Глава 2. В операционный зал вошли сначала охранники – ломы под два двадцать ростом, затем не спеша герцог Манфред и принц Константин

В операционный зал вошли сначала охранники – ломы под два двадцать ростом, затем не спеша герцог Манфред и принц Константин. Герцог в комбинезоне черного с серебром цвета и коротком, до талии, плаще той же расцветки, вышитом серебряными коронами с тремя зубчиками, был довольно высокого роста, худощавым и атлетически сложенным мужчиной. Лицо длинное, аристократически бледное, волосы черные с сединой, глаза немного раскосые, серые, губы тонкие и слегка поджатые. Принц на его фоне выглядел потасканным пропойцей и плебеем. Тем не менее, чем-то принц неуловимо был похож на герцога. Было в их чертах что-то общее, близкородственное, хотя Константин, вероятно, целиком и полностью пошел в мать.

– Добрый день, благородные доны, – поприветствовал герцог ученых. Те вежливо поклонились и ответили:

– Желаем здравствовать! Ваше высочество, ваше сиятельство.

– Как проект?

– Проходит завершающий этап. Прошу сюда.

Седой жестом пригласил гостей пройти в бокс, где лежало мое тело. Охрана осталась в операционном зале. Герцог спокойно, а принц с жадным вниманием рассматривали мое обнаженное тело, лежащее на мягком эргономичном ложе.

– Гы! А красавчик, – резюмировал принц.

– Вы будете выглядеть не хуже после оздоровительных процедур. Ведь, как бы только за этим мы сюда прилетели.

Герцог многозначительно взглянул на принца и тот, поджав губки гузкой и нахмурив бровки собольи, важно кивнул. Вообще такое выражение лица появлялось у принца в те моменты, когда он собирался высказать очередную "мудрость" или показать присутствующим что он в данный момент есть лицо, приобщенное к тайнам, средним умам недоступным.

– Двойник его высочества по нашим расчетам должен в течение следующих суток, максимум через двое, адаптировать внедренные знания. Тогда мы его разбудим, и вы сможете проверить качество нашей работы, – продолжил седой.

– Дядя! – капризным голосом прервал диалог принц. – Я не понимаю, зачем такие сложности? Почему нельзя отправить просто одного из двойников?

– Ваше высочество, – герцог с еле заметным вздохом, терпеливо, видимо не в первый раз, коротко пояснил, – простого двойника мало. Необходимо полное сходство с вами, в том числе и генетическое. К сожалению, мне не удалось выяснить, что конкретно собирается поручить вашему высочеству государь-император, но что это будет нечто очень опасное для вашего высочества – несомненно. Если выяснится, что я преувеличил опасность, мы всегда сможем заменить двойника вами. Но пока с этим нет ясности, следует предполагать самое худшее. В данной ситуации вашему дойнику предстоит действовать, скорее всего, в одиночку и никто, даже охрана, приставленная вашим батюшкой, не должна догадаться, что это не более чем актер, играющий роль. А для этого сам актер должен быть абсолютно уверен, что он и есть принц.

– Да? А может вы, дядя, просто хотите меня заменить этой куклой? Клоном! Так это, кажется, называется?

А неглупое соображение подумалось мне. Надо же. Может ведь иногда шевелить извилинами.

– Нет, принц. Это мне не нужно. Какой смысл? Двойник через некоторое время… Кстати, через какое, дон Томас?

– Два года максимум. Скорее, полтора.

– Так вот, через полтора года у двойника начнется распад личности, и мы получим либо буйного психа, либо растение, мычащее: "Бу-у-у", – и пускающее слюни. Кому такой нужен? Что с ним делать? Кстати. То, что лежит перед нами – не клон. С клоном было бы проще, но, к сожалению, аппаратура легко их отличает от рожденных естественным путем. Так ведь, дон Стефан?

