Часть первая 1 page. Раскаленный докрасна свет, как удар лезвия, пробил двойные стекла, нарушив приятный уют маленькой спальни

МЕТЕОР

Раскаленный докрасна свет, как удар лезвия, пробил двойные стекла, нарушив приятный уют маленькой спальни.

– Мадар! – Алейтис рывком выскочила, сердце ее бешено колотилось. Дрожа от ледяного ночного воздуха, она потерла руки, покрывшиеся гусиной кожей. В красном отблеске света знакомые стены стали совершенно чужими, как будто она видела их впервые. Свет убил тени и резко обозначил щели и трещины на стенах.

На одно жуткое мгновение Алейтис поверилось, что она вернулась в старый кошмар, где она попадала в тюрьму с грязно‑розовыми обшарпанными стенами. Но тут красный свет стал меркнуть.

Рядом захныкала во сне Тианит и поглубже зарылась в покрывала. Алейтис в задумчивости протянула руку и погладила ее, как бы отгоняя сгусток ночных кошмаров. Потом она присела на корточки и одним быстрым рывком подтянулась к высокому узкому окну, расположенному над самым изголовьем кровати.

Окно со свинцовыми переплетами было проделано в толстой, в три фута, стене дома. На пыльном подоконнике примерно в фут шириной Алейтис держала свои часы и тяжелый подсвечник, в котором сейчас торчала еще длинная, дюймов в шесть, свечка.

Она нетерпеливо отодвинула часы и подсвечник и устроилась на освободившемся месте. Красный огненный круг, занимавший треть небосклона, почти такой же большой, как диск красного солнца, Хеша, по крутой кривой падал за горизонт, бросая кровавые отблески на ледники Дандана.

Алейтис прижала нос к холодному стеклу, с любопытством наблюдая за небесным феноменом. Метеор исчез за горами, отсвет его погас. Тогда она снова плюхнулась в кровать, дрожа от холода.

Тианит вздрогнула, высунула голову из‑под одеяла.

– Лейта?

– Что, кот? – Алейтис ласково отвела длинные, как у эльфа, локоны с лица двоюродной сестры, взглянула в широко раскрытые, испуганные глаза, тихо улыбнулась: – Что случилось, Ти?

Судорожно всхлипнув, Тианит вскочила на колени и, обняв Алейтис за талию, спрятала свое лицо в складках ее теплой ночной рубашки.

– Ой, Лейта… – она захныкала она, и больше уже нельзя было разобрать ни одного слова. Хрупкое тело Тианит сотрясалось в рыданиях – казалось, косточки вот‑вот прорвут тонкую кожу.

Вздохнув, Алейтис положила ей руку на плечо.

– Тише, Ти, – прошептала она нежно, погладила ее по черным локонам. – Тс‑с, малютка Ти… Оно уже ушло, его больше нет… Оно тебе ничего не сделает. Видишь, снова темно и покойно… Все прошло… Я с тобой, Ти, с тобой…

Она замолчала и почувствовала, как расслабилось скованное судорогой тело Тианит. Она взглянула в лицо двоюродной сестры: глаза ее были закрыты, дыхание стало ровным и тихим. Тианит спала – истерические вспышки всегда завершались у нее глубоким сном.

С чувством легкого раздражения Алейтис скользнула на свою половину постели.

– Если бы и меня можно было так легко успокоить, – прошептала она.

Рот Тианит мягко приоткрылся, и она тихонько захрапела.

– Дашт! – Алейтис повернула сестру на бок. – Ну и ночь! – Она погладила себя по плечам. – Холодная, как жалость Ашлы.

Алейтис вытянулась в кровати, но, содрогнувшись от прикосновения с остывшей постелью, привстала и поправила покрывала. «Забавно, – подумала она. – Так всполошиться из‑за какого‑то глупого света в небе». Зябко передернув плечами, она перевернулась на живот и, укрывшись с головой, закрыла глаза, сделала глубокий вздох и, медленно выдохнув, погрузилась в сон.

Однако не прошло и минуты, как глаза ее легко открылись, словно она и не засыпала.

