Группа специального назначения

Сага Бауэр загнала тринадцать патронов в магазин и вставила его в большой черный пистолет – «глок-21» 45-миллиметрового калибра.

Служба безопасности собиралась штурмовать штаб-квартиру Бригады в Сёдермальме.

Сага и трое ее коллег сидели в мини-автобусе на Хурнсгатан, возле Народной оперы. Все четверо были в гражданском; через пятнадцать минут им предстояло перейти в закусочную «Нагем» и ждать там спецназовцев. В последнее время Служба безопасности все чаще докладывала, что в Стокгольме активизировались левые экстремисты. Самые опытные специалисты Службы считали, что вооруженные группировки готовят крупную диверсию, хотя и не исключали совпадений. Опасались даже террористических действий – все помнили об ограблении склада взрывчатки в Ваксхольме.

Убийство Виолы Фернандес и попытку взорвать квартиру Пенелопы Фернандес специалисты связывали с предстоящим покушением.

Бригада считалась самой опасной военизированной группировкой на крайнем левом фланге. Даниэль Марклунд входил в ее ядро. Его схватили, когда он пытался проникнуть в квартиру Пенелопы Фернандес; специалисты Службы полагали, что он вполне может оказаться человеком, напавшим на комиссара Йону Линну и его эксперта.

Йоран Стуне, надевая тяжелый бронежилет, улыбнулся:

– Наконец-то мы возьмем этих трусливых гадов.

Андерс Вестлунд нервно рассмеялся:

– До чего же я надеюсь, что они станут сопротивляться! Уж я не упущу возможности кастрировать какого-нибудь коммуниста.

Сага Бауэр думала о задержании Марклунда. Ее шеф, Вернер Санден, решил, что допрос будет вести Йоран Стуне. Стуне начал довольно агрессивно, рассчитывая спровоцировать Марклунда, однако это привело лишь к тому, что Марклунд потребовал защитника и весь допрос промолчал.

Дверца отъехала, и в автобус влез Роланд Эрикссон с банкой кока-колы и пакетиком бананового суфле.

– Начну стрелять, как только увижу оружие, – напряженно сказал он. – Увижу – и выстрелю…

– Будем действовать, как решили, – перебил Стуне. – И если что, не обязательно стрелять только по ногам…

–… а прямо в рот! – закончил Роланд.

– Успокойся.

– Моему брату лицо…

– Да знаем мы, знаем! – нервно выкрикнул Андерс.

– Сраная зажигательная граната прямо в лицо! Одиннадцать операций – и он может…

– Ты точно сумеешь участвовать в штурме? – резко оборвал Йоран.

– Да, – без раздумий ответил Роланд.

– Уверен?

– На все сто.

Роланд выглянул в окно и быстро поскреб пальцем коробочку со снюсом.

Сага открыла дверь, чтобы немного проветрить машину. Она была согласна, что время для штурма выбрано удачно – дальше ждать не стоило. Но в то же время Сага не понимала, каким образом Пенелопа Фернандес связана с левыми экстремистами и почему убили ее сестру. Слишком много неясностей. Надо было допросить Даниэля Марклунда до штурма, надо было смотреть ему в глаза и задавать прямые вопросы. Сага пыталась объяснить это своему шефу, говорила, что после штурма, возможно, допрашивать будет уже некого…

Это все еще мое расследование, подумала Сага, вылезая из машины в уличный зной.

– Группа идет здесь, здесь и здесь, – говорил Стуне, показывая направления на схеме. – Мы стоим здесь; может быть, придется пройти через театр…

– Куда это Бауэр направилась? – удивился Роланд.

– Перетрусила. Или прокладку забыла, – ухмыльнулся Андерс.

Боль

Припарковавшись на Хурнсгатан, Йона с Поллоком коротко взглянули на плохое, распечатанное на компьютере изображение Даниэля Марклунда. Вылезли из машины, перебежали прямо через проезжую часть и поднялись на крыльцо маленького театра.

«Трибунален» был свободной театральной труппой, цены на билеты зависели от сборов. Театр ставил все, от «Орестеи» до «Коммунистического манифеста».

