Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Бассейн
Кстати, мое поступление в школу доставило родителям много хлопот. Помню, они страшно суетились, куда‑то бегали, кому‑то звонили, подключали чьих‑то родственников. В итоге я поступил. Школа, куда меня определили, считалась элитарной, с углубленным изучением английского языка. Родители были счастливы, но дали мне понять, что для такого оболтуса, как я, это большая честь. – Обещай мне, что будешь получать только “пятерки”! – строго требовал папа. Я обещал. И даже первое время старался изо всех сил. Но потом что‑то произошло. И даже не потом, а почти сразу. С одноклассниками у меня вроде бы конфликтов не возникало. Дети как дети. Я никого не задирал по причине слабого здоровья. И меня, в свою очередь, никто не трогал. Дело было в учителях. Они оказались совсем не похожими на тех взрослых, которые приходили в гости к моим родителям. Особенно учитель физкультуры, Александр Палыч. Я постепенно становился все более рассеянным. На уроках по математике “постоянно вертелся”, как говорила моей маме наша учительница Валентина Степановна. В общем, отличника из меня не вышло. Пятерки иногда появлялись в моем дневнике. Но четверок и троек было больше. Иногда я даже получал двойки. Но они не расстраивали. В каждой я различал изящный изгиб лебединой шеи, который можно было подолгу разглядывать. У родителей на этот счет было другое мнение. Поначалу меня ругали, наказывали и даже пытались “серьезно поговорить”. Потом – просто махнули рукой. В некоторых еврейских семьях подобные проблемы решаются просто. Ребенка начинают усиленно раскармливать. – Мой Додик – не гений. Это ясно… Зато пусть будет толстый, – заявляет своей свекрови за обедом одесская мамаша. Тут же рядом сидит упитанный Додик и с аппетитом доедает котлету. Потом он встанет из‑за стола (“Додик! Шо нужно скызать?” – “Спасибо!” – “Вот так!”), украдкой возьмет из вазочки в серванте конфеты, рассует их по карманам и радостно побежит играть во двор. Я вырос не в Одессе, а в Ленинграде. Поэтому меня не стали раскармливать. Некоторое время я был предоставлен самому себе. Но потом за меня снова взялись и решили записать в бассейн. Мне эта идея почему‑то сразу не понравилась. Вода была исключительно дачным развлечением, а в городе я и мой приятель Леша Безенцов предпочитали гонять по двору резиновый мяч. Родители не поощряли моей дружбы с Безенцовым. Они, видимо, подозревали, что его мнение для меня гораздо важнее их собственного. – Безенцов этот, я погляжу, твой духовный вождь, – иронически говорил папа. Выражение “духовный вождь” мне очень нравилось. Я его тогда часто повторял. – А кто у тебя духовный вождь? – спросил я однажды папу. – Иммануил Кант, – коротко бросил папа, и больше с подобными вопросами я к нему не приставал.
