Сережка с четвертого острова

Мы остановились метрах в тридцати от берега. Этого было достаточно, чтобы успеть вновь поставить парус, если мальчишки бросятся вплавь, пытаясь взять нас на абордаж. И достаточно близко, чтобы можно было докричаться.

Первым переговоры начал Том. Встал на корме («Дерзкий» потихоньку развернулся боком к острову) и выкрикнул традиционное: «Ду ю спик инглиш?»

Пауза была секундной. Затем нам ответили.

— Же парль эн пе англе! Парле-ву франсэ?

Перевод не требовался… Том уже приготовился крикнуть еще что-нибудь «немножко понимающим» по-английски французам, но его опередил Тимур:

— Эй, а по-русски никто не рубит?

Вперед, к самой воде, тут же выскочил плотный темноволосый парнишка:

— Как это никто? Я русский!

— Один? — продолжал переговоры Тимур.

— Один! Вы откуда?

— Тридцать шестой остров.

— Ого! Причаливайте!

— Причал дома забыли, — усмехнулся Тимур. — Предлагаем обмен парламентерами — кто-то из ваших плывет к нам, а наш — на остров.

Ребята на берегу посоветовались.

— Хорошо! Оружия с собой не брать.

— Ладно.

Тимур посмотрел на меня. Спросил:

— Бросим жребий?

— Тим, — подбирая каждое слово ответил я, — с оружием от тебя пользы будет больше, чем от меня…

Инга из-за плеча Тимура зло посмотрела на меня, но вмешиваться не стала. А Януш закивал головой:

— Да, да…

Я молча разделся до плавок, посмотрел на берег. Там тоже выбрали посланника — того мальчишку, который ответил Тому, что понимает английский.

Мы спрыгнули в воду одновременно. Я раскрыл глаза еще под водой, увидел покачивающийся овал шлюпки, зеленые плети водорослей, оплетающие неглубокое каменистое дно, пронесшуюся мимо стайку крошечных, плоских рыбешек. Солнце просвечивало воду до дна, я видел и приближающийся остров, и гирлянды воздушных пузырьков, там где прыгнул в воду парламентер…

Я вынырнул почти посередине разделяющего шлюпку и остров расстояния, рядом с неторопливо плывущим мальчишкой. На мгновение мы остановились, подгребая руками, чтобы остаться на плаву. Мальчишка был светловолосый, чуть кудрявый, и казался не слишком воинственным. Мы непроизвольно улыбнулись друг другу. И поплыли дальше.

Когда я выходил на берег, темноволосый паренек подал мне руку.

— Сережка. Для них — Серж, ну да это не считается.

— Дима.

Он был чуть старше меня, но разговаривал и держался, почти как взрослый. Была в нем какая-то рассеянная мягкость, которой никогда не встретишь у обычных мальчишек, разве что у закоренелых отличников… Но на отличника Сергей тем более не походил — слишком уж был накачан, не хуже, чем Крис или Толик.

— Ты не бойся, мы с вами воевать не собираемся, — продолжил он. — У нас мирный остров.

— У нас тоже, — оглядываясь на обступивших меня ребят, сказал я. Все они были с оружием, и почти у всех клинки поблескивали металлом.

— Да, я вижу, — прищурившись и глядя мимо меня, сказал Сергей.

Я обернулся. На палубе «Дерзкого» стоял только что взобравшийся туда мальчишка. Януш держался у него за спиной с обнаженным мечом в руках. Тимур бесцеремонно хлопал пацана по плавкам — проверял, нет ли оружия.

— Нам просто досталось, когда проплывали мимо ваших соседей, — смущенно сказал я. — Кинули с моста меч…

Сергей сразу подобрался, посерьезнел.

— Понятно. Это шестой остров, следовало ожидать… Ты откуда?

— Тридцать шестой, остров Алого…

— Да нет… Не из Ленинграда?

— Нет.

— Жалко… Знакомься — это наши ребята. Андрэ, Мишель…

— Все французы? — с любопытством спросил я.

— Да, почти.

…Наш кораблик пристал к берегу уже в темноте. Я не то чтобы успокоился и перестал опасаться нападения. Просто дрейфовать ночью у берега, полагаясь на маленький самодельный якорь, было еще опаснее. Ветер крепчал, и, хуже того, горизонт затягивали тучи. А бури на островах бывали часто.

