Колин Гувер Без надежды 6 page

– Твой комментарий по поводу окна? – спрашиваю я. – Ты просто намекал на сплетни? И никакой подлости с твоей стороны?

– Я не подлец, Скай.

– Ты назойлив. По крайней мере, в этом я права.

– Я бываю назойливым, но не подлец.

– Ну а я не шлюха.

– И я не придурок, ненавидящий геев.

– Ну, все выяснили?

– Пожалуй, да, – смеется он.

Я делаю глубокий вдох, потом выдыхаю, готовясь к тому, что делаю нечасто. Извиниться. Не будь я такой упрямой, могла бы признать, что всю неделю держалась с ним свысока и он имел полное право сердиться. Мое извинение получается лаконичным и робким.

– Прости меня, Холдер, – тихо произношу я.

Он тяжело вздыхает:

– Ладно, Скай, ладно.

И мы целую вечность продолжаем сидеть в молчании, но эта вечность совсем не тяготит. Время идет к ночи, и я боюсь, он скоро заявит, что ему пора идти, поскольку сказать больше нечего, но я этого не хочу. Мне хочется еще немного побыть с ним. Сама не знаю почему.

– Хочу спросить тебя кое о чем, – говорит он, нарушив наконец тишину.

Я молчу, поскольку не похоже, что он ждет от меня какого-то отклика. Просто выдерживает паузу перед вопросом. Он переводит дыхание и перекатывается на бок ко мне лицом. Потом подпирает голову локтем, и я чувствую на себе его взгляд, но продолжаю пялиться на звезды. Он слишком близко от меня, и я не в силах посмотреть на него. Сердце бешено колотится у меня в груди, и я боюсь, что если придвинусь к нему чуть ближе, то просто умру. В голове не укладывается, что вожделение может заставить сердце так сильно биться. Сильней, чем от бега.

– Почему ты позволила Грейсону так обращаться с тобой на парковке?

Мне хочется спрятаться под одеялом. Я-то надеялась, он не вспомнит.

– Я уже говорила. Он мне не бойфренд, и не он подбил мне глаз.

– Я спрашиваю не из-за этого, а потому, что видел твою реакцию. Он тебя раздражал. Ты даже заскучала. Просто пытаюсь понять, почему ты позволяешь ему делать все эти вещи, если не хочешь, чтобы он к тебе прикасался.

Его слова ошеломляют меня, и я вдруг ощущаю приступ клаустрофобии. Мне неловко говорить об этом. Меня смущает то, как легко он разгадывает меня, а мне его никак не понять.

– Неужели мое равнодушие было настолько очевидным?

– Ага. Даже с расстояния в пятьдесят ярдов. Удивляюсь, почему он не понял намека.

На этот раз я машинально поворачиваюсь к нему, подложив локоть под голову:

– Сама удивляюсь. Уж сколько раз я отшивала его, но он не может остановиться. Все это жалко и неприятно.

– Да зачем же тогда позволяешь? – спрашивает он, прямо глядя на меня.

Мы лежим друг к другу лицом, в весьма рискованном положении. То, как он глазеет на меня и скользит взглядом по моим губам, заставляет меня снова повернуться на спину. Не знаю, чувствует ли он то же самое, но тоже переворачивается.

– Сложно объяснить.

– Не надо ничего объяснять, – говорит он. – Мне просто стало любопытно. Это действительно не мое дело.

Подложив руки под голову, я смотрю на звезды, которые пересчитывала столько раз. В этой постели я нахожусь с Холдером дольше, чем была с любым другим парнем. До меня доходит, что я не испытываю ни малейшего желания считать звезды.

– У тебя были серьезные отношения с девушкой?

– Угу, – отвечает он. – Надеюсь, ты не собираешься выспрашивать подробности…

Я качаю головой:

– Я не потому спрашиваю. – На миг я умолкаю, пытаясь подыскать нужные слова. – Что ты чувствовал, когда целовал ее?

Он отвечает не сразу. Наверное, опасается подвоха.

– Хочешь, чтобы я ответил честно?