– Совершенно верно. К сожалению, признаки ускоренного старения организма легко выявляются и идентифицируются аппаратурой. В свое время на волне антиклоновой истерии целые институты немало заработали на проблеме надежного отождествления людей и клонов. Даже если выращивать с младенчества…

– Благодарю вас, профессор. Этого, думаю, достаточно. Вот поэтому-то нам пришлось найти человека, отвечающего строго заданным параметрам, и провести эту сложнейшую(!), уникальную(!) операцию. Поверьте, ваше высочество, сделать это было очень нелегко и очень недешево. Кроме того поиски пришлось вести в строжайшей тайне, а вы и сами знаете возможности вашего батюшки и его тайной гвардии. И все это для вашего блага.

– Ну хорошо. Я тебе верю. Дядя. Но не вздумай надо мной шутить, ибо кара моя будет… э-э-э… кара будет. Да. Ужасна. Жестока… кара… будет.

– Что вы, ваше высочество! И в мыслях не было шутки шутить. Дон Стефан, регенерационная камера для принца готова?

– Да, ваше сиятельство. Полностью готова и ждет пациента.

– Я предлагаю не тянуть и начать процедуру оздоровления. Это будет полезно для вашего высочества.

– И сколько я там проваляюсь?

Герцог вопросительно посмотрел на дона Стефана и тот торопливо ответил:

– Пребывание в камере рассчитано на двое суток. Затем комплекс реабилитации, который может проводиться вне центра. Главное соблюдать режим и рекомендации. Для надежного восстановления пролеченных органов и тканей потребуется от четырех до пяти месяцев. Точнее, не более четырех с половиной. Во многом это зависит от состояния здоровья его высочества.

– А потом, – буркнул Константин. – Что я буду делать потом? Ты говорил, что мне придется неопределенное время провести в этой долбанной дыре.

– Для вашего развлечения, на моей яхте доставлено двадцать девочек и десять мальчиков на любой вкус. Только очень прошу, в связи с трудностью замены…э-э-э…выбывших, будьте немного поаккуратнее с ними.

Глядя на мечтательное выражение лица принца и стеклянный взгляд, обращенный куда-то в потолок, о будущем он думать не привык и замена, скорее всего, потребуется очень даже скоро. Герцог вздохнул и жестом предложил дону Стефану заняться принцем. Тот поклонился и, почтительно взяв того под локоток, повел его куда-то вглубь станции.

– Пошли Томас, дружище, посидим немного в операционном зале. Поболтаем. Винца попьем, – предложил герцог второму ученому. Тому, что помоложе седого Стефана.

На фоне подтянутого и спортивного сюзерена дон Томас выглядел несколько оплывшим от сидячей работы, грузноватым, но крепко сбитым. Ростом он был пониже Манфреда, имел крупные черты лица, носил слегка растрепанную черную бороду с проседью и густые усы. Русые волосы зачесывал гладко назад, открывая большие залысины, придавшие его облику некую ученую монументальность и солидность.

– Винца, говоришь? – усмехнулся Томас. – Не то ли самое, что ты воровал у своего папаши, когда мы учились в универе?

Герцог усмехнулся:

– Сколько мы с тобой встречаемся, столько же ты задаешь мне этот вопрос. Радует, что хоть что-то в этом мире есть незыблемое и прочное. Отвечаю со всей традиционной обстоятельностью: Нет. Не то же самое, ибо то самое провалилось в наши желудки более тридцати лет назад и мы в виде отходов окропили им очередной ближайший сортир. А вино та-ко-е-же! И даже лучше, поскольку из той же самой партии и, следовательно, выдержка с каждым годом все больше и больше, что ему, несомненно, пошло на пользу. А пью я его только с тобой, ученый таракан, а ты нагло пользуешься моей добротой.

– Готов помогать тебе в уничтожении запасов хоть каждый день…

– Знаю я тебе. Пьяницей прикидываешься, а попробуй оторвать тебя от исследований – меня, целого герцога, пошлешь матом далеко и надолго. Ни стыда, ни совести, ни почтения к моим сединам.

