Глава 6. Ночью Полина почти не спала

Ночью Полина почти не спала. Она вся извелась в ожидании назначенного часа, а радость от предстоящей встречи с Полем меркла, стоило ей подумать о том, как-то ее встретит Шеховской-старший. Предстоящее знакомство пугало: из того, что ей довелось слышать об отце Павла Николаевича, в воображении ее сложился образ человека сурового и категоричного в своих суждениях, подход к которому найти весьма сложно.

Ей-богу, не придусь я ко двору, - со страхом думала она, придирчиво разглядывая в зеркале свое отражение, пока Глафира старательно укладывала длинные локоны в замысловатую прическу. Девушка нахмурилась: вырез ее любимого платья показался ей чересчур откровенным.

- Глаша, достань косынку кружевную, - отвернулась она от зеркала.

- Не к месту здесь она будет, - покачала головой Глафира.

- Да я разве ж тебя спрашиваю! – вспылила Полина. - Делай, что велю!

Прикрыв вырез косынкой и заколов ее у самого горла изысканной камеей, Полин еще раз глянула в зеркало и немного успокоилась: в таком платье в нескромности ее уж точно не заподозрят.

Выйдя из своей спальни, она постучала в комнату Докки и Сержа.

- Докки, Вы готовы? Сергей Львович уже справлялся о нас.

- C'est affreux! (Это ужасно!), - простонала Докки, распахивая дверь, и подняла заплаканные глаза на Полин.

- О чем Вы? Что ужасно? –переспросила девушка, с удивлением глядя на сноху.

Подняв руку Докки, продемонстрировала краешек оторванной кружевной манжеты.

- Эта бестолочь, - кинула она испепеляющий взгляд на Глафиру, - не удосужилась пришить! А ведь говорено ей было с вечера!

- Oh mon Dieu! (О мой Бог!), - вздохнула Полина.

Взяв сноху за руку, она ухватила повисшее кружево и дернула что есть силы. Раздался треск, и кружевной лоскут остался у нее в руке.

- Другую руку, - скомандовала она оторопевшей снохе.

Проделав тоже самое с другим рукавом, Полин взглянула в бледное лицо Докки.

- Так значительно лучше, - заметила она.

- Вы думаете только о себе, - обиженно засопела Евдокия, разглядывая лишившиеся кружев манжеты.

- Смею напомнить, что у Вас уже есть супруг, а сейчас решается моя судьба, и по вашей милости мы уже опаздываем, - заявила она безапелляционным тоном. – Поспешите, Докки!

Наемный экипаж остановился напротив особняка на Сергиевской улице. Легко спрыгнув с подножки экипажа, Серж подал руку жене, а затем сестре. Полина, спустившись на мостовую, подняла голову, обозревая роскошный фасад здания, и успокоившийся было страх вновь сковал ее холодом. Но едва Кошелевы ступили на ступени крыльца, дверь гостеприимно распахнулась, и седовласый дворецкий приветствовал их с такой почтительностью, что Полин неожиданно сделалось смешно.

- Что? – склонившись к ней, вполголоса спросил Серж, заметив ее веселье.

- Он такой важный, - прыснула Полина, - можно подумать, что особу царских кровей встречает.

- Посмотрим, как тебя развеселит знакомство с Николаем Матвеевичем, - также тихо заметил брат.

Улыбка тотчас исчезла с губ Полин.

- Зачем ты так, Серж! - упрекнула она его. – Я и без того никакой уверенности в себе не чувствую.

- Прости, - извинился Кошелев, поднося к губам ее затянутую в перчатку руку.

Павел сам встречал гостей в вестибюле особняка. Обменявшись приветствиями с прибывшими Кошелевыми и заметив нервозность Полин, Шеховской ободряюще улыбнулся ей.

- Полин, Вы очаровательны, - шепнул он ей, беря под руку, чтобы проводить в гостиную.

Лакей распахнул перед ними двустворчатые двери, и девушка, задержав дыхание, шагнула в комнату.

- Отец, позвольте представить Вам моих друзей, - начал Павел.

Очнувшись, Полина бросила взгляд на Докки и вместе с ней склонилась в реверансе.

