Октябрь 2468 г. Форт «Мститель». Градус Забвения

Поиски Анны выдались очень бурными.

Палубой выше Матвей застрелил четверых.

Конечно, не будь Исинки, результат скорее всего был бы полностью обратным: кто‑то из этих четверых застрелил бы Матвея. Однако Исинка заблаговременно снабжала Матвея информацией о пиратских засадах, считывая информацию с видеокамер, которыми питались электронные мозги Консильера.

«Ох и могуч же древний искусственный интеллект на службе у отечественных сил правопорядка!» – ухмыльнулся Матвей, отправляя динамическую мину‑волчок за поворот коридора, где притаились два огнеметчика в сферических экзоскелетах.

Увы, палуб было еще три, а мин‑волчков у Матвея осталось только две.

Поэтому ловкий прием с уничтожением противников за пределами прямой видимости ему удалось провернуть еще только два раза.

На четвертой палубе Матвею наверняка пришлось бы попотеть. А может, и сложить свою буйну головушку. Если бы там оказался хоть один нормально вооруженный пират. Но, на его счастье, людей там не было.

Вместо них – клетки и громадные, вместительные аквариумы.

Ох и диковинный там был собран зверинец! Ни одного привычного обитателя зоопарков вроде оленя, тигра или бегемота, не говоря уже о бурундуках и шиншиллах. Разве только морские черепахи и игуаны напоминали о биосфере Земли. Остальные же являлись либо автохтонными инопланетными монстрами, либо плодами генной ретроинженерии.

Из «инопланетян» Матвей признал еврокракена, марсианского водяного червя и открытый пять лет назад – то есть по научным меркам буквально вчера – энцеладский криптовольвокс. Еще полдюжины видов также были «европейцами», то есть принадлежали, наряду с кракеном, к относительно развитому биоценозу подводных вулканов Европы, спутника Юпитера. Но Матвей, не шибко сильный в экзобиологии, затруднялся сколь‑нибудь точно определить эти сплетения шевелящихся нитей, выглядывающих из‑под полусферических, треугольных, ромбовидных панцирей цвета свежепролитой крови с прожилками синего кобальта.

Что же касается исчадий экстраполярной генной инженерии, их тоже было немало. В аквариумах и клетках содержались: пышные кембрийские трилобиты, ихтиозавры юрского периода и какие‑то неопознавемые ракообразные, похожие на двухметровых мокриц. Тоже определенно какая‑то земная палеофауна, актуально жившая этак пятьдесят миллионов лет назад…

«Странная коллекция… Эх, поймать бы дежурного по этому зоопарку и допросить с пристрастием!»

Впрочем, времени изучать богатый пиратский бестиарий пусть даже и с компетентным гидом у него не было. Гумилев поспешил дальше, наверх.

Что ж, вот и она, искомая пятая палуба.

– Дошли! – тяжело выдохнул Матвей.

Техник Алекс не соврал по крайней мере в одном: здесь недавно что‑то размещалось. И это «что‑то» в самом деле носило имя «блок Зета», как свидетельствовали грубые трафаретные надписи на полу.

Судя по ряду признаков – патрубки канализации и системы климат‑контроля, брошенный насос для надувной палатки – «блоком Зета» действительно назывался лагерь для временного содержания людей. Такие лагеря на основе герметизируемых надувных палаток‑контейнеров широко использовались в ходе колонизации небесных тел Солнечной системы.

Но теперь лагерь был полностью свернут. Все надувные бараки – ликвидированы. И совершенно невозможно было понять, кто именно жил в этих эфемерных домах – сами пираты, их пленные или анархисты‑экстремалы из сочувствующих сект, которых немало еще осталось на свете.

«Кажется, я опять опоздал, – Матвей испытал прилив горького разочарования. – Впрочем, рано отчаиваться. Поглядим, что найдет Исинка».

Стоило ему подумать об Исинке, как он услышал ее голос. Но говорила она вовсе не об Анне.

– Лейтенант Гумилев! Как показывает перехват радиообмена, производимый пиратской крепостью, тебя безуспешно вызывает старший лейтенант Бек.

– Ираида? – переспросил Матвей.

– Да.

– Есть ли возможность использовать системы связи форта для контакта с моей напарницей?

– Можно попробовать, – отвечала Исинка. И через некоторое время сказала: – Связь установлена. Переключись на шестой канал и говори!

Матвей последовал совету Исинки.