– Мадар! – фыркнула она в подушку.

Из дальнего конца коридора, приглушенные стенами, доносились возбужденные голоса, шарканье неторопливых ног, стук закрывавшихся дверей.

– Моя семейка! Моя чертова семейка! Наконец‑то вы решили высунуть нос наружу!

Она уселась на подушку, скрестив ноги.

– Нет, сегодня мне поспать не придется. Когда же они заткнут свои каркающие глотки?! – Подняв голову, она посмотрела на черный проем окна, за которым скрывалась загадка. – Бледный шар большой Ааб светил в правое верхнее стекло окна, а немного ниже плыл маленький Зеб. – Или, может быть…

Она снова взгромоздилась на подоконник и уставилась в небо. Звезды безмятежно подмигивали ей с темного купола. Капризный ночной ветерок раннего лета играл листвой хорана, – так бывало каждый месяц гавран, сколько себя помнила Алейтис.

– Клянусь пурпурными глазами Мадар! – Алейтис откинула со лба непослушные пряди. – Если бы я знала… – Она соскочила с подоконника и повалилась на кровать. Тианит что‑то было забормотала, но ее бормотание тут же растворилось в безмятежном похрапывании.

Хотя широкая кровать занимала почти всю площадь узкой комнаты, все же с той и с другой стороны от нее оставался проход, примерно в фут длиной. Алейтис встала, пробралась к своему шкафу с раздвижными дверями, схватила шарф с бахромой, набросила на плечи. Потом осторожно приоткрыла тяжелую дверь в холл.

На стенах холла плясали ночные тени, рожденные колеблющимся пламенем толстых свечей в железных канделябрах, которые двумя симметричными рядами уходили в глубь зала. Холл был пуст, но в дальнем конце его проливалось желтое, как масло, пятно света. Эхо доносило до Алейтис обрывки голосов, которые, подобно бестелесным духам, отражались от стен. Она была в нерешительности. «Если я буду все время держаться в тени, они меня не заметят…»

Поеживаясь от сквозняка, гуляющего по выложенному раскрашенными плитками полу, она на цыпочках направилась в конец холла.

Площадка перед дверью Аздара была заполнена возбужденной толпой. Шипение и взволнованное перешептывание создавали ореол таинственности, в которую Алейтис посвящена не была. Внезапно послышался резкий голос Камри:

– …должна быть… – И голос утонул в недовольном басе Маваса.

Алейтис поспешила спрятаться поглубже в тень.

– Должна быть – что? – пробормотала Алейтис. – Старая сука Камри! Уж она‑то наверняка должна знать про упавший метеорит. Дай ей волю, и я бы не могла отличить первую букву алфавита от второй. – Она подалась вперед, испытывая жгучее любопытство.

Лиловая дверь‑плита с высеченным в центре изящным зеленым драконом с грохотом отворилась, и в широком прямоугольнике возникла мощная фигура самого Аздара.

Сгорая от нетерпения, Алейтис, придерживаясь за стену, подпрыгнула, в надежде заглянуть в спальню. За спиной Аздара, в постели, она сумела различить неясный силуэт. Девушка подавила смешок: «Интересно, кого он заполучил себе сегодня? То‑то плевалась от злости Камри! Ха! Он успел даже причесаться и надеть рубаху!»

Алейтис еще раз окинула взглядом фигуру Аздара. «Смотрите, наш могучий орел храбро втягивает брюхо!»

Презрительно искривив широкий рот, угрожающи сведя лохматые брови, Аздар медленно ворочал массивной головой из стороны в сторону, как тар на охоте.

Шум утих. Взоры всех присутствующих были устремлены на Аздара. А он стоял, жутко молчаливый, выдаивая из этой сцены максимально драматический эффект.

Алейтис не стоялось на месте. Ее раздирал внутренний протест, ей хотелось крикнуть всем собравшимся:

«Старый стервятник втирает вам очки!»

От возбуждения она даже начала пританцовывать.

Напряженную тишину внезапно нарушила Камри. Сделав два шага вперед, она остановилась перед Аздаром. Алейтис не видела ее лица, но по плечам и по затылку, по хищно втянутой в плечи голове, она без труда определила чувство, сжигающее Камри: ярость, которую та подавляла ценой неимоверных усилий.

