Матери-свахи

Когда дочери достигают брачного возраста, некото­рые матери проявляют свою власть не только в том, что могут запрещать или принуждать к чему-либо своих до­черей, но также принимают решение о замужестве и по­буждают, организуют и даже выбирают мужей дочерям. В этом и заключается классическая роль матери-свахи и очень широко распространенный обычай (сватовство) в самых различных обществах.

Но почему это упорное стремление стольких матерей выдать свою дочь замуж проявляется не только пас­сивно - как желание увидеть их замужними, но и ак­тивно - то есть способствовать осуществлению этого замужества? Тому есть множество причин. Объективно существует некий коллективный интерес всей семьи в целом, с точки зрения управления родовой стратегией. Он обеспечивается благодаря выгодному замужеству дочерей, так как оно укрепляет социальное или мате­риальное положение всех родственников: и настоящих, и будущих. В этом случае мать становится наилучшим представителем общесемейных интересов, при этом са­мым близким к дочери и способным воздействовать на нее человеком. Это прекрасно осознает героиня из ро­мана Жипа «Свадьба Шиффонов» (1894): «Она так боя­лась, что я не смогу удачно выйти замуж! Не ради того, чтобы я была счастлива, нет, только из тщеславия».

Субъективно мать, чьей дочери удалось избежать ее излишнего влияния, предпочитает, хотя бы в отда­ленном будущем, но все-таки сыграть свою роль, чем быть исключенной из процесса выбора счастливого из­бранника - своего зятя. Соответственно, она получает возможность вновь «по доверенности» пережить первые волнения влюбленности, которые ей самой теперь не­доступны, и идентифицировать себя с юной девушкой, разделить с ней радость помолвки, вспоминая при этом собственное замужество. Как иначе можно истолковать столь горячее желание большинства матерей сыграть роль свахи для своих дочерей, да и для чужих, если представится такой случай?

«Трудный возраст»

Литература отнюдь не бедна описаниями семейных интриг, которые плетут матери, вкладывая в них всю свою энергию. Вместо того чтобы приводить многочис­ленные примеры, обратимся к случаю полнейшего сме­шения противоречивых интересов: чувств дочери, ма­теринского тщеславия, меркантильных интересов всего остального семейного окружения. Речь идет о романе Генри Джеймса «Трудный возраст» (1899). В предисло­вии к нему автор сам уточняет, что главной темой явля­ются «разногласия, возникающие в некоторых семьях у все еще цветущих матерей, когда на первый план выхо­дит какая-нибудь из дочерей. Иногда этот момент не­сколько запаздывает, иногда внушает страх матерям, но никогда не может быть отменен совсем». Невозможно «пережить иначе, как кризис, появление в гостиной, на­чиная с определенного возраста, юной дочери, которую до той поры безжалостно держали взаперти». Хотя мать по-прежнему старается всем нравиться и поддерживать в своей гостиной относительно свободный тон беседы, присутствие дочери среди взрослых с той поры, как она достигла этого «трудного возраста», когда требуется найти ей мужа, - необходимость ее присутствия превра­щается во внутреннюю проблему матери. Эта проблема вызывает у нее столкновения между индивидуальными и семейными интересами. Даже более того, всеобщими интересами - семьи и самой дочери, так как та должна начать «выходить в свет».

Интрига здесь осложняется еще и тем, что помимо до­чери в романе фигурируют еще две юные особы на вы­данье, чьи судьбы иллюстрируют две различные «брач­ные стратегии» в аристократическом обществе Англии конца девятнадцатого века. Это Нанда, дочь мистера и миссис Брукенгем, и Эгги, племянница обедневшей ита­льянской графини, которая заменяет ей мать. Обе они плохо или совсем не обеспечены. Эгги красива («намно­го красивее, чем две другие»), но ее с большой натяжкой можно назвать образованной, к тому же она не слиш­ком умна. Нанда не блещет красотой, но отличается интеллектом и умением поддержать непринужденную беседу.

Вопрос о достоинствах каждой из девушек как потен­циальной супруги, безусловно, является главным в брач­ных стратегиях. Так, графиня старается компенсировать косноязычие племянницы, превознося ее невинность. Что касается госпожи Брукенгем, от нее редко можно услышать дифирамбы красоте дочери. Вот какой, не са­мый привлекательный портрет Нанды, рисует один из претендентов на ее руку: «Она не обладает прекрасны­ми чертами лица. Однако у нее есть шарм, природная прелесть. Но красота в Лондоне, [...] сверкающая, блес­тящая, очевидная, поразительная красота - такая же очевидная, как панно на стене, как реклама мыла или виски, нечто такое, что понятно всем, также продается или покупается и имеет свою цену на рынке, особенно, для женщины, у которой дочь на выданье. Это внуша­ет бесконечный ужас и составляет для бедной пары, я говорю о матери и дочери, своего рода социальное бан­кротство. [...] Более того, не находите ли вы, что в этом заключена тяжелая проблема для бедняжки Нанды. Проблема, которая определенным образом занимает столько места в серьезной маленькой жизни ее матери. Какой у нее будет вид, что о ней подумают, и окажется ли она способна хоть что-то сделать для дочери? Ведь она в том возрасте, когда все: я говорю о внешности и возможной будущей красоте, - все еще так зыбко. Но от этого столь многое зависит».

