Глава 6. Оказывается, именно Весана вызвала патруль стражников, когда все мужчины рядом с ней рухнули на землю и замерли бездыханно

Оказывается, именно Весана вызвала патруль стражников, когда все мужчины рядом с ней рухнули на землю и замерли бездыханно. Она впала в совершеннейшую истерику, выбежала из тупичка на улицу и закричала, вызывая стражу, лекарей, добрых людей и случайных прохожих. Подбежавшим патрульным она указала место событий и все время твердила: что не хотела, что думала только попугать, верила, что Филин мудрый и непременно вернет ей ненаглядного Сентаррино, а брат все не так понял, а она ему не сказала, что студентик – лекарь и барон, на лекаря брат никогда бы не поднял руку, а друг брата, Буга, он сильный и добрый, он за нее с братом даже к демонам в пасть полезет. Стражники поняли только то, что кто-то напал на лекаря и убил, а девушка как-то в этом замешана. Недолго думая, командир патруля распорядился доставить всех под охраной в ближайшую больницу и оказать первую помощь. Кто из троих мужчин лекарь он не знал, но справедливо решил, что это со временем и так выяснится, но поскольку специалисты лекарского дела на особом контроле короны, он распорядился немедленно известить о произошедшем КСОР.

Один из стражников, уже несколько лет патрулирующий этот район, умудрился под коркой крови и живописными синяками опознать во мне лекаря и зятя герцога. В результате мое бесчувственное тело доставили в особняк тестя. Какой переполох поднялся словами не описать. Однако потомственный мажордом герцога головы не потерял и в очередной раз доказал насколько хорошо он знает свое дело и умеет ориентироваться в сложной ситуации. Он пресек вопли и причитания женской части прислуги, распорядился уложить меня в нашей спальне, послал одного из слуг за лекарем герцога, а другого в зоопарк известить мою благоверную. Моя женушка, оставив переживания на потом, отправила этого же слугу за Греллианой, а сама, подхватив дочку, кинулась домой.

Так я и очутился дома на постели, а не в больнице под чутким надзором Греллианы. Она вместе с лекарем, первым прибывшим мне на помощь, решили, что "дома и стены помогают", а состояние после совместных усилий опытного лекаря и не менее опытной целительницы было охарактеризовано как неопасное для здоровья, потому мое тело не стали отправлять на больничную койку, дабы не лишать какого-нибудь бедолагу его законного койко-места.

Свента со всей решительностью потребовала своего участия в дознании, которое взял на себя КСОР, тем более что дознаватель ей активно не понравился. Заговорив о нем, она сморщилась, как муха, влипшая в острый соус вместо ожидаемого меда. На мои расспросы отговорилась тем, что, дескать, сам увижу, а она не хочет лишать меня "удовольствия" пообщаться с этим серебряным винтиком бюрократического аппарата. Она, конечно, поспешила со своими требованиями. Начальство живо напомнило ей о том, что может требовать курсант схолы невидимок, а что – нет. Участие в дознании не входило в крайне куцый перечень того, что может требовать от начальства курсант, даже если он – жена целителя. Ее построили и предельно лаконичным языком военного приказа объяснили реалии жизни. Умница жена не стала плевать против ветра и немного успокоившись, поняла, что в этой предельно ясной ситуации и так ее Филику не будет угрожать никакой бюрократический закидон.

Картина происшествия и без моих показаний сложилась уже достаточно полная, поскольку Буга свою вину не отрицал, не увиливал, да и, судя по всему, просто не смог бы. Слишком больших умственных усилий это потребовало бы. Тупо твердил одно: студентик ударил его друга и должен был за это ответить, а то, что он (студентик) оказался шибко хлипким, так он (Буга) и знать не знал, какие задохлики все городские, что от простого удара в ухо падают замертво.

Когда же ему сообщили, что за нападение на целителя ему грозит минимум десять лет рудников, которые он вряд ли проживет, так как даже самые закоренелые преступники очень не любят тех, кто отбывает срок за подобные преступления, он вовсе впал в прострацию и замолчал. Все его поведение говорило о том, что он в этой драке ничего необычного не видел – подумаешь, подрались. С кем не бывает? Дело обычное. Почему за столь незначительный проступок ему грозит столь жестокое наказание, понять так и не смог.

