Глава IV. Грозная стихия

Суденышко Блэка Фиша — «Чайка» — было пришвартовано в самом конце Барбикена, прямо против плиты, возвещавшей вечность о месте, где располагался «Мэйфлауэр» перед тем, как он, загрузившись отцами-пилигримами и подняв паруса, отправился через Атлантику основывать Новую Англию. Несмотря на покрывавшую его грязь и сильно облупившуюся зеленую краску, этот крепкий шлюп с хорошо укрытой рубкой, в которую по приказу моряка проскользнула Марианна, производил успокаивающее впечатление.

— Сиди там и не шуми! Нам надо незаметно прошмыгнуть мимо береговой охраны!

Сам он занялся парусом, и мало-помалу «Чайка» вышла из порта. Но, к величайшему удивлению пассажирки шлюпа, он вместо того, чтобы направиться в открытое море, стал подниматься в устье Тамара в направлении военного порта. Этот странный маневр заинтриговал Марианну. Выбравшись ползком наружу, она зашептала:

— Куда мы идем?

— Я же сказал тебе, что у меня есть дело. Должен сесть еще один пассажир. Теперь ни слова больше… если я тебя услышу, пристукну!

Говоря это, он спустил парус, вытащил громадное весло и, стоя на корме, начал грести бесшумно, но быстро, демонстрируя недюжинную силу. По мере того как удалялись от маяка, непроницаемую темноту только изредка оживлял сигнальный фонарь какого-нибудь корабля. Увенчанная огнем башня выглядела ночью фантастически. Блэк Фиш обогнул ее, чтобы не попасть в трепещущие на черной воде красноватые блики. Ухватившись за борт суденышка, Марианна жадно вдыхала свежий ночной воздух и поглядывала на проплывавшие мимо призрачные холмы за вспыхивающими иногда огоньками. Шлюп медленно поднимался по реке, борясь с течением. Только что начавшийся отлив давал о себе знать усилившимся журчанием воды и плеском волн. Блэк Фиш должен был прилагать невероятные усилия. Но силы ему было не занимать, и он уверенно работал за двоих. К тому же у него должно быть кошачье зрение, подумала Марианна, чтобы находить дорогу в подобных обстоятельствах. Правда, и у нее к этому времени глаза привыкли к темноте и различали отдельные контуры.

Внезапно Блэк Фиш, едва миновав обрушившиеся камни старинного мола, перестал грести, положил весла и пришвартовался к чему-то вроде старого причального кольца. Затем он сел на корму, приставил руки рупором ко рту и трижды крикнул чайкой, причем так естественно, что Марианна была поражена. После этого он стал явно чего-то ждать.

Заинтригованная девушка хотела заговорить, но он пригрозил ей, и, смирившись, она промолчала.

Стало холодней. Окружавшая их местность, темная и молчаливая, была мрачной. Непонятные длинные черные предметы возвышались совсем рядом, похожие на гигантские барки, преграждающие течение Тамара. Теперь не слышно было даже плеска воды. Между шлюпом и неподвижными чудовищами, на которых кое-где горели сигнальные фонари, вода казалась удивительно гладкой и плотной, словно крем. От нее шел легкий запах тины. Не в силах больше сдерживать свое любопытство, Марианна придвинулась к Блэку Фишу и зашептала ему прямо в ухо:

— Что это такое? Где мы находимся? Моряк протянул руку к темным предметам.

— Понтоны! Ты знаешь, что это такое?

Да, Марианна знала. Она слышала разговоры об этих старых списанных кораблях с зарешеченными люками, в которых английское морское ведомство держало попавших в его жесткие руки моряков Бонн.

— Хорошие тюрьмы! — с удовлетворением говорила тетка Эллис, — но все же слишком мягкие! Говорят, что некоторым удается сбежать оттуда.

Но в таком случае, что они тут делают? К чему эта таинственность?

Блэк Фиш продолжал совсем тихо:

— Понтон Европа, понтон Сэн-Исидор, понтон Сэн-Никола настоящая преисподняя! Они набиты французами. Их там столько, что каждую ночь некоторые околевают от удушья.

Оцепенев, Марианна слышала в голосе гиганта нотки гнева и не могла скрыть удивления.

— Но это же враги! Вы должны были бы радоваться. А похоже, что это вас огорчает.

— Гром и молния! — начал Блэк Фиш, но тут же обуздал себя и сухо заключил: — Я моряк, а не тюремщик, и здесь тоже моряки.

Внезапно Марианна сообразила.

— Вы хотите сказать…. что вы поможете одному из них бежать?

— А почему бы и нет? Он такой же, как и ты. Он платит. Тебе тоже я помогаю бежать! Так что оставь свои вопросы при себе. И вообще хватит болтать, а то нас из-за тебя обнаружат. Молчи!

Марианна не настаивала. Ей надо было привыкнуть к мысли, что отныне она такая же девушка, как и другие, даже хуже, ибо ей надо было бежать, прятаться. Ее единственное; право было молчать и покорно соглашаться с тем, что ей пошлет судьба… вплоть до грубых окриков жестокого пирата.

Но вскоре ее внимание было привлечено странным явлением. Что-то двигалось по воде, направляясь к ним. Она не могла разобрать, что это было. Снова прозвучал зов чайки, изданный Блэком, и она едва не вскрикнула. Было что-то пугающее, жуткое в этой неопределенной форме, распростертой на воде. Она показала на нее дрожащей рукой и прошептала:

— Там… вы видите?

— Это он. Молчи!

Глаза девушки уже достаточно привыкли к темноте, чтобы она смогла увидеть, что это действительно был человек. Она хотела задать еще один вопрос, но предусмотрительный Блэк Фиш торопливо предупредил ее:

— Понтоны заякорены в тинистом заливе. Мы находимся на границе озера жидкой грязи, смертельно опасной… Если он попытается выпрямиться — тина его засосет…

На этот раз страх заставил молчать Марианну. Расширившимися от ужаса глазами она с непроизвольной тоской следила за мучительным продвижением беглеца. Первый понтон находился не очень далеко, однако расстояние казалось ей громадным. Не исключалась опасность, что бегство будет обнаружено или что холодная вода парализует пленника. Этого человека не должны схватить, иначе и она разделит его участь. Ему должно повезти, чтобы и ее жизнь была спасена… И кроме того, она в глубине души восхищалась мужеством этого человека, который из-за свободы рисковал принять ужасную смерть в клейких глубинах зыбучего ила.

Блэк Фиш больше не обращал на нее внимания. Нагнувшись, он вытянулся вперед насколько мог за борт, протянув руку с веслом.