– Только этого я и хочу.

Краем глаза я вижу, что он улыбается.

– Хорошо. Пожалуй, испытывал сексуальное возбуждение.

Услышав эти слова, я стараюсь не показать, что шокирована, но… вау! Мне приходится скрестить ноги, чтобы усмирить накатывающие на меня горячие волны.

– У тебя бывает нервный озноб, потные ладони, учащенное сердцебиение и все такое прочее?

Он пожимает плечами:

– Угу. Не со всякой, но со многими.

Я наклоняю к нему голову, стараясь не вникать в смысл услышанного. Он с ухмылкой поворачивается ко мне:

– Не так уж много их было. – Он улыбается, и вблизи ямочка на щеке кажется мне еще симпатичнее. На миг я совершенно растворяюсь в ней. – В чем твоя проблема?

Я на миг встречаюсь с ним взглядом, потом снова смотрю в потолок:

– Проблема в том, что я не испытываю ничего подобного. Когда я встречаюсь с парнями, то совсем ничего не чувствую. На меня находит оцепенение. Поэтому иногда я даю волю Грейсону. Не потому, что мне это нравится, а потому, что приятно ничего не чувствовать. – Холдер не отвечает, и его молчание тяготит. Поневоле начинаю думать, что он может счесть помешанной меня. – Знаю, что это полная чушь, и не думай, я не лесбиянка. Просто до тебя меня ни к кому не влекло. Почему – не знаю.

Едва я это произношу, как он резко поворачивает ко мне голову, и в тот же миг я зажмуриваю глаза и прикрываю лицо согнутой рукой. Не может быть, я вслух призналась, что меня к нему влечет. Мне хочется провалиться сквозь землю.

Я чувствую, как он отводит мою руку. Я нехотя открываю глаза и вижу, что он с улыбкой смотрит на меня, опираясь на локоть:

– Тебя ко мне влечет?

– О господи, – сокрушаюсь я. – Твоему самомнению это явно не пойдет на пользу.

– Похоже на то, – смеется он. – Давай-ка скорее обидь меня, пока оно не выросло до размеров твоего.

– Тебе нужно постричься, – выпаливаю я. – У тебя волосы в жутком состоянии. Они лезут тебе в глаза, ты начинаешь косить и постоянно отводишь их с лица, как Джастин Бибер, а это очень отвлекает.

Он запускает пальцы в волосы и хмурится, затем снова ложится:

– Чувак! Зачем же так обижать? Похоже, ты давно об этом думаешь.

– С понедельника, – признаюсь я.

– Мы и познакомились в понедельник. Так что формально ты преисполнилась ненавистью к моим волосам с момента знакомства.

– Не говори ерунды.

На время он умолкает, потом с ухмылкой произносит:

– Не могу поверить, что ты считаешь меня горячим.

– Заткнись.

– Наверное, ты тогда притворилась, будто упала в обморок, чтобы тебя подхватили горячие, потные мужские руки.

– Заткнись.

– Могу поспорить, ты мечтаешь обо мне по ночам, прямо в этой постели.

– Замолчи, Холдер.

– Возможно, ты даже…

Я наклоняюсь к нему и зажимаю ладонью его рот:

– Ты гораздо сексуальнее, когда молчишь.

Когда он наконец затыкается, я убираю руку и кладу ее под голову. И снова мы на время умолкаем. Он, вероятно, тайно упивается моим признанием, а я молча досадую на то, что ему это известно.

– Мне скучно, – изрекает он.

– Так иди домой.

– Не хочу. Чем ты развлекаешься? У тебя нет ни Интернета, ни телевизора. Ты что, просто сиднем сидишь целый день и думаешь, какой я горячий?

Я закатываю глаза.

– Читаю, – говорю я. – Много. Иногда пеку. Иногда бегаю.

– Читаешь, печешь и бегаешь. И мечтаешь обо мне. Какая у тебя захватывающая жизнь.

– Мне она нравится.