Миссис Брукенгем недовольна появлением дочери в своей гостиной. Во-первых, потому что дочь может нарушить свободное течение беседы, а во-вторых, это может помешать матери, так как она сама в некоторой степени влюблена (или уже стала любовницей?) в мис­тера Вандербанка, соблазнительного, но очень бедного молодого человека, за которого Нанда надеется выйти замуж. Что касается итальянской графини, она прила­гает все усилия, чтобы обеспечить собственное будущее и будущее племянницы, стараясь, насколько это в ее силах, представить Эгги в самом выгодном свете. Она пытается уберечь ее от любых излишне вольных раз­говоров, которые могут повредить невинности, свойс­твенной девственнице. Эта тетушка-сваха сама имеет тайную связь с разорившемся аристократом, живущим за счет своего друга Митчи, молодого человека очень скромного происхождения, некрасивого, но обаятельно­го, умного и, самое главное, обеспеченного.

Обе свахи мечтают о Митчи как о муже для своих дочерей: графиня - потому что он богат, а миссис Бру­кенгем - потому что, как изящно объясняет его друг и соперник Митчи, «она хочет заполучить «старину Вана» для самой себя». Митчи влюблен в Нанду, но в конце концов женится на Эгги по просьбе самой Нанды, ко­торая обеспечивает себе таким образом свободное про­странство, надеясь получить предложение руки и сер­дца от Вандербанка. Нельзя сказать, что она совсем не замечает, что вступает в соперничество с собственной матерью (у которой не осталось никаких иллюзий по поводу ее чувств на этот счет: «А!» - спокойно сказала миссис Брукенгем, - «Она так меня ненавидит, что спо­собна на все, что угодно»). Дополнительное обстоятель­ство: Вандербанк столь же малообеспечен, как и она сама. И никто не выдаст малообеспеченную девушку замуж за мужчину без средств.

Нанда, лишенная поддержки со стороны матери, оказалась бы в весьма плачевном положении, если бы в их тесном кругу не появился бы вдруг мистер Лонгдон, пожилой мужчина, у которого когда-то была любов­ная связь с бабушкой Нанды. Он берет внучку под свое покровительство и предлагает ссудить Вандербанка де­ньгами, если тот согласится жениться на девушке. Ван­дербанк в конечном итоге скрывается и отказывается от женитьбы, Нанда остается незамужней, но ее удочеряет мистер Лонгдон, который в состоянии позаботиться о ее содержании. Отныне она будет жить вдалеке от ро­дительского очага и перестанет докучать матери своим присутствием в ее гостиной.

Возможно, после разлуки с дочерью миссис Брукен­гем наконец-то почувствует себя свободной для любов­ных демаршей с мужчиной, за кого она должна была бы выдать замуж дочь? На это, похоже, дочь сама их под­вигла, когда говорила с Вандербанком о своей матери: «Будет, наверное, слишком бесстыдно, если я скажу, что думаю: моя мать по-настоящему влюблена в вас? [...] Ведь она по-прежнему так невероятно молода». Вот как молодая девушка, провалив собственное замужест­во, сыграла роль свахи для матери и внушила молодому человеку мысль о том, что та будет только рада, если он станет ее любовником.

«Трудный возраст», таким образом, проявляется не только у дочери, которая превращается в послушную игрушку противоречивых стратегий собственной мате­ри. Этот возраст также с трудом переживает все еще молодая мать, которая должна отойти в сторону, что­бы выдать замуж дочь. Ничего удивительного, что в этой ситуации некоторые пытаются как можно скорее и любой ценой пристроить дочь замуж, пока она не за­тмила их самих, или, еще хуже, не превратилась в жи­вой упрек, как, например, дочь Клитемнестры Элект­ра в одноименной пьесе Жироду. Она упрекает мать, которая хочет ее выдать замуж: «Ты захотела, чтобы я была женщиной. [...] Захотела, чтобы я оказалась в твоем лагере. Ты просто устала постоянно видеть перед собой лицо твоего злейшего врага. - Лицо моей дочери? - Лицо целомудрия».

Date: 2015-07-10; view: 341; Нарушение авторских прав