– Седин у меня не меньше, чем у тебя, а уж если говорить про совесть… Я – твоя совесть. И своя тоже. Представляешь, какой груз за двоих мне приходится таскать. Какие муки и терзания испытывать?! – патетически воскликнул Томас и засмеялся.

Герцог его в этом поддержал и, активировав коммуникатор на запястье левой руки, скомандовал:

– Три бутылки валенсийского красного, закуску и столик в операционный зал лаборатории восемь.

"Словно дожидаясь под дверью", – да нет, отнюдь не словно, а именно дожидаясь под дверью, видимо хорошо знали привычки своего господина, две симпатичные девушки с улыбкой вкатили столик, сервированный на двоих. Герцог и ученый сели в кресла, одна из девушек разлила по высоким бокалам тонкого хрусталя рубиново красное вино, после чего обе стюардессы, не забыв эротично прогнуться, быстро выскользнули из помещения.

– Вот чертовки. Знают мою слабость и пользуются. Но мы еще посоревнуемся у кого крепче выдержка. Уф-ф, знал бы ты Томас, как я устал!

– За тебя, старый друг, – поднял бокал ученый. – Я все-таки не понимаю, зачем ты возишься с этим ублюдком? Тебе своих забот не хватает?

– Прости, Том, мозголом и мозгокрут ты – лучший в галактике, а в политике разбираешься как свинья в апельсинах. Ты хоть знаешь, что у нашего благословенного императора четыре старших дочери, которым никак не светит корона ни по мозгам, ни по влиянию, а реальных наследников всего двое: Константин и его сводный младший брат от второй жены – Санчес?

– Не настолько уж я дремуч…

– Дремуч-дремуч. В своей лаборатории ты про каждую пылинку многотомную монографию накропаешь, а про светскую жизнь любой олигофрен из приюта расскажет больше. Спешу тебе напомнить, что я – родной дядя Константина…

– Угу. Подозреваю, что родство у вас гораздо ближе, – хмыкнул Томас.

Глаза герцога опасно блеснули и он, не скрывая легкую угрозу, тихо прошипел:

– А догадки свои, дружище, засунь себе… как можно глубже и никому никогда не показывай, иначе дружба-дружбой, но честь, а то и жизнь, семьи мне все-таки дороже.

– Прости, я думал об этом и так все воробьи на ограде прочирикали.

– Воробьи – птицы дурные: "Чик-чирик! Нашел дерьмо! Чик-чирик – на одного!", – вот и пусть себе про дерьмо чирикают, а вот когда мой близкий друг начинает перечирикивать воробьиное дерьмо, тогда уже совсем другое к нему отношение. Ты понимаешь? М-да. Забыл, что с вами, учеными, надо попроще. Представь себе, что некую истину, опровергающую устоявшееся мнение, открыл студент-первогодок и радостно принес ее тебе. Что ты будешь делать в первую очередь? В лучшем случае искать в его постулатах ошибку, а скорее просто пошлешь подальше – продолжать учиться. А если то же самое тебе преподнесет авторитетный ученый? Профессор? Совсем другое дело, не так ли? Вот и ты для общественного мнения – тот же профессор.

– Еще раз прости. Я действительно не подумал о таких сложностях. Ну и змеюшник у вас там наверху!

– Еще какой! Что не гадюка, то – паук ядовитый. Чтобы выжить там, мало иметь титул, подконтрольный сектор галактики, собственную армию и богатство, надо еще и уметь лавировать.

– Ага. Понял. Трон тебе и нафиг не нужен, а управлять империей очень хочется. Таким государем как Константин управлять легко – вовремя подбрасывай игрушки и не забывай восхищаться его умом и прозорливостью.

– Х-хо, Томас! Ты меня радуешь. Оказывается, ты способен здраво рассуждать не только на тему твоих любимых аксёнов с деритами…

– Аксонов и дендритов, – автоматически поправил Томас.