В последний раз раздался крик чайки, затем Марианна услышала, как он шепчет по-французски:

— Сюда, малыш! Еще немного… Ну, вот ты и здесь! На этот раз она уже не удивилась. Эта ночь была ночью вне времени, вне всякого здравого смысла. То, что старый английский пират свободно изъяснялся на языке Мольера, было, пожалуй, наименьшей из всех странностей. Ни в одной книге никогда не рассказывалось о подобном, даже в «Робинзоне» господина Дефо!

Она услышала звуки прерывистого дыхания, невнятный приглушенный призыв, затем судно накренилось. Блэк Фиш нагнулся, удерживая тяжелое, истекающее липкой грязью тело, словно извергнутое из морских глубин, и положил его на планшир, где оно осталось неподвижным. Если бы человек не дышал так шумно, Марианна посчитала бы его мертвым. Блэк Фиш, не теряя ни минуты, схватил его ноги и потащил к рубке. До Марианны донесся краткий разговор, по-прежнему по-французски:

— Это было не слишком тяжело?

— Нет. Со мной бывало и хуже. Но надо сматывать j удочки… Мне кажется, что один шпик заметил мой уход. Боже правый, до чего же холодно!

— Держи, закутаешься там, внутри! Когда просохнешь, я дам тебе одежду. И возьми это. Во фляге ром. А потом: постарайся заснуть. Пора отправляться. Прилив скоро закончится.

В самом деле, под днищем шлюпа, частично погрузившегося в ил, Марианна почувствовала дрожание. Впечатление было такое, будто там что-то копошилось. Вновь по явился Блэк Фиш. Он отвязал канат, взял весло и с силой оттолкнул судно от старого мола. И вовремя. На понтоне, как блуждающие огни, замелькали факелы. За решетками люков появился свет, обнаруживая жестикулирующие черные тени. Показались силуэты солдат с оружием в руках. Но шлюп, вырванный ударом весла из зыбучего плена, уже попал в открытое течение Тамара. Блэк Фиш греб как бешеный, и с помощью реки суденышко легко бежало. Марианна с восхищением следила, как действует эта необыкновенная человеческая машина, которую представлял собой моряк. Благодаря его усилиям шлюп все ускорял поступательное движение. Он был уже в устье и огибал маяк, когда сзади; прогремел пушечный выстрел. Блэк Фиш выругался, теперь уже не понижая голоса.

— Гром и молния! Побег открыт!.. К счастью, поднимается ветер…

Он не просто поднимался, он дул с неистовством, испугавшим Марианну. Сразу исчезли провожавшие их с обеих сторон берега, и морской простор заиграл пенящимися волнами, Блэк Фиш невозмутимо поднял паруса и взялся за руль. Полотно захлопало на ветру и победно надулось. Шлюп рванулся вперед и полетел в открытое море. Никаких преград больше не было. Звуки выстрелов потерялись в свисте ветра. Задыхаясь от напора воздуха, Марианна? закричала:

— Мы попали в настоящую бурю!

— Это… буря? — Блэк Фиш засмеялся. — Если бы ты,; девочка, попала в настоящую бурю, тебе было бы не до разговоров. Это просто хороший попутный ветер, который отобьет у береговой охраны желание прихватить нас за задницу!

И не вздумай говорить, что ты боишься. Я тебя предупреждал.

— А я и не боюсь! — резко возразила Марианна. — В доказательство этого я буду спать здесь.

— В рубке ты можешь лучше устроиться.

— Нет!

С этим она не могла согласиться. В каюте находился неизвестный, бежавший пленный, который мог быть только разбойником, ибо принадлежал к числу ужасных наполеоновских французов. Она сто раз предпочла бы жестокость ветра и холод моря обществу человека, чье присутствие на борту заставило ее ясней представить собственное плачевное положение. Только волей Марианны могла сохраниться дистанция между беглецом и бывшей владелицей Селтон-Холла. К тому же теперь, когда осталось только ожидать появления берегов Франции, накопившаяся усталость пригвоздила ее к месту. Она готова была лечь спать хоть в лужу воды. Давали себя также знать дурманящие пары впервые выпитого ею рома.

— Как хочешь, — заметил Блэк Фиш. — Возьми это и укутайся.

Это оказался кусок парусины, жесткой, но сухой и достаточно плотной, чтобы не пропускать влагу и ветер. С чувством признательности Марианна сделала из него что-то вроде гнезда и забралась внутрь. Затем, свернувшись калачиком, как кошка в корзинке, она положила голову на связку каната, закрыла глаза, и мгновенно сон принял ее в объятия.

Когда Марианна проснулась, перед ее глазами оказалось лицо, на которое можно было смотреть с удовольствием. Тонкие, но мужественные черты окаймляла золотистая бородка. Светлые глаза были в этот момент полны восхищения. Она сначала подумала, что это продолжается сон, который вернул ее в Селтон, в ее еще такой близкий мир. Но мир, в котором существовало это лицо, был далек от тихой английской провинции. Это был мир мокрый, неистовый, по его серому небу мчались к горизонту тяжелые тучи, кругом летели соленые брызги, увенчанные белой пеной, волны обрушивались непрерывно со всех сторон. Водяной мир, которым правила мощная фигура Блэка Фиша, стоявшего у руля «Чайки». Его громадные руки надежно удерживали судно. Грозный и нелепо величественный, он напоминал Нептуна, порожденного кошмаром.

Мужчина со светлой бородкой протянул руку. Он нерешительно коснулся пальцем влажной щеки Марианны и прошептал, словно не верил тому, что видел:

— Женщина!.. Настоящая женщина? И еще есть?

Громовой смех Блэка Фиша раздался над его головой, Л заглушая вой ветра.

— Конечно. У Бога их хватает! И достаточно для таких добрых парней, как ты и я! Но эта не для тебя!

— Однако она очень красивая.

— Это точно, но я не могу сказать тебе, что она собой представляет! Она рассказала, что ей надо во Францию, чтобы встретиться с одним молодцом. Но я знаю, что она мне соврала. Пусть меня повесят, если не страх загнал ее сюда. Она боится, она убегает от чего-то. Может быть, от полиции… Без сомнения, это воровка. С такой смазливой мордашкой она свободно могла очистить карманы какого-нибудь милорда и сбежать от него.

Во время всего диалога, который мужчины вели по-французски, Марианна хранила молчание. Но, услышав обвинение в воровстве, она не выдержала. Отбросив укрывавшую ее парусину, она гневно ответила на том же языке:

— Я не воровка, и я запрещаю вам оскорблять меня! Вам было заплачено не за это!