Меня немного успокаивало то, что нам разрешили оставить при себе оружие. Когда «Дерзкий» мягко ткнулся носом в песок пляжа, и я получил из рук Тимура свой меч, а заодно и одежду, мной овладело странное чувство. Словно я стою перед всеми голый…

Сначала я надел пояс с мечом. А потом уже стал натягивать джинсы и рубашку. Быстро оделся и посмотрел на ребят. Тимур с Томом затаскивали шлюпку на берег. А Инга, Януш и ребята с острова молча наблюдали за мной. Нет, они не смеялись. Они меня понимали!

С непонятным самому себе отчаяньем я взялся за рукоятку меча. Но шероховатое дерево под пальцами не спешило превращаться в сталь.

Я с облегчением взглянул на Сережку и его друзей. Нет, я еще не стал боевой машиной. Я держусь. Пока еще — держусь.

Тронный Зал, который был в нашем замке, на этом острове (Остров номер четыре или Малый Бастион, как называли его обитатели) заменяла Круглая Часовня. Ничего необычного в ней не было, разве что маленькая икона, наверняка попавшая на остров с кем-то из его прежних обитателей. Почти весь вечер мы просидели в ней вдвоем с Сергеем — не потому, конечно, что хотели уединиться. Просто у всех нашлись другие занятия. Тимур, удивительно быстро подружившийся с мальчишками, фехтовал с ними в тренировочном зале. Том сидел у шлюпки на берегу вместе с десятилетним Андрэ, тоже когда-то плававшим на яхте. Януш, к своему дикому восторгу, встретил на острове поляка — Кшиштофа из Гданьска. Они уже несколько часов сидели у Кшиштофа в комнате, болтая о чем-то по-польски. Ну а Инга, разумеется, была в компании местных девчонок. Как она ухитрялась находить общий язык с француженкой, двумя датчанками-близняшками и пятнадцатилетней негритянкой (не то из Зимбабве, не то из Замбии), я представить себе не мог. Это был один из девчоночьих секретов — такой же непостижимый, как умение готовить торты из вермишели или манной крупы.

В Круглой Часовне была такая же полубандитская-полуаристократическая обстановка, как у нас в Тронном Зале. Десяток самодельных, неуклюжих стульев и два роскошных мягких кресла из светло-серого вельвета. Я забрался в одно из кресел с ногами, как любил сидеть дома. А Сергей порылся в шкафу и достал оттуда пару маленьких чашечек и полиэтиленовый мешочек с коричневым порошком.

— Будешь кофе?

Я кивнул, и Сережа ушел куда-то за кипятком. Вскоре мы уже потягивали горячий кофе, усевшись друг против друга.

— Димка, — неожиданно спросил Сергей. — А вы, на своем острове, верите, что у вас получится Конфедерация? Что вы вернетесь домой?

Этого я не знал. Мы никогда не обсуждали шансы Конфедерации на успех. Просто я рассказывал, что мы делаем на северных островах, а мальчишки дружно хлопали меня по плечу.

— Не знаю… Верим, конечно. Иначе зачем стараться?

Сергей улыбнулся.

— Не скажи… Играть в Конфедерацию можно и от скуки. От того, что надоели другие игры. От того, что это безопаснее. Верить в окончательную победу при этом не обязательно.

Он был здесь хозяином, а я — гостем. Незваным… Но удержаться я не смог.

— Философ…

Сергей, похоже, не обиделся.

— Да… А что еще делать, как не философствовать? У нас очень спокойный остров, к тому же президенту по конституции запрещено участвовать в сражениях.

— Ты президент?!

— Ага. Два месяца назад переизбран на второй трехлетний срок. А что тебя удивляет?

— Да нет, ничего…

Сергей снова улыбнулся:

— Вот тебе и малая тайна островов. Почему в большинстве случаев власть на островах отдается чужакам?

— Каким чужакам?

— Тридцать шестой остров русский? А командир у вас — американец Крис.

— Англичанин!

— Не важно. А на нашем острове, где все мальчишки французы, и лишь Луис — перуанец, президентом избрали меня. Русского…

— А почему?

— Не знаю. Говорю же — малая тайна островов.

— А большая в чем? — беспомощно спросил я. Сергей не издевался надо мной. Просто это было его манерой разговора — выдавать информацию постепенно, подробно, как учитель на уроке. Тем более мне, новичку с другого конца света.

— Большая? — он даже удивился. — Зачем они нужны — сорок Островов?

Где-то далеко-далеко, за изгибами коридоров, за тяжелыми дверями, на других этажах и в других комнатах слышался слабый смех. До нас доносилось едва различимое звяканье мечей — это Тимур доказывал преимущества боя с двумя мечами. И никому не было дела до глупых вопросов — зачем нужны Острова, сколько звезд на небе и сколько дней оставалось жить каждому из нас. Лишь я вместе с флегматичным президентом четвертого острова должен был над этим думать.