– Ага. Про них самых. В общем, к несчастью для императорской семейки Константин целиком и полностью пошел в мать. Ах, какая она все-таки была красавица! Внешностью – чистый, непорочный ангел, а в голове – столь же непорочный, девственный вакуум. Ни одна мысль не запачкала безмятежную гулкость ее совершенной головки и не избороздила мраморно чистый и гладкий лобик. Но зато в постели… как говорит брат… она была настоящей нимфой. Феей любви! Эх, да что там! Вот тебе еще пример. Кому она вредила? Никому. Поскольку и характером была – сама доброта. Тем не менее, нашлись же нелюди – не будем тыкать пальцев в герцога Годара – как бы случайно облучившие ее смертельной дозой гамм-частиц. Несчастный случай. Конечно. Так все и поверили. Виновные техники отправлены на пожизненную каторгу, зато их семьи неожиданно получили немалое наследство и теперь живут припеваючи. Не прошло и года, как дочка того самого герцога, в которого мы пальцем не тыкали, благополучно вышла замуж за нашего императора и родила ему Санчеса. И опять же мы должны по-человечески понять императрицу-млять… мать. Как не порадеть о будущем любимого сыночка, крови-и-иноч-ки! и не посодействовать ему в устроении своей судьбы? То есть не расчистить ему путь к престолу? А вся семейка императрицы готова все выложить, чтобы помочь ей в этом благом деле. Для осуществления мечты необходим пустяк – либо физически устранить Константина, либо так его опорочить, что он сам будет вынужден отказаться от всех притязаний и отбыть навсегда на какую-нибудь заштатную планету бабочек ловить. В этом деле их активно поддерживает герцог фон Вальдер – мой давний конкурент и противник. Я, разумеется, тоже не слаб и у меня есть могущественные союзники, но с восшествием Санчеса на престол наши шансы упадут так низко, как никогда.

– Понимаю.

– Вот поэтому я так вожусь с племянничком. Без него меня съедят. А уж когда он взойдет на трон… Ты правильно подметил: "короля играет свита". А я добавлю – зачастую не только играет, но и правит от имени короля. Константином на диво легко управлять. Главное, чтобы он верил тебе и боялся. Во всяком случае, боялся тебя больше, чем остальных. Тут тоже хватает нюансов. И не морщись. Политика в белых перчатках не делается.

– И ты сам. Собственной рукой. Тридцать невинных детей – на поругание.

– Если бы не я, то пятьдесят… сто… двести мальчиков и девочек предоставил бы ему герцог де Богама. Не он, так иных желающих вполне хватает. А я не настолько прекраснодушен, чтобы, сложа руки, наблюдать за гибелью моих близких только потому, что их глава погнушался малой кровью добиться для них места под солнцем. Осуждаешь?! А сам-то?

– Я чист.

– Чист? О-очень интересно. А кто тогда руководил операцией по очистке личности совершенно невинного парня, немно-о-огим старше тех самых мальчиков и девочек, о которых ты так радеешь?! А?! Кто сделал из чьего-то сына, брата, друга, может быть, любимого будущее растение?

Томас покраснел, часто задышал и, достав платок, промокнул обильный пот:

– Но я выполнял приказ… твою просьбу… ты сказал, что тебе это очень нужно…

– Говорил и готов повторить еще раз. Дружище, пойми. Ты сделал то, что сделал, поверив мне. Неужели ты вдруг перестал мне доверять? Ты хочешь возобновить наш старый спор о цели и средствах?

Герцог мрачно замолчал и уткнувшись в стол молча потягивал вино из бокала. Ученый тоже молчал. Тишина продолжалась минут десять. Прервал ее Томас:

– Ладно. Бог тебе судья. Из истории Земли помню, Ивана третьего великого князя Руси называли трусом за стояние на реке Угре, а то, что он добился победы над сильным противником фактически бескровно, мало кто помнит. Вот если бы он ее завоевал в бою, положив три четверти войска, то его славили бы, небось, как Дмитрия Донского. Так что прости. Мы, простые смертные, имеем иные шкалы морали и нравственности.