– Абу‑cap, метеор! – громким хриплым голосом произнесла Камри. В атмосфере мучительной напряженности слова ее, короткие, отрывистые, приобрели зловещий оттенок. – Это она. Что же ты теперь с ней сделаешь? – Последнюю фразу Камри выплюнула, словно змея порцию яда.

– С ней? – повторила Алейтис и вдруг испуганно прижала ладонь к губам. Но даже стоящие совсем рядом с ней не повернули головы: им сейчас было не до нее.

Аздар сверлил Камри взглядом до тех пор, пока та не опустила голову. Тогда желто‑карие глаза Аздара сузились, и он рявкнул на столпившихся вокруг:

– Свора бесхребетных микхмикха!

Алейтис опять пришлось подавить смешок – так забавно затрепетали в порыве гнева пушистые усы Аздара.

Стукнув кулаком по притолоке двери, он продолжал реветь:

– Дом наш крепок! Ай‑Джахан, гораздо крепче, чем многие из вас. Что, трясетесь, вспоминая призраки? А?!

Он презрительно хмыкнул, припечатывая всех и каждого тяжелым взглядом.

– Болваны! Ведьма ушла от нас. Она никогда уже не вернется. Завтра позовем мулаката и спросим его об этой штуковине. А до того момента ведите себя как взрослые люди, а не как хнычущие сопляки. Теперь расходитесь все! Дайте мне поспать! – Он шагнул к двери и одним движением плеча затворил ее за собой.

С минуту все аздархане мельтешили по холлу, словно испуганные цыплята. Но вот их встревоженные голоса утихли, Алейтис сделала несколько шагов назад, потом крутнулась на носочках и помчалась по коридору. Задыхаясь от смеха и слез, девушка все же взяла себя в руки. Приблизившись к спальне, она скользнула в открытую дверь и осторожно прикрыла ее.

Сетка кровати, сплетенная из кожаных ремней, надсадно заскрипела под Алейтис. Она испуганно зажала рот ладонью и взглянула на Тианит, но та продолжала тихо и ровно дышать. Успокоенная Алейтис опустилась на подушку, закинув руки за голову, и стала наблюдать за бледным световым прямоугольником окна, отражавшимся на двери, за ритмичной игрой теней на гладкой поверхности.

Приятная усталость вдруг охватила ее. Она зевнула и потянулась так, что хрустнули суставы.

– Квохчущие курицы, – пробормотала Алейтис и, закрыв глаза, улыбнулась в темноте. «Так кто же был там, в постели Аздара? Камри тоже видела, я уверена, что видела. Надеюсь, я никогда не буду так сходить с ума по мужчине. М‑м‑м… Надо бы взять одеяло, не то я совсем замерзну!»

Собравшись с силами, она уже было собралась приподняться на постели, но вдруг услышала, как хлопнула дальняя дверь и одинокие шаги двинулись вдоль коридора. Это Камри вышла на проверку.

Алейтис замерла.

– Сука! – пробормотала она, и ее пальцы судорожно сжали покрывало.

Шаги приближались.

Алейтис потерла лоб. «Когда Камри била меня в прошлый раз, я думала, что она с меня шкуру спустит». – Губы девушки искривились в злой гримасе.

Шаги стали медленнее, выдавая нерешительность идущего по коридору.

Алейтис замерла.

Снаружи раздался толчок в дверь. С глухим стуком обе половинки ее окончательно затворились. Вскоре Алейтис услышала, как шелест шагов удаляется в глубь коридора.

– Отличный финал для отличного дня! – коротко и невесело засмеялась она и сдернула с себя покрывало. – Лучше постараюсь заснуть, – вздохнув, пробурчала она, – а то завтра буду похожа на теленка, страдающего расстройством желудка. – Она потянулась и зевнула. Но что‑то в глубине души Алейтис не давало ей окончательно успокоиться.