- Полно, Павел Николаевич, - усмехнулся, подходя к ним, Шеховской-старший. – Неужто я не помню mademoiselle Полин и Сергея Львовича? Правда, должен отметить, господа, что Вы несколько повзрослели со времен моего последнего визита в Ильинское. А вот Ваше лицо, - повернулся он к Докки, - мне совершенно не знакомо.

- Благодарю за приглашение, Николай Матвеевич, - улыбнулся Серж. – Позвольте представить Вам мою супругу, Евдокию Дмитриевну Кошелеву.

- Очень приятно, madam, - склонился над рукой Докки Николай Матвеевич. – Проходите, господа, располагайтесь, - указал он на чайный столик. – К сожалению, дражайшая моя супруга ныне отсутствует, - заметил он, отодвигая стул для Полин, - Вы послужите, сударыня? – обратился он к ней к немалому удивлению Докки.

- С удовольствием, Ваше сиятельство, - бросив растерянный взгляд на Докки, отозвалась Полина.

Разливая чай по чашкам, она прикусила губу, чувствуя, как дрожат руки и стараясь не расплескать обжигающий напиток.

Все это время Николай Матвеевич не сводил с нее внимательного взгляда, и Полина, смущенная его столь пристальным вниманием, не без труда справилась с привычным делом и с облегчением вздохнула, налив наконец-то чай в свою, последнюю, чашку. Встретив ободряющую улыбку Сержа, она поднесла чашку к губам, но не смогла сделать ни глотка и поставила ее обратно на блюдце.

- Скажите, mademoiselle, как Вам понравилась столица? – обратился он к ней

- О, Ваше сиятельство, мы ведь только четвертый день в Петербурге, и я еще не успела толком осмотреться - улыбнулась она.

- Однако, сударыня! - удивленно приподнял бровь Шеховской-старший. – А вскружить голову этому шалопаю уже успели, - кивнул он в сторону Поля.

- Папенька, - вмешался Павел, - Вы ведь сами год назад посылали меня в Ильинское. Так что это Вам я обязан знакомству с mademoiselle Полин.

- Да-да, помню. Кстати, Сергей Львович, Вы довольны своим приобретением?

- Вы о мельнице? – поинтересовался Серж.

- О ней самой.

- В высшей степени, Ваше сиятельство.

- Ну, что ж, рад, очень рад, - поставив на стол чашку и откинувшись на спинку кресла, заметил Николай Матвеевич.

Далее разговор в основном перешел на темы, столь близкие каждому владельцу имения: об урожаях, об охоте, о новшествах, предлагаемых в сельском хозяйстве. Полина откровенно заскучала, впрочем, как и Докки. Хотя сноха ее, прислушиваясь к каждому слову с умным видом, иногда кивала головой. Заметив рассеяность девушки, Павел поднялся и предложил ей руку.

- Отец, Сергей Львович, Вы позволите? Мне бы хотелось показать mademoiselle Полин нашу оранжерею.

- Конечно, ступайте, - улыбнулся Николай Матвеевич.

Полина с радостью воспользовалась предложением Поля и поспешила вместе с ним покинуть гостиную. Без сомнения, она подозревала, что предложение показать оранжерею - всего лишь повод, чтобы остаться наедине.

- Только не говорите, что он напугал Вас, - прошептал Павел, склоняясь к Полине.

- Ваш папенька, Поль, может у кого угодно душевный трепет вызвать, - с улыбкой отозвалась Полина, тая от его прикосновения и дыханья над ухом.

- Полин, а мне казалось, что Вы смелее, - произнес он, останавливаясь перед ней.

- Увы, Павел Николаевич! В том, что касается Вашего папеньки, я совершеннейшая трусиха.

- Вы всегда сможете спрятаться за моей спиной, - пошутил Павел.

Оба замерли, когда скрытый смысл шутки стал ясен обоим.

- Всегда? – переспросила Полина и тут же обругала себя в душе за столь бестактный вопрос.

Шеховской молчал, и его затянувшееся молчание изматывало душу. Ну же, ответь, скажи, хоть что-нибудь, не мучь! - молила она про себя.