– Мне тоже, в общем-то, нравится. – Он перекатывается на край кровати и берет с ночного столика книгу. – Вот, почитай.

Я открываю ее на второй странице, где у меня закладка. До этого места я дошла.

– Хочешь, чтобы я почитала вслух? Тебе настолько скучно?

– Чертовски.

– Это роман, – предупреждаю я.

– Я уже сказал. Чертовски скучно. Читай.

Я пододвигаю подушку к спинке кровати и, устроившись поудобнее, принимаюсь за чтение.

Если бы с утра кто-то сказал мне, что вечером я буду читать Дину Холдеру роман в своей постели, я бы сочла этого человека психом. Но опять же не мне судить, кто нормальный, а кто нет.

* * *

Открыв глаза, я сразу же провожу рукой по кровати рядом с собой, но там никого нет. Я сажусь и оглядываюсь по сторонам. Свет выключен, и я укрыта одеялом. Книга лежит на столике, я беру ее. Закладка отмечает три четверти книги.

Я читала, пока не уснула? О нет, я уснула! Я сбрасываю с себя одеяло, иду на кухню, включаю свет и в изумлении оглядываюсь по сторонам. На кухне прибрано, все пирожные и печенье завернуты в пищевую пленку. Я беру со столешницы телефон и читаю новое сообщение:

Ты уснула на том месте, когда она вот-вот должна была раскрыть тайну матери. Как ты могла! Приду завтра вечером дослушать. И кстати, у тебя воняет изо рта, и ты громко храпишь.

Я хохочу. И по-идиотски улыбаюсь, но, к счастью, никто этого не видит. Два часа ночи. Я возвращаюсь в спальню и залезаю в постель с надеждой на то, что он действительно появится вечером. Не знаю, каким образом этому безнадежному парню удалось пролезть в мою жизнь, но я определенно не готова к его уходу.

Суббота, 1 сентября 2012 года

17 часов 5 минут

Сегодня я получила неоценимый урок по поводу вожделения. Из-за него все делаешь вдвое против обычного. Я два раза принимала душ вместо одного. И четыре раза переодевалась вместо привычных двух. Я прибрала в доме (чего ежедневно не делаю) и тысячу раз смотрела на часы. И наверное, столько же раз проверяла телефон: нет ли входящих.

К несчастью, во вчерашнем сообщении он не написал, во сколько придет, поэтому часов с пяти я просто сижу и жду. Делать мне почти нечего, поскольку я напекла сладкого на целый год и пробежала не меньше четырех миль. Я подумывала приготовить ужин, но, так как я не знаю, когда он придет, непонятно, к какому времени тот должен быть готов. Я сижу на диване, барабаня пальцами по подлокотнику, когда приходит эсэмэска:

Когда приходить? Не подумай, что мне невтерпеж.

Ты ужасная зануда.

Он прислал мне сообщение. Почему же я не догадалась? Надо было еще за несколько часов до этого написать самой и спросить, когда его ждать. И не пришлось бы понапрасну психовать.

Приходи в семь. И принеси чего-нибудь поесть.

Я не собираюсь для тебя готовить.

Я кладу телефон и пялюсь на него. Ждать еще час и сорок пять минут. Что теперь? Я оглядываю пустую гостиную, и впервые в жизни меня начинает одолевать тоска. До этой недели я была вполне довольна своей бесцветной жизнью. Интересно, что именно пробуждает во мне новые желания – соблазны современной технологии или Холдер. Вероятно, то и другое.

Я кладу ноги на кофейный столик перед собой. Сегодня на мне джинсы и футболка, поскольку я решила на время отказаться от спортивных штанов. Кроме того, я распустила волосы, но лишь потому, что Холдер видел меня только с хвостом. Дело не в том, что я хочу произвести на него впечатление…

Я, безусловно, очень хочу произвести на него впечатление.

Я беру журнал и листаю его, но у меня дрожат ноги, и я так волнуюсь, что не могу сосредоточиться. Швыряю журнал на столик, откидываюсь на диване и пялюсь в потолок. Потом смотрю на стены. Потом разглядываю ногти на ногах, прикидывая, не перекрасить ли мне их.