Впрочем, почему должен? Я могу пойти к Тимуру или Тому. Или даже к Инге!

— Сергей, а как ты думаешь? Может, они нас изучают?

Он фыркнул.

— Конечно, нет. Острова существуют лет восемьдесят, не меньше. Что можно изучать такой срок — причем в совершенно идиотских условиях?

Сергей потянулся к чайнику с горячей водой, сделал себе еще чашку кофе. Лицо у него при этом было такое довольное, словно он попивал кофе в мороженице с закадычным другом-одноклассником.

— Если уж браться за изучение человеческой психологии… Нужно строить целое общество, причем достаточно сложное. Как минимум — город, желательно — государство, еще лучше — планету. А что можно изучать на сорока крохотных островах? Мы поставлены в жесткие рамки, мы балансируем между крайностями. Надо драться — нельзя после заката. Можно убивать — нельзя сотрудничать. Семьдесят процентов мальчишек, тридцать девчонок. Излишняя взрослость нежелательна — никто не смог выжить после восемнадцати лет.

— А почему нежелательна? — меня пробил озноб. Неужели еще три года — и… все.

— Ты знаешь, — Сергей оживился. — По-моему, дело в любви.

Первый раз голос Сережки прозвучал неуверенно. И смотрел он на меня так, словно спрашивал совета.

— Неужели ты не замечал, Димка? Стоит мальчишке и девчонке влюбиться друг в друга — на них начинают валиться все шишки. Со всех соседний островов… Эти балбесы пришельцы то ли боятся любви… то ли не понимают, что это такое.

Я вспомнил Игорька. Его сбивающийся голос в тишине «тюремной камеры».

— Они и дружбу не понимают…

— Наверное… В наших условиях можно проверить лишь простейшие человеческие эмоции. Добро — зло, смелость — трусость, подлость — благородство, эгоизм — самопожертвование. Но ведь это — основа! Все это можно проверить на сотне или двух мальчишек и девчонок. А жителей островов меняли уже полсотни раз…

— Но зачем?

— Не знаю, Дим. — Сережка отвернулся к окну. — Знаешь, мне кажется, что догадайся кто-нибудь, в чем дело, — и был бы шанс победить.

— А у Конфедерации его нет?!

Сережка молчал.

— Говори!

Он знал о Конфедерации совсем мало — лишь то, что рассказал я пару часов назад. И был самым обычным пацаном, ничуть не лучше нас. Но мне вдруг показалось, что его слова будут истиной. Единственной правдой Сорока Островов. Откровение, волшебным пророчеством…

— И этого я не знаю, — виновато сказал Сергей. — Если ты хочешь знать, присоединится ли наш остров к Конфедерации… Да. Это, действительно, шанс. Попробуем пробиваться друг к другу с двух сторон.

Сергей вытащил из ножен меч. Протянул его мне, удерживая в руке клинок.

— Видишь, он стал игрушечным, деревянным. Ты для меня уже не враг.

Я взял теплую, гладко обструганную деревяшку. Подержал секунду и отдал Сергею.

— А если хочешь знать, верю ли я в успех… Ты понимаешь, Димка, решение слишком уж легкое. В правилах Игры зияет щель, в которую так и хочется пролезь. Неужели никто этого не пробовал?

Сергей швырнул меч в стену. Раздался короткий, холодный звон.

— Ты ненавидишь свой замок, — сказал я. — Свой остров.

— Да. Да, Димка. Это все сделано врагом. И нельзя, невозможно победить нелюдей нечеловеческим оружием. Они им владеют лучше…

Сейчас Сергей казался беспомощным и слабым. Странно, чем человек умнее, тем труднее ему прийти у какому-то решению. Это только я легко решаю, как поступать дальше…

— Так что же делать?

Сергей молчал. В замке тоже стало тихо: Тимур, наверное, успел утомиться, Том еще не вернулся с берега, а Инга с Янушем никогда не были слишком шумными.

— Дима, Конфедерации часто приходиться убивать?

— Да, — перед глазами вдруг встал мальчишка, вонзающий меч в себя.

— Постарайтесь чаще договариваться мирным путем. А то мы пытаемся делать добро жестокостью. А это невозможно…

— Мы?

— Да. Ручаюсь, ребятам ваша идея понравится.

Сережка протянул руку, и я хлопнул ладонью по его пальцам.

— Отлично!

Но на душе у меня вовсе не было так хорошо, как казалось со стороны.