– Ираида! Сестренка! Что ты там хотела мне сказать? Здесь Матвей Гумилев!

– Ты жив, мать моя черная дыра… – голос Ираиды звучал устало и сурово. Будто за те минуты, что они не виделись, в жизни напарницы Матвея случилось сразу несколько крупных неприятностей. – Ты где вообще?

– Пятая палуба. Ищу Анну. Результат нулевой!

– Ты бы лучше возвращался. Да поживее!

– Что за срочность? И где, кстати, четвертая рота?

– Не будет никакой четвертой роты, братишка! Похоже, нам здесь очень больно прищемили хвост!

– Прищемили хвост? – повторил Матвей недоверчиво.

– Это мягко говоря! – Ираида явно заводилась. – «Римский‑Корсаков» имеет столько подрывов на минах, что вообще вышел из боя! «Бородин» чувствует себя лучше, но полностью блокирован минными полями и лишен возможности влиять на события! А сам пиратский форт, похоже, вовсе не то, чем мы его считали!

– Как прикажешь тебя понимать?

– Пока не ясно! В эфире творится черт знает что! Наши корветы несут тяжелые потери!

– А что Сазонов?

Но ответа на этот вопрос Матвей так и не дождался. Канал номер шесть утонул в белом шуме.

Матвей собрался запросить у Исинки другую схему связи, когда бескрайний потолок пятой палубы, усаженный красными звездочками аварийного освещения, превратился в бушующий океан пламени.

Жесткая, как бронеплита, ударная волна сбила Матвея с ног и впечатала в межотсечную дверь.

Если бы не «Богатырь», который привычно смягчил удар, Матвея определенно не было бы в живых.

В ту же секунду из гигантской прорехи посыпались десантники в полосатых экзоскелетах «Тигр».

Вместе с ними грохнулись под три десятка яйцевидных транспортных капсул. Такие используются на Луне в транспортных электромагнитных пушках для заброски на орбиту дорогой заводской продукции вроде гелия‑3.

По всем признакам, десантникам повезло меньше, чем Матвею.

Почти все были контужены или ранены, а один был убит наповал транспортной капсулой, смявшей его грудную клетку вместе с кирасой экзоскелета в кровавый бутерброд.

Впрочем, и Матвею, к сожалению, не удалось отделаться легким испугом.

Он обнаружил, что один из его «Сенежей» теперь можно просто выбросить. Вторая лазерно‑корпускулярная пушка была вроде как исправна. Но два из трех высоковольтных разъемов питания требовали незамедлительного вмешательства. Ну а течи, открывшиеся в кислородных баллонах, система регенерации залатает разве что к утру – когда он, Матвей, уже часов семь будет мертв от удушья…

Стоило ему осознать это, как одного из десантников, распластанного на полу, прошила взвизгнувшая плотоядным металлом черная змея.

Оторопевший Матвей не успел даже выругаться, когда из плотных клубов горячего дыма и металлической пыли снизошел… Тысяча еврокракенов! Это был универсальный экзоскелет‑проходчик ААА‑класса с дополнительными манипуляторами для ремонтных работ в открытом космосе! А попросту говоря – семитонный механический паук, внутри которого, за полуметровой броней, удобно устроился кто‑то из пиратов!

В качестве неотразимого оружия громоздкая тварь использовала три манипулятора с метровыми бурами. Следующим ударом она прикончила еще одного десантника, насквозь пробив ему шлем в двух местах.

Его товарищ, зажимавший левой рукой рваную дыру в боку скафандра, выхватил пистолет и несколько раз выстрелил.

Увы, эти пули разве что оцарапали бронированную тушу паука‑проходчика.

Ответный огонь паука – а в качестве пистолета тот использовал плазменный траншеекопатель – выжег в груди бедолаги дыру размером с волейбольный мяч.

Матвею даже показалось, что он услышал исполненный предсмертной муки рев несчастного. Хотя, конечно, с точки зрения физиологии это было совершенно невероятно…

Счет времени шел буквально на доли секунды.

Адреналиновый смерч промчался по телу Матвея и сообщил его движениям невероятную стремительность.

Мгновенно сбросив с левой руки искалеченный «Сенеж», он принялся спешно восстанавливать энергоснабжение уцелевшего огневого комбайна на правой руке.

Он очень нервничал. А дело требовало точности. Один разъем ему удалось подключить сразу же. Зато другой, непослушный, никак не хотел надежно защелкиваться в гнезде.