Я схожу с ума.

Наконец со стоном беру телефон и снова посылаю ему эсэмэску:

Сейчас. Приходи прямо сейчас. Я скоро свихнусь от скуки. Если не явишься, дочитаю одна.

Я держу телефон в руках и смотрю, как дисплей подрагивает на моем колене. Холдер сразу присылает ответ:

Lol. Принесу еды, шеф. Буду у тебя через двадцать минут.

Lol? Что это, черт возьми? Много любви? О господи, лучше не надо! А то придется выставить его за дверь. Но правда, что это все-таки значит?

Я прекращаю об этом думать и сосредоточиваюсь на последних словах. Двадцать минут. О черт, совсем скоро! Я бегу в ванную и поправляю волосы и одежду. Потом проношусь по комнатам, повторяя уборку. Когда наконец звенит звонок, я точно знаю, что делать. Отворить.

Он стоит на пороге с двумя пакетами продуктов, и вид у него вполне домашний. Я подозрительно оглядываю пакеты. Он поднимает их и пожимает плечами:

– Кто-то же должен быть гостеприимным. – Холдер проскальзывает мимо меня, идет прямо на кухню и ставит пакеты на столешницу. – Надеюсь, ты любишь спагетти с фрикадельками, потому что именно это я приготовлю. – И он принимается доставать продукты и вынимать из шкафов посуду.

Я закрываю входную дверь и подхожу к барной стойке:

– Ты собираешься приготовить мне ужин?

– Вообще-то, я буду готовить для себя, но если хочешь, можешь присоединиться. – Он зыркает на меня через плечо и улыбается.

– Ты всегда такой язвительный?

– А ты? – пожимает он плечами.

– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

– А ты?

Я беру со стойки полотенце и бросаю в него. Он уворачивается, а потом подходит к холодильнику:

– Хочешь выпить?

Положив локти на стойку, я наблюдаю за ним:

– Предлагаешь мне чего-нибудь выпить в собственном доме?

Он шарит по полкам холодильника:

– Хочешь поганого молока или газировки?

– У нас есть даже газировка?

Я почти уверена, что уже выдула все купленное вчера.

Он высовывается из холодильника, вопросительно изогнув бровь:

– Может хоть один из нас произнести фразу без вопроса?

– Не знаю, а разве может? – смеюсь я.

– И долго еще будем играть в эту игру? – Найдя газировку, он берет два стакана. – Тебе со льдом?

– А ты будешь со льдом?

Не перестану первая задавать вопросы. Я очень азартная.

Он подходит ближе и ставит стаканы на столешницу.

– Лед добавить? – произносит он с вызывающей ухмылкой.

– Ты любишь со льдом? – парирую я.

Он кивает, откровенно удивленный тем, что я не отстаю от него.

– У тебя хороший лед?

– Скажи, ты предпочитаешь дробленый лед или в кубиках?

Холдер сощуривается, догадавшись, что я подловила его. Нельзя ответить на этот вопрос вопросом. Он открывает крышку и льет газировку в мой стакан:

– Никакого льда тебе.

– Ха! – восклицаю. – Я выиграла.

Он со смехом идет к плите:

– Я позволил тебе выиграть, потому что мне жаль тебя. С таким храпом нужны положительные эмоции.

– Знаешь, – глупо улыбаюсь я, – приколы смешные только в форме эсэмэсок.

Беру стакан и делаю глоток. Здесь явно не хватает льда. Я вынимаю из холодильника несколько кубиков и бросаю в газировку.

Повернувшись, я оказываюсь с Холдером нос к носу, и он смотрит на меня сверху вниз. В его довольно серьезном взгляде, который заставляет мое сердце трепетать, все же проскальзывает лукавство. Он делает шаг вперед, и мне приходится прижаться спиной к холодильнику. Он небрежно упирается в него ладонью.

Не понимаю, как я еще не сползла на пол. Колени вот-вот подогнутся.