В отличие от братца Весаны. Как его зовут ни я, ни Свента не знали, и знать не хотели. Вроде, Голт, но не уверен. Братец, как только ему сказали, с кем ему пришлось говорить "по душам", криво ухмыльнулся, назвал сестру течной сукой, неспособной удержать при себе кобеля, и почти равнодушно принял к сведению возможное трудоустройство на ближайшие пять лет в каменоломнях или гребцом на галерах. Он прекрасно понял, что просить о снисхождении бесполезно и, даже если сам пострадавший его простит, что он, то есть я, делать совсем не собирался, то корона не простит точно. И не из мести, а дабы другим подобным борцам за поруганную честь девушек (хм… или против поруганной чести?) неповадно было.

Весана же на вопросы дознавателя не отвечала и только, вперив в пространство отсутствующий взгляд, маятником качаясь на стуле, безостановочно повторяла: "Что же теперь будет? Что же теперь будет? Что же теперь будет?…". Выглядела она, по словам жены, "краше в гроб кладут", однако сочувствия у моей благоверной этот печальный образ разбитой любви и мести никоим образом не вызывал. Свента заявила, что непременно изуродует бывшую подругу, если хоть на секунду "подругу-змеюку" выпустят из тюрьмы КСОР и плевать ей на последствия.

– Как же так могло получиться? – вслух задал я вопрос, мучивший меня на протяжении всех этих дней.

– Как-как! – окрысилась вдруг на меня жена. – А где был "мудрый Филин", который в схоле помог многим моим знакомым решить их непростые проблемы? Где он был?! Ушел в себя и не вернулся? Ты хоть группу свою по именам знаешь? А давно ли разговаривал с Сеном? Не по делу, а просто так?

Она с болью глянула мне в глаза. Не знаю, что там увидела, но прикрыла свои и прошептала:

– Прости, Филик. Тебе много пришлось пережить и много пришлось работать, учиться, но неужели нельзя было выкроить хоть чуточку времени для друзей. Я уже не говорю про нас с Таллианой. Наверное, год назад еще не поздно было… может полгода назад еще как-то можно было повернуть ситуацию с Весаной. Я тоже хороша. Она была моей подругой, а я так обрадовалась, что сбылась моя мечта – я стану невидимкой, что даже и не вспоминала о ней.

Мы обнялись и посидели некоторое время молча. Что тут скажешь? Да. Прохлопали. Упустили. Потеряли подругу. Она еще жива, но для нас все равно что мертва. И дело не в том, можем ли мы простить ее, а в том, что разбитую дружбу, как и любовь, не склеишь. Нет больше главного – доверия. Встречаться и даже улыбаться еще можно, но каждый раз сердце будет точить опасение – вдруг еще чего выкинет? Близкие отношения с постоянно взведенным карманным арбалетом за пазухой невозможны. Может быть с годами и опытом мое мнение изменится, но когда это еще будет. Где они: опыт и годы? Пока далеко за горизонтом.

Не хотелось бы потерять еще и Сена. Поэтому я решил при первой же возможности поговорить с ним начистоту. Случай должен представиться завтра. Не думаю, что он пропустит первое занятие нового семестра, а если пропустит, я его обязательно найду. Обыщу весь город, подниму всю гвардию герцога на ноги, но найду.

Утром после о-о-очень плотного завтрака – жена уже привыкла после моих объяснений, а теще сказали что-то про необходимость восстановления организма (практически не соврали) – я собирался в академию на первое занятие и тут лакей доставил повестку. Меня вызывали в КСОР для дачи показаний. Дознавателем указан был некто Юргениан. Жена, увидев это имя, скривилась и пробормотала себе под нос забористые ругательства, которым не знаю уж где и научилась. Может их специально в схоле невидимок преподают, чтоб враги пугались? А я даже не знал, что мне делать. Пропускать лекцию достопочтенного Виррано очень уж не хотелось. Во-первых, интересно, а во-вторых… терпеть его насмешки за прогул? КСОР, как ни странно, этого одержимого ничуть не пугал и вызов в грозную организацию никоим образом не служил для него оправданием.

