Толпоудовлетворитель

Толпоудовлетворитель визжал колёсами по квадратным камням и черепам, сухим, как скорлупки от фисташек, и снайперский огонь сдувал иссечённую броню. Внутри Данте вычитывал отчёт о конце цивилизации в «Испуге Реальности»:

Отказ. Вакуум соревнуется с вакуумом. Законы поставили вне закона безвредных, чтобы сделать эффективность недостижимой. Учёное непонимание. Вопросы не приветствуются. Банальность определяет термины и престиж науки. Невежество носят, как геральдический плюмаж. Посредственность вознаграждается во весь голос. Страдание по частям. Лицемерие слишком непомерно для обработки. Поддержание слабосильного воображения общества. Щедрый доступ к бесполезной информации. Мода как неверный курс. Социальная катастрофа в каскадной модели, потребляемая засухой смысла.

Данте отбросил книгу, руки его дрожали. Он чувствовал, что болен, как лабораторная крыса, и обнаружил, что шрифт нескольких страниц перевёлся на его ладони. Переосмотрев книгу, он увидел, что страниц, которые читал пару секунд назад, нет совсем. Кобальтово-голубая боль начала стрелять вверх по рукам.

Это который правильный, думал Паркер, кидая на него взгляд с водительского сиденья. Гляньте на него — смотрит на собственные руки, словно в них сокрыта тайна. Это не тот Данте, которого все знают.

Данте, которого все знают, присвоил бы голову пленённого мима и насадил бы на палочку. А этот парень натянул серферские шорты — неподходящая одежда для человека, который хочет оставаться в живых.

«Как бы его так провентилировать, чтобы раз и навсегда и без проблем для себя?» — думал Паркер. Он может дотошно истыкать ножом или схватить коповские гатлинги, которые цель приняла за часть обвеса танка, но хвостам требуется исчерпывающая разборка Распылатом или огнемётом. В суете хранилища не было ничего, кроме медноголовых патронов и антишоковых курток — да и куртки были бежевыми.

Паркер знал про кровавопузые уличные танки достаточно, чтобы предположить — тот начнёт плеваться холостыми. Малакода был вислоносым Паладином с чобемовской бронёй десятого поколения и хвастуном, демонстративно торчащим из опухоли башенки. Которым оказалась загадочная толповая пушка Ми09 155мм — почти прекрасное оружие из тех, что он оплакивает. Некоторые демонические умники взяли у Приближения к Нулю принцип этерического согласия и ввели в импульс-модулятор генератор случайных чисел: когда пушка палила по толпе, мало кто попадал под выстрел, если не заслуживал этого, и наоборот. Извилистым путём артиллерийские техники создали оружие, совершающее при помощи точной техники то, что у другого оружия определяется случайностью.

Паркер однажды испытывал портативную версию — полутаинственная винтовка заквасила полезную нагрузку дымовой завесой и незапланированной точностью и продублировала орудие Пэтбыо. Но всё, с чем имел дело он, было ещё разработкой — таинственная 155мм не только работала на импульс-модуляторе, но и запускалась встроенным компьютером контроля огня, и её стритонило вместе с прочей техникой.

Прежде он никогда не филонил на работе. Цель вроде ничего не подозревает — они направлялись в берлогу на помощь Розе, словно она была блондинкой в ситцевом платьице. Чёрт побери. Охвативший его порыв к спасению отношения не имел. Может, она попалась по приколу. Точно, чтобы написать преступный стишок.

— Я знаю, Роза, ты занята, я прослежу, чтобы конец твоей жизни был комфортно недолгим.

Вернувшийся в воплебудку Блинк лучился весельем. Плитоголовый охранник затащил внутрь Данте Второго на железной раме и прислонил к стене, захлопнув дверь и встав на своё место, когда Блинк уселся.

— Не смотри пока, Роза, но я думаю, мы нашли парня, который ворвался к тебе домой и залил всё кровью. — Блинк загоготал.

Данте Второй застонал, как ходок на оперу, пытаясь сфокусироваться.

— К слову говоря, — сказал Блинк, успокаиваясь, — у тебя рана, которую мы не заметили?

Пятно пурпурной крови разлилось по груди Розы.

Она вытащила пистолет Дартволл и прострелила одним бронебойным флешеттом плечо Блинку, пузо охраннику и дверной замок. Блинк ещё крутился в кресле, когда она вторым выстрелом категорично разбила цепь на наручниках Данте. Данте Второй упал ей на руки.