– Ты ведь понимаешь, что я шучу, да? – тихо спрашивает он.

Холдер скользит взглядом по моему лицу и улыбается, от чего показываются ямочки.

Я киваю и хочу только, чтобы он отодвинулся, потому что сейчас у меня начнется приступ астмы, а у меня ее нет в помине.

– Ладно, – заявляет он, придвигаясь еще чуть-чуть. – На самом деле ты не храпишь. И даже чертовски очаровательна, когда спишь.

Ему не следует говорить подобные вещи. Особенно когда он так близко от меня. Он сгибает руку в локте и вдруг оказывается совсем рядом. Потом наклоняется к моему уху, и я судорожно вздыхаю.

– Скай, – обольстительно шепчет он. – Хочу, чтобы ты… посторонилась. Мне нужно в холодильник.

Он медленно отстраняется и, не сводя с меня глаз, наблюдает за моей реакцией. Уголки его рта подергиваются от улыбки, которую он пытается сдержать, но в конце концов разражается смехом.

Я толкаю его в грудь и подныриваю под руку:

– Какой же ты козел!

Продолжая смеяться, он открывает холодильник:

– Извини, но блин! Ты до того на меня запала, что трудно не подразнить.

Я понимаю, что он шутит, но все равно ужасно смущаюсь. Усаживаюсь за барную стойку и опускаю голову на руки. Я начинаю ненавидеть девушку, в которую он меня превращает. Если бы я не проговорилась и не сказала ему, что увлечена им, то общаться было бы легче. И не будь он таким забавным. И милым, когда захочет. И клевым. Наверное, все это и придает вожделению такую сладость с привкусом горечи. Чувство прекрасное, и тем труднее отказаться от него.

– Хочешь узнать кое-что? – спрашивает Холдер.

Я поднимаю на него глаза – он занят кастрюлей, что-то в ней помешивая.

– Пожалуй, нет.

Он бросает на меня взгляд, потом отводит:

– Тебе полегчает.

– Сомневаюсь.

Он снова косится на меня, и игривая улыбка исчезает с его губ. Достав из шкафа кастрюлю, он подходит к раковине и наливает в нее воду. Потом возвращается к плите и снова начинает что-то помешивать.

– Похоже, я тоже немного увлечен тобой, – признается он.

Я незаметно вдыхаю, потом делаю медленный контролируемый выдох, чтобы он не подумал, будто сразил меня этими словами.

– Совсем немного? – спрашиваю, пытаясь, как обычно, смягчить неловкость сарказмом.

Он вновь улыбается, но не отводит глаз от кастрюли. В кухне на несколько минут воцаряется молчание. Он сосредоточен на готовке, а я – на нем. Я смотрю, как он свободно движется, испытывая благоговение перед его непринужденностью. Это мой дом, но нервничаю я, а не он. Мне по-прежнему не по себе, и я хочу, чтобы он снова заговорил. Его, похоже, молчание не гнетет, но меня оно раздражает, и я хочу с ним покончить.

– Что значит «lol»?

– Ты это серьезно? – хохочет он.

– Да, серьезно. Ты написал.

– Это значит «смейся громко». Пишешь, когда считаешь что-то смешным.

Узнав, что это не «lots of love» (много любви), я с облегчением вздыхаю.

– Ха, – отзываюсь. – Но это же глупо.

– Ага, довольно глупо. Но это всего лишь прием, и эти сокращения ускоряют набор сообщений, когда их освоишь. Например, OMG, и WTF, и IDK^[5], и…

– О боже, хватит! – прерываю я поток аббревиатур. – Тебе это щебетание не идет.

Повернувшись ко мне, он подмигивает, потом направляется к плите:

– Никогда больше не буду это делать.