– Это тот придурок, который ведет дело Филика?

Столь резких выражений я от своей тещи не ожидал. Она величественно поднялась из-за стола и безапелляционно скомандовала лакею:

– Если посыльный еще здесь, передай ему, что мой зять никуда не пойдет, поскольку, являясь целителем, не располагает лишним временем ради соблюдения бюрократических формальностей. Если посыльный уже ушел, сходишь в КСОР сам, вернешь повестку и передашь дежурному то, что я сказала. Иди, – она повернулась ко мне и строго глядя мне в глаза буквально потребовала: – Филлиниан! Обещай мне, что не уронишь чести и достоинства нашей(!) семьи и не будешь скоропалительно подписывать то, что тебе подсунет этот тип, дознаватель. С его начальством я или мой муж еще поговорим. Обещай мне.

– Хорошо, матушка. Обещаю.

Я хоть и не понял, зачем это надо, но решил, что семейству виднее. Они, в отличие от меня, уже говорили с этим дознавателем и успели сделать определенные выводы.

Перед лекцией поговорить с другом возможности не представилось. Он пришел буквально за секунду до Виррано, и все время занятия просидел мрачнее тучи, ни на кого не глядя, и явно не слушая, о чем говорил наставник. Тот, к моему изумлению, не стал измываться над Сеном и даже, мне показалось, изредка поглядывал на него с сочувствием. Вероятно, история, приключившаяся с нами, стала достоянием гласности. Хотя конечно, "шила в мешке не утаишь". Секретность с целителей сняли, и все столичные газеты с удовольствием раструбили на весь мир о нападении на целителя. Правда, называли меня скромно, господин Ф. и не уточняли, что я еще не целитель, а всего лишь помощник. Однако в результате только глухой отшельник не слышал о несчастной любви девушки, сошедшей с ума на этой почве и не придумавшей ничего лучше, как напасть на лучшего друга своего любовника, чтобы покрепче досадить изменнику.

В перерыве Сен придержал меня за руку, и, дождавшись, когда аудитория опустеет, хрипло, запинаясь, заговорил о том, как он был неправ и это его вина, что все так случилось, не надо было ему знакомиться с Вителлиной и тогда все было бы хорошо. Смотрел он на меня взглядом умирающей собаки, честно и преданно прослужившей хозяевам много лет, а вот теперь к старости не сумевшей защитить курятник от молодой пронырливой лисы.

Я дал другу высказаться. Молчал. Не перебивал. И когда он стал повторяться, положил руку ему на плечо, сжал и потребовал от него не винить себя, поскольку я, как его друг, тоже не собираюсь снимать с себя ответственность.

– Сен. Ты ведь отличный лекарь. Великолепный хирург. Ты ведь не понаслышке знаешь, что такое ампутация и как опасно затягивать с ней, когда спасти орган стало невозможно. Однако в личной жизни ты слишком добр и просто боишься сказать "нет", когда это необходимо. Боишься обидеть. Сделать человеку больно. Ведь наверняка не раз возникала ситуация когда обязательно надо было сказать это страшное слово, но ты его не говорил в надежде, что все обойдется. Ведь так?

Сен обреченно кивнул:

– Так.

– Ты ведь ушел к Вителлине потому, что с Весаной тебе стало просто невозможно жить вместе. Ее ревность и требовательность превратили твою жизнь в кошмар, но ты все равно боялся сказать ей "нет". Я не обвиняю тебя. Этот разговор должен был состояться гораздо раньше. Прости. Я ушел в свои проблемы и не пришел вовремя тебе на помощь, когда моя поддержка была тебе крайне необходима.

Я сознательно перевел разговор на себя и заставил Сена вместо яростного самобичевания заняться утешением уже моей персоны. Попутно он волей-неволей подбирал аргументы и в защиту своего поведения. Нельзя ему сейчас углубляться в переживания. Он так может додуматься боги знают до чего, а с развившейся депрессией бороться очень сложно. Через некоторое время он вернется к этой истории, когда несколько сгладиться острота переживаний и притупится боль. Тогда он сможет более спокойно и взвешенно проанализировать все, что случилось, и сделать верные выводы. А я и Свента с Вителлиной будем рядом и постараемся ему в этом помочь.