К несчастью, оператор паука уже заметил Матвея. И в качестве своеобразного приветствия обдал его звездным жаром плазменного траншеекопателя.

Матвей выругался – хотя скафандр «Богатырь» смог пережить этот огненный душ, температура под его оболочкой сразу же подскочила до сорока восьми.

Матвея спасла безрассудная отвага одного из десантников.

Тот, подхватив внушительный обломок пиллерса – стального профиля, на котором некогда держалось палубное покрытие, – бросился вперед и, ударив со всего маху, пробил охладительный кожух плазменного бура.

Жидкость‑охладитель брызнула во все стороны, шипя и дымясь. Пар заполнил помещение до самой дыры в потолке.

Внимание оператора паука переключилось на храбреца, и Матвей наконец‑то смог завершить ремонтные манипуляции над «Сенежем».

В ту же секунду, подхватив десантника с пиллерсом двумя вспомогательными манипуляторами, паук бросился вперед, нацеливаясь в грудь Матвея всеми тремя бурами.

Матвей выстрелил.

Два встречных удара невероятной силы – квантово‑энергетический и механический – прянули навстречу друг другу как копья средневековых рыцарей на турнире.

Бам!

Бур пробил «Богатырь» Матвея в районе голени и раздробил бронеботинок.

Еще один бур по касательной прошел вдоль его правого бока, но не смог совладать с армирующим плетением карбид‑танталовых проволок и ушел в переборку.

А третий попал под лазерный луч «Сенежа» и, слетев с креплений, пронесся, бешено вращаясь, над головой Матвея, чтобы навеки увязнуть в многослойной теплоизоляции капитальной переборки.

Матвей даже не успел отследить, достиг ли его выстрел цели, когда перебросил ствол «Сенежа» чуть правее и выстрелил вновь.

Полуметровая броня, отделяющая оператора паука от внешнего мира, издала звук, вибрирующий на вынимающей душу низкой ноте. Вслед за чем разродилась струями расплавленного металла.

Каждая такая струя имела скорость межпланетного метеорита и сама по себе была опасней иного боевого лазера. Эти жидкие стержни тоже нашли свою добычу. Один перерубил две механические конечности паука. Другой – оторвал цельную бронеплиту по сварным швам, третий смял словно бумагу гузно мерзкой механический твари – там находился кубрик для отдыха экипажа…

Паук, однако же, продолжал двигаться по инерции вперед. В его гидравлике еще хватило давления, чтобы в последний раз ударить буром. Однако не было уже всесокрушающей мощи. Неотразимое вибросверло ударило Матвея точно в голову, в лобную бронепластину шлема! Но пробития не добилось.

В тот миг Матвей пообещал себе, что непременно найдет конструктора экзоброни «Богатырь» и поблагодарит его за его труд.

«Ящик шампанского – это самое меньшее! Да не какого‑нибудь французского, а настоящего, полноценного китайского!»

Прицелившись точно в пламенеющую малиновым трещину в панцире паука, Матвей выстрелил в третий раз.

Энергии, переданной его лазером внутренностям бронекабины, хватило бы на то, чтобы испарить отельный бассейн. Поэтому не удивительно, что и бедолага‑пират, и вся начинка паука мгновенно превратились в пар, давление которого рывком раскрыло бронекабину изнутри – как раскрывается навстречу Солнцу бутон цветка в ускоренной съемке.

Паук тут же рухнул на палубу и застыл недвижимо.

– Праздник души, – сказал Матвей. – Именины сердца.

Кроме Матвея в живых осталось еще четверо десантников.

– Эй, ты, в «Богатыре», кто таков будешь? – спросил тот самый отважный десантник, что навернул механоида обломком пиллерса. Он стоял на четвереньках и, отчаянно жужжа сервоприводами, пытался подняться.

– Я пилот Второй Марсианской. Лейтенант Гумилев.

– А я лейтенант Выхин из первой десантно‑штурмовой роты. Наверное, мы знаем друг друга в лицо. Но сейчас это неважно.

Матвей кивнул. Действительно неважно. А что важно? Важно – это Анна. Важно – это пленные.

– Скажите, лейтенант, вы хоть одного гражданского видели здесь? Ну, кроме пиратов?

Выхин задумался. За него ответил десантник, приковылявший из‑за груды грузовых капсул.

– Несколько женщин видели. Даже симпатичных, – меланхолично заметил он. – Не очень понятно, гражданские они или пиратки. По крайней мере, оружия при них не было.