Передернув плечами, она снова накрылась покрывалом, но потом вдруг решительно отбросила его край, осторожно встала и, накинув на плечи шаль, подошла к двери. Сердце стучало так гулко, что ее груди мелко трепетали под тканью шали. Подняв защелку, Алейтис чуть‑чуть отодвинула створку двери и просунула голову наружу.

Холл был пуст. Свечи догорали. Тени стали гуще. Девушка осторожно проскользнула через холл и, спустившись по полукруглой деревянной лестнице, оказалась перед дверью, ведущей в вестибюль, откуда она намеревалась попасть во внутренний дворик.

Дрожащими кончиками пальцев нащупав засов, подняла его и, осторожно придерживая дверь (пружина была настолько тугой, что обычно дверь закрывалась с грохотом, сотрясавшим весь дом), вошла в вестибюль.

От пола, выложенного глазированными плитами, казалось, исходило ледяное дыхание.

– Ай‑Джахан, зря они выключили паровые светильники, – пробормотала она, подобрав от холода пальцы ног.

Наружная дверь была надежно заперта на двойной засов, обитый железом. Приведя его в вертикальное положение, Алейтис толкнула дверь. Чвакнула резиновая температурная прокладка. Со двора потянула холодом, и она поспешила выйти.

В центре патио росло их дерево. Ветер играл его ветвями, сплетавшимися в причудливые узоры в свете бледных лунных лучей. Трепет листвы казался шепотом духов умерших. Алейтис подбежала к дереву и, прижав ладони к его гладкому стволу, окунулась в облако мятного аромата листьев.

Подняв голову, девушка посмотрела в небо. На секунду ей показалось, что она видит какую‑то туманную желтоватую полоску, прочерчивающую небосклон с востока на запад. Но чем дольше она смотрела, тем меньше оставалось уверенности, что там что‑то действительно было. Со вздохом прислонилась она к стволу и почувствовала, как его внутренняя пульсирующая сила проникает в ее сознание и сердце.

Мурлыча от удовольствия, она потерлась о шелковистую кору дерева. Реальность стала медленно таять и растворяться в сознании Алейтис – так велико было блаженство.

Но вдруг она чихнула и разрушила собственную грезу. Тело ее сотрясала дрожь. Зубы выбивали негромкую дробь. Глаза набухли. Она опять чихнула и поспешила обратно в дом.

Направив все свои усилия на то, чтобы согреться, Алейтис не заметила зловещей злобной тени, нависшей над лестничным пролетом.

– Та‑а‑ак! – Шипящий голос заставил ее вздрогнуть. Она задохнулась от ужаса и вцепилась в перила, чувствуя, что сердце ее сейчас выскочит из груди. «Камри! Ждет ее!»

Она прислонилась к балюстраде и попыталась взять себя в руки, ощущая тот старый тошнотворный ужас, который внушала ей Камри, и противную злость на себя за то, что позволяет этой старухе так себя терроризировать. «Все эти годы, – подумала Алейтис. – Все эти годы».

– Осквернительница обычаев! – Шепот Камри, наполненный ядом ненависти, ударил больнее плети. Алейтис даже присела. – Развратница! Сучья кровь! – Последние слова Камри с трудом выдавила сквозь сжатое яростью горло.

Алейтис прикусила губу, умоляюще подняла отяжелевшие руки.

– Иди сюда!

Еле передвигая онемевшие ноги, девушка преодолела оставшиеся ступени.

Стремительная рука, возникшая из ночной тьмы, влепила Алейтис такую пощечину, что девушка отлетела к перилам.

– Тупое животное! – Снова и снова, подчеркивая каждый наполненный злобой слог, наносила Камри жгучие пощечины.

Алейтис зарыдала и попыталась уклониться. Камри рывком подняла ее на ноги и начала бить еще ожесточеннее, с хрипом вдыхая воздух при каждом ударе.

И тут что‑то словно лопнуло внутри у Алейтис. Когда Камри отвела руку для нового удара, девушка вырвалась и отскочила в сторону. Оказавшись в пределах недосягаемости, она гордо выпрямилась, закинула голову и, переполненная горячим гневом, рассмеялась.