– Сен. Мы оба проглядели этот нарыв и не приняли мер. Поэтому я считаю, что виноваты мы оба. И еще. Не оставляй Вителлину. Ей сейчас очень тяжело и она нуждается в твоей поддержке. Ей сейчас просто необходимо твое крепкое мужское плечо. Наверняка, на нее косо смотрят и шепчутся за спиной. Для женщин такая ситуация может быть просто невыносимой. Представляешь, какой простор для "творчества" сплетниц сейчас образовался. Шепотки за спиной. Хихиканье разновозрастных дур: "Ах-ах! Это та самая, что разбила та-а-а-акую любовь! Ах! А еще знаменитость!". Ты должен ее поддержать.

– Но как же ж я могу после всего случившегося?…

– Так у тебя с ней были просто шашни и ничего серьезного?

– Ну как же ты мог подумать! Я ж не могу несерьезно.

– А раз все у тебя серьезно, то ты, друг мой, не можешь не придти к Вителлине. Иначе получится, что выходка Весаны удалась. У нее получилось разбить вашу любовь. Ты этого хочешь?!

К сожалению, подбирать нужные слова у меня не было времени. Говорил то, что чувствовал. Может быть неправильно, может быть не так. Возможно, надо было сказать то, что сказал, несколько иначе. Где-то смягчить, где-то усилить. Может, где-то я был неправ в своих рассуждениях, но главной своей задачей на данный момент считал не дать Сену заняться самоедством и бессмысленным самокопанием и, судя по его приободрившемуся виду, мне это отчасти удалось. Печаль и тоска из его глаз не ушли совсем, но отодвинулись вглубь на задний план. На первый план выступил мужчина-защитник, у которого появилась ясно видимая цель – не дать сплетникам "съесть" Вителлину.

– Но что ж делать-то конкретно? Не могу же ж я ходить везде и бить морды всем, кто плохо о ней отзывается?

– И не надо. Тем ты только сильнее раззадоришь болтунов. Подольешь масла в огонь. Ходи на концерты, как ни в чем ни бывало, появляйся с ней в общественных местах, на вечерах, балах… Приглашай в рестораны и на представления. Вот кстати, кафедра искусствознания факультета алхимии приглашает всех желающих на подготовленное ими совместно с кафедрой миражей представление. Обязательно сходи.

– Но ведь будут же ж шептаться за спиной, а Лине это будет неприятно.

– Главное, виду не показывайте. У вас с ней должна быть четкая установка – ничто не разобьет вашу любовь. Никакие истерички и шантажистки. Да, представь себе, что завтра какая-нибудь умница пригрозит тебе самосожжением, если ты не возьмешь ее замуж. Парень ты видный. Подобная дурь может придти в голову и не одной красотке. Но!! Только в том случае, если ты проявишь слабость и покажешь шантажистам, что на тебя можно повлиять подобным образом.

– Это ты подзагнул. Нашел тоже завидного жениха.

– Подзагнул, конечно. Но доля правды в этом есть. По-сути Весана как раз и попыталась. Не напрямую. Вероятно, не осознавая, что делает на самом деле, действуя инстинктивно, но, тем не менее, как хочешь это назови, но это была попытка шантажа. Тебя. Не меня. Я твоим сердцем не заведую. Однако, что бы ты стал делать при твоем мирном характере, если бы узнал, что друзьям твоим плохо? Из-за тебя. А Весана именно так повернула бы дело. Не сомневаюсь даже.

– Я бы… Я бы… Ну…

– Скорее всего, стал бы делать то, что она тебе говорит. Расстался бы с Вителлиной, закончил бы учебу, женился на Весане… – со вздохом прервал я попытки друга ответить. – Так что в хитрости ей не откажешь. И знании тебя тоже.

– Но ведь без любви? Как же? Я же не мог бы ее любить после всего?