– И что с ними?! – вскинулся Матвей.

– Сдали взводу зачистки. Чтобы те разобрались, что к чему, – сказал десантник.

– Я думаю, этих женщин на десантные катера отправили. По стандартной процедуре, – включился в разговор третий десантник. – Я сержант Христич, если что.

– Скажите, лейтенант, там еще какие‑нибудь гражданские ожидались? Может, вы слышали что‑нибудь? Я хочу сказать, в эфире.

Однако лейтенант Выхин вместо ответа предупредительно выставил вперед ладонь. Что на языке жестов могло означать только две вещи: «звонит жена» и «начальство на проводе».

Да и Матвея тоже вызывали.

– Братишка, мать твою! Ты почему на связь не выходишь? – Ираида была взволнована. Да что там взволнована! Невозмутимая Ираида была в истерике! – Тут страшные вещи!

– Какие именно? – бесстрастно осведомился Матвей.

– Надо улетать! Срочно! Получен категорический приказ на общее отступление к крейсеру «Римский‑Корсаков»!

– Это еще почему?

– Долбаный «Мститель» оказался ловушкой! Он – совсем не то, что мы думали сначала!

– А конечно же, большой органный зал Луноградской филармонии?

– Лучшая шутка месяца! – змеей зашипела Ираида. – «Мститель» – не монолит, а целая эскадра крейсеров! Их состыковали вместе, а потом умело замаскировали при помощи ложной обшивки и декоративных отсеков. Кто мог ожидать от шайки преступников такой изобретательности?!

«Да ладно «изобретательности»! Главное, откуда производственные мощности и технологии?! Для таких‑то изысков», – подумал Матвей, но промолчал, чтобы не усугублять.

– Тебя понял, сестренка, – сказал он успокаивающим голосом. – Напоминаю свою просьбу: если меня не будет в течение пятнадцати минут, принимай управление корветом и дуй домой под всеми парусами!

– Что значит «если»? Что значит «не будет»? – осведомилась Ираида подчеркнуто сухо.

– Конец связи, сестренка, – с этими словами Матвей отключился. Тем более что его внимания домогалась всезнающая Исинка.

– Я нашла Анну Петровскую в видеоархиве форта, – сказала она. – Но это материалы месячной давности.

– Давай на голограмму!

– Это технически невозможно. Проектор скафандра поврежден.

– Тогда давай на экран! – потребовал Матвей, но, оглянувшись по сторонам, все же решил, что сейчас не время быть неблагоразумным. – Точнее, на экран – это потом. А сейчас скажи, есть ли более свежие данные?

– Нет.

– А какие‑нибудь данные, имеющие сходство с данными об Анне? – Матвей помнил, что Исинка хотя и умная, но все же не по‑человечески умная машинка.

– Возможно, какое‑либо отношение к Анне имеет скопление невооруженных людей в зале, похожем на зал для игры в волейбол.

– Где этот зал?

– Зал, похожий на зал для игры в волейбол, находится в верхней части форта, в зоне ответственности второй десантно‑штурмовой роты.

– Можешь дать на экран?

– Да.

На экране возникла невеселая картинка. Плохо освещенный спортзал с частично стершейся разметкой секторов вброса и штрафных зон. Столбы со скобами (для волейбольной сетки?), длинные скамейки, на которых сидят люди в одинаковых аквамариновых комбинезонах.

Люди не кажутся напуганными. Но и радостными тоже не кажутся. Лиц большинства не видно, потому что камера установлена где‑то под потолком.

– Ты можешь опознать среди присутствующих Анну?

– Нет.

– А девушку, похожую на Анну?

– Я вижу две фигуры, на четырнадцать и восемнадцать процентов скоррелированные с доступными мне эталонами Анны Петровской.

«Четырнадцать процентов… Восемнадцать процентов… Не густо, – с досадой подумал Матвей, до боли закусывая губу. – С другой стороны… Что же, значит, придется бороться за эти восемнадцать процентов!»

– Спасибо, Исинка. Ищи дальше, – сказал Матвей и дал умной машинке «отбой».

Когда он обернулся к десантникам, все они уже стояли рядом с ним. В их позах читались напряжение и тревога.

– Что произошло? – спросил Матвей. Ответил лейтенант Выхин.

