Вечер пятницы, одиннадцатое декабря. Эрик смотрел, как печется пицца

Эрик смотрел, как печется пицца. Попросил положить побольше салями на ту, что для Симоне. Зазвонил телефон, он посмотрел на дисплей. Не узнав номера, сунул телефон в карман. Наверняка опять какой-нибудь журналист. Сейчас он не в состоянии отвечать на вопросы. Направляясь домой с двумя большими горячими коробками, Эрик думал о том, что надо поговорить с Симоне, объяснить, что он разозлился на несправедливые обвинения, что он не делал того, о чем она думает, что он ни разу не изменял ей, что он любит ее. Эрик остановился было возле цветочного магазинчика, подумал и все-таки вошел. По магазину разливался насыщенно-сладкий запах. Окна, выходящие на улицу, запотели. Эрик решил купить букет роз, когда телефон снова зазвонил. Симоне.

– Алло?

– Ты где? – спросила она.

– Уже иду домой.

– Мы голодные как собаки.

– Отлично.

Эрик торопливо дошел до дома, вошел в подъезд и стал ждать лифта. Через желтые начищенные окошки входной двери внешний мир казался сказочным, заколдованным. Эрик быстро поставил коробки на пол, открыл люк мусоропровода и отправил туда розы.

В лифте он пожалел об этом, подумал, что Симоне, может быть, все же обрадовалась бы. Может быть, ей и в голову бы не пришло, что он пытается откупиться, избежать конфликта.

Эрик позвонил в дверь. Беньямин открыл и забрал у него коробки с пиццей. Эрик разделся, пошел в ванную и вымыл руки. Взял упаковку маленьких лимонно-желтых таблеток, быстро выбрал три штуки, проглотил их без воды и вернулся на кухню.

– Мы уже за столом, – сказала Симоне.

Эрик посмотрел на стакан воды возле тарелки, буркнул что-то насчет общества трезвости и достал два винных бокала.

– Прекрасно, – одобрила Симоне, когда он откупоривал бутылку.

– Симоне, – начал Эрик, – я знаю, что разочаровал тебя, но…

У него зазвонил мобильный телефон. Эрик и Симоне переглянулась.

– Кто-нибудь хочет ответить? – спросила Симоне.

– Сегодня я больше не разговариваю с журналистами, – объяснил Эрик.

Симоне нарезала пиццу, откусила и сказала:

– Пускай звонят.

Эрик разлил вино по бокалам. Симоне кивнула и улыбнулась.

– Вот, – неожиданно сказала она. – Сейчас уже почти пропало, но когда я пришла домой, пахло сигаретным дымом.

– Кто-нибудь из твоих приятелей курит? – спросил Эрик.

– Нет, – ответил Беньямин.

– А Аида курит?

Беньямин промолчал. Он ел быстро, но вдруг перестал жевать, отложил вилку и нож и уставился в стол.

– Старичок, что случилось? – осторожно спросил Эрик. – О чем задумался?

– Ни о чем.

– Ты знаешь, что можешь нам все рассказать.

– А надо?

– Ты же не думаешь, что…

– Ты не поймешь, – перебил Беньямин.

– Так объясни мне, – сделал попытку Эрик.

– Нет.

Они ели в молчании. Беньямин смотрел в стенку.

– Хорошая салями, – тихо сказала Симоне.

Она стерла отпечаток губной помады с края стакана и повернулась к Эрику:

– Жалко, что мы больше не готовим вместе.

– А когда бы мы успевали? – отговорился он.

– Хватит ссориться! – крикнул Беньямин.

Он выпил воды и посмотрел в окно, на темный город. Эрик почти ничего не съел, но зато дважды доливал себе вина.

– Тебе сегодня делали укол? – спросила Симоне.

– А разве папа когда-нибудь забывал?

Беньямин встал из-за стола и поставил тарелку в раковину.

– Спасибо.

– Я видела кожаную куртку, на которую ты копишь, – сказала Симоне. – И подумала, что смогу добавить, сколько не хватает.

Беньямин расплылся в улыбке и обнял ее. Симоне крепко прижала сына к себе, но разжала руки, как только почувствовала, что он хочет освободиться. Беньямин ушел в свою комнату.

Эрик оторвал корочку и сунул в рот. Под глазами у него были мешки, а когда он серьезнел, вокруг рта ложились глубокие морщины. Страдальчески напряженный лоб.

Снова зазвонил телефон, завибрировал на столе.

Эрик взглянул на дисплей и помотал головой.

– Не друзья, – только и сказал он.

– Устал быть знаменитостью? – мягко спросила Симоне.

– Я сегодня разговаривал всего с двумя журналистами, – вымученно улыбнулся он. – Но мне хватило.

– Чего они хотели?

– Из журнала «Кафе» или как он там называется.

– Это который с красотками на обложке?

– Вечно какая-нибудь девица, которая умирает от восторга, что ее фотографируют в одних трусах. С английским флагом.

Симоне улыбнулась ему.

– Чего они хотели?