И снова повисает… молчание. Вчера оно не угнетало, но сегодня от него почему-то ужасно неловко. По крайней мере, мне. Я начинаю догадываться, что нервничаю из-за дальнейшего. Очевидно, наше взаимное притяжение кончится поцелуями. Когда на уме лишь одно, очень трудно сосредоточиться на настоящем моменте и участвовать в разговоре. Невыносимо не знать, когда он это сделает. Дождется ли он окончания ужина, когда от меня будет разить чесноком и луком? Или будет тянуть до ухода? Или набросится на меня, когда я меньше всего ожидаю? Мне хочется покончить с этим прямо сейчас. Перейти к главному, чтобы не думать о неизбежном, и пусть вечер идет своим чередом.

– Ты в порядке? – спрашивает он. Я смотрю на него. Он стоит напротив меня за барной стойкой. – Ты где? Похоже, ты на время отключилась.

Покачав головой, я включаюсь в беседу:

– Все нормально.

Он берет нож и начинает резать помидор. Меня поражает сноровка, с какой он им орудует. Есть ли вообще что-нибудь, чего не умеет делать этот парень? Нож на разделочной доске замирает, и я смотрю на Холдера. А он с серьезным видом глядит на меня сверху вниз:

– О чем задумалась, Скай?

Он несколько мгновений наблюдает за мной, ожидая ответа. Но я молчу, и он снова опускает взор на разделочную доску.

– Обещаешь, что не будешь смеяться? – спрашиваю я.

Сощурившись, он размышляет, потом качает головой:

– Я говорил, что всегда буду честным, поэтому – нет. Не могу обещать, потому что ты бываешь смешной, и это настраивает меня на провал.

– Ты всегда все усложняешь?

Он ухмыляется, но не отвечает и продолжает смотреть на меня, словно провоцируя на откровенность. К несчастью, я не привыкла уклоняться от провокаций.

– Ну, хорошо. – Я выпрямляюсь на стуле, делаю глубокий вдох и разом выбалтываю все свои мысли. – По правде говоря, я ничего не понимаю в этих свиданиях – если это вообще свидание, – но знаю, что это не просто встреча двух друзей, поэтому начинаю думать о том, что случится дальше, когда тебе пора будет уходить; собираешься ты целовать меня или нет, вообще-то, я терпеть не могу сюрпризы, поэтому мне как-то неловко, ведь на самом деле я хочу, чтобы ты поцеловал меня, и это, наверное, наглость с моей стороны, но мне почему-то кажется, что ты тоже хочешь меня поцеловать, вот я и подумала, насколько было бы проще, если бы мы сейчас поцеловались и ты возился бы с ужином дальше, а я перестала бы прокручивать в голове всякие сценарии. – Я делаю невероятно глубокий вдох, словно в легких не осталось ни капли воздуха.

Холдер перестал резать овощи где-то на середине моей тирады – не помню только в каком месте. Он смотрит на меня с полуоткрытым ртом. Я медленно выдыхаю, думая, что вот сейчас он уйдет. И, как ни печально, я не могу его за это винить.

Он осторожно кладет нож на разделочную доску и, не отрывая от меня взгляда, опирается ладонями на столешницу. Я опускаю руки на колени и жду его реакции. Все, на что я способна.

– Это, – многозначительно заявляет он, – самая длинная фраза, какую мне доводилось слышать.

Я закатываю глаза и откидываюсь на стуле, потом складываю руки на груди. По сути дела, я только что умоляла его поцеловать себя, а он критикует мою грамматику.

– Расслабься, – с усмешкой говорит он.

Он ссыпает помидоры с разделочной доски в кастрюлю, потом ставит ее на плиту. Затем регулирует температуру конфорки и кладет пасту в кипящую воду. Закончив все дела, вытирает руки полотенцем, обходит барную стойку и приближается ко мне.

– Встань, – командует он. Я смотрю на него с опаской, но подчиняюсь. Медленно. Когда я встаю к нему лицом, он кладет руки мне на плечи и оглядывает комнату. – Гм, – бубнит он, словно размышляя вслух. Бросив взгляд в сторону кухни, он скользит руками по моим плечам и берет меня за руки. – Пусть холодильник снова послужит нам задником.

Он тащит меня на кухню и ставит, как куклу, к нему спиной. Потом упирается обеими руками в холодильник по бокам от моей головы и впивается в меня взглядом.