Камри замерла, лицо ее исказило изумление – такое нелепое на этом красивом властном лице.

– Что, старуха, салкурдех кхату?.. – оскорбительно медленно протянула Алейтис. – Что, не сумела забраться в постель к Аздару? Он предпочел кого‑то помоложе? И теперь слоняешься по коридорам?

Камри взвизгнула и прыгнула на Алейтис, выпустив пальцы словно когти.

Икая от истерического смеха, Алейтис помчалась прочь по коридору, слыша за собой вопли Камри. Она достигла своей спальни и нырнула в приоткрытую дверь, лишь на шаг опередив преследующую ее по пятам фурию. Собрав остатки сил, девушка захлопнула за собой дверь – захлопнула перед самым носом Камри – и тут же защелкнула задвижку замка.

– А‑х!.. – выдохнула она и, обессиленная, прислонилась спиной к двери, чувствуя себя выжатой, словно кухонная тряпка. – Завтра мне лучше не попадаться ей на пути.

С трудом подняв руки, она повесила шаль на крючок, потом, дрожа, забралась в постель. Медленно согреваясь, лежала она, глядя в густую темноту. Триумф горел в ее душе всего одну минуту, постепенно превращаясь в уголья, а еще минуту спустя она осознала, что в сущности ничего не изменилось. Абсолютно ничего…

Стальным и голубым полушарием пучился над горизонтом Хеш, всего лишь в нескольких градусах от полукруга Хорли, располагавшегося севернее. Деревья‑хораны в долине приобрели вторую тень. Тусклый красный цвет сменился ярко‑голубым.

Располагавшиеся на ночлег под редкими деревьями гавы начали фыркать, поднимаясь на ноги, втягивая холодный утренний воздух, полный живой энергии, заставлявшей кровь искриться в жилах.

Раксидан игриво петляла, отливая серебром и малахитом, между массивных домов клана, вторые этажи которых начали вспыхивать желтыми кольцами окон, – это тарик будил спящих обитателей. Когда громкий металлический сигнал колокольчика тарика затих в конце коридора, Алейтис, не открывая глаз, скатилась с кровати. Потянувшись, почесав голову, она пыталась разлепить красные от недосыпания глаза, оперлась о стену, нога коснулась чего‑то твердого. Свечка. Она подняла ее, зажгла и поставила на место – на подоконник. Свечка надломилась посредине, и воск, капающий на камень, жирно поблескивал.

Створка двери отъехала в сторону. В узкий проход вошла Тианит и направилась на свою половину комнаты. Алейтис прикрыла ладонью зевок и всей спиной прислонилась к стене.

– Ты встала еще до колокольчика? – удивилась она.

Тианит робко улыбнулась через плечо:

– Но ведь я люблю рано вставать, Лейта. Ты же знаешь…

Она отодвинула в сторону панель, положила щетку для полос на точно предназначенное ей место на полке, тихо напевая, взяла – уже с другой полки – аккуратно свернутую ленту и ловкими быстрыми пальцами перевязала свои черные кудри.

– Ты ведь знаешь, я не переношу, когда начинается утренняя толчея и суматоха, – закончила она.

Закрыв панель, она подошла к кровати и принялась складывать простыни и покрывала. Алейтис вздохнула:

– Не знаю, как тебе это удается, – пожала она плечами. – О, как я не люблю рано вставать.

Бочком, бочком, Алейтис прошла вдоль стены к своему шкафу и извлекла из груды бутылочек и мятых повязок расческу. Зевнув во весь рот, она рухнула на голый матрац и начала приводить в порядок свои медно‑рыжие волосы.

– Ай‑Ашла! – Девушка дернула застрявшую расческу. – Ой! Клянусь, я их когда‑нибудь обрежу!

Тианит, сворачивавшая простыни, хихикнула:

– Сколько раз ты уже это повторяла, Лейта?

Алейтис невольно усмехнулась и еще более усердно начала разделываться со спутавшимися волосами.

– Если бы ты заплетала их, как я… – заметила Тианит и, сунув узел с постельным бельем под мышку, плечом пошире открыла дверь. – Но вся беда в том… – она хихикнула и захлопала длинными ресницами, – что ты слишком тщеславна, вот и все. – И она помчалась вдоль коридора.