Мужчины от удивления вытаращили глаза. Блэк Фиш даже выпустил из рук руль.

— Как, пигалица, ты говоришь по-французски!

— А почему бы и нет? — сварливо бросила она. — Разве это запрещено?

— Нет… но ты могла бы сказать об этом!

— Не вижу необходимости! Вы же мне не сообщили, что вы говорите тоже на этом языке… и без малейшего акцента! Слово чести, можно присягнуть, что вы француз.

— У тебя здорово подвешен язык, моя девочка, — проворчал Блэк Фиш. — На твоем месте я придержал бы его за зубами, потому что после всего мне ничего не мешает взять тебя за воротник и вышвырнуть за борт! Ты определенно смахиваешь на пройдоху. Кто может поручиться, что ты не шпионка?

Гнев пересилил в Марианне чувство страха…

— Никто, — быстро ответила она. — И если вы хотите бросить меня в море, можете не стесняться… Вы мне окажете услугу. Я жалею только, что обманулась в вас, приняв за контрабандиста. По-видимому, вы просто убийца.

— Тысяча громов и святая кровь…

Красный от ярости Блэк Фиш оставил руль и рванулся к девушке. Рискуя самому оказаться за бортом, беглый с понтона бросился между ними, решительно отталкивая гиганта, который остановился с занесенной рукой.

— Спокойствие, Никола, ты что, чуть-чуть тронулся? Разве ты не видишь, что это проказливая девчонка?

Затем, обернувшись к Марианне, он ласково спросил:

— Сколько тебе лет, малышка?

— Семнадцать, — против воли ответила она и тут же добавила:

— Почему вы называете его Никола?

Юноша рассмеялся, показывая крепкие и чистые белые зубы.

— Потому что это его имя. Не думаешь же ты, что его при крещении называли Блэком Фишем! А ты, как тебя зовут?

— Марианна.

— Красивое имя! — оценил он. — А как дальше?

— Никак! Марианна, и все! И вообще, какое вам до этого дело? Я же ничего у вас не спрашиваю!

Приняв независимый вид, он отдал ей церемонное приветствие, которое из-за великоватой одежды, заимствованной у Блэка Фиша, выглядело очень комично.

— К вашим услугам Жан Ледрю. Я родом из Сен-Мало… и я моряк Сюркуфа! — добавил он с наивной гордостью, не ускользнувшей от Марианны.

Если бы он был сыном короля, он не мог бы говорить с большей надменностью. Она не знала, кто такой этот Сюркуф, но почувствовала внезапную симпатию. Улыбнулась ему и затем сказала:

— Насколько я понимаю, вы принадлежите к числу людей Корсиканца!

Он выпрямился, слегка нахмурив брови и бросив на девушку слегка обиженный взгляд.

— Сюркуф служит ему, а я служу Сюркуфу. Должен добавить, что, упоминая его, мы говорим: Император!

Не добавив больше ничего, он отошел к Блэку Фишу, «и Марианна, поняв, что она, очевидно, оскорбила его убеждения, внутренне укоряла себя за неловкость. Какая необходимость была у нее демонстрировать свою антипатию к человеку, которого он так торжественно назвал Императором? Он был француз, и она оказалась в его власти, ибо, к ее величайшему удивлению, Блэк Фиш вел себя не так, как следовало доброму англичанину. Во время их короткой стычки он и глазом не моргнул, невозмутимо поглядывая на море. А был ли он в действительности англичанином? Его французский выговор позволял в этом усомниться.

Предоставленная сама себе Марианна попыталась снова закрыться в своем гнезде из влажной парусины и заснуть, но не смогла… Попавшее на зыбь Ла-Манша судно жестоко качало. Серые волны вздымались за бортом, словно желая поглотить шлюп. Горизонт исчез. Не стало морских птиц. Ни берега, ни малейшей скалы не было видно. Только водяной простор, по которому вслепую неслась «Чайка» с надутыми до предела парусами. Вдруг Марианна закрыла глаза и поползла к борту, сраженная отвратительной тошнотой Ей показалось, что она умирает, что все вокруг нее рушится и что ее желудок повторяет каждое движение суд на. Она никогда не болела и теперь не могла понять, что с ней происходит. Она хотела выпрямиться и опереться о борт, но новый приступ согнул ее и бросил на пол, лишенную всяких сил.

Она почувствовала, как чьи-то руки ухватили ее и подняли. Что-то холодное приложили ей ко рту.

— Плохи делишки, а? — раздался у ее уха голос Жана Ледрю. — Выпейте, вам полегчает.

Она узнала терпкий, душистый аромат рома и машинально сделала глоток, но ее пустой желудок возмутился против алкоголя. Оттолкнув поддерживающие ее руки, она с воплем бросилась к борту и высунула голову наружу. На протяжении нескольких отвратительных мгновений Марианна забыла всякое достоинство, пока спазмы выворачивали ей желудок наизнанку. Она не обращала никакого внимания на водяные плюхи, которыми угощало ее море. Впрочем, они ее немного взбодрили. Бедняга вцепилась в борт, в то время как Жан удерживал ее сзади, чтобы она не свалилась в воду. Когда отчаянная тошнота немного успокоилась, она хотела вернуться назад и, если бы бретонец не поддержал ее, наверняка упала бы. Очень осторожно, прямо с материнской нежностью он уложил ее на парусину и укрыл. До нее донесся, словно сквозь вату, голос Блэка:

— Ты не должен был давать ей пить. Ей бы поесть не мешало.

— Это самый великолепный приступ морской болезни, который я когда-либо видел, — заметил Жан. — Меня удивит, если она сможет проглотить хоть бы орешек.

Но Марианна не собиралась принимать участия в разговоре. Она рада была передышке, которую предоставила ей эта внезапная ужасная немочь, и едва дыша, следила за малейшими изменениями в своем организме. Впрочем, это недолго продолжалось. Через несколько минут тошнота вернулась, и Марианна оказалась во власти морской болезни.

Когда опустилась ночь, зыбь сменил шторм, и странное дело — тошнота у Марианны прекратилась. Движения судна сделались такими неистовыми, что положили конец отвратительным содроганиям ее желудка. Она выплыла наконец из бесконечных страданий, в которые превратился для нее этот адский день. Но только для того, чтобы подвергнуться новому испытанию, на этот раз страхом.

