи ты поручил распускать Шатуну? Зачем это делать, если ты просто хотел показать мне, что способен замочить Серого Принца?

– От чужой смерти легко отбрехаться, но на своем пороге? – Волк пожал плечами. – Это гораздо труднее. Не безнадежно, но труднее. Вдобавок тебе следовало знать, что у меня имеются связи в твоей среде.

Я долго изучал Волка: непринужденную позу, издевательскую улыбку, уверенный блеск в глазах. Мне стало ясно, что он переиграл меня еще до нашего знакомства. Что он дурил мне голову неделями, если не дольше. Что якобы поимел меня.

К черту.

Я нагнулся и подобрал оружие.

– Если тебе нужны ответы, – произнес я, зачехляя сталь, – приходи преклонить колено или сделай предложение, как и подобает уличному головорезу. – Я повернулся и взялся за дверную ручку, отметив, что с этой стороны она была обычной. – Я давным-давно не пою под угрозами.

– Ты говоришь так, будто у тебя есть варианты. Как человек, имеющий выбор. Здесь выбираю только я.

– Что именно? Замочить ли меня или дать уйти?

Ручка провернулась под моей рукой. Замок щелкнул.

– Нет. Я выбираю, облегчить ли тебе жизнь или серьезно осложнить. Ты думаешь, что я уложу к твоим ногам мертвого Принца и успокоюсь? Или двух? Может быть, трех? А если я прикончу пару-тройку Белых Кушаков? Да присобачу к их гибели Келлза. Или Птицеловку. Как скоро, по-твоему, на тебя набросятся власти? Успеют ли они раньше Круга, когда он рассудит, что лучше убить тебя, чем оставить в живых?

Я рассмеялся, пусть и не так убедительно, как хотелось.

– Кучу Серых Принцев? Тройку Кушаков? – Я оглянулся через плечо. – Деган ты или нет, это чересчур. Даже для тебя.

Губы Волка изогнулись в убийственной улыбке, почти ленивой и тем более опасной.

– Ты слишком много общался с моими окультуренными собратьями. Не все мы шляемся ночами по илдрекканским канавам. – Он сел прямо. – Я Серебряный Деган и родом из Азаара. Я оставлял за собой выжженные поля и села, истребляя по ходу целые племена. При звуке моего имени воины бранятся, а вдовы рыдают. Что мне угрозы принцев из подворотни с их шпаной, обученной поножовщине?

Я закусил губу. Хорошая речь – и, вполне вероятно, правдивая. Даже если Волк не будет громоздить трупы, как обещает, он может здорово мне насолить. С тем, что он знал и кем был, Волк менее чем за месяц мог ввергнуть меня в войну с половиной Круга. Ему достаточно просто настроиться на эту мысль.

О том, чтобы выйти или не выйти отсюда, речи не было: Волк потратил на западню слишком много времени и сил, чтобы просто меня прирезать. Нет, настоящим вопросом было, уйду ли я с неповрежденной организацией или обзаведусь новой мишенью на спине.

– Мне нужно знать одну вещь. – Я закрыл дверь.

– Да?

– Зачем?

– Что – зачем?

– Зачем подстава? К чему расспрашивать меня о Железном Дегане? Откуда этот внезапный интерес к Бронзе?

– Откуда? – с искренним удивлением переспросил Волк. – Мне казалось, что это очевидно: я должен найти Бронзового Дегана. И мне понадобится твоя помощь.

– Черта с два! – Язык сработал вперед головы.

Я повернулся, распахнул дверь и выскочил в коридор.

– Постой!

Позади громыхнул стул и послышались быстрые шаги.

Я достиг лестницы и выхватил рапиру, одновременно выполнив разворот. Волк остановился меньше чем в футе от острия, нацеленного в левую половину груди. Я с удовольствием отметил, что кончик даже не дрогнул.

– Ты этого не сделаешь, – сказал Волк.

Он говорил не то о моем уходе, не то об угрозе сталью. Я полагал, что о том и другом.

– Может быть, и нет, но лучше разорюсь или сдохну, чем помогу тебе травить Дегана.

– Он так тебе дорог? – вскинул брови Волк.

– Я так ему должен.

– Значит, я правильно выбрал тебя.

– Пошел к чертям со своим выбором!