Снаружи они влетели в Терри Гериона, Гарпуна Спектра и толпу гогочущих копов. Спектр повёл себя как тряпичная кукла, когда Роза схватила его и втащила в коридор, прижав пистолет охранника воплебудки к его голове.

— Не стреляйте, или я убью адвоката! Воздух взорвался пулями и кордитом.

Как общественное лицо светлопивского правосудия вестибюль берлоги верхнего округа был блестящ, гладок и умиротворённо обширен. Из практических соображений фасад являл собой метровую стену из ракетонепробиваемого оргстекла и без единой двери. Приёмная стойка была безлюдна и разработана для использования в роли окопной баррикады.

Протаранив забор из колючей проволоки, подкатился танк и рывком замер. Так он и осел в двадцати футах от фасада берлоги.

Наглядно демонстрируя равенство, Гарпун Спектр истекал кровью одновременно из входной и выходной раны и пытался всем сообщить об этом. Но он откусил себе язык, который лежал, скользкий и раздвоенный, на полу.

— Тихо ты! — рявкнул медик, отвешивая ему пощёчину.

Когда мимо проносили Спектра, Блинк показал ему большие пальцы.

— Ты вёл себя поистине мерзко, Гарпыч, — и мне это нравится.

— Как самочувствие, Генри? — спросил Герион.

— Сначала голова кружилась, но док меня залатал. Загнали ублюдков в угол?

— Отсиживаются в системной комнате, Генри, — вреда от них нет, всё вырубилось. Тут другая тема. Сними пробу. — Герион махнул в сторону окна, и Блинк глянул вниз на замерший танк. — Только что приехал — выстрелами может поцарапать стекло.

— Это Малакода, танкоборов с нижнего округа, — небось угнали его с Торговой.

— Мы с тобой в безопасности, как дома, Генри, — пушка работает на импульс-модуляторе, так что она вне игры.

— На капоте тело? Может, кто бухой?

— Наверно.

Люк башни хлопнул, как пивная банка, и оттуда вылез парень в шортах и чёрном плаще. Он прошёл по капоту и спрыгнул вниз.

Так и стоял, разглядывая собственное отражение в фасаде берлоги.

— Брат-близнец? — спросил Герион.

Данте Второй сидел, прислонившись к стене, как иссушенный скандалами мэр. Хеклеры молотили в дверь. Интересно, думал он, меняется ли ритм стрельбы в разных культурах?

— Вот так, говорила же я тебе, временной замок был дурацкой идеей! — вопила Роза.

— И чего ты так напряглась? Она явно сработала — там снаружи есть другой я, слупивший шоколадку.

— Ставлю твою горькую жизнь — там снаружи другой ты — с танкоборовом.

Данте Второй подошёл к окну и немедленно испытал молекулярное головокружение. Внизу стоял Данте. Тот обернулся и посмотрел точно на него.

— Это что, боксёрки?

— Серферские шорты. Хуже, чем я думала.

Данте увидел отражение себя в одном из окон и себя в другом — с Розой. Всё, что он читал и что говорил Гамета, оказалось правдой.

Произошёл подземный толчок. Что-то стиснуло ему кишки, пропустив его через свои мнения на ту сторону. Каждая клеточка его тела дрожала — он пенился, как шербет. Что это на Данте Втором — пижамные штаны?

Слава богу, он стащил штаны с охранника воплебудки. Данте Второй поднял клерковскую версию Дорожного Блокиратора и тронулся к дверям.

— Эй, и куда ты теперь собрался?! — заорала Роза и ткнула пальцем себе в грудь. — Я порвала сиську ради тебя! — Данте Второй распахнул дверь и отстрелил три головы первым же аккуратным выстрелом.

Раны адвоката закрылись, как глаза. Он сел и изогнул свою злобу. Она с каждой минутой набирала силу. Преступники часто возвращаются на место преступления, чтобы вдоволь поржать. Решив проверить верхние этажи Высотки на Торговой, что пеномозглое братство должно было сделать сто лет назад, Спектр напряг свой труп и вышел.

Сидя за рулём ободранной грохочущей коповозки, Панацея пытался ускорить процесс привыкания ко всему подряд и безжалостному факту, что это всё настоящее. Лобовое стекло просеивалось песком на алюминиевом полу, и пыльный ветер выл в кабине. Он поглощал детали.

Бенни Танкист выглядел мрачным и опустошённым, когда поднял комбат магнум 66 на уровень благодарного взгляда Панацеи. Его курносый ствол из нержавейки сиял, как ложка.