Выскользнув из тесной каюты, куда ее уложил Жан Ледрю, чтобы хоть немного уберечь от воды, девушке почудилось, что мир обрушивается ей на голову. Море кипело со всех сторон под темным небом, по которому неслись аспидно-черные тучи. Судно со спущенными парусами плясало, как 'пробка в кипящей воде. Время от времени оно погружалось в стену сплошного тумана, то ли рожденного небом, то ли бешенством моря. Затем «Чайка» вылетела на простор — только для того, чтобы тотчас опять погрузиться в зловещую мглу. Было такое ощущение, словно гигантская рука, схватившая маленький шлюп, чтобы бросить, как мячик, через бурю, на минутку отпускала его и вновь брала, пытаясь бродить еще дальше.

Но больше всего испугал Марианну вид обоих мужчин. Сквозь связки такелажа, подпрыгивавшие по бортам шлюпа, она разглядела Блэка Фиша, прикованного к рулю, согнувшего спину, чтобы бороться с обезумевшим ветром. Жан со своей стороны кончал убирать паруса, несмотря на ослеплявшую его воду. Оба промокли до нитки, но не обращали на это внимание. Зато их сморщенные напряженные лица выражали сильное беспокойство.

Блэк Фиш заметил девушку и прорычал, перекрикивая ветер:

— Оставайся в каюте! Нечего здесь делать! Ты помешаешь маневрировать, и тебя может снести за борт!

— Я задыхаюсь там, — крикнула она, — и предпочитаю остаться здесь!

Жан прыгнул к ней, крепко обнял и попытался, несмотря на ее сопротивление, затолкать внутрь. Но она так вцепилась в него, что его усилия были напрасны.

— Прошу вас, разрешите мне остаться с вами… Одной так страшно.

Обрушившийся на них водопад оборвал ее слова. В одну секунду она промокла с ног до головы, но только крепче прижалась к своему товарищу по несчастью. В тот же момент У них вырвался двойной крик ужаса. Туман немного рассеялся, открывая справа от форштевня чудовищную, головокружительной высоты скалу. Вопль рулевого отозвался эхом на их крик.

Непроизвольно Жан прижал Марианну к себе. Убежденная, что их последний час настал, девушка закрыла глаза и спрятала лицо на плече у бретонца. Объятия юноши были такими крепкими, такими успокаивающими, что она с удивлением обнаружила, как ее страх исчезает. В этот момент она готовилась умереть в объятиях неизвестного, но, в сущности, это было не так уж и важно. Ведь если ей суждена бессмысленная гибель, может, и лучше, что это произойдет так. Ей так хорошо на этой мужской груди… К тому же, то ли ей почудилось, то ли в самом деле теплые губы прижались к ее виску.

Но ожидаемого столкновения не произошло. Ведомое уверенной рукой Блэка Фиша маленькое судно так резко легло на борт, что Марианна и Жан не удержались на ногах и покатились по планширу. Марианна открыла глаза. Поблескивающая стена рифа медленно скользила мимо борта шлюпа. Позади девушки моряк сыпал проклятиями с прямо пропорциональной перенесенному страху силой.

— Что это, однако, было? — спросил он у Блэка Фиша.

— По-моему, Дуврские скалы, — ответил тот. — Я и не предполагал, что мы так близко от них. Мы дешево отделались!

Чтобы взбодрить себя, он вытащил бутылку рома и сделал несколько добрых глотков, прежде чем снова взяться за управление шлюпом, который, миновав скалы, погрузился в очередную порцию вязкого тумана. Но Жан был неспокоен и не скрывал этого.

— Как могло случиться, что мы забрались сюда? Ведь это не наша дорога.

— Делалось то, что было в силах, — пробурчал Блэк Фиш. — Моя буссоль испорчена. Я плаваю по исчислению.

— Тогда да хранит нас Дева Мария и святая Анна д'Орэй!

Благочестивое пожелание затерялось в вое ветра, удвоившего в этот момент свою силу. Порывы его забивали дыхание Марианне, и Жан решительно увлек ее с собой в тесную каюту. Блэк Фиш, этот Атлант, удерживающий небо на плечах, остался один лицом к лицу с бурей.

— Корабль справа по борту! Мы спасены!

В голосе Блэка Фиша звучали нотки торжества и облегчения. Марианна и Жан ответили ему ликующими возгласами. Уже несколько часов их несло вслепую сквозь дождь и ветер. Положение «Чайки» было более чем критическое. В нескольких кабельтовых мрачные Дуврские скалы. Подводный риф повредил руль. При попытке поднять паруса они были сорваны, а мачта сломана сильным порывом ветра. Слепое парализованное судно пошло по воле ветра и течений. Для Марианны худшим испытанием было увидеть, как Блэк Фиш оставил руль и пришел расположиться рядом с ней и Жаном. С момента их отплытия она привыкла видеть в гигантском моряке своего рода водяное божество, управляющееся равно хорошо как со своим судном, так и с самим морем. Судно было крепким, но буря сильно повредила его; чело -

век казался непоколебимым, однако и он ослабел. Глубокая тоска заставила ее спросить у него:

— Больше ничего нельзя сделать?

Моряк пожал плечами и недовольно пробурчал:

— А что я еще могу сделать? Грести? Попробуйте, если это вам улыбается. У меня же нет средства заставить двигаться это проклятое судно. Предоставим все воле провидения.

И он с раздражением надвинул на глаза свою курьезную промокшую шляпу, словно собирался спать. Но взгляд его из-под источавших воду полей оставался настороже. Он тотчас заметил сигнальный кормовой фонарь корабля, который в их теперешнем положении представлялся благословением неба.

— Мы спасены, — повторяла Марианна, чувствуя, что никак не может успокоиться. — Спасены!

Но Жан тут же охладил ее пыл.

— Посмотрим. Прежде всего надо узнать, чей это корабль. Может быть, это пират и нас откажутся взять на борт. Мы не представляем собой ценной добычи. А может быть, это англичанин и меня вернут на понтоны.

Но она отказалась верить, что в такую темную, такую ужасную ночь капитан корабля сможет быть таким бессердечным, чтобы отказать в спасении трем несчастным пассажирам рыбацкого суденышка. Горящими от соли глазами, настолько привыкшими к непрерывному купанию, что она уже не могла представить себе, что существует что-нибудь сухое, девушка, страстно вглядывалась в двойную звезду, пляшущую в темноте, вызывая в памяти большие корабли, которые она видела в Плимутском порту — мощные и успокаивающие, как теплая таверна в глухом углу зимнего замершего леса. И ей так хотелось избавиться от этого ада воды, ветра, холода и страха! В эти минуты тяжелых испытаний она почувствовала себя испуганным ребенком, ищущим любую протекцию, любую помощь, любую надежду, чтобы уменьшить страх и холод.