А Павла нечаянная оговорка Полин повергла в смятение. Казалось бы, вот она, блестящая возможность сделать предложение девушке, брак с которой устроил бы и отца с его немалыми амбициями, и его самого, но разумное и трезвое решение, которым он так гордился вчера, вдруг перестало устраивать его сегодня. В памяти всплыл другой образ: темные глаза, темные локоны, нежные губы, тонкий стан под его руками. Жаркой волной окатило с ног до головы, перехватило дыхание, даже голова закружилась от нахлынувшего вдруг чувства. А каким чистым светом горели ее глаза, когда она говорила о доме и детях! Первый раз в жизни ему захотелось пойти на поводу собственного желания и обвенчаться с той, которую он хотел, - хотел так сильно, что готов платить назначенную цену даже вопреки отцовскому гневу. А дальше что? – шептал внутренний голос. – Что будет дальше, когда голод плоти будет утолен, когда он получит то, чего так неистово желает его тело? Показаться с ней в обществе? Mauvaise ton. (Дурной тон (фр.)) Оставить ее в деревне и дальше жить, как живет сейчас, будучи холостяком? Господи, он совсем голову потерял, если допускает мысль об этом! О чем он думает?! Анна, Анни, ты меня совсем с ума свела! - вздохнул он. Как вообще можно думать о том, чтобы связать свою жизнь с такой как она?! К тому же папенька вряд ли откажется от мысли сделать из mademoiselle Радзинской княгиню Шеховскую. Павел медленно поднял голову, дрогнули густые ресницы, и его серые глаза уставились прямо в ее голубые. Полине стало неуютно под этим пристальным взглядом, который, казалось, заглядывал в душу и читал там, как в раскрытой книге, все ее мысли, страхи, сомнения. Сейчас или никогда, - решился Шеховской, поняв, что если не сделает предложения Полине сейчас, то не сделает этого никогда. Павел замер, будто перед прыжком в пропасть.

- Сударыня, - взял он руку Полины и зажал ее в своих ладонях, - в Вашей воле сделать меня счастливым или несчастным. Я прошу Вас, будьте моей женой.

- Я и надеяться не смела, - прошептала она. – Да, Павел Николаевич, да! Я с радостью разделю с Вами все, что предначертано судьбой.

В мыслях всплыло лицо сестры: «Даже Ваши имена - Поль, Полин – так созвучны. Не иначе, как само провидение привело его к нам, и вы предназначены друг другу». Ах! Жюли, где же ты сейчас? – вздохнула она.

- Тогда нам стоит вернуться в гостиную и объявить всем о нашем решении, - неожиданно тепло улыбнулся Шеховской.

- Может, повременить? - смутилась Полина.

- Ну уж нет, сударыня, я не дам Вам возможности передумать, - поднося к губам ее руку, пошептал Поль.

Развернувшись, он быстрым шагом направился обратно в гостиную. Полина едва поспевала за ним. Остановившись около дверей, Павел повернулся к ней.

- Готовы?

Девушка судорожно кивнула.

Толкнув дверь, Павел пропустил ее вперед и вошел следом.

- Вы уже осмотрели оранжерею? – удивленно спросил Николай Матвеевич.

- Отец, я должен признаться, что только что сделал предложение mademoiselle Кошелевой, и Полина Львовна приняла его.

Шеховской-старший поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошел к стоящей у входа в гостиную паре. Его непроницаемый взгляд скользнул с напряженного лица сына на испуганное лицо будущей невестки.

- Добро пожаловать в нашу семью, сударыня, - улыбнулся он уголками губ. – А ты мог бы и приезда матери дождался, негодный мальчишка, - повернулся он к Павлу.

- Ну, вот и повод у маменьки будет навестить нас, - усмехнулся он.

Провожая Кошелевых, Павел задержал руку Полины в своей ладони.

- До завтра, mon сher!

- До завтра, Павел Николаевич, - вспыхнула она.

Сидя в экипаже напротив брата и снохи, Полин притихла. Как же быстро все случилось! - задумалась она. Ее смущало и беспокоило, что Павел так стремительно сделал ей предложение, хотя от нее и не укрылись его сомнения в те томительные минуты в оранжерее, будто что-то подталкивало его к этому решению или он отрекался от чего-то. И пусть душа ликовала, какая-то смутная тревога не давала в полной мере насладиться радостью сбывшихся надежд. В любви ей признавались не часто, но она безошибочно почувствовала, что отнюдь не любовь руководила Шеховским, когда он заговорил о браке. Ну, и пусть, - отмахнулась Полина от своих мыслей. – Она будет любить за двоих, пусть бы только он был рядом.