– М-да. Умеешь ты, совесть моя, так высказаться, что потом голову ломаешь: это были угрызения или благословения.

– Ну хорошо. Пусть так. Но что конкретно тебе не нравится в ситуации? Зачем этот несчастный двойник?

– В том то и дело, что я впервые не имею точных данных. Одни предположения да интуиция. Единственное, что мне удалось узнать – на орбите Сильруа полгода назад начали подготовку к дальнему походу новейшего межзвездного города-крепости. По смутным данным возглавить поход должен принц. Поэтому я, сразу как узнал, дал команду готовить двойника. Я привез еще трех "добровольцев", так что Стефану предстоит подготовить еще три копии принца. Скажем, первого он должен подготовить через полгода, а остальных с интервалом в год. Как думаешь, учитель твой справится?

– Вполне. Хоть разработка и моя по большей части, но и его труда в ней есть немалая доля. А… почему ты спрашиваешь? Я ведь и сам могу… или у тебя какие-то планы?

– Совершенно верно. Ты правильно понял. Тебе предстоит лететь с принцем и следить за его состоянием. Если что пойдет не так, ты сможешь подправить?

– Да, но если со мной будет необходимая аппаратура, но, пойми, не бесконечно. Со временем прогрессирующий распад невозможно будет остановить никакими методами.

– Аппаратура у тебя будет, какая скажешь. А по поводу распада личности не переживай. Я постараюсь вовремя доставить очередную копию.

– А по времени как долго продлится все это?

– Не знаю, – с досадой ответил герцог. – Ничего не знаю. Первый раз со мной такое. Обычно братец не успеет задумать, а я уж в курсе. У меня с собой его приказ, который я должен вручить лично в руки принцу, когда он вылезет из регенерационной камеры, но что в нем – не представляю.

– А…

– Нет. Вскрыть его невозможно. Только лично принц может это сделать. Причем я хочу, чтобы прочел именно двойник. Заодно узнаем насколько он принц. Защита устройства чтения секретной документации самая совершенная в галактике. Пройдет ее – пройдет и прочие проверки.

Проанализировав разговор, я счел разумным и целесообразным для собственного выживания сделать то, что ранее повергло бы меня в ужас. Да я бы просто отбросил подобную мысль и даже додумывать ее не стал. Теперь же с холодным безразличием и точностью информационной машины я разработал план и тут же его реализовал. Совершив слияние с телом настоящего принца, я… в точности повторил сделанное Томасом и Стефаном с его двойником. Только многократно быстрее – всего за пару часов. Так же, как и с моим телом, "вспахал" мозговое пространство, удалив личность, и поверх этой разрухи, максимально точно копируя действия бригады Томаса, внедрил копию личности принца. Все-таки, немного перестарался и не допустил уж очень грубых ошибок. По моим прикидкам этот принц теперь выдержит все три года.

А еще через сутки Томас и Стефан, посовещавшись, решили будить мое тело. На это мероприятие пригласили герцога. Манфред должен был встретить "любимого племянника" на пороге моей камеры, поприветствовать и проверить работу лаборатории.

По одной из оставленных для питания тела трубочек стал поступать раствор, нейтрализующий сонное зелье, державшее меня в предельно заторможенном состоянии. Онемение конечностей быстро проходило, стали возвращаться звуки, запахи, ощущения собственной кожи и мягкой ткани ложа, ориентация тела в пространстве и… чувства. То бишь, те самые эмоции, которые всегда с нами, даже если мы считаем, что в данный момент спокойны, словно гладь озера в предрассветном тумане.

Это был мощный удар. Неистовая боль и тоска по потерянному телу, страх за себя и близких – как там они и что чувствуют без меня – ненависть к подлым обманщикам из артефактов, все это леденящим жаром прокатилось по моему телу. Казалось, еще чуть-чуть и у меня выгорит мозг в ураганном пламени чувств. Узор Лантиссы напоследок приглушил переживания и вновь свернулся в незаметный клубочек, скромно пристроившийся в самом дальнем уголочке разума. Дополнительно через трубочки поступили успокаивающие снадобья и я немного расслабился. Однако мысль о той опасности, которой я подвергался, находясь в бестелесном состоянии, металась по кругу, не давая ужасу отцепиться от моего горла. Получается все это время я целиком и полностью зависел от программы, заложенной мудрецами-целителями в этот узор. Только теперь я со всей очевидностью осознал, что без тела у меня не было эмоций как таковых – нечем было чувствовать, примитивно говоря. А без эмоций не было и побудительных мотивов что-то делать. За меня решал этот самый узор, в том числе, используя результаты работы моего разума. Узор "пинал" меня, заменяя словно протез отсутствующие эмоции и побуждая к тому или иному действию, для достижения единственной цели: поиска носителя, вживания и эффективного выживания на первых этапах. Сам я не стал бы делать ничего. Совершенно. Так и плавал бы в пространстве магии, поскольку не знал бы ответа на самый важный и самый разрушительный вопрос: "Зачем?!".

Стоило мне придти к выводу, что сделано достаточно, как узор тут же самоустранился, предоставив мне полную свободу действий. Если подумать, то для меня может быть было лучше побыть некоторое время рядом с телом, дожидаясь, пока гнусный артефакт не отпустит его, но уж если сказано искать носитель, узор и стал его искать, зашвырнув меня боги знают куда. С другой стороны, я ведь не знал, сколько времени займёт интеграция артефактов, так что, возможно, требование искать носитель было заложено в узор не зря.

Мне потребовались все силы, чтобы не впасть в черную меланхолию и начать думать более-менее конструктивно. Связаться ни с Финь Ю, ни со Свентой я так и не смог. Похоже, расстояния между нами были слишком большими. Смутно припоминая время полета и периодические остановки для накопления энергии, я пришел к выводу, что для возвращения в тело надо будет его сначала найти. Хотя бы в какой стороне. Однако, насколько я понял, узор запомнил "дорогу" сюда. Теоретически я смогу вернуться в собственное тело "по следам", если… если разберусь в этом узоре и научусь им управлять. Пока он управлял мной и даже в случае гибели моего нового тела, он опять продолжит поиск нового вместилища для моего разума и совсем не обязательно – родного тела.

Дверь камеры открылась и на пороге возникла фигура герцога Манфреда. Его сиятельство смотрел на меня пристально, с прищуром и ждал моих первых шагов в новой жизни. Мысли о постороннем отодвинулись на второй план, а на передний вышли о выживании. Сначала выжить, а потом думать, как вернуться. Иначе никакого "потом" у меня не будет.

– Дядя! Блин!! Я чуть не усрался, когда проснулся в этой клетке. Куда меня запихнули и что это было?

По губам герцога мимолетно скользнула довольная улыбка и он, учтиво поклонившись, сказал:

– Ваше высочество, оздоровительные процедуры завершены по плану. Вы снова здоровы и готовы к подвигам. Как говорят наши многоуважаемые ученые, а у меня, всем известно, работают только самые лучшие, после двух суток регенерационных процедур неизбежен некоторый эмоциональный шок и небольшие провалы в памяти. Но ведь уже все прошло, не так ли ваше высочество? А если и не вспомните, как мы летели сюда и как вас укладывали в камеру, то, думаю, ничего страшного не случится. Все было весьма обыденно и скучно.

– Ага. Так. Чего там…

– Тогда позвольте мне продолжить. Прежде всего, я должен передать вам секретное послание от вашего отца,

государя-императора империи Нибелунг, Тадеуша восьмого. Он велел передать его вам сразу, как только вы покинете камеру оздоровления. Желаете прочесть немедленно?

Так. Губки – гузкой, бровки – хмурим. Посопим для важности.

– Да. Милостиво повелеть изволю.

Date: 2015-07-11; view: 315; Нарушение авторских прав