Ай да Америка!

В противоположность Муравчику, старавшемуся скрыть свою радость под личиной равнодушия, Рафалеско, наоборот, открыто и чистосердечно выразил свой восторг по случаю неожиданной встречи со своим новым знакомым.

– Алло! Хау ду ю ду? Здравствуйте! – радостно приветствовал он Муравчика на американский манер, протягивая ему руку. – Хорошо, что мы встретились. Вы не можете себе представить, как это кстати. Как нельзя более кстати! Вы мне очень нужны.

– Что ж, я готов. Пожалуйста, с нашим удовольствием, – нарочито холодным, равнодушным тоном ответил Муравчик. – Куда же мы, так сказать, пойдем, например?

– Никуда, – ответил Рафалеско, ища глазами место, где бы присесть. – Вот скамейка. Сядем и потолкуем.

– Здесь, под землей?

– Да, здесь.

– Что ж, ежели вам любо, то и мне мило.

Они опустились на ближайшую скамейку, и вскоре между ними завязалась оживленная беседа. Говорил, собственно, один Рафалеско, а Шолом‑Меер Муравчик внимательно слушал его, не сводя с него глаз.

Какая‑то непонятная сила таится в этом Муравчике. Ни с кем вы так быстро и так легко не подружитесь, как с Муравчиком. А подружившись, вы доверитесь ему во всем, как самому близкому и родному человеку, поведаете ему свои сокровенные тайны. Во всяком случае, Рафалеско был с ним откровенней и чистосердечней, чем с родным братом. У Муравчика есть еще одно весьма ценное достоинство: он понимает вас с полуслова. Долго объяснять ему нет нужды, слова излишни. Он глядит на вас в упор своими шельмовскими глазами и читает в вашем сердце, как в открытой книге. Удовольствие, прямо‑таки наслаждение разговаривать с таким человеком!

– Мне пальца в рот не клади, – монотонно прожужжал Муравчик прямо в ухо Рафалеско своим хоть и хрипловатым, но четким и ясным голосом. – Поверьте, я уже разобрался в этом деле во всех его подробностях. Коли хотите, я вам сам расскажу все, как по печатному. Спаси и помилуй нас боже от дурного глаза, но случается с нашим братом, впутаешься в историю, – человек грешен. Девушка – соблазнительная штучка. Иной раз ты и сам не виноват, лукавый попутал. Поди будь пророком и угадай, что дело кончится «младенчиком», и держись потом, как говорится, с этакой бомбой! А в сущности, этот брак – дело неподходящее ни для вас, ни для нее, он вас обоих не устраивает. Думаете, она сама этого не понимает? Прекрасно понимает, лучше всех нас, дай мне боже столько счастья и удач!

У Рафалеско точно камень с сердца свалился. Он почувствовал, что все его робкие объяснения, длинные предисловия и самооправдания совершенно излишни. Муравчик не только не пытался возражать, не только не заступился за честь бедной Златки, но наоборот, сам же подтвердил, что Златка, в сущности, не так уж добивается брака с ним. Чтобы еще больше успокоить нашего героя, Муравчик прибавил:

– Откуда, думаете, я сейчас иду? Прямо от нее. Хотел передать ей ваше предложение. Только начал, а она как разревется! «Разве, говорит, я ему ровня? Он, – говорит она, – теперь большим человеком стал. Каково‑то мне будет постоянно сознавать, что я ему насильно навязалась, что он женился на мне поневоле?» Вы слышите?

Рафалеско был чрезвычайно растроган.

– В самом деле?

– А что же? Стану я выдумывать на вербе груши?

– Нет, я не об этом. Она так именно и сказала? Это ее подлинные слова?

– Дай мне боже столько счастья и удач! Вы не знаете, что это за чистая душа. Я бы ее не променял на восемнадцать примадонн.

У Рафалеско на глазах выступили слезы, но он пытался скрыть их от зоркого взгляда собеседника. А его новый друг и приятель Муравчик продолжал:

– Словом, я вижу, девушка говорит толково, как разумный человек, – я и подумал: авось она и права. Я и говорю: послушай, душа моя, говорю, дело, видишь ли, вот в чем: молодой человек, говорю, только ради тебя идет на это, ради тебя и твоего маленького. Но раз, говорю, ты и сама не так уж настаиваешь, что ж, твоя добрая воля, будь по‑твоему. Неволить тебя, говорю, никто не станет и силком, говорю, тебя под венец никто не потащит. А как же «младенчик»? Об этом, говорю, не беспокойся. Не забывай, говорю, что он – не человек с улицы, не безродный какой, не нищий; он, не сглазить бы, человек со средствами и, надо надеяться, обеспечит тебя как следует, – и тебя и дитя, говорю, не оставит. И даже твоя мать, говорю, не будет нуждаться в чужой помощи… Тем более, говорю, что ты здесь не одна: я ведь, говорю, тоже еще не умер. Я, говорю, был с тобой и останусь с тобой. Кто, говорю, привез тебя сюда, как не Муравчик? Кто, говорю, записал тебя на свое имя, когда мы высаживались на берег, как не Муравчик? Вообрази, говорю, что ты моя жена, а я твой муж. Плохо ли? А если дойдет до венчания, то и в Америке найдутся четыре древка и балдахин. Шолом‑Меер, говорю, отбарабанит, как полагается: «Ты посвящена мне по закону Моисея и Израиля» – и дело с концом! Я и сам, поверьте, не так уж далек от этой мысли. Во‑первых, жаль бедную сиротку. Во‑вторых, Златка – честная душа, кроткая голубица. Спрашивается: а как быть с пискленком? Что ж, над нами бог… Да и вы, надо надеяться, не забудете…

– Забыть! – вскричал Рафалеско, схватив Муравчика за руку. Если бы ему не было стыдно перед самим собой, он бросился бы в объятия своего нового друга. – Я могу даже выдать обязательство, если хотите…

– К чему обязательство? Вы просто подпишете парочку векселей – и дело с концом. На мое имя подпишите, сегодня же вечером. Я забегу к вам и принесу все, что требуется. А теперь вы, верно, куда‑нибудь торопитесь?

Рафалеско был так увлечен беседой, что не заметил даже, сколько раз стальная змея с электрическими глазами промчалась мимо, выбрасывая потоки людей и поглощая новые. Стрелка часов медленно приближалась к трем. Через час надо быть там. Слово «там» обожгло ему сердце. Он дружески распростился с Муравчиком, вскочил в один из длинных вагонов, и спустя полминуты его поглотила подземная мгла.

«Шолом‑Меер, – ты олл райт! Молодчина! – сказал сам себе Муравчик и стал поджидать следующего поезда. – Что за чудесная страна Америка! Ай да Америка!»

Date: 2015-07-11; view: 312; Нарушение авторских прав