Бассейн политехнического института, серое уродливое здание, располагался напротив нашего дома через дорогу. В холле было много народу: дети, их родители, дедушки, бабушки. Все толпились возле какой‑то стеклянной двери. Оттуда время от времени высовывалась тетка в тренировочном костюме с бумажкой в руке и выкликала чью‑нибудь фамилию. Наконец дошла очередь и до меня. Наверное, не стоит рассказывать, как внимательно тетка вглядывалась в бумажку и, спотыкаясь, пыталась воспроизвести то, что там было написано. – Авцар… нет… Ацвара… бог ты мой… Астаравацуров! – выдавила она, наконец, и я, услышав это сочетание звуков, догадался, что речь идет, по‑видимому, обо мне. Я протиснулся сквозь толпу детей к тетке, поднял голову и робко сказал: – Аствацатуров… – Что? – удивилась она. – Меня зовут Андрей Аствацатуров. – Астра… ладно, проходи, мальчик. Побыстрее. По лестнице на второй этаж. Тренер уже ждет. Плавки с собой? – Да. – Полотенце? Мыло? – У него все есть! – подскочила мама. – Андрюша! У тебя все в пакете… в полиэтиленовом. Тетка посторонилась, чтобы пропустить меня, а потом громко объявила: – Так… приготовиться Баранову! В бассейн меня так и не записали. Тренер Ангелина Пална сказала, что я болтун. – Нам здесь таких болтунов не надо! – добавила она строго. – У нас своих болтунов хватает. Я сидел на низенькой длинной скамейке и дрожал от холода. Мокрый и почти голый. На мне были только синие плавки и резиновая шапочка. Незадолго до этого меня попросили проплыть несколько метров. Я проплыл. Потом вылез из бассейна и, увидев на скамейке своего одноклассника Андрея Ложечникова, подсел к нему. Мы стали тихонько разговаривать. – Болтун! – подытожила Ангелина Пална. Она сунула мне в руки листок бумаги. – На вот! Отдай маме. Это было медицинское направление в бассейн. На другой стороне в правом верхнем углу крупным почерком значилось: “НЕ ПОДХОДИТ”. – Как “не походит”?! Почему?! – закричала мама, когда я протянул ей листок. Я уже оделся, спустился вниз, и мы стояли в холле. – Андрюша! – теребила меня мама. – Что значит “не подходит”? Ты спросил, почему? Мне вдруг стало страшно и захотелось плакать. – Почему?! – продолжала допытываться мама. Я молчал. – Андрюша! Я с тобой разговариваю или с кем? Что тебе сказали? – Потому… что я… болтун… – выдавил я, наконец. – Что? – не поняла мама. – Глупости! Пойдем! С этими словами она потащила меня за рукав к какому‑то лысому мужчине‑физкультурнику, который со скучающим видом сторожил все ту же стеклянную дверь. – Да? Что у вас? – спросил он рассеянно. – Вот! – сказала мама и сунула ему мою медицинскую справку. – Ребенок прекрасно плавает. С пяти лет. Мы каждый год ездим в Крым… – Та‑а‑ак, – мужчина уткнулся в бумажку и прочитал вслух: – “Не подходит”. Гм… – Тут он на мгновение задумался, а потом вернул маме справку: – Да вы не волнуйтесь так, мамаша. Ничего страшного. Просто он нам не подошел. Видите, ребенок у вас слабенький, маленького роста. Нам такие не подходят. Ему надо побольше спортом заниматься, физкультурой… – Но ведь… – тут мама наморщила лоб и заморгала. – Позвольте… Я ведь… собственно… его и привела сюда для этого… чтоб спортом заниматься. Физкультурник улыбнулся и развел руками. Так закончилась моя спортивная карьера. Едва успев начаться. Я остался слабым, худеньким, тщедушным. В 80‑е годы, когда в моде были бицепсы, трицепсы, а также Сталлоне и Шварценеггер в качестве убедительного приложения к ним, у меня появились серьезные комплексы. Одноклассники надо мной посмеивались. Потом мода изменилась. Но комплексы остались. Недавно, проведя очередную пару в университете, я зашел в буфет. За крошечным столиком в углу сидели мои коллеги, Наталья Семеновна и Даша. Я кивнул им и встал в очередь. – Андрей! – позвала меня Наталья Семеновна. – Да, – повернулся я к ним. – Мы с Дашей давно уже хотели сказать. Вам очень идет этот черный свитер. Вы в нем такой элегантный мужчина… – Во мне мужского, Наталья Семеновна, – ответил я словами Розанова, – только брюки. Наталья Семеновна улыбнулась. – Андрей напрашивается на комплимент, – кивнула она Даше. – А мы вот назло не будем делать ему комплименты. Правда, Даша? – Не будем, – согласилась Даша. – Кстати, Андрей, – продолжила Наталья Семеновна, – кокетство, действительно… как бы вам сказать… не совсем мужское качество… Лучше берите кофе и подсаживайтесь к нам.
|