– Получили приказ немедленно отходить. Но наш родной катерок, похоже, накрылся… По крайней мере, на запросы не отвечает. Другие штатные посудины нашей роты уже уходят на всех парах к «Римскому‑Корсакову»… Я глотку себе ссадил, пытаясь кого‑нибудь вызвать из соседних рот. Там тоже все или набиты битком, или не отвечают, или вообще невесть чем заняты…

– Тогда пройдемся со мной наверх. Там, похоже, гражданские заперты в спортивном зале. Подберем их – и отступим на катера второй роты.

– Категорически нет, – в голосе лейтенанта зазвенела неожиданная сталь.

– Не понял?

– Ты много чего не понял, лейтенант. Или не хочешь понять. Катера второй роты тоже ушли. Поэтому мы покинем форт на твоем корвете. Он же у тебя на месте пока? Или как? – вкрадчиво спросил Выхин.

Матвей приметил, что тот говорит с ним… как со шпионом или дезертиром! С каким‑то настороженным вниманием! «Один неосторожный жест – и может выстрелить. Весь на нервах!»

Словно бы невзначай лейтенант навел на Матвея ствол своего гранатомета. В руках его товарищей тоже были отнюдь не букеты ромашек. Поэтому Матвей отвечал спокойно и рассудительно.

– Мой корвет типа «Краб» находится совсем рядом. И я почту за честь убраться отсюда в вашем обществе, господа. Но только прежде я должен сходить в тот спортзал, где пираты держат гражданских. Там, возможно, находится моя невеста.

Но тон Выхина оставался ледяным.

– Лейтенант, ты по‑прежнему не понимаешь. Операции конец. Да и самому форту конец. Прямо сейчас он разделяется на несколько автономных кораблей. Нет никакой уверенности в том, что твой спортзал, если только он действительно существует, не летит сейчас к Плутону со скоростью курьерского планетолета!

– Но я должен это проверить!

– А мы – мы должны умереть? Только потому, что ты должен проверить? Так, лейтенант?

Все это время в грудь Матвею смотрело только жерло гранатомета Выхина. Но после этих слов трое его подчиненных тоже направили на него стволы своих автоматов.

«Они не уступят. Что бы я ни говорил».

Матвей, конечно, полагал для себя абсолютно неприемлемым убивать десантников. Но ведь недаром же он был чемпионом факультета по самбо‑космо!

Увести гранатомет Выхина в сторону при помощи импульса плечевого пропульсивного движителя… Затем подсечкой сбить с ног крепыша слева от Выхина… И одновременно с этим ударом правой руки с огневым комбайном завалить на спину десантника справа!

Что делать с четвертым, Матвей еще не понял, но знал: стоит ввязаться в рукопашную – и инстинкты поведут его сами!

Он уже почти решился на силовой вариант разрешения ситуации, когда пол вдруг резко прыгнул вверх, а затем ушел вбок.

По палубе прокатилась волна чудовищных колебаний, которые впору было бы назвать землетрясением, если б только все они находились на Земле.

Один из десантников, не удержав равновесия, упал.

Выхин вскрикнул и едва не выронил гранатомет.

С завораживающей сознание катастрофической стремительностью воздух, наполнявший отсек, ринулся прочь через пробоину в потолке.

Грузовые капсулы, не говоря уже о более мелких и легких предметах, устремились туда же, подхваченные вихрем.

Беспощадный циклон вышвырнул бы в космос и десантников, и Матвея. Но всех их спасла безотказная автоматика. Система аварийного удержания включила мощнейшие электромагниты в коленных и локтевых сочленениях скафандров, а система пространственной ориентации подала команду на пропульсоры. Все они – бывшие уже на полпути к пробоине – попадали вниз.

С полной уверенностью можно было констатировать, что над их головой нет больше никакой шестой палубы. Равно как и прочих. Подниматься дальше, в район спортзала, было совершенно невозможно. Ибо – некуда.

Они явно находились на одной из границ, по которым форт «Мститель» разделился на отдельные самоходные части.

– Ваша взяла, дессантники, – проворчал Матвей, ощущая, как рот его наполняется соленой теплой кровью.

Посадка в «Краб» заняла считанные секунды. Стоило Выхину – он шел последним – залезть в транспортный отсек, как Ираида (а в кресле пилота теперь восседала она) дала тягу на днищевые и маршевые дюзы.

«Краб» покачнулся и приподнялся, выламывая пару искалеченных носовых антенн пиратского планетолета.

Затем мимо узких иллюминаторов транспортного отсека, похожих на положенные набок бойницы, пронеслись тучи мелкого мусора, поднятого реактивными струями, и Матвей понял: они летят.

Поскольку времени выгонять Ираиду из пилотского кресла не было, он довольствовался местом в одной из пассажирских капсул транспортного отсека.

Чтобы вписаться в габариты, ему пришлось расстаться с правым огневым комбайном, а также с большей частью навесного бронирования скафандра «Богатырь».

И теперь Матвей напоминал какое‑то небрежно перелинявшее насекомое – где‑то как у взрослой особи, где‑то как у личинки, а здесь так и вообще редкая мутация в виде рогов с копытами.

– Говорит борт восемьсот четырнадцать! Вызываю «Римский‑Корсаков»! Покинула форт «Мститель», вывожу четверых бойцов второй десантно‑штурмовой. Прошу дать координаты точки рандеву!

Ответа не было. Ираида повторяла вызов вновь и вновь, но ею пренебрегали.

– Как думаешь, братишка, – спросила Гумилева Ираида. – Неужели все так плохо?

– Думаю, очень, – отвечал Матвей. – А еще я думаю, – с этими словами Матвей покинул пассажирскую капсулу, – что именно потому, что все так плохо, кто‑то должен находиться в артиллерийском блистере.

Превозмогая постоянное ускорение в два «же» – двигатели работали непрерывно, быстро разгоняя «Краб», – Матвей пересек транспортный отсек в направлении кормы и полез по скоб‑трапу на верхнюю палубу. Вскоре он был уже на рабочем месте оператора оборонительных вооружений – там, где раньше сидела Ираида.

Ступни Матвея опустились на педали грубой наводки. Перчатки скафандра «Богатырь» легли на рукояти систем прецизионного наведения, а в затылочный разъем скафандра воткнулся верткий кабель‑змея шины обмена данными.

Стоило скафандру синхронизироваться с борткомпьютером «Краба», и привычный материальный мир исчез, полностью вытесненный синтезированной виртуальной реальностью.

В космосе бушевало яростное сражение.

Корветы «Скорпион» вели шквальный огонь в направлении чего‑то, что находилось за спиной Матвея. Ему стоило едва заметно подать левую ногу вперед (башня «Краба» развернулась на сто восемьдесят градусов) и задняя полусфера, поменявшись местами с передней, явила ему весь ужас того рокового дня.

– Святые угодники, – прошептал Матвей.

От лотарингского креста форта «Мститель» не осталось и следа. Теперь каждая из его перекладин преобразилась и жила собственной насыщенной жизнью!

При этом нижняя часть вертикальной стойки креста, которую только и успел посетить Матвей, была, похоже, по большому счету балластной. Разлученная с прочими конструкциями форта, она теперь неспешно дрейфовала через безвоздушное пространство, но ее внешний вид не претерпел зримых изменений.

А вот прочие элементы креста полностью трансформировались.

К мусору, наводняющему Градус Забвения, теперь прибавились еще сотни листов обшивки, силовых и крепежных деталей – все, что составляло фальшивую внешнюю сущность «Мстителя».

Что же до его подлинного, внутреннего наполнения…

Подсвеченные надирным Солнцем, к Матвею приближались пять акулообразных гигантов. Они не были обычными кораблями из бронеплит и титана. Что‑то принципиально новое, невиданное в своей стремительной хищности и эстетике являли собой новоявленные пиратские крейсеры.

На носу ближайшего корабля серебрились огромные буквы: ВОЛЬНЫЙ.

«Кто произвел их?! И главное – где?!» – Матвей был несказанно удивлен.

Он мог бы часами рассматривать эти диковинные корабли в максимальном увеличении, дивясь цветам и фактуре обшивки, роднящим их то ли с ископаемыми динозаврами, то ли и вовсе с исполинскими растениями кайнозойской эры. Но…

– В нас едва не попали ракетой, мать твоя черная дыра! – закричала Ираида. – Матвей, ты что там, заснул?

Только тут Матвей заметил множество тонких красных линий, складывающихся в ромбы.

Это были маркеры угрожающих целей. В данном случае – самонаводящихся ракет, выпущенных пиратами.

– Не переживай. Сейчас покажу этим недоделанным, кто тут космический начальник!

С этими словами Матвей последовательно отдал голосовые приказы: «иерархия целей», «снять с предохранителя!», «плазма низкая!»