Эрик откашлялся и сухо сказал:

– Спрашивали, могу ли я загипнотизировать женщину, чтобы она захотела заняться сексом, и прочую фигню.

– Сурово.

– Ага.

– А второй разговор? – спросила Симоне. – Интервью для «Ритц» или «Слитц»?

– «Данегс Эко». Интересовались, как я смотрю на заявление уполномоченного по правам человека.

– Зануды.

Эрик потер глаза и вздохнул. Он как будто стал ниже сантиметров на десять.

– Если бы не гипноз, – медленно проговорил он, – Юсеф Эк, может быть, убил бы свою сестру, как только его выписали бы из больницы.

– И все-таки тебе не надо было этого делать, – тихо вставила Симоне.

– Не надо было, я знаю, – согласился он и провел пальцем по стеклу. – Мне жаль, что я…

Он замолчал, и Симоне вдруг ужасно захотелось прикоснуться к мужу, обнять его. Вместо этого она села на стул, посмотрела на мужа и спросила:

– Что мы будем делать?

– Делать?

– С нами. Слово «развод» сказано вслух. Эрик, я больше не знаю, что о тебе думать.

Эрик крепко потер лоб.

– Понимаю, что ты мне не доверяешь, – сказал он и замолчал.

Она встретила его усталый стекленеющий взгляд, увидела постаревшее лицо, полуседые растрепанные волосы и подумала, что когда-то им почти всегда было хорошо вместе.

– Я не тот, кто тебе нужен, – продолжал Эрик.

– Перестань, – попросила она.

– Что так?

– Ты говоришь, что я тобой недовольна, но сам меня обманываешь, не думая, что с меня хватит.

– Симоне, я…

Эрик коснулся пальцев жены, но Симоне отняла руку. Глаза у него были мутные, и Симоне поняла, что муж принимал таблетки.

– Мне пора спать, – сказала Симоне и поднялась.

Эрик пошел за ней, с пепельно-серым лицом и усталыми глазами. По дороге в ванную Симоне тщательно заперла входную дверь.

– Можешь лечь в гостевой спальне, – бросила она.

Он с равнодушным, почти одурманенным видом кивнул. Только сходил за одеялом и подушкой.

Среди ночи Симоне проснулась – что-то вдруг застучало по раме. Полежала на животе, повернулась на бок и провела по руке. Мышцы напряжены, рука ноет. В спальне темно.

– Эрик? – шепнула она, но вспомнила, что муж спит в гостевой комнате.

Она повернулась к дверному проему и увидела какую-то тень. Паркет скрипнул под тяжестью человеческого тела. Симоне подумала, что Эрик заходил за чем-нибудь, но сообразила, что он крепко спит, наглотавшись снотворного. Она зажгла ночник, протянула руку к свету и увидела, как бусинка крови вытекает из маленького красного прокола на коже. Наверное, где-то укололась.

Что-то мягко упало в прихожей. Симоне выключила свет и встала на ватные ноги. Идя в большую комнату, помассировала онемевшую руку. Во рту пересохло, горячие ноги плохо слушались. Кто-то что-то прошептал в прихожей, засмеялся приглушенно, воркующе. Совсем не как Эрик. Симоне затрясло. Входная дверь открыта настежь. На лестничной клетке – темно. В квартиру вползал прохладный воздух. Из комнаты Беньямина донеслось слабое поскуливание.

– Мама?

Похоже, Беньямин напуган.

– Ай, – услышала Симоне. Беньямин заплакал, тихо и хрипло.

В зеркало, висевшее в коридоре, Симоне увидела, что кто-то со шприцем в руке склонился над кроватью Беньямина. Множество мыслей пронеслось в голове. Симоне попыталась понять, что происходит, что же она видит.

– Беньямин? – встревоженно позвала она. – Что вы там делаете? Можно войти?

Она кашлянула и сделала шаг к комнате сына, как вдруг ноги у нее подкосились. Симоне ухватилась за буфет, но не устояла. Она растянулась на полу, ударилась головой о стену и почувствовала, как в голове разливается боль.

Симоне хотела подняться, но не смогла пошевелиться, ноги не слушались – нижняя половина тела потеряла чувствительность. Зачесалось в груди, и дышать стало тяжелее. На несколько секунд потемнело в глазах, потом зрение вернулось, но стало мутным.

Кто-то тащил Беньямина по полу за ноги. Пижамная куртка задралась, медленно, растерянно шевелились руки. Мальчик хотел уцепиться за дверной косяк, но не хватило сил. Голова подскочила на пороге. Беньямин посмотрел Симоне в глаза. Он был смертельно напуган, губы беззвучно шевелились. Она потянулась за рукой сына, но промахнулась. Попыталась ползти за ним, но не смогла, глаза закатились, она перестала видеть, несколько раз моргнула и поняла, что Беньямина протащили через прихожую и выволокли на лестничную клетку. Дверь захлопнулась. Симоне попыталась позвать на помощь, но не могла издать ни звука, глаза закрылись, она дышала медленно, тяжело, ей не хватало воздуха.

Перед глазами разлилась чернота.