А чувство страха совсем не появлялось ? Вы же видели творящийся вокруг произвол

— Нет, страха не было. А Александр Семенович никогда вообще ничего не боялся. Несмотря на то, что был еврей. А «пятый пункт» в России имел большое значение…

— Мария Владимировна, Вы как-то сказали, что в последнее время судьба сильно покарала Вас. Может, это плата за исполнение желаний? Они у вас всегда сбывались?

— Я никогда не желала себе ничего несбыточного. Хотела стать актрисой и стала ей, имела прекрасную семью, любимую, интересную работу. Чего же мне было себе еще желать?

* * *

На этом моя первая, как тогда оказалось, встреча с Марией Владимировной закончилась. Как водится, договорившись о том, что в ближайшие дни я пришлю материал на визу, мы распрощались. Но когда статья была готова и я, прочитав ее Мироновой по телефону, собирался просто оставить материал на вахте в подъезде дома, где жила Мария Владимировна, она неожиданно пригласила меня в гости.

И вот я вновь нажимаю на звонок возле двери с медной табличкой с выгравированными на ней двумя фамилиями на букву «М». Мария Владимировна, как и в первый раз, принимает меня в прихожей, где расположено ее любимое кресло. Она восседает на нем, как императрица в тронном зале. И только сеточка для волос на ее голове делает обстановку не такой официальной.

Теперь я уже не так волнуюсь и могу более внимательно осмотреться в доме Мироновой, «пещере», как она сама называла свою квартиру. Стены за спиной хозяйки увешаны книжными полками, на которых перед множеством книг стоят фотографии: мужа, сына, знаменитых друзей — Фаины Раневской, директора Пушкиногорья Семена Гейченко, который присылал ей письма, записанные на магнитофонную ленту (после инсульта он уже не мог сам писать), и даже, кажется, Шаляпина, которого Мария Владимировна тоже знала. Перед креслом — небольшой стол с разложенными на нем газетами и журналами.

В этот раз беседа была менее серьезной, хотя не говорить о политике Миронова, на все имеющая свое собственное мнение, конечно же, не могла. Но я позволил себе задать и простые житейские вопросы.

— В спектакле театра «Школа современной пьесы» Вы играете в спектакле «Уходил старик от старухи» и выходите на сцену без грима. Слышал, Вы и раньше им не пользовались?

— Кроме пудры ничем не пользовалась. Думаю, что человек должен знать самого себя, а особенно женщина. Если она уже в возрасте и пытается молодиться, это, к сожалению, принимает жалкий вид. Никогда не нужны тщетные усилия.

В свои 86 лет я не могу, да и не хочу казаться молодой. Если люди приходят на спектакль, пусть видят меня такой, какая я есть. Хотя, может, кто-то приходит посмотреть, как я в 86 ползаю по сцене.

Знаете, есть такая пословица «Молодость проходит, а бездарность остается». Если бы я была совсем бездарна, думаю, публика не приходила бы на спектакль. Не говорю, что была чрезвычайно талантлива, но какие-то способности, наверное, все же были. Надеюсь, они не выветрились…

— Вы замечательно выглядите. Наверное, всегда следите за собой?

— Ни-ког-да ничего не делала для того, чтобы, как вы говорите, хорошо выглядеть. До операции очень любила сало с чесноком. До сих пор не представляю жизни без кофе. Голодные диеты для меня вообще что-то далекое-далекое и неизвестное. Я никогда не взвешивалась. Даже весов дома нет. Была и остаюсь такая, какая есть.