Расческа выпрыгнула из рук Алейтис и, отскочив от стены, упала на пол.

Девушка поднялась, скорчила в спину убегавшей Тианит гримасу и, выбравшись из ночной рубашки, нашарила в шкафу чистую аббу. Пока пальцы ее автоматически завязывали тесемки на плечах, груди и талии, она осмотрела комнату.

– С Тианит будет истерика, – удовлетворенно заключила она и, не потрудившись сложить рубашку, швырнула ее в шкаф. Потом подняла расческу, убрала с зубьев приставшие золотистые волосы и отправила ее вслед за рубашкой. Задвинув дверцы шкафа, Алейтис бросила ком начесанных волос в мусорную корзину и величественно вышла в холл.

Из детской показалась пятившаяся спиной Завар. Вот она остановилась и крикнула обитателям комнаты:

– Хей, вы, маваши! Быстро из постелей! Раз‑два! Быстро, я сказала! – Каштановые волосы падали на ее маленькое, уже с утра утомленное лицо. Ей ответили пронзительным улюлюканьем. Завар скрипнула зубами: – Ну погодите!

– Вари!

– Лейта! – Лицо Завар просияло. – Слава Мадару! Йорчи и Кур сегодня просто невыносимы. Помоги мне, ладно?

Алейтис усмехнулась:

– Конечно. Я им пару раз дам по зубам, а ты выкрутишь пару рук.

Они быстро подошли к двери и заглянули в комнату.

Два мальчика, завернувшись в одеяла, словно куколки в коконы, и устроившись на узких койках, как на насестах, заливались смехом.

Завар крепко сжала зубы и метнулась в комнату. Когда она попыталась ухватить Йорчи, шалун еще глубже зарылся в одеяло – теперь виднелись только его блестящие насмешливые глаза и спутанные черные вихры.

– Ах ты, фаш! – простонала Завар.

В то время как Йорчи выжидательно наблюдал за Завар, Алейтис набросилась на него и, как следует ухватив одной рукой за черные кудри, привычным натренированным движением сорвала с мальчика одеяло. Йорчи завыл и замахал на нее маленькими кулачками.

– Йорчи! – Алейтис слегка тряхнула его. – Перестань. Ты ведь уже не маленький. Встань и закрой пасть, а не то я положу тебя на колени и так отхлещу по заднице, что ты не присядешь от аабкисса до зебкисса.

Мальчишка вдруг взвизгнул и в приступе детской ярости вцепился ногтями в руку Алейтис:

– Пусти! Пусти меня! Сука… Рыжая сука… Ты не должна трогать нас, детей… Убери свои вонючие лапы!

Алейтис вздрогнула, пальцы ее разжались, противная тошнота подкатила к горлу. Она непонимающе глянула в искривившееся от злобы красное лицо мальчика.

Завар громко охнула и, подскочив, влепила Йорчи пощечину, такую звонкую в наступившей вдруг тишине.

– Чтобы я больше такого не слышала! Понял?

Мальчик опустил глаза, напуганный не только собственной выходкой, но и внезапной жестокостью обычно мягкой Завар.

– Скажи, что ты просишь прощения. – Завар сжала его затылок. – Ну, ты оглох?

Мальчик переступал босыми ногами по грубой кусачей дорожке.

– Говори!

Он исподлобья поглядел на Алейтис и что‑то пробормотал.

– Громче!

– Извините меня, сабийя! – повторил он неуверенным голосом.

– Вот так. – Завар выпрямилась. – Теперь одевайся. – Она свирепо посмотрела на Курраха, сидевшего в своей кровати с широко раскрытым ртом. – А ты? Прочь из постели! Куртку натягивай! Быстро! – Она топнула ногой. – Ну!

Куррах выбрался из‑под одеял и начал натягивать коричневую куртку с капюшоном.

Когда мальчики оделись и обулись, Алейтис помогла Завар снять с кроватей постельное белье и, связав его в узел, не без интереса спросила:

– А где Кахруба? Я думала, она в паре с тобой на этот месяц.