Не о таком романтическом поцелуе я мечтала, но сойдет и так. Я просто хочу покончить с этим. Тем более сейчас, когда он устроил такой спектакль. Он медленно наклоняется ко мне, а я делаю глубокий вдох и закрываю глаза.

Я жду.

И жду.

Ничего не происходит.

Я открываю глаза. Холдер так близко от меня, что я вздрагиваю, а он только смеется. Но не отстраняется, и его дыхание щекочет мне губы, как кончики пальцев. От него пахнет мятой и газировкой. Я и не предполагала, что они сочетаются, но так оно и есть.

– Скай, – тихо произносит он, – я не собираюсь мучить тебя, но перед приходом решил: сегодня не поцелую.

Его слова приводят меня в отчаяние. Моя самоуверенность мгновенно улетучивается, и для починки самомнения остро нужно получить эсэмэску от Сикс.

– Почему нет?

Он медленно опускает руку и подносит ее к моему лицу, потом проводит пальцами по щеке. Я стараюсь не вздрагивать от его прикосновений, и мне стоит больших усилий не показать своего возбуждения. Он следит взглядом за своей рукой, которая медленно скользит по моему подбородку, потом по шее и останавливается у плеча. Когда он вновь встречается со мной глазами, я замечаю в них неприкрытое вожделение. От этого мое отчаяние чуть ослабевает.

– Я хочу поцеловать тебя, – говорит он. – Поверь, действительно хочу.

Он опускает взгляд на мои губы и снова притрагивается к моей щеке. На этот раз я охотно льну к его ладони. С того самого момента, как он вошел в дверь, я нахожусь в его власти. Теперь я как воск в его руках.

– Но если действительно хочешь, то почему не целуешь?

Я в ужасе оттого, что сейчас в его отговорке прозвучит слово «подружка».

Он сжимает мое лицо в ладонях и наклоняет к себе. Потом начинает водить большими пальцами по моим скулам, и я чувствую, как ходит ходуном его грудь.

– Потому что, – шепчет он, – я боюсь, ты ничего не почувствуешь.

У меня перехватывает дыхание. Я припоминаю вчерашний разговор и смекаю, что напрасно разоткровенничалась. Нельзя было говорить, что, когда меня целует парень, я испытываю лишь оцепенение, потому что сам Холдер – несомненное исключение из этого правила. Я подношу руку к лицу и накрываю его ладонь своей.

«Я чувствую это, Холдер. Теперь чувствую». Мне хочется произнести эти слова вслух, но я не могу. Вместо этого просто киваю.

Он закрывает глаза и вздыхает, потом прижимает меня к груди. Одной рукой обнимает меня за спину, другой придерживает голову. Мои руки неловко висят по бокам, но я неуверенно вскидываю их и обнимаю его за талию. Наше объятие наполняет меня несказанным покоем. Мы одновременно притягиваем друг друга ближе, и он целует меня в макушку. Не такого поцелуя я ожидала, но этот нравится ничуть не меньше.

Мы продолжаем так стоять, но тут звенит таймер на плите. Холдер не сразу отпускает меня, и я улыбаюсь. Когда он начинает опускать руки, я смотрю в пол, не в силах взглянуть на него. Почему-то мои попытки избавиться от смущения все только испортили.

Словно чувствуя мое смущение, он берет мои руки в свои, и мы сплетаем пальцы.

– Посмотри на меня. – (Я поднимаю на него глаза, пытаясь скрыть разочарованность тем, что его тянет ко мне меньше, чем меня к нему.) – Скай, сегодня я не буду тебя целовать, но поверь: я никогда так не хотел поцеловать девушку. Так что не думай, будто мне не хочется. Ты понятия не имеешь, как сильно хочу. Можешь держать меня за руку, запускать пальцы мне в волосы, сидеть у меня на коленях, пока я кормлю тебя спагетти, но целовать тебя я сегодня не буду. И может быть, даже не завтра. Мне это нужно. Мне надо знать, что в тот момент, когда мои губы прикоснутся к твоим, ты почувствуешь то же самое, что и я. Потому что я хочу, чтобы твой первый поцелуй был лучшим в истории первых поцелуев. – Он подносит к губам мою руку и целует ее. – А теперь перестань дуться и помоги мне с фрикадельками.