— Ветер несет нас к нему, — заметил Блэк Фиш, который, опершись о борт, вглядывался в ночь.

Почти тотчас он снова подал голос:

— Мы должны находиться около порта. Я вижу правей другой свет.

У него перехватило дыхание, и он замолчал в то время, как Марианна, ужаснувшись, со стоном бросилась на грудь Жану. Ночь неожиданно посветлела, и у правого борта с бешеной скоростью промелькнуло очертание подводной скалы, затем другой… Беспомощный шлюп несло по ветру. Огни корабля приближались с головокружительной быстротой. Вскоре его темные очертания возникли на фоне неба. Вдруг лунный свет пробился между тучами и упал на кипящую воду. Вырисовался мрачный облик большого торгового корабля, раскачиваемого вспененной водой, которая со свистом проносилась под ним. На черных, как обгоревшие деревья, мачтах трепетали обрывки парусов. И тут же стали видны громадные поблескивающие скалы фантастических форм, среди которых плясал второй источник света, принятый Блэком Фишем за портовый сигнал. От рева Жана Ледрю у Марианны чуть не лопнули барабанные перепонки.

— Береговые пираты! Зас… проклятые!

Весь дрожа от гнева, он погрозил кулаком в сторону смертельной западни. Прижавшись к нему, Марианна ощутила эту дрожь, и ее неожиданно охватила инстинктивная; симпатия к юноше. Его возмущение наполнило ее собственное сердце, все фибры ее души воспринимали нервное возбуждение Жана. Как ни странно, но в этот момент беглец с понтонов и дочь маркиза д'Ассельна превратились в одно существо, настолько глубокую солидарность родила угрожающая им опасность.

Жан продолжал сдавленным голосом:

— Они цепляют фонарь на рога коровы и водят ее по берегу, чтобы потерявшие ориентацию корабли посчитали, что перед ними другой корабль. Именно так налетел на скалы этот большой купец, а его огни, в свою очередь, привлекли нас… Подлецы! Стервятники!

Подсознательно чувствуя необходимость успокоить своего товарища по несчастью, Марианна старалась подавить растущий в ней ужас, ибо она понимала, что Жан должен сохранить к предстоящему все свои силы и возможности, чтобы стать и для нее непоколебимой опорой. Глядя на неясные очертания берега, она спросила:

— А вы знаете, что это за побережье?

Ответил ей Блэк Фиш, причем таким спокойным голосом, словно опасность его не касалась:

— Одно из самых опасных мест Бретани. Его называют Паганией, и обитатели его действительно хуже любых язычников. Это страна суровая, дикая, и только море кормит их. И они стараются, чтобы оно не оставляло их своими щедротами.

Затем, с внезапной нежностью в голосе, он добавил:

— Похоже, что на этот раз наша песенка спета, малышка.

Подтверждая его слова, ревущее море закрутило маленькое суденышко в пенном водовороте. Оглушительный грохот, заглушающий шум бури, обрушился на несчастных, вцепившихся друг в друга. В этот момент на берегу запылал огонь и озарил эту трагическую сценку. Крики ужаса пронзили ночь, смешиваясь с треском ломающегося дерева. Гигантская масса торгового корабля поднялась и вновь упала: его бросило на более высокую подводную скалу, и то, что услышала Марианна и ее спутники, был треск лопнувшего корпуса судна. Она еще успела увидеть черные точки, метавшиеся по палубе и по рангоуту корабля, и темные силуэты с факелами, бежавшие в разных направлениях по берегу. А потом уже не видела ничего, ибо настал черед гибели шлюпа и безумный ужас овладел ею. До сих пор трагическое величие разыгравшегося спектакля спасало ее от него, но теперь он полностью завладел ею. С отчаянием она смотрела на черную воду, кипевшую совсем рядом, на воду, которая через несколько мгновений поглотит ее.

По-прежнему цепляясь за Жана, она быстро перекрестилась и забормотала молитву, мысленно обращаясь к тетке Эллис, встреча с которой приближалась, к Франсису и даже Иви… Ведь не будет же и на том свете продолжаться выяснение отношений между людьми? В любом случае это не имело больше значения. Главное было — получить прощение за двойное преступление, невольной причиной которого она стала. Затем она решила закрыть глаза, чтобы не видеть страшную сцену кораблекрушения, и не открывать их больше. Но перед этим взглянула на сжимавшего ее в объятиях юношу. Казалось, что он превратился в статую. Высоко держа голову, с мраморно-неподвижным лицом, он смотрел на гибнущий корабль. Марианна ощутила, как дрожит каждая жилка прижавшегося к ней тела. Очевидно, это дошло до его сознания, так как он глянул на нее, словно пробуждаясь от грез. Но это длилось только какое-то мгновение. Неожиданно он схватил ее за плечи.

— И вас, конечно, никогда не учили плавать! Вы не имеете об этом ни малейшего представления! Этому девушек у вас не учат… — кричал он в неистовстве отчаяния.

— Но… нет, я умею плавать! В реке, разумеется, не в этом, — сказала она, содрогаясь, показывая подбородком на разъяренное море.

— Если это правда, вы, может быть, и выкарабкаетесь, — раздался позади громкий голос Блэка Фиша.

— Я умею плавать… — продолжала Марианна, изо всех сил вцепившись в Жана, — но мне страшно! Я так боюсь! Умоляю вас, не оставляйте меня… Без вас я определенно погибну.

Напряженное лицо юноши смягчилось. Перед ужасом этой девочки он забыл собственный страх, думая только о защите ее. Смотревшие на него с мольбой глаза были так прекрасны! В обращенном к нему лице было столько прелести, что он неожиданно почувствовал в себе силу двадцати паладинов. Он горячо прижал ее к себе.

— Нет! Я не оставлю вас! Я защищу вас… Я прижму вас к себе так крепко, что море не сможет оторвать.

— Только без глупых обещаний! — прогремел Блэк Фиш. — Когда попадем в воду, придется выпутываться как удастся. Но дьявол меня побери, если мы вдвоем не сможем вытащить ее оттуда… Конечно, если мы сами выберемся.

Но Жан не слушал его. Влекомый бессознательным желанием, родившимся в нем, когда он впервые увидел Марианну, он припал к губам девушки, и она на мгновение забыла свой страх, настолько нежен и сладок был этот поцелуй. В этот момент шлюп поднялся, словно собрался взлететь, резко накренился и вдруг упал с оглушительным треском вниз. Марианна и Жан были выброшены за борт, и сила удара была такова, что их объятия разорвало, и Марианна оказалась одна среди белых гребней волн.

Оглушенная, ослепленная, она начала тонуть, но воля к жизни заставила сработать в опасности животный инстинкт. Неизвестно, как ей удалось вынырнуть. Она вернулась на поверхность полузадушенная, извергая воду ртом и носом, но живая. С удивлением она обнаружила, что значительно приблизилась к берегу. Высокая волна накрыла ее, отвлекая от страха перед зрелищем, которое она там заметила. Люди суетились на берегу, оглашая воздух нечленораздельными криками. Некоторые абсолютно голые, несмотря на холод, устремлялись в воду, вооруженные длинными баграми, и с их помощью подтягивали к себе обломки корабля. Такой можно было представить себе преисподнюю, и Марианна, ослабленная страхом и усталостью, в глубине души решила, что это все-таки демоны. Снова она вырвалась из объятий волны, попыталась увидеть своих компаньонов, и снова пенящаяся волна обрушилась на нее и поглотила. Море играло с ней, как с простой ракушкой, то увлекая к берегу, то отбрасывая назад. Похоже было, что оно хотело размолотить ее, чтобы легче смешать со своими текущими глубинами! Может быть, это уже и была смерть?

Но вдруг Марианна ощутила невыносимую боль, пронизавшую правый бок, и с криком агонии она потеряла наконец сознание.

Когда она открыла глаза, она была во власти демонов. Один из них ощупывал ее, в то время как другой срывал с нее одежду. Она ощутила холодный песок под обнаженной спиной, жгучую боль в боку, очевидно, пораненном багром, когда ее вытаскивали из воды. Но тут же зажмурилась, настолько ужасным было то, что она мельком увидела. Над ней склонились двое длинноволосых мужчин с отвратительными лицами, заросшими всклокоченными бородами, и сверкающими хищными глазами. Тот, который раздел ее, был совсем голый: устрашающие мускулы покрывала густая черная шерсть. Срывая все, что на ней было, они рычали как звери, и, повинуясь слепому инстинкту, она думала, что единственная возможность спастись — это представиться мертвой. Она настолько закоченела, что сделать это не составляло труда. Грабителей интересовала добыча, но отнюдь не состояние ее здоровья. Она услышала их ликующее ворчание, когда они нашли карман, где хранилось ее скромное сокровище. Они принялись разговаривать на каком-то варварском языке, который она не понимала, но догадалась, что спор идет — о жемчуге, золоте и медальоне мадам Руайяль. Эти люди оборвали ее последнюю связь с прошлым, однако Марианна не проливала слез. Она была настолько испугана, до того замерзла и вообще чувствовала себя такой разбитой, что не могла испытывать других ощущений, кроме физических, удовольствовалась молитвой, прося Бога, чтобы эти люди ушли и оставили ее живой.

Но одна мысль не выходила у нее из головы… Мысль о ее товарищах по несчастью. Где могут быть Жан и Блэк Фиш? Ведь они моряки, люди, привыкшие к худшим бурям, и они должны были выбраться на берег одновременно с ней, если не раньше. Но она была одна. Все говорило за это. Если бы они были живы, они не бросили бы ее в руках этих чудовищ. Жан обещал побеспокоиться о ней. Он так ее обнимал, словно действительно любил… Да, должно быть, он погиб… И Марианна с тоской подумала, что у нее не осталось больше никого на свете.

Она боязливо приоткрыла глаза. Оба страшилища спорили в нескольких шагах от нее, а открывшееся дальше зрелище было подлинным кошмаром. Разбойники тащили по песку всевозможные ящики и тюки. Повсюду виднелись тела матросов с торгового корабля, некоторые еще были живы, но разбойники безжалостно приканчивали их тесаками и дубинками… Вдали на подводных камнях доживал последние минуты корабль с гигантской пробоиной в боку.

Марианне пришли на память рассказы о кораблекрушениях, прочтенные ею когда-то. Они не имели ничего общего с тем, что произошло. Она подумала о Виргинии, которая предпочла умереть, чем снять одежду. Какая глупость! Разве она не побывала совсем обнаженной в руках этих мужчин? Вернувшись к действительности, девушка заметила, что море выбросило ее с самого края песчаного пляжа. Совсем рядом начинались скалы, в которых, возможно, удастся спрятаться. Занятые добычей грабители не должны были обращать на нее особого внимания. К тому же на этом ледяном ветру она так замерзла, так замерзла…

Она потихоньку поползла. Но хотя ее движения были почти бесшумны, они не ускользнули от внимания разбойников. В одно мгновение они были рядом. Расширившимися от ужаса глазами она увидела, как один из них, тот, что был одет, вытащил из-за пояса сверкнувший кровью в свете костра длинный кинжал. Он уже нагнулся, чтобы перерезать ей горло, как со скалы кто-то прыгнул на него. Потеряв равновесие, разбойник упал на песок. Нападающий мгновенно очутился на нем, и двое мужчин сцепились в смертельной схватке, в которой преимущество над Жаном Ледрю было на стороне вооруженного ножом разбойника. Прижатая к земле другим бандитом, Марианна могла только беспомощно наблюдать за дракой. Беспомощно, но полная надежды. Раз уж Жан спасся, раз уж он был здесь, чтобы бороться за нее, почему бы не появиться также и исполинскому Блэку Фишу и изменить соотношение сил в свою пользу?

Жан превосходил соперника ростом и должен был бы взять над ним верх. К несчастью; его пребывание на понтоне «Европа» и недавняя борьба с морем надорвали его силы, и вскоре девушке, так же как и тому, кто удерживал ее и проявлял свой энтузиазм животным рычанием, стало ясно, что юный бретонец вот-вот окажется во власти бандита. А Блэк Фиш все не появлялся. Переполненная одновременно состраданием и тревожной тоской, Марианна поняла, что все потеряно. Вот уже бандит подмял под себя Жана, и тот тщетно пытался разжать сжимавшую его горло ручищу. Обезумев, Марианна закричала по-французски:

— Пощадите! Не убивайте его!

Бандит ответил злобной ухмылкой. Но словно эхо | на отчаянный призыв девушки, чей-то ледяной голос приказал:

— Хватит! Оставь его, Винок!