Водитель и пассажир были связаны двумя толстыми серебряными браслетами, цепочкой и смущением Бенни.

Панацея продолжал рассказывать, тщательно избегая любого упоминания BP гипноза и самовнушения. Бенни сам по себе решил прийти к нему на помощь — молодец. Наручники, конечно, простая маскировка, на случай, если их остановят и придётся отбрёхиваться — «перевожу опасного преступника в другой штат, братишка, отсюда и наручники».

Но взломщик не мог перестать хвастаться своими достижениями в Молоте. Демографическая пушка, которую Блинк полюбил словно давно утраченную мать, была вирусом, выплавленным Панацеей в кузнице своего возмущения. Она воспроизводила себя в форме оружия и заражала улицы так, чтобы их можно было захватывать и выжигать одну за другой, чтобы весь закон и большая часть дня принадлежали Панацее. Торговая была полностью забита, и он видел достаточно отчаянных и тупых, чтобы знать — мало кто научится оставлять оружие в покое.

— Мило, а? — Он сверкнул улыбкой в слишком реальный ствол курноса Бенни. — Я могу привести всё в порядок — я умею. Нарушение времени. Я кое-что присвоил, понимаешь? Боссы твоего босса убьют за это, и я один знаю, где оно лежит. Тебе больше не надо будет оставаться подпевалой Блинка. Преступление не обретает бытиё за гранью закона — это закон обретает бытиё внутри преступления. Новые ингредиенты не требуются, Бенни, — просто перенастрой свою среду. Все что-нибудь воруют. Но пусть это считается выражением твоей самобытности и требованием эволюции. Вот как преступление становится искусством, через привнесение ощущения абсолютной специфичности.

Грязное и напудренное стеклом лицо Бенни откликнулось не враз, его сухие, потрескавшиеся губы раскрылись, как мешок с трупом.

— Что ты хочешь учудить?

Пока Блинк и Герион смотрели со второго этажа, из башни толпоудовлетворителя вылез другой человек. Не в первый раз Блинк не мог поверить в доказательства, представленные ему. Там внизу был Брут Паркер — убийца, развлекающийся в этом районе. Блинка и Гериона немедленно арестовало любопытство — что этот ублюдок делает?

Паркер тянул старый уличный череп, застрявший между гусеницей и задним колесом. Он вынул его и быстро побежал вперёд, согнувшись, чтобы царапать им по бетону, словно обломком мела размером с футбольный мяч — за ним оставалась тонкая белая полоса. Стремительно управившись с первой линией, он пошёл на второй заход.

Блинк и Герион обменялись хмурыми взглядами и посчитали представление дешёвкой.

Паркер во дворе писал что-то длинными тонкими штрихами. Он работал быстро, пыхтя и без привычной сдержанности. Потом отбросил череп, поднял на них взгляд и указал на дело своих рук.

— И что это значит? — спросил Блинк.

Герион вгляделся. Надпись гласила «ОГНИ МЁД».

— Генри, написано «огни мёд». Мёд — такая отрыжка пчёл.

— Я знаю, что такое мёд. — Блинк моментально утратил выражение. — «Огни мёд». Что это вообще — киллерский сленг такой? Что это вообще есть?

— Эй, Генри, остынь.

— Кого-кого, но только не меня проси остыть, эта турбообезьяна разнесла берлогу в нижнем округе. Теперь он бросается больными упрёками — швыряется в меня осетром. Только глянь на него.

Они посмотрели на Паркера, тычущего в надпись, — по глазам его за зеркальными очками ничего нельзя было прочитать.

— Он говорит, что я тут жгу мёд, да, как грязный ребёнок, не отрастивший систему ценностей! Мать его, он оскорбляет полицейского на службе! — Блинк выхватил пистолет Узи из-за пояса у Гериона, распахнул бойницу в блочном окне и принялся стрелять с одной руки. Паркер бросился бежать, взлетел на танк и головой вперёд нырнул в люк.

— Здорово он, — добавил Блинк, когда обойма опустела.

Звон танкового люка подвёл итоги.

— Хорошо сработано, Генри, — сказал Герион.

— Спасибо, Телл. Теперь, мне кажется, настала пора рассказать тебе одну маленькую подробность. Дай другую обойму. — Герион протянул магазин, и Блинк перезарядил Узи. — Про этого близнеца. Телл, это не совсем чтобы близнец — скорее это большая проблема.

В отражении Данте в ракетонепробиваемом стекле появился Данте Второй. Данте подошли друг к другу и положили ладони на гладкую поверхность — стекло задрожало.