– Ну, во-первых, "стерпится – слюбится", говорят. Во-вторых, я много понял из краткого разговора с ней. Там, в тупике. Может я все придумал, но мне показалась, что ей твоя любовь по большому счету и не нужна. Главное, что ты – рядом. Под ее крылом. И даешь ей возможность жертвовать собой во имя будущего Великого Лекаря, спасающего сотни людей. Потом. Когда-нибудь. В далеком будущем. Она стала бы тебя попрекать своим самопожертвованием… а может, не стала бы. И, знаешь, чего еще скажу? Очень возможно, что со временем ты стал бы счастлив с ней.

Сен смотрел на меня как на что-то невиданное. Будто не знал он меня все эти годы и вот только сейчас рассмотрел и удивился. Он прокашлялся и через паузу сказал:

– Знаешь, на миг мне показалось, что рядом сидит мой дедушка и учит меня, несмышленыша. Откуда в тебе это, Филин?

– Не знаю. Книг много хороших в детстве прочитал. Не все еще понял, но уже многие вспоминаю совсем иначе, чем в те годы. Меня в схоле некоторые называли "мудрый Филин", а только теперь я стал понимать, насколько был глуп тогда. Однако может так надо было? С каждым поколением надо говорить на его языке… Ой, что-то меня в поиски смысла жизни потянуло. Верный признак, что пора… поесть. Или выпить. Не откажешься вечерком посидеть в кабачке со мной?

– Прости, но… откажусь. Надо с Вителлиной сходить на это… как его… представление алхимиков.

– Ну что ж, желаю приятно провести время.

Мы поспешили на следующую лекцию, а я подвел итоги нашего разговора. Главное, друга я не потерял.

Вот ведь. Если вдуматься – это чистейшей воды эгоизм. Я(!) не потерял! А он? Приобрел? Неизвестно. Время покажет. Даже и не знаю, как к самому себе относиться?

Дознаватель, видимо, не стал спорить с моей родней и решил, что от него не убудет, если он заявится во дворец герцога самолично. Его провели в кабинет, и, как дознаватель ни настаивал, Свента составила нам компанию.

Весь облик этого типа буквально кричал о связях и протекции – напомаженные волосы, ухоженные руки, надменный взгляд вершителя судеб человеческих, изысканные манеры и легкое презрение ко всем, кто не принадлежит КСОР или ниже его по рангу.

Не исключено, что этому кадру с подачи его покровителя поручают только такие дела, как мое, где преступники пойманы на месте преступления и изобличены. Осталось все правильно оформить и можно в отчете указать еще одно завершенное дело, получить премию и благодарность руководства. Правда, умный начальник никогда не будет ставить в пример остальным подобного подчиненного.

Аккуратно записав мои показания, дознаватель начал плести какую-то муть. Мне показалось, что хочет добиться от меня признания, будто я сам целиком и полностью виноват в случившемся. При этом в протоколе он так записал мои объяснения, почему меня не сопровождали гвардейцы личной охраны герцога, что казалось, будто речь идет о королевских(!) гвардейцах. Видимо, кто-то здорово получил по шапке в этом ведомстве и теперь всеми силами ищет на кого бы свалить вину. Предупреждение тещи было как нельзя своевременным, и я отказался подписывать протокол, пока все формулировки меня не устроили. Дознаватель кривился и морщился, но исправил текст так, как я сказал. На этом мы с ним распрощались, и у меня появилось стойкое желание более никогда этого… чиновника не видеть.

Впоследствии Лабриано рассказал мне, в чем была причина нестыковки. Оказывается, накануне новогодних праздников в штаб гвардии короля поступил приказ выделить необходимое число гвардейцев для охраны целителей. Затем следующий, подготовить к праздничному смотру весь личный состав. При этом требовалось особо обратить внимание на наличие нововведенного отличительного знака, толи шеврончика, толи галунчика, толи бантика у всех гвардейцев короля. Что такое непорядок в форменной одежде для армии, мне популярно объяснила Свента. Я понял, что это – святое и целители недельку обойдутся без охраны, ибо конфуз на строевом смотре страшнее захвата столицы лоперцами.

Date: 2015-07-11; view: 274; Нарушение авторских прав