Оказавшись в театре, Йона с Натаном торопливо спустились по широкой лестнице и пошли вдоль барной стойки, объединенной с билетной кассой. Женщина с прямыми черными волосами и серебряным колечком в носу улыбнулась им. Комиссар и Поллок, не останавливаясь, вежливо кивнули в ответ. Когда они двинулись вверх по железной лестнице, женщина громко спросила:

– Вы кого-то ищете?

– Да, – почти беззвучно ответил Поллок.

Они вошли в захламленный кабинет с копировальным аппаратом, письменным столом и доской, к которой были пришпилены газетные вырезки. За компьютером сидел тщедушный человек со спутанными волосами и прилипшей к губе сигаретой.

– Здравствуй, Рикард, – сказал Поллок.

– Вы кто? – вяло поинтересовался человек и снова уставился в монитор.

Йона с Поллаком пошли по актерским уборным. Аккуратно развешенная одежда, гримерные столики, ванная комната.

Букет роз в вазе на столе.

Поллок огляделся, ткнул пальцем по направлению к железной двери с надписью «Распределительный блок» и сказал:

– Все произойдет здесь.

– В театральном распределительном блоке?

Поллок, не отвечая, взломал замок. Они заглянули в тесную комнатенку: электросчетчик, предохранители и множество картонных коробок с вещами, как при переезде. Лампа на потолке не горела, но Йона пробрался через завалы ящиков, прошелся по мешкам со старой одеждой и за удлинителем разглядел еще одну дверь. Открыв ее, он оказался в коридоре с голыми бетонными стенами. Натан последовал за ним. Воздух в коридоре был затхлым, почти лишенным кислорода. Пахло мусором и влажной землей. В отдалении слышалась музыка – трудноуловимый фоновый ритм. На полу валялась листовка с Че Геварой. Из головы у вождя повстанцев на рисунке торчал подожженный запальный шнур.

– Бригада прячется здесь года два, – тихо сказал Поллок.

– Надо было захватить им печенья.

– Будь осторожен.

– А вдруг Марклунда тут нет?

– Он тут. Говорят, сидит в своей норе безвылазно.

– Спасибо, Натан. Теперь я сам.

– Может, мне лучше пойти с тобой? – спросил Поллок. – У тебя всего несколько минут. Когда спецназ начнет штурм, тут может стать опасно.

Серые глаза Йоны сузились, но голос был безмятежным:

– Я только зайду поздороваюсь.

Натан вернулся в театр и закашлялся, закрывая за собой дверь. Йона немного постоял без движения, один в темном проходе; вытащил пистолет, убедился, что магазин полон, и двинулся к железной двери в конце коридора. Дверь оказалась запертой, и пару драгоценных секунд пришлось потратить на замок.

На голубой краске кто-то мелкими буквами нацарапал «Бригада». Слово было не длиннее двух сантиметров.

Комиссар нажал ручку, приоткрыл дверь, и ему в уши хлынула громкая скрежещущая музыка.

Музыка напоминала электронное переложение Machine Gun Джимми Хендрикса. В ней тонули все остальные звуки, визгливые гитарные вопли накатывали волнами.

Йона закрыл дверь и почти вбежал в помещение, забитое всяким хламом. Стопки книг и старых газет громоздились чуть не до потолка.

Было темно, но Йона сообразил, что груды книг образуют систему проходов, лабиринт, ведущий к новым дверям.

Вскоре комиссар оказался в бледном свете лампочки. Проход раздваивался; комиссар свернул было направо, но тут же вернулся.

Ему показалось, что он что-то заметил. Какое-то быстрое движение.

Тень, которую он уловил боковым зрением.

Йона не понял, что он увидел и увидел ли вообще что-нибудь.

Комиссар двинулся вперед, но остановился на углу, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть. С потолка свисала голая электрическая лампочка. Сквозь музыку Йона внезапно расслышал крик. Где-то за глушившей звуки стеной кричал человек. Комиссар немного отступил и стал всматриваться в узкий проход. На полу валялась куча соскользнувших журналов.

Заболела голова; Йона подумал, что надо было взять с собой какую-нибудь еду, хотя бы пару кусочков горького шоколада.

Он прошел прямо по рассыпавшимся журналам и оказался возле винтовой лестницы, ведущей на нижний этаж. Пахло сладковатым дымом. Комиссар крепко взялся за перила; он старался красться вниз как можно быстрее, но железная лестница все равно скрипела. Оказавшись на нижней ступеньке, комиссар остановился перед черными бархатными занавесями и положил руку на пистолет в кобуре.