Завар пожала плечами, но уголки ее рта чуть дрогнули. Взгляд быстро переметнулся с Йорчи на Курраха.

– Ты ведь знаешь Рубу, – проговорила она ничего не значащим тоном.

Алейтис, мучаясь от любопытства, несколько секунд смотрела на Завар. А потом вздохнула:

– Ага. Принести чистые простыни?

Завар прикусила нижнюю губу и усмехнулась:

– Нет. Руба уберет постели, когда выползет из своей. – Она быстро повернулась и вытолкала мальчиков из комнаты. Алейтис фыркнула, пинком вышвырнула в коридор узел с простынями.

Полчаса спустя они вышли из дома. Завар качала головой, теребя пальцами каштановые пряди.

– Скоро завтрак. Я так голодна, что съела бы, наверно, целого газа, да притом еще и сырым. Пошли, Лейта!

Алейтис поймала ее за руку и подтащила к себе.

– Сейчас пойдем. Прекрати дразнить меня, Вари. Что стряслось с Рубой?

Завар с опаской бросила взгляд в холл – вправо, влево. Потом взяв Алейтис за талию, прошептала:

– Утренняя тошнота. – Шепот прервался смешком. Она прислонилась к стене и мелко затряслась в приступе смеха: – Руби просто обезумела, того и гляди, подпалит себе волосы, – вздохнула она.

Не в силах справиться с душившим ее смехом, Алейтис тоже оперлась о стену. Однако минуту спустя она вытерла слезы и, отбросив с лица выбившиеся пряди, обратилась к Завар:

– Наказание достойно преступления. И кто же так ее смутил, а?

Язвительно улыбнувшись, Завар коснулась лба, шутливо пародируя шаликк, и, чуть запрокинув голову – кузина была гораздо выше ее, – пояснила:

– Наша достопочтимая первая дама давно уже не снисходит до разговоров с нами – маленькими детками. Но я думаю, это Кхаг. Я встретила ее в самую оттепель у водопада, возле мельниц. И я видела там же, довольно часто, Нара Кхагсона. Ты же знаешь, какой он!

Алейтис наморщила лоб.

– Ах! Думаешь, он возьмет ее замуж и она покинет клан?

– Кто? Кхаг? Как бы не так! – Завар выпрямилась, одернула аббу. – Нет, никогда. Ты ведь отлично знаешь, что она целит повыше. Ты не заметила, как трется она возле Вайда? Отдаст передний зуб, лишь бы стать одной из его жен. Только послушай, как она с ним воркует – просто тошно становится!

Алейтис вдруг перестала смеяться. Все веселье с нее как ветром сдуло. В животе внезапно свернулся холодный твердый узел.

– А он как? – спросила она как можно равнодушнее.

Завар поймала ее ладонь и мягко сжала.

– Надежды у нее ровно столько же, сколько у Камри снова попасть в постель Аздара. Вайд ее насквозь видит, он уже давно все понял…

Она закусила губу и серьезно посмотрела на Алейтис:

– Будь осторожна, Лейта! Хорошо? Если она заподозрит…

Девушка молчала. Завар улыбнулась и отпустила ее руку. Потом, потянувшись и громко вздохнув, она добавила:

– Да, чуть не забыла: тебе сегодня идти вниз, Лейта. А я побегу растолкаю малютку‑маму, обрадую – ей убирать целую дюжину кроватей. Она будет на седьмом небе… – И, оставив за собой шлейф искрящегося смеха, она затанцевала вдоль коридора.

Весело насвистывая, Алейтис поскакала вниз по ступенькам, стуча подошвами. Двери в патио были раскрыты, и коридор, наполненный теплым утренним воздухом, напоминал улицу, забитую деловито снующими людьми. Мимо пронеслись два азири, балансируя громадными тюками с бельем, которые они несли на головах. Девушка сморщилась от отвращения. «Стирка, – подумала она. – Как я ненавижу эти мокрые простыни!»