- Что-то не вижу радости, - заметил Серж, наблюдая за сменой эмоций на ее лице.

- Я рада, очень рада. Но не показалось ли тебе, что Павел Николаевич не питает ко мне глубоких чувств? – подавила она тяжелый вздох.

- Глупости, - нахмурился Кошелев. – Предложения руки и сердца не делают, когда ничего не испытывают.

- Хорошо бы, если так, - отозвалась Полина.

- Полин, мне понятны твое волнение и сомнения, я и сама, помню, очень переживала, - заметила Докки, покосившись на супруга.

Проводив Кошелевых, Поль вернулся в гостиную.

- Ты не поспешил? – поинтересовался Николай Матвеевич.

- К чему тянуть? Полин весьма привлекательная молодая особа, к тому же, как Вы знаете, далеко не бесприданница, не хотелось бы, чтобы меня опередили, - отшутился Павел.

Взгляд его упал на часы. Премьера «Аз и Фет» в Александринском уже началась. У Анны сегодня дебют, - усмехнулся он своим мыслям. - Восходящая звезда театральных подмостков. После сегодняшнего вечера ее, несомненно, окружат вниманием. И Мишель сегодня там. Он еще вчера говорил о том, что собирается пойти. Сдавлено чертыхнувшись, Шеховской быстрым шагом направился к своим покоям.

- Прохор, - крикнул он на ходу, - фрак и цилиндр. Живее, не то шкуру спущу!

Однако же, как ни гнал лошадей кучер Шеховских, экипаж подъехал к ступеням театра как раз в тот момент, когда расходились последние из задержавшихся зрителей. Павел, не особо надеясь увидеть ту, ради которой так спешил, спустился с подножки и замер, не веря своим глазам. Анна, его Анна, опираясь на руку Горчакова, выходила из здания. Роскошный букет в ее руках, улыбка, обращенная к Мишелю, - все говорило о том, что ей приятно его общество. Рванув шелковый галстук, Павел уже было сделал шаг навстречу спускавшейся паре, но в последний момент остановился.

- Домой! – бросил он вознице, усаживаясь обратно в экипаж.

Откинувшись на спинку сидения, Павел прикрыл глаза. Ну, какова?! – усмехнулся он. – Ему говорила о высоких чувствах, о любви, о семье, о детях, а сама… А ведь он почти поверил! Да что там самому себе врать - поверил! Думал о том, чтобы… Нет, так далеко он не зайдет! Он получит ее, - не в его правилах проигрывать, - а потом оставит без всяких сожалений и глупых сантиментов, если, конечно, Мишель его уже не опередил. Поморщившись при этой мысли, Шеховской стукнул тростью в стенку кареты. Возница тотчас остановил экипаж.

- Чего изволите, Ваше сиятельство? - заглянул он в экипаж.

- Давай в «Феникс», - мрачно бросил Павел.

- Как скажете, Ваше благородие.

Нет, он еще не сдался. Он еще попробует отвоевать утраченные позиции!

***

Дебют состоялся в полном смысле этого слова. Выйдя на сцену, Юля со страхом окинула взглядом полный зал. Мартынов слегка кашлянул, напоминая ей, что пришел черед ее реплике. Сосредоточив все свое внимание на нем, девушка улыбнулась и, стараясь не обращать более внимания на зрителей, ответила ему. А дальше все сделалось настолько просто, что она сама диву давалась тому, как легко вдруг стала Любушкой, а не Анной и не Жюли.

Она ведь и так играет роль Анны с тех пор, как первый раз переступила порог кабинета Гедеонова, так чего ей бояться здесь, на сцене? Куда страшнее, если вдруг откроется ее игра в жизни, вот тогда-то для нее настанут необратимые последствия.