Я улыбаюсь, потому что это и впрямь классный отлуп. С такими оправданиями пусть отшивает меня каждый день всю оставшуюся жизнь.

Он раскачивает наши руки, глядя на меня сверху вниз.

– Хорошо? – спрашивает он. – Этого хватит, чтобы ты выдержала еще пару свиданий?

– Ага, – киваю я. – Но в одном ты ошибся.

– В чем же?

– Ты сказал, что хочешь, чтобы мой первый поцелуй был лучшим первым поцелуем, но это будет не первый. И ты это знаешь.

Он сощуривается и снова сжимает в ладонях мое лицо. Потом притискивает меня к холодильнику и приближает свои губы к моим. Веселые искорки в его глазах уступают место очень серьезному выражению – настолько напряженному, что у меня перехватывает дыхание.

Он мучительно долго наклоняется ко мне, пока его губы не начинают едва касаться моих, и одного этого ожидания достаточно, чтобы парализовать меня. Он не закрывает глаза, как и я. На миг удерживает меня в положении, когда наше дыхание смешивается. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной и безвольной. Если в ближайшие три секунды он ничего не сделает, я, скорей всего, наброшусь на него.

Он смотрит на мои губы, и это заставляет меня прикусить нижнюю. Иначе укушенным будет он.

– Позволь мне кое-что объяснить, – вкрадчиво произносит Холдер. – В тот момент, когда я прикоснусь к тебе губами, это будет твой первый поцелуй. Потому что, если ты никогда ничего не чувствовала, это значит, что тебя по-настоящему не целовали.

Он опускает руки и, не сводя с меня взгляда, возвращается к плите. Потом продолжает заниматься пастой, словно только что не отбил у меня навсегда интерес к другим парням.

Я не чую под собой ног и делаю единственную возможную вещь. Сползаю вниз по холодильнику, пока не плюхаюсь задом на пол, и ловлю ртом воздух.

Суббота, 1 сентября 2012 года

19 часов 15 минут

– Твои спагетти – дерьмо.

Я беру еще и закрываю глаза, смакуя вкус лучшей в моей жизни пасты.

– Тебе нравится, не отпирайся, – говорит он. Встает из-за стола, берет две салфетки и протягивает мне одну. – Вытрись, ты вся перемазалась в соусе для дерьмовых спагетти.

После происшествия у холодильника вечер проходит нормально. Тогда он дал мне стакан воды и помог встать, после чего отвесил шлепка и подключил к готовке ужина. Этого хватило, чтобы избавиться от неловкости. Хороший шлепок по заду.

– Ты когда-нибудь играл в «Обеденный квест»? – спрашиваю я.

Он медленно качает головой:

– А мне это надо?

– Это хороший способ узнать друг друга, – киваю я. – После нашего следующего свидания мы будем в основном заниматься сексом, так что самое время покончить со всеми вопросами.

– Вполне логично, – смеется он. – Как играть?

– Я задаю тебе неудобный личный вопрос. Пока не скажешь правды, нельзя ни есть, ни пить. И наоборот.

– Вроде просто, – говорит он. – А если не отвечу?

– С голоду сдохнешь.

Побарабанив пальцами по столу, Холдер кладет вилку:

– Играю.

Наверное, мне надо было подготовить вопросы, но это сложно, если игра придумана полминуты назад. Я отпиваю газировки и размышляю. Мне не хочется копать слишком глубоко, поскольку для нас это всегда кончается плохо.

– Ладно, поехали. – Я ставлю стакан на стол и откидываюсь на спинку. – Зачем ты пошел за мной из магазина?

– Я уже говорил, что принял тебя за другую.

– Знаю, но за кого?

Он смущенно ерзает, откашливается и тянется к стакану, но я останавливаю его: