Глава 4. После инцидента, связанного с церемонией вручения верительных грамот, Кфир с послом уже больше не садились за один столик за завтраком в ресторане гостиницы

Алекс

После инцидента, связанного с церемонией вручения верительных грамот, Кфир с послом уже больше не садились за один столик за завтраком в ресторане гостиницы. Их отношения приобрели оттенок холодно‑сдержанно‑деловых. Как‑то им сообщили, что ночью (самолет из Тель‑Авива прибывал ночью) должны прилететь временный начальник безопасности и заместитель посла. На следующее утро, когда Кфир спускался на завтрак, с ним в лифт зашли двое молодых мужчин. Еще до того, как они заговорили между собой на иврите, стало ясно, что они и есть ожидаемое подкрепление. Заговаривать с ними Бен‑Гай не стал. Не хотелось лишнего контакта с «Б», к которому это могло привести за завтраком. Было интересно угадать, кто же из них кто. Оба примерно одного роста, около 1,80 м. У обоих ощущались спортивная подготовка и атлетизм. Тем не менее, один выглядел скучноватым, в костюме, который его несколько напрягал, и выражение лица не отражало особого интеллекта. На другом костюм сидел великолепно, он был менее сдержан, весел, а на лице отражался интеллект. Естественно, первый должен был быть ответственным за безопасность, а второй – заместителем посла.

В ресторане, как и предполагалось, они завтракали с послом за одним столиком, а через какой‑то час оба зашли в кабинет Кфира и представились.

– «N»– временный начальник службы безопасности посольства.

– Первый секретарь. Алекс!

День как всегда пролетел незаметно. Получилось так, что Кфир с Алексом вернулись в гостиницу одновременно и вместе зашли в лифт.

– Ну как? – спросил он Кфира, по‑дружески улыбаясь.

– Что как? – ответил тот вопросом на вопрос.

– А все! – сказал Алекс, продолжая улыбаться.

Из осторожности, Кфир, продолжая быть сдержанным, и ответил:

– А ничего!

Расширив улыбку на доверительно‑располагающую, Алекс сказал:

– Можешь говорить, все свои.

Кфир не был уверен в том, что тот не человек посла, и не спешил ничего говорить. Алекс сделал первый шаг. Он рассказал, что проходил подготовку вместе с «Б» и отлично отдает себе отчет, куда они попали. Его интересовало, какие у Кфира создаются отношения с «Б». Все еще в сдержанной манере тот рассказал Алексу о том, что произошло между ним и послом из‑за списка приглашенных. Алекс ответил, что нисколько не удивлен, поскольку уже успел понять, что это за человек, подчеркивая сказанное известным жестом пальца у виска. Они разговорились. После короткой беседы договорились встретиться через час в спорткомплексе гостиницы.

Интересно, что биографии у них были во многом схожи. Алекс был старше Кфира всего на несколько дней. Оба родились и выросли в Риге. Кфир приехал в Израиль на пару лет раньше, но оба имели право считать себя «старожилами», приехавшими в конце 60‑х – начале 70‑х годов. Их отцы прошли Вторую Мировую войну по полной программе. Отец Кфира сначала в Рижском гетто, а затем в концлагере Штутхоф в Германии. Отец Алекса в Латвийской дивизии. Мамы обе были беженками в Сибири. И образовательный уровень был почти одинаков: Кфир уже был магистром, Алекс готовился получить вторую степень. И вот при всем при этом они познакомились именно в Тбилиси.

После целого дня в посольстве они обычно проводили оставшееся время в спортивном клубе. Часто ужинали у Кфира в номере. По вечерам в городе было небезопасно, так что здоровее было оставаться на месте. Живя поневоле в столь изолированной обстановке, большую часть свободного времени они проводили вместе. В конце недели обычно ездили на вернисаж или гуляли по центру города. У Алекса была машина, и обычно они пользовались ею. У Кфира был шофер с машиной, которого он предпочитал не беспокоить по выходным. Тому и так доставалось из‑за неурочных часов. По вечерам, после спортклуба, каждый шел к себе отдохнуть и привести себя в порядок, а затем они обычно собирались у Кфира перекусить и поговорить о прошедшем дне. Алексу, бедняге, доставалось от посла. После происшествия с приемом, он оставил Кфира на некоторое время в покое и, по‑видимому, в качестве компенсации взялся за Алекса. Маленькому человеку, пробившемуся в люди, всегда трудно простить свидетелей своего былого ничтожества. Часами Алекс мог рассказывать о том, что происходило в их отделе. Да, ему было очень тяжело, и Кфир понимал, что то малое, что он мог для него сделать, это выслушивать. Тема посла в полном смысле слова доводила Алекса до белого каления. Все это происходило на фоне тяжелой работы, которой Алексу приходилось заниматься. Наряду со своими текущими обязанностями, он руководил ремонтом посольства. Это в то время, когда в стране практически ничего нельзя было достать.

В Грузии 93–94 годов простые люди простаивали ночи напролёт, греясь у костров, в надежде, что утром, может быть, в магазин привезут хлеб.

Больно было смотреть на голодных людей. Жалко и страшно было видеть собачьи стаи, сбившиеся из домашних животных, хозяева которых не могли их кормить. Это часто бывали породистые овчарки, доги и даже пудели. Подобные картины выглядели угнетающе и веяли сюрреализмом, естественно и ярко вписываясь в серую и угрюмую среду.

Несытно было и посольским работникам. В какой‑то момент Алекс устроил через дипкорпус так, что все работники получали каждый день по буханке хлеба. Это было великолепно. Все местные сотрудники сразу же повеселели. Кфиру, в общем‑то, одной буханки хватало на целую неделю. Теперь по вечерам, добравшись в свою холодную квартиру (отопление не работало), он согревался горячим супом из порошка и с удовольствием утолял голод куском хлеба. Лишние буханки он отдавал своим сотрудникам, или же, если бывал приглашён в гости, приносил вместо бонбоньерки, чему радовались больше чем шоколаду.

Мыши обнаглели до предела. Как‑то доставая галеты из коробки (произошло это тогда, когда Кфир уже переехал в квартиру), он с ужасом увидел, как оттуда выпрыгнуло что‑то отвратительное серое и приземлилось прямо на его ладонь. Заорав, он наблюдал отчаянное бегство этого, по‑видимому, голодного и испуганного зверька.

С тех пор все продукты он хранил в холодильнике, даже хлеб. По утрам, отрезая ломтик хлеба для бутерброда, Кфир удивлялся выемке в центре буханки, но относил это за счёт некачественной выпечки. Он был очень занят, и, в общем, качество хлеба мало его занимало, хотя где‑то подсознательно виделось, что вчера выемки вроде бы не было. Всё стало ясно, когда однажды открыв холодильник, оттуда прямо на него прыгнула мышь. Кфир замер. На сей раз обошлось без крика. По‑видимому, предыдущий опыт не прошёл даром. Тщательно обследовав холодильник, он обнаружил отверстие на задней стенке, появившееся из‑за ржавчины. Уже успокоившись, он философски подумал, что делил свой хлеб с мышами.

Однажды, вскоре после приезда Алекса, при возвращении «Б» из Тель‑Авива пропал его багаж. При каждом удобном и не очень удобном случае со стороны посла были слышны упреки в адрес Алекса из‑за того, что тот не был в состоянии найти его багаж. Всем известно, что поиском потерянного багажа занимается авиакомпания, отвечающая за его перевозку. Вряд ли Алекс мог сделать что‑либо большее, чем сообщить в авиакомпанию о пропаже багажа и данных владельца. Да, есть люди, для которых кто‑то всегда должен быть в чем‑то виноват. Интересно, что через несколько дней посол вдруг прекратил упоминать эту тему. Это выглядело как‑то неестественно, тем более что багажа все еще не было. Вечером в спортклубе Алекс рассказал, что багаж нашелся в Атланте, в штате Джорджия, США. Они долго смеялись. Кто еще кроме Алекса мог быть виноват в том, что посол при сдаче багажа не обратил внимания работников аэропорта, что Грузия и Джорджия на английском пишутся одинаково.

Подобные вещи и многое другое делалось помимо постоянной текучки, консульской и другой работы. Посол же кроме общения в высших кругах и выступлений на редких мероприятиях особенно себя не утруждал, и часто находил причины вообще не появляться в посольстве.

Все это не мешало ему самым жестким образом критиковать все, что делал Алекс. Как‑то «Б» улетел в Москву, где оказалось, что его российская виза истекла. В связи с этим его продержали в аэропорту в Москве несколько часов, пока проблема не была решена. После его возвращения в Тбилиси все посольство дрожало несколько дней, и «Б» еще долго обращался к этой теме, во всем, естественно, обвиняя Алекса. Однажды, когда «Б» в очередной раз коснулся этой темы, Кфир спросил его:

– Я не пойму, вы что, поручали Алексу продлить визу, а он этого не сделал?

– Нет, – ответил посол, – это его обязанность знать, когда истекает моя виза!

Да, «Б» самым серьезным образом пытался быть царьком в посольской среде. Его поведение все чаще напоминало пословицу «из грязи в князи».

Date: 2015-07-11; view: 286; Нарушение авторских прав