Натянув капюшон, Алейтис выскочила в патио. С нежностью погладила она гладкий серебристый ствол их домашнего дерева и ощутила, как через покалывающие кончики пальцев вливается в нее его пульсирующая жизнь. Замурлыкав от наслаждения, она закинула голову. Небо изгибалось огромной хрустальной чашей почти прозрачного сине‑лилового тона. Малиновый край Хорли как раз начал выглядывать над верхушкой крыши. И никаких следов грозного огневого вторжения, случившегося сегодня ночью. Глядя на небо, скрывающее свою загадку, Алейтис потерла ноги о траву. Она вдруг почувствовала, как больно сжалось сердце, мучимое неизвестностью. Зазвонил колокол‑нашта, и она вернулась в дом.

Алейтис ткнула в кисло пахнущую, дымящуюся паром воду бельевой палкой.

– Ай‑Ашла, – пробормотала она и напряглась всем телом, силясь заставить простыни кружиться в кипящей воде чана. От влажного жаркого воздуха в низенькой прачечной комнате волосы ее превратились в слипшиеся косички, то и дело лезшие ей в рот и в глаза.

Она на минуту оперлась о палку, которой шуровала в чане, и, искривив губы в горькой, насмешливой гримасе, посмотрела на сплетничающих, хихикающих азири. Заговор молчания был столь очевиден, что Алейтис фыркнула и отбросила с лица влажные пряди.

Урдаг, работавшая в противоположном конце, подняла голову и нахмурилась. Алейтис, встретив ее холодный, враждебный взгляд, опять почувствовала внутри упрямое неподчинение. Она со злобой ткнула палкой в белье, потом положила палку, на пол и, вытерев лицо и руки влажной тряпкой, хладнокровно вышла из прачечной, игнорируя сердитый окрик Урдаг.

Когда она миновала крытые постройки, свет Хеша яростно ударил ей в лицо. Она поспешно натянула на глаза капюшон, поправила выбившиеся волосы. Площадка патио была горяча и пустынна, над ней мерцал раскаленный дневной воздух. Слабый случайный ветерок время от времени шевелил похожие на пальмовые ветви домашнего дерева, и их бумажное шелестение еще более усугубляло тишину. Алейтис прислонилась к дереву, вдыхая мятный аромат фронд, нежными струями окутывавший ее.

– Азиз… муклис… – пробормотала девушка, прикрыв глаза.

Внезапный сердитый окрик заставил ее подпрыгнуть и развернуться. «Нет, покорно ждать я не намерена», – решила Алейтис. Бросив последний опасливый взгляд в направлении, откуда доносился усиливающийся шум голосов, она помчалась к воротам.

Оказавшись за тяжелыми, сделанными из толстых досок, створками ворот, которые закрывались лишь зимой, Алейтис перешла на шаг. Дышать стало легче – она была теперь за пределами дома. Из‑под сандалий взлетали фонтанчики горячей пыли. Девушка весело шагала, наступая на двойные тени вытянувшихся вдоль дороги хоранов. Четырехпалые листья хоранов уже начали сворачиваться в трубочки, подставляя солнцу свои серебристые свинки, а тени, отбрасываемые хоранами, стали походить на узор, сотканный из толстых прямоугольников.

На середине деревянного моста, аркой переброшенного через речку, Алейтис остановилась и, глядя в бурлящий поток, залюбовалась игрой синих и зеленых оттенков. В каком‑то вневременном трансе слилась она с водой, проносившейся мимо – Ссввишсссвишшш! – и реальный мир постепенно уплывал куда‑то погружаясь в голубое и зеленое, превращаясь в музыкальное бормотание голоса воды.

И вдруг Алейтис… сама поплыла, ощущая и твердое сопротивление камня, и податливость старых деревянных опор мостика, и гибкость подводных трав, расчесанных струями течения, и щекочущее прикосновение стаек серебристых рыбок. А где‑то далеко, на границах расплывающегося пузыря сознания, пузыря восприятия, который был и в то же время уже не был Алейтис, что‑то упрямо сверкало малиновыми искорками. И ее куда‑то тащило… или не ее, а то, чем она была в этот момент …

Date: 2015-07-11; view: 269; Нарушение авторских прав