Здесь музыка была глуше.

Красный свет падал на комиссара через щель в занавесях, через ту же щель сочился слабый запах пота и конопли. Йона попытался что-нибудь разглядеть, но щель оказалась слишком узкой. В углу стоял пластмассовый клоун с красной лампочкой вместо носа. Йона пару секунд поколебался, потом шагнул в комнату, скрытую за бархатными портьерами. Пульс участился, голова разболелась еще сильнее. Комиссар обвел помещение взглядом. На шероховатом бетонном полу валялись двуствольный дробовик и открытая коробка с патронами – тяжелыми свинцовыми шариками, оставляющими болезненные раны. На конторском стуле сидел голый человек. Он курил, закрыв глаза. Это не Даниэль Марклунд, констатировал Йона. На матрасе у стены полусидела, набросив на бедра армейское одеяло, светловолосая женщина с обнаженной грудью. Встретив взгляд Йоны, она сложила губы в поцелуй, после чего отхлебнула пива из банки.

Из единственной двери донесся новый крик.

Комиссар, не спуская с парочки глаз, подобрал дробовик, упер дуло в пол и всей тяжестью наступил на него. Дуло согнулось.

Женщина отставила пивную банку и с отсутствующим видом почесала подмышку.

Комиссар осторожно положил дробовик на пол, прошел мимо женщины и оказался в проходе с низким потолком из проволочной сетки поверх стекловаты. В воздухе плавал тяжелый сигарный дым. В глаза ударил яркий свет, и комиссар закрылся от него рукой. В конце коридора висели широкие пластмассовые щиты. Из-за резкого света Йона не мог как следует понять, что происходит, – он только улавливал какое-то движение и неясно слышал чей-то испуганный голос. Вдруг кто-то громко закричал – совсем рядом. Крик шел из самых глубин человеческого существа; кричавший часто, неровно дышал. Йона быстро пошел вперед, мимо ослепившей его лампы – и неожиданно для себя сумел заглянуть в комнату за толстым щитом.

В комнате было сильно накурено, слои дыма медленно колыхались в стоячем воздухе.

Мускулистая низкорослая женщина в маске-чулке, черных джинсах и коричневой футболке стояла перед мужчиной в кальсонах и носках. Голова мужчины была выбрита, на лбу вытатуировано «Белая сила». Мужчина кусал собственный язык. Кровь стекала по подбородку, шее и толстому животу.

– Не надо, – прошептал он, мотая головой.

Йона увидел в руке женщины дымящуюся сигару. Неожиданно женщина качнулась к пленнику, прижала горящий конец сигары к татуировке на его лбу, и сидящий завопил. Пивной живот и вислая грудь затряслись. Он обмочился, темное пятно расползлось по голубым кальсонам, моча потекла по голым ногам.

Комиссар вытащил пистолет и приблизился к щели в пластмассовом щите, одновременно пытаясь понять, есть ли здесь еще кто-нибудь. Никого не разглядев, он уже собрался крикнуть: «Полиция!» – как вдруг увидел, что его пистолет падает на пол.

Пистолет зазвенел, ударившись о голый бетонный пол, и отлетел к пластмассовому щиту. Комиссар вопросительно посмотрел на свою руку, увидел, что она дрожит, и в следующую секунду ощутил адскую боль. В глазах потемнело; Йона почувствовал, как что-то тяжело, раздирающе ворочается во лбу. Комиссар не сдержался и застонал; ему пришлось опереться о стену рукой, он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание – и одновременно слышал голоса за пластмассовым щитом.

– Не ной! – прикрикнула женщина с сигарой. – Лучше расскажи, что ты сделал?

– Я не помню, – захныкал бритоголовый.

– Что ты сделал?

– Я плохо обошелся с тем парнишкой…

– Точнее!

– Я прижег ему глаз.

– Сигаретой. Десятилетнему мальчику…

– Да, но я…

– За что? Что он сделал?

– Мы шли за ним от синагоги…

Йона не заметил, как сорвал со стены тяжелый огнетушитель. Комиссар потерял чувство времени. Предметы закружились перед глазами. Все, что осталось – это боль где-то в глубине черепа и оглушительный звон в ушах.