С последними словами он захватил в паутину зеленых коллиматорных колец ближайшую ракету и нажал разом на обе гашетки.

Плотная очередь плазменных зарядов, а также поток снарядов из пары кинетических пушек ринулись к ракете. В мгновение ока они переработали ее в рой крошечных осколков и молекул металлического пара. Та же участь постигла вторую ракету, третью, четвертую.

Увы, огневая производительность пиратских ракетных батарей на порядок превосходила возможности одинокого «Краба». Будь с ним в одном строю остальные машины «дивизиона смертников», они, быть может, выпутались бы…

Но не сейчас.

– Нижняя полусфера! – крикнула Ираида и перевернула «Краб», чтобы предоставить возможность Матвею обстрелять рой ракет, приближающийся к ним строго со стороны Солнца.

Ослепительный огонь родного светила, к слову сказать, был полностью отфильтрован, так что Матвея он не слепил. Однако по этой же причине чувствительность сенсоров была тысячекратно занижена и захват целей был неустойчивым…

Матвею пришлось открыть огонь в режиме конического заполнения, который на сленге пилотов «Беллоны» назывался попросту «лейкой».

Он щедро заливал пространство раскаленной плазмой и тысячами снарядов, не считаясь с предупредительным пищаньем зуммера перегрева стволов.

Он стремился совершить невозможное – выиграть войну одного против всех.

– Ты сегодня в ударе, братишка, – сказала Ираида одобрительно.

– Умирать – так с музыкой! – ухмыльнулся Матвей.

В тот миг, когда закончились снаряды в рукавах подачи и роторный укладчик, скуля раненой собакой, торопливо набивал их вторым боекомплектом, когда лопнули от жара зеркала в казенниках плазменных пушек, Матвей вдруг увидел их – ракеты.

С фотографической точностью запечатлелись они на сетчатке его глаз.

Утыканные патрубками маневровых дюз, выкрашенные матовой маскировочной краской сфероиды, догоняющие «Краб» неспешно, но неотвратимо, они показались ему живыми – так жадно блестели глазки их сенсоров самонаведения!

В следующий миг компьютеры ракет в стомиллионный раз пересчитали задачу оптимизации по встрече с жертвой и, получив наконец‑то понравившееся им решение, отдали команду на подрыв боевых частей.

Боевые части лопнули как бешеные огурцы, выбросив потоки поражающих элементов, каждый из которых имел вид остро заточенного рутений‑осмиевого карандаша длиной в метр.

Этот смертельный град обрушился на корвет, накрыв его от носа до кормового люка.

Все четверо десантников были убиты – поражающие элементы и вторичные осколки прошили транспортный отсек насквозь.

Несколько сверхтвердых карандашей перебили «Крабу» хребет, раздробив на куски оба осевых стрингера. И, поскольку Ираида за секунду до этого дала асимметричный импульс на бортовые дюзы, надеясь энергичным поперечным маневром уйти от ракет, «Краб» немедленно разорвало надвое.

Смерть пилота Ираиды Бек была быстрой и легкой.

Вот ее вместе с пилотским креслом и любимым плюшевым медведем Масей вышвыривает в открытый космос. Вот кресло, вращаясь вокруг своей оси, несется прочь от носовой части «Краба». Вот расцветает на полнеба чудовищный взрыв (это на последнем такте пульсации термоядерного реактора очередной наперсток ДТ‑топлива превратился в небольшую хиросиму).

Ираиду распылило на молекулы быстрее, чем Матвей успел осознать, что все кончено и для него самого.

Осмиевые карандаши и череда вторичных взрывов вырвали блистер и Матвея вместе с ним из спины «Краба». А излучение от термоядерного взрыва, испепелившего Ираиду, сорвало со скафандра Матвея слои радиационной и тепловой защиты. Теперь его ожидала долгая мучительная смерть от солнечной радиации и перегрева.

Но ангел‑хранитель Матвея распорядился иначе: осколки изрешетили кислородные баллоны «Богатыря».

Через минуту лейтенант Матвей Гумилев скончался от удушья.

Еще некоторое время в его наушниках бормотал низкий голос Сазонова:

– Борт восемьсот четырнадцать! Доложите обстановку! Что у вас там происходит? Борт восемьсот четырнадцать!

Но некому было доложить обстановку. Все были мертвы. Да и борта восемьсот четырнадцать больше не существовало.

Date: 2015-07-11; view: 427; Нарушение авторских прав