Несколько раз она украдкой бросала взгляд на ложу, где ранее видела Шеховского, но Павел Николаевич так и не появился. Юля не могла понять саму себя: ей бы радоваться надо, что Шеховской отступился, оставил ее в покое, так откуда же это разочарование, что стиснуло сердце в груди, отчего печаль в душе? После спектакля ей в гримерку принесли роскошный букет темно-красных роз, но вспыхнувшая было радость тотчас угасла, стоило ей только прочесть карточку, вложенную в букет. Цветы были от князя Горчакова. Она долго держала в руках злополучную карточку. Вот она, возможность отомстить за то унижение, что ей пришлось пережить, когда графиня Радзинская рассказала ей о мерзком пари, заключенном Шеховским и Горчаковым, но весь запал почему-то угас. Страшно становилось при мысли, что она играет с огнем. Юля ощущала себя глупой наивной девочкой, решившей в угоду своему тщеславию и гордыне подразнить двух свирепых хищников. Чем кончится для нее эта игра, и не окажется ли она слишком легкой добычей для одного из них? Что она знает о мужчинах, тем более о тех, кто по праву рождения своего привык получать все, что пожелает?

Юля нарочно задерживалась в гримерке, оттягивая тот момент когда нужно будет идти на ужин по случаю премьеры спектакля. Не увидев Шеховского в зале, она расстроилась. Мысль пойти вместе со всеми на вечер, устроенный специально по этому случаю, уже не казалась ей привлекательной, но отказаться не было никакой возможности: Гедеонов ясно дал понять, что не потерпит своеволия, и если он уж пообещал неведомому ей покровителю театрального искусства присутствие исполнительницы главной роли, то так тому и быть. Самой же Юле хотелось как можно быстрее добраться домой и, наконец-то оставшись в одиночестве, попытаться понять, что она чувствует к Шеховскому. Так странно было желать встречи с ним и одновременно бояться ее. После того, как она узнала о пари, она должна была бы возненавидеть его, но ненависти не было. Были боль, обида, разочарование, глупое желание влюбить его в себя, а потом отвергнуть с презрением, причинить ему такую же боль, какую ощущала нынче она сама.

Переодевшись в платье, что ей принесла для этого вечера Елизавета Андреевна, Юля оглядела себя в большом зеркале. Синий бархат выгодно подчеркивал нежный цвет ее лица, скромная нитка жемчуга как нельзя лучше сочеталась с искусственными цветами из белого шелка, которые костюмерша закрепила в ее густых локонах. Забрав из гримерки букет, девушка вышла в коридор, где и столкнулась с Михаилом Алексеевичем нервно расхаживающем из игла в угол.

- Добрый вечер, сударыня, - улыбнулся он ей, отметив для себя, что присланные им цветы приняли благосклонно.

- Добрый вечер, Ваше сиятельство, - улыбнулся в ответ Жюли.

- Анна, позвольте скромному почитателю Вашего несомненного таланта пригласить Вас на ужин, - обратился к ней Горчаков, предлагая опереться на его согнутую в локте руку.

- На ужин? Право, не знаю, что сказать, сударь, ведь я уже приглашена, - стушевалась Юленька.

- Ну, что ж, - улыбнулся Горчаков, - придется мне приоткрыть завесу тайны.

- Тайны? – вскинула на него удивленный взгляд девушка.

- Видите ли, Анна, ужин на который Вы приглашены, устроен мною, и я ждал Вас, чтобы сопроводить в ресторацию.

Бросив украдкой взгляд из-под ресниц, она окинула высокую фигуру Михаила Алексеевича. Горчаков был ненамного выше Шеховского, но шире в плечах, и в целом выглядел куда внушительнее своего приятеля. Лицо имел приятное, но красавцем его, пожалуй, трудно было назвать. Темные прямые волосы были подстрижены куда короче, чем мягкие золотистые кудри Поля, а взгляд его карих глаз казался совершенно непроницаемым, и Юля никак не могла угадать его настроения.

- Ну хорошо, Ваше сиятельство, - через силу улыбнулась Юленька, позволяя Горчакову взять себя под руку и увлечь в сторону парадного входа в театр.

Экипаж Шеховского она увидела сразу, как только вышла на крыльцо, но не подала виду даже тогда, когда Павел Николаевич ступил на мостовую с подножки. Заметив, что он смотрит на них, она вдруг обернулась к Михаилу и ослепительно улыбнулась:

- Ваше сиятельство, я забыла Вас поблагодарить за сей чудный букет!

Горчаков удивленно вздернул густую темную бровь, не в силах понять столь быстрой перемены в ее настроении. Усаживаясь в экипаж, Юля усилием воли заставила себя не оборачиваться и не смотреть на Шеховского. Пусть! - думала она. - Пусть знает, что она в любой момент может выбрать кого угодно, а он может проиграть свое злополучное пари.

Однако же стоило только экипажу пересечь площадь и остановиться около «Феникса», как вся ее напускная бравада и веселость исчезли, уступив место сожалению, что она, потакая своему капризу, на этот раз, кажется, зашла слишком далеко. Зачем она столь необдуманно дала понять князю, что поощряет его ухаживания? Закусив губу, Юленька, опираясь на руку князя, спустилась с подножки и замерла в нерешительности. Показаться сейчас перед всей труппой под руку с Горчаковым было равносильно признанию, что она фактически приняла его предложение о покровительстве.

- Ваше сиятельство, - робко обратилась она к нему, - Вы не могли бы войти вперед меня?

- Что Вас смущает, Анна? – усмехнулся он, правильно истолковав ее мысли и сомнения.

- Я всего лишь хочу иметь право выбора, - едва слышно ответила она.

- Я Вам его предоставлю, - ответил Горчаков, не слушая ее возражений, обнимая за талию и увлекая в сторону гостеприимно распахнутых дверей ресторации.

Боже! Как же быть? – мысли лихорадочно метались в голове. Пока Жюли раздумывала над тем, что ей предпринять, Михаил Алексеевич помог ей снять плащ. Вернее, он снял с нее плащ, не особо заботясь о ее мнении на этот счет. Передавая одежду прислуге, Мишель оглядел ее и нахмурился: Анна выглядела слишком юной и очень напуганной.

Их появление в зале было встречено буйным выражением радости и восторга. Юля успела заметить злорадную усмешку Элен: ей уже успели донести о том, что князь Шеховской интересовался новоиспеченной актрисой императорских театров, но, увидев ее сейчас в компании князя Горчакова, mademoiselle Ла Фонтейн пришла к тому же закономерному выводу, что и остальные присутствующие.

Михаил Алексеевич расположился во главе стола, и девушке ничего не оставалось, как только присесть за стол по правую руку от него, поскольку эту было единственное свободное место. Юля натянуто улыбнулась присутствующим, ловя на себе понимающие взгляды и ухмылки. Михаил жестом подозвал официанта.

- Шампанского, - распорядился он.

Разлив шипучий напиток по фужерам, официант удалился. Горчаков повернулся к Юле.

- Я хочу выпить за Вас, mademoiselle, за Ваш успех! Ну же! - подбодрил он ее, указав глазами на ее бокал.

Жюли взяла его в руку и неуверенно улыбнулась в ответ. Рука ее дрогнула, и часть игристого вина пролилась на скатерть. Заметив ее нервозность, Горчаков склонился к ней.

- Анна, скажите, что так страшит Вас? – задал он ей неожиданный вопрос. – Я же вижу, что Вы напуганы.

- Ваше сиятельство, - подняла она на него глаза, отчаянно краснея, – Вы устроили ужин только из-за меня?

Горчаков расценил ее слова по-своему. Наклонившись к ней, он прошептал:

- Анна, я исполню любой Ваш каприз, будь то меха, драгоценности, - все что пожелаете.

Юля испуганно воззрилась на него, догадавшись о том, в каком контексте он истолковал ее слова.

- Нет-нет, Ваше сиятельство! Я не это имела ввиду, - отодвигаясь от него, едва слышно выдохнула она.

- Смею заметить, что Вы отнюдь не рады этому, - махнул рукой в сторону зала.

- Вам показалось, Михаил Алексеевич, - выдавила она из себя. – Я очень благодарна Вам за приглашение.

- Неужели? Поэтому Вы не сделали ни глотка и не притронулись к тарелке? - съязвил Горчаков.

Его широкая ладонь накрыла ее дрожащие пальцы, нервно комкающие белоснежную салфетку. Юля попыталась выдернуть руку, но хватка стала железной. Подняв глаза, она замерла в испуге.

- Анна, не играйте со мной, - тихо произнес Михаил. – В мои намерения не входит обидеть Вас, но мне кажется, что Вы что-то пытаетесь утаить от меня.

Юля смотрела в эти темные непроницаемые глаза и не могла отвести взгляда, они словно пригвоздили ее к месту. Но пока она лихорадочно раздумывала над ответом, Мишель вдруг улыбнулся ей неожиданно теплой открытой улыбкой. Выпустив ее руку, он взял фужер с шампанским.

- Выпейте, Анна! Это поможет Вам почувствовать себя куда увереннее.

Выпив содержимое бокала несколькими большими глотками, Юля поставила на стол пустой фужер и, подняв глаза, замерла в неподвижности.

Этого не может быть! Это просто дурной сон! Князь Шеховской собственной персоной направлялся прямо к ним. Заметив его, Горчаков усмехнулся.

- Поль, дружище, ты, никак, опоздал на премьеру?

- Увы, дела, Михаил Алексеевич, - отозвался Шеховской, усаживаясь на стул напротив Юли, который ему тотчас освободили.

Юленька украдкой бросила взгляд в его сторону и тут же отвела глаза, встретившись с насмешливым взглядом серых глаз. Боже! И как ее угораздило оказаться в подобной ситуации? Хуже и быть не может! - досадовала она.

Проводив взглядом Павла Николаевича от двери до стола, Элен весь вечер то и дело бросала быстрые взгляды в его сторону. Глядя на то, как бывший любовник не сводит глаз с этой провинциальной выскочки, она пила один бокал за другим, а потом, поставив с громким стуком пустой фужер, поднялась из-за стола и нетвердой походкой направилась прямо к этой троице, расположившейся во главе стола.

Как интересно! - усмехнулась она про себя. – Похоже, приятели не поделили между собой новую звезду Александринки. Павел вовремя заметил ее приближение и поднялся навстречу. Он слишком хорошо знал Элен, чтобы не понять, что злая усмешка на красивых губах, пьяный блеск в ее глазах едва ли сулят что-то хорошее. Остановившись напротив него, Лена с вызовом глянула в глаза того, кого так и не смогла забыть. Она хотела что-то сказать, но Шеховской, бросив извиняющуюся улыбку окружающим, обхватил одной рукой тонкую талию и увлек ее в сторону. Остановившись почти у выхода из зала, он развернул ее лицом к себе.

- Элен, Бога ради, не устраивайте сцен! Вы пьяны, - прошипел он.

Бросив торжествующий взгляд в сторону зала, Лена томно склонила голову на его плечо.

- О да, Ваше сиятельство, я пьяна! Пьяна Вами, и ничего не могу с этим поделать, - выдохнула она, прижимаясь к нему.

Со стороны они выглядели влюбленной парой, и не только Юля, но и многие из присутствующих решили, что расставшаяся было парочка вновь воссоединилась.

Несмотря на шампанское и попытки Михаила развеселить ее, ужин для Юленьки оказался тяжелым испытанием. Она или молчала, или отвечала невпопад, и Горчаков, наконец, сдался. Замкнувшись в мрачном молчании, князь пил один бокал за другим, не спуская с нее лихорадочно блестевших глаз.

У Юли не было сил смотреть на этих двоих, что тихо беседовали в стороне от всех, прижавшись друг к другу. Обернувшись с вымученной улыбкой к Горчакову, она попросила отвезти ее домой. Выпитое шампанское, пережитое волнение и разочарование сделали свое дело. Поднявшись из-за стола, она ощутила, как пол качнулся под ее ногами.

Выходя из ресторации, она стараясь держаться прямо, однако опиралась на руку своего провожатого с гораздо большей силой, чем это допускали приличия.

Видя ее затруднения, Горчаков, не долго думая, просто подхватил ее на руки и в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее их от экипажа, усадил на сидение и сам забрался следом. Дверца кареты захлопнулась, и лошади тронулись с места. Князь сел рядом с девушкой, и Юля ощутила, как сильная рука обхватила ее за талию. Она попыталась отодвинуться, но оказалась только крепче прижата к твердой груди. Хмель мгновенно улетучился.

- Ну, куда же ты? – со смешком прошептал Мишель, целуя ее висок. – Думаешь, я так просто отпущу тебя?

- Не надо, прошу Вас! - отворачиваясь от его ищущих губ, пыталась высвободиться Жюли.

Ей стало страшно: одна, в тесноте экипажа, наедине с сильным и пьяным мужчиной, который считает ее ничуть не лучше обычной кокотки. Как она ни сопротивлялась, твердые губы князя накрыли ее, мягкие и нежные, прерывая дыхание, и от отчаяния Юля укусила князя за полноватую нижнюю губу. Взревев, Михаил что было силы отшвырнул ее от себя на противоположное сидение и наотмашь ударил по лицу тыльной стороной ладони.

Юля съежилась в углу. Слезы боли, отчаяния и бессилия брызнули из глаз.

- Дрянь! – пробормотал Горчаков, вытирая кровь с прокушенной губы. – Я ведь могу половину Петербурга бросить к твоим ногам! Что за глупые игры?! Или тебе Шеховской больше по вкусу пришелся? Или просто решаешь, кто из нас больше выложит за тебя?

- Прошу Вас, дайте мне уйти! Велите остановиться, - прошептала она, прижимая ладошку к горящей щеке.

Экипаж замедлил ход, останавливаясь около ее дома. Юля уже сбиралась выскочить на улицу, но Горчаков остановил ее, ухватив за руку. Приподняв двумя пальцами ее подбородок, Михаил сосредоточенно рассматривал опухшую и на глазах багровеющую щеку. Там, где ее коснулся массивный перстень, осталась глубокая царапина. Раскаяние мелькнуло в темных глазах князя.

- Прости меня, - прошептал он, осторожно касаясь кончиком пальца капельки крови, выступившей из раны.

Не сдержавшись, девушка разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Шляпка с нее слетела еще тогда, когда князь отшвырнул Жюли от себя, и упала где-то на пол под сидение. Тяжело вздохнув, Горчаков, успокаивая, привлек ее к себе и провел ладонью по спине.

- Как же мне завтра на сцену выходить? - судорожно хватая ртом воздух, всхлипнула она.

- Не плачьте! Я оплачу Вам все убытки, что будут из-за меня, - произнес Михаил.

Юля отрицательно покачала головой.

- Не нужно! Просто дайте мне уйти.

Глядя в ее заплаканные глаза с похожими на иголочки слипшимися от слез ресницами, Мишель ощущал себя последним негодяем. Повинуясь нежданному порыву, он обхватил ее маленькие ладошки и, поднеся их к губам, принялся покрывать быстрыми поцелуями.

- Анна, простите меня! Умоляю Вас… - шептал он. – Позвольте мне загладить свою вину!

- Я боюсь Вас, - выдохнула Юля, силясь отнять у него руки и в то же время страшась новой вспышки ярости.

- Не бойтесь! Никогда больше, - слышите, никогда, - я Вас не обижу! Я сам не знаю, что нашло на меня. Позвольте, я хотя бы провожу Вас, время уже позднее.

Выйдя из экипажа, Мишель подал ей руку. Он чувствовал дрожь ее руки в своей ладони, видел, что она старается не опираться на нее. Спустившись с подножки, Юля подняла голову. В свете уличного фонаря ее кожа казалась еще более бледной, отчего синяк на скуле стал виден еще более отчетливо. Михаил видел, как дрожит ее нижняя губа, легко читал в ее глазах страх, желание сбежать от него, не оглядываясь. Проводив ее до парадного, Горчаков удержал ее за руку.

- Анна, я понимаю, что причинил Вам боль не только телесную, но и душевную, и мне, конечно же, нет прощения, но все же позвольте хотя бы позаботиться о Вас.

- Благодарю, Михаил Алексеевич, но мне не нужна Ваша забота, - осторожно вытащила она свою ладонь из его рук и зябко поежилась на холодном октябрьском ветру. – Всего Вам доброго, Ваше сиятельство, и спасибо за урок, что Вы мне преподали. Думаю, я не скоро его забуду.

Развернувшись к нему спиной, Юля решительно зашагала к парадному, не вспоминая ни о шляпке, ни о цветах, оставшихся в экипаже. Горчаков смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью.

Тяжело вздохнув, Михаил развернулся и побрел к экипажу. Он не ожидал от нее сопротивления, ярость затмила рассудок, когда она укусила его. Пусть он теперь раскаивался в том, что сделал, но, увы, ничего нельзя вернуть. И все же, что бы ни говорила эта гордячка, он обязан позаботиться о ней, раз уж по его вине она какое-то время не сможет выйти на сцену.