Повторять не пришлось. Жан Ледрю мгновенно оказался на свободе, в то время как грабители попятились, согнув с рабской угодливостью спины. Появившийся из тьмы человек походил на мрачную ночную птицу и был, очевидно, начальником грабителей. Высокого роста, он носил, как крестьяне, куртку из бараньей шкуры и стянутые под коленями широкие холщовые штаны. Из-под круглой фетровой шляпы рассыпались заплетенные в короткие косички волосы. Его плечи укрывал большой темный плащ. На руках были перчатки из грубой кожи, а лицо пряталось под маской черного бархата. Можно было только различить большой рот, опущенные уголки которого придавали ему выражение бесконечного отвращения, и сверкающие глаза неопределенного цвета. Заметив, что его ощупывающий, пронзительный взгляд остановился на ней, Марианна, побагровев от стыда, съежилась, укрыв руками грудь и пытаясь спрятать в тени скал свою полную наготу. Незнакомец холодно улыбнулся. Сняв резким движением плащ, бросил его девушке и приказал своим подчиненным:

— Уведите ее!

Затем, указывая на еще вздрагивающего от недавней схватки Жана Ледрю, он презрительно бросил:

— А его прикончите!..

Торопливо завернувшись в плащ, издававший совершенно неподходящий для грабителя аромат вербены, Марианна хотела запротестовать, но Жан опередил ее:

— Если это так необходимо, зачем же ты только что удержал руку убийцы?

— Чисто случайно. Возможно, из-за крика этой женщины. Да и дрался ты отменно. Я захотел посмотреть, кто ты такой.

— Ничто… или никто, если тебе будет угодно! Француз, бретонец, как и ты… Поэтому я не понимаю, почему ты хочешь убить меня.

Марианна с недоумением следила за диалогом двух мужчин. Решительно судьбе было угодно сделать так, чтобы все происходящее с нею бессвязностью напоминало дурной сон. Неужели это в самом деле здесь находилась она, Марианна, одетая в пожертвованный проходимцем плащ, сидящая на камне сотрясаемого бурей бретонского побережья под охраной отвратительных бандитов, в то время как незнакомец в черной маске дискутирует о жизни и смерти с убежавшим с английского понтона пленником? Когда она была маленькой, старая Дженкинс, обожавшая всевозможные истории, рассказывала ей массу фантастических сказок и невероятных приключений, происходивших с несчастными людьми, преследуемыми злым роком. Ей также поведали об устрашающих деяниях, происходивших на земле Франции с тех пор, как ее народ, сойдя с ума, потопил в крови цвет нации, а властолюбивый корсиканец, взобрался на королевский трон. Ей обо всем этом говорили. Она и читала об этом. Но никогда не могло прийти ей в голову, что подобная участь постигнет и ее, именно ее! И мало-помалу Марианна почувствовала, как в ней умирает слабость, тают сомнения, исчезает стыдливость. Неожиданная встреча с грубой прозой жизни не проходит бесследно… Все это было так бессмысленно, так глупо!..

Тем временем Жан и замаскированный незнакомец продолжали разговор.

— Никаких свидетелей, никого не оставлять в живых — вот первая заповедь занимающихся таким ремеслом, как я.

— Милое занятие! Береговое пиратство!

— Не хуже других. Во всяком случае, по теперешним временам оно вполне достойно уважения. И после всего я даю тебе шанс: поклянись присоединиться к нам и верно служить мне, тогда будешь помилован! Храбрецы не так уж часто встречаются.

Жан передернул плечами, не скрывая своего презрения.

— Служить тебе? Для чего? Для такой работы, — добавил он, показывая на разоренный берег, — тебе нужны воры и убийцы, но не моряки. А я — моряк, моряк Сюркуфа!

Снова Марианна заметила нотку гордости в его голосе, и это ее заинтриговало. Кто же был в конце концов этот Сюркуф, которым Жан так гордился? Но замаскированный человек, по-видимому, знал, о ком идет речь. Он сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Лиса морей, а?.. «Барон» Сюркуф? Заурядный лакей Бонапарта? Ты подписал свой смертный приговор, мой мальчик, и я напрасно потратил столько времени с тобой! Эй, вы, давайте…

— Нет, нет!

Совершенно не владея собой, Марианна бросилась вперед. Единственная мысль горела в ее утомленном мозгу: спасти жизнь тому, кто сражался за нее тогда, когда мог, не моргнув; глазом, наблюдать из укрытия в скалах за ее гибелью, тому, кто в минуту смертельной опасности обнимал ее. Она повисла на руке замаскированного, и ей показалось, что она схватилась за железный брус.

— Нет! Не убивайте его! Он лжет… Он не знает, что он: говорит. Он служит не Сюркуфу, а мне!.. Он не захотел ничего говорить, чтобы вы не узнали, кто я такая, но я не хочу видеть его умирающим из-за меня.

— Из-за тебя? — начал надменно незнакомец. — Кто же ты?

— Аристократка, как и вы…. ибо вы дворянин, не так ли? Это слышится в вашем голосе, в вашей манере разговаривать.

Даже ради спасения своей жизни она не смогла бы объяснить, что подтолкнуло ее сказать это. Было ли это подсказано Небом или скорее адом, но, во всяком случае, ей удалось привлечь внимание незнакомца, и похоже было, что она не ошиблась. В глазах мужчины зажегся огонек любопытства.

— Возможно, и так. Однако знайте, что меня зовут Морван… Морван и ничего больше! Да, но я по-прежнему не знаю, кто вы такая?

— Меня зовут Марианна д'Ассельна. Мой отец и моя мать взошли на эшафот за попытку спасти Королеву. Послушайте… — Она вдруг вспомнила о странном подарке мадам Руайяль и продолжала более уверенным голосом: — Скажите вашим людям, пусть они принесут то, что украли у меня. Вы там найдете вместе с английским золотом и жемчугом моей матери медальон голубой эмали, содержащий прядь светлых волос. Эту драгоценность передала мне герцогиня Ангулемская. В ней волосы Королевы-мученицы!

Марианна с невольным удивлением прислушивалась к своим словам, настолько естественно это получилось. Она без труда говорила, как фанатичная эмигрантка, в то время как в плимутской таверне она окончательно отреклась от этих эмигрантов, которые в лице герцога д'Авари отвергли ее. Но ей показалось забавным использовать их, чтобы спасти жизнь солдату Наполеона… и того неизвестного, безусловно, знаменитого, именуемого Сюркуфом.

По-видимому, она была близка к победе, так как Морван властным жестом позвал к себе обоих мужчин, которые удерживали Жана, ожидая приказа покончить с ним. Несколько коротких слов на этом странном прыгающем языке, очевидно бретонском наречии, и Винок, мрачно глядя исподлобья, отдал своему предводителю украденные у Марианны Драгоценности. Не говоря ни слова, Морван взял жемчуг и спрятал в карман. Затем с медальоном в руках подошел к одному из костров. Отблески пламени осветили мрачное лицо в черном бархате, на котором глаза вспыхивали как угольки, между тем как обеспокоенная Марианна бросила быстрый взгляд в сторону Жана, опасаясь, не услышал ли он к какой защите ей пришлось прибегнуть. Но тот не услышал ничего. Закрыв глаза, смертельно усталый, он стоял по-прежнему в окружении своих стражей, прислонившись к скале, ожидая решения его судьбы.

Вернулся Морван. На этот раз, приближаясь к Марианне, он обнажил голову и поклонился с неожиданной грацией, подметая шляпой песок.

— Соблаговолите простить меня, мадемуазель д'Ассельна, за прием, которому так не хватало учтивости. И поймите, что для меня было просто невозможным в той жертве кораблекрушения угадать вас. Если вы согласитесь принять мою руку, я буду иметь честь проводить вас в мой дом, где вы сможете немного отдохнуть… и тогда мы поговорим!

Марианна не затрудняла себя вопросом, о чем он собирает ся говорить. Обрадованная выигранной передышкой, она спросила, прежде чем взять предложенную руку:

— А мой слуга? Надеюсь, вы его помилуете?

Под черной маской расцвела улыбка, показавшаяся девушке малопривлекательной.

— Само собой разумеется. Он последует за нами. Но поскольку этот человек произнес неблагоразумные слова, он внушает подозрение и останется под присмотром. Пусть это вас не задевает.

Двое бандитов приблизились, поддерживая окончательно исчерпавшего свои силы Жана Ледрю. Морван окинул взглядом матроса, затем приказал спокойно и внятно:

— Отведите его на подворье. Он будет жить, ибо он из челяди, всего лишь слуга юной маркизы д'Ассельна, посланницы наших принцев. Но за то, что он мне солгал, он должен быть наказан. Заприте его в риге.

Понимая, что этими презрительными словами Морван пытался уязвить Жана, чтобы заставить его опровергнутая их, Марианна снова почувствовала, как ее охватывает стражи. Покраснев от гнева, молодой человек стал вырываться из рук бандитов. Сейчас он начнет протестовать, отрицать ее слова, бесповоротно подписывая себе смертный приговор, а это только и нужно было Морвану. Она подбежала к юноше и схватила его за руки, сжимая их изо всех сил.

— Сохраняйте спокойствие, Жан. Это ни к чему не приведет. Я сказала этому господину только то, что я должна была сказать, чтобы спасти вашу жизнь от бессмысленной гибели.

Он уже открыл рот, чтобы выкрикнуть что-то, но, повинуясь умоляющему пожатию маленьких рук, только пожал плечами и выбранился:

— Ладно, мадемуазель. Несомненно, вы правы, как всегда, а я что, безнадежный осел!

В брошенном на нее взгляде не было не только признательности, но читалось такое презрение, что Марианна вздрогнула. Она поняла, что отныне Жан видит в ней врага, шпионку на службе эмигрантов, так как Морван достаточно громко представил ее посланницей изгнанных принцев и что их товарищество, родившееся в часы опасности, умерло. Она не могла понять, почему это ее так огорчило. Но Морван наблюдал за ней, и она вынуждена была вернуться, чтобы не возбуждать дальнейших подозрений. Достойно ли аристократке заботиться о слуге? Впрочем, когда она вновь взяла его под руку, он спросил:

— Что за слуга, которому вы уделяете столько внимания, моя дорогая? Я спрашиваю себя, не напрасно ли я подарил ему жизнь? Вы слишком заняты им.

Понимая, что защитительная речь вряд ли поможет Жану и что лучше всего до конца играть избранную роль, она, в свою очередь, пожала плечами и холодно ответила:

— Верные слуги — редкость, особенно для эмигрантов! А теперь, если вы действительно этого хотите, проводите меня в ваше жилище, господин Морван, ибо я устала и окоченела от холода.

Не добавив больше ничего, она последовала за главарем бандитов, увлекавшим ее к неведомому убежищу. Не без беспокойства, потому что этот человек, который признал себя равным с нею, но не открыл лица, этот береговой пират, хладнокровно грабивший и убивавший, не смущаясь опустивший ее жемчужное колье себе в карман, не внушал ей никакого доверия. Единственное, что она хотела от него получить, — это возможность немного отдохнуть и питание для восстановления утраченных сил. Но она не строила никаких иллюзий относительно того, что за этим последует. Как только ей станет лучше, она постарается убежать вместе с Жаном. Ему, без сомнения, надо присоединиться к его знаменитому Сюркуфу. А ей найти ту малость, которая осталась от ее семьи.

На берегу пираты нагромоздили кучи награбленного возле костров. Но между пострадавшим кораблем, затонувшим примерно на три четверти, и берегом плавало еще много всякого добра. Опьяненные жаждой наживы, люди все еще бросались в воду за добычей. Но буря уже утихала одновременно с началом отлива. Грохот волн, только недавно в пенном неистовстве разбивавшихся о скалы, уступил место относительной тишине, в которой таяло возбуждение грабителей. Вода начала спадать. Стало виднее. Приближался рассвет, и Морван, который медленно поднимался с Марианной по склону, остановился, вытащил из кармана серебряный свисток и подал три коротких пронзительных сигнала. При этих звуках его люди замерли на месте. Подняв руки, он показал им на небо. Бандиты неохотно выходили из воды, направляясь к кострам, и там грузили на плечи ящики и тюки. На трупы никто не обращал внимания. Проходя мимо одного из них, Марианна зажмурилась, чтобы не видеть искаженное лицо с вытаращенными глазами. Если

она хотела остаться в живых, ей надо было подавить в себе тот ужас, который вызывал в ней сопровождавший ее человек. Мало-помалу? она усваивала печальный урок: для того, чтобы жить, надо лгать, хитрить, обманывать… И этот урок она никогда не забудет. За исключением этого несчастного юноши, которого ведут сзади. Да, пожалуй, гигантского Блэка Фиша, чей труп, очевидно, носится по волнам в этом проклятом заливе. Ее контакты с людьми из внешнего мира не принесли ничего, кроме отвращения и чувства презрения. Впредь она постарается выходить победительницей в битвах с ними, конечно, в меру своих сил и возможностей.

С темно-серого неба начал лить пронизывающий холодный дождь. Костры гасли. В свете рождающегося дня поблескивали покрытые водорослями скалы. Откуда-то донесся хриплый петушиный крик. Ноги Марианны перестали вязнуть в песке и ощутили твердый грунт, покрытый сухой травой. Это была земля бретонских ландов.

Date: 2015-07-10; view: